До того времени, когда противник принял данное решение, оставалось еще четыре дня. А пока Ставка Верховного Командования, в которой главную роль играли Сталин и Жуков, продолжает укреплять оборону. 15 июля командующим Фронтом резервных армий и 28-й армией ставится задача об усилении обороны направления Смоленск, Вязьма{137}. 18 июля Жуков по поручению Ставки подписывает приказ № 00409 о создании Фронта Можайской линии обороны в составе 32, 33, 34-й армий с задачей к исходу 21 июля занять рубеж Кушелево, Ярополец, станция Колочь, Ильинское, Детчино и подготовить его к упорной обороне. Тыловой оборонительный рубеж требовалось подготовить по линии Нудоль, озеро Тростенское, Дорохово, Боровск, Высокиничи{138}.

19 июля командующему Фронтом резервных армий ставится задача подготовить операцию по окружению противника в районе Смоленска{139}. На следующий день Жуков связался по прямому проводу с главнокомандующим войсками Западного направления Тимошенко и обсудил с ним детали готовящейся операции{140}.

ЖУКОВ: Проведение удара, указанного товарищем Сталиным, возлагается лично на Вас. Состав частей этой ударной группы – три дивизии 30-й армии под командованием товарища Хоменко, мотодивизия и танковая дивизия под командованием товарища Рокоссовского, три дивизии под командованием Качалова, в том числе одна танковая. Кроме этих групп, в Ваше распоряжение дается из состава сибиряков три дивизии. Итого, ударная группа составляет двенадцать дивизий. Из района Торопца в состав группы товарища Хоменко прибудут дополнительно две кавалерийские дивизии для действия на его фланге. Удар группы Хоменко изменить по кратчайшему направлению, то есть через Белый на Ярцево; основной задачей этой ударной группы является разгром противника в районе Смоленска и выход на рубеж реки Днепр для восстановления положения и изгнания противника из района Орши. Иметь в виду район Торопца. Южнее выйдет группа Масленникова, которая остановится в том районе и будет действовать в обороне до особого распоряжения. Действия Вашей ударной группы максимально обеспечить авиацией. Прикрывать авиацией с воздуха, а бомбардировочной и штурмовой – бить противника на поле боя.

ТИМОШЕНКО: В общем смысл задачи уяснили. Неясным является расчет во времени и состояние готовности намечаемых групп. Не совсем понятно, за счет чего мыслится обеспечение авиацией связи, броневиками и так далее. У нас всего этого крайне недостаточно, если не сказать больше. Подумаем и представим соображения.

ЖУКОВ: Средства связи должны быть выделены Вами за счет выделения танков и броневиков из частей, самолеты связи выделить также за счет боевых самолетов ВВС, два-три полка будут даны. Положение частей и время прохождения будут даны Генеральным штабом. Все прочие вопросы будут увязаны со штабом. Прикажите своему штабу подготовить все соображения и через час лично доложить начальнику Генерального штаба. Все. Качаловская группа может начать действия с рассвета двадцать второго, чем и оттянет на себя противника. Группа Хоменко может начать 23–24-го. Группа Рокоссовского ведет бой. Группа сибиряков начнет движение с раннего утра завтра и будет в районе действия через два-три дня в качестве резерва Вашей группы. Остальное все будет дано особо.

В тот же день Жуков подписал директиву Ставки Верховного Командования о создании оперативных групп войск и их развертывании для разгрома Смоленской группировки противника. Группа войск генерала И. И. Масленникова включала 252, 256 и 243-ю стрелковые дивизии, БЕПО № 53 и 82, группа генерала В. А. Хоменко – 242, 251 и 250-ю стрелковые дивизии, группа генерала С. А. Калинина – 53-й стрелковый корпус (89, 91, 166-я стрелковые дивизии), группа генерала В. Я. Качалова – 149, 145 и 104-ю танковые дивизии{141}. Общее руководство операцией возлагалось на командующего Западным фронтом, которым с 19 июля стал генерал А. И. Еременко. Замысел операции состоял в том, чтобы нанести одновременные удары с северо-востока, востока и юга в общем направлении на Смоленск, а после разгрома прорвавшегося врага соединиться с основными силами 16 и 20-й армий.

21 июля Жуков направил командующим войсками Фронта резервных армий, 30, 24, 28-й армиями директиву № 00455 об усилении танками дивизий, предназначенных для участия в операции. В группы войск генералов Хоменко и Калинина выделялось по одному танковому батальону в составе 21 танка, в группу генерала Качалова – 104-я танковая дивизия в полном составе. При этом требовалось «танковую дивизию и танковые батальоны использовать в бою в тесном взаимодействии с пехотой, артиллерией и авиацией, не допуская отрыва танков от пехоты, и ни в коем случае не бросать танки на организованную оборону противника»{142}.

Первой перешла в наступление 23 июля из района Рославля группа генерала Качалова. На следующий день из района Белого нанесла удар группа Хоменко, а в районе Ярцева атаковала группа генерала Калинина. Группа генерала Рокоссовского, отражавшая яростные атаки врага на ельнинском и вяземском направлениях, смогла принять участие в контрударе только 28 июля. Группа генерала Масленникова выступила позже других групп. Для того чтобы парировать удары оперативных групп, противник вынужден был использовать все соединения 3-й танковой группы, в том числе и учебную танковую бригаду{143}. Группа генерала Качалова своими действиями сковала значительные силы 2-й танковой группы. Кавалерийская группа генерала О. И. Городовикова 24 июля прорвалась в район юго-западнее Бобруйска, вышла в глубокий тыл 3-й танковой группы и 2-й армии противника и перерезала его коммуникации. 26 июля генерал-фельдмаршал фон Бок отметил в своем дневнике: «Выяснилось, что в моем секторе фронта русские завершили развертывание подошедших из глубокого тыла свежих войск и даже пытаются атаковать, пробуя на прочность мои позиции. Удивительное достижение для нашего неоднократно битого оппонента!»{144}

Действия войск центра и левого крыла Западного фронта к этому времени разделились на два самостоятельных очага: один – в районе Смоленска, другой – Гомеля. Поэтому Ставка для удобства управления разделила с 24 часов 24 июля Западный фронт на два фронта: Центральный (командующий генерал-полковник Ф. И. Кузнецов), включив в него 13 и 21-ю армии, а чуть позже и вновь сформированную 3-ю армию, и Западный (22, 16, 20 и 19-я армии). Главным операционным направлением Центрального фронта стало направление Гомель, Бобруйск, Волковыск.

Одновременно с нанесением контрударов по противнику принимались меры по укреплению стойкости своих войск. Одной из таких мер было создание и использование заградительных отрядов на фронте. Однако в организации заградительной службы имели место значительные недочеты, на устранение которых была нацелена телеграмма № 00533 генерала армии Жукова, направленная 26 июля главнокомандующим войсками направлений и командующим войсками фронтов:

«Через линию заградительных отрядов тыла просачивается в глубокий тыл очень большое количество командиров и красноармейцев. Проникая в глубокий тыл, они своим появлением и преувеличенными сообщениями дезорганизуют население и распространяют панику. Расследованием установлено:

1. Заградслужба в тылах армий и фронтов организована очень низко, и стоит она только на дорогах.

2. При задержании, вместо немедленного направления во фронтовые части, задержанных направляют глубже в тыл.

Ставка приказала немедленно лично разобраться, как организована заградслужба, и дать начальникам охраны тыла исчерпывающие указания. Всех задержанных вливать во фронтовые части и в тыл не направлять»{145}.

Для устранения выявленных недостатков начальник Управления особых отделов НКВД СССР, заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности 3-го ранга B. C. Абакумов издал 28 июля директиву № 39212 об усилении работы заградительных отрядов по выявлению и разоблачению агентуры противника, перебрасываемой через линию фронта{146}.

Упорные сражения развернулись у Могилева. Советские войска, находившиеся в окружении, вплоть до 26 июля выполняли приказ маршала Тимошенко оборонять во что бы то ни стало город. В ночь на 27 июля противник сумел ворваться в Могилев.

Жуков, внимательно следя за развитием событий на фронтах, пришел к выводу, что немецкое командование, видимо, не решится оставить без внимания опасный для группы армий «Центр» участок – правое крыло фронта – и будет стремиться в ближайшее время разгромить войска Центрального фронта. Если это произойдет, то противник получит возможность выйти во фланг и в тыл Юго-Западному фронту, нанесет ему поражение и, захватив Киев, получит свободу действий на Левобережной Украине. Поэтому только после того, как будет ликвидирована угроза флангу центральной группировки со стороны юго-западного направления, противник сможет начать наступление на Москву. Что касается северо-западного направления, то Георгий Константинович полагал, что противник попытается усилить войска группы армий «Север» с тем, чтобы в кратчайшее время овладеть Ленинградом, соединиться с финской армией, а затем также повернуть свои силы на Москву, обходя ее с северо-востока. Этой операцией немецкое командование будет стремиться снять угрозу левому флангу своей ударной группировки на московском направлении. О своих предположениях Жуков доложил 29 июля Сталину.

Мы имеем возможность сравнить предположения Жукова с намерениями немецкого командования, которые были изложены в директиве № 34 Генерального штаба, подписанной 30 июля Гитлером. Она требовала от войск группы армий «Север» продолжать наступление на Ленинград, окружить его и установить связь с финской армией. Группе армий «Центр» предстояло перейти к обороне, на правом фланге провести наступление с ограниченной целью – занять более выгодные исходные позиции. На группу армий «Юг» возлагалась задача продолжать операции против советских войск западнее Днепра, захватить плацдармы в районе Киева и южнее, уничтожить 5-ю армию Юго-Западного фронта{147}. Впервые с начала Второй мировой войны немецкие войска вынуждены были перейти к обороне на главном стратегическом направлении. Гитлер считал, что в условиях, когда сопротивление советских войск значительно возросло, а потери немецких войск увеличились, особенно в танковых группах, невозможно одновременное наступление на Ленинград, Москву и в сторону Донбасса. Наступление на Москву было остановлено.

Таким образом, Жуков в целом правильно предугадал замысел противника. Он считал необходимым немедленно организовать на западном направлении мощный контрудар, пока противник там ослаблен, и ликвидировать ельнинский выступ. Но его предложение отвести Юго-Западный фронт за Днепр, а Киев сдать, чтобы спасти войска фронта, вызывало у Сталина ярость. Как можно додуматься сдать Киев!

И вновь Жукова, как уже не раз случалось, подвело самообладание: вспылив, он попросил освободить его от обязанностей начальника Генштаба и послать на фронт. Маршал Советского Союза А. М. Василевский по этому поводу отмечал, что И. В. Сталин предпочел использовать командный опыт Г. К. Жукова непосредственно в войсках{148}.

30 июля был издан приказ Ставки № 00583, в котором говорилось, что для объединения действий резервных армий на ржевско-вяземской линии формируется штаб Резервного фронта. Командующим фронтом назначался заместитель наркома обороны генерал армии Жуков. В состав фронта включались 34, 31, 24, 43, 32 и 33-я армии. Позже, 6 августа, состав Резервного фронта был уточнен: в него включались 31, 35, 24, 43, 32 и 33-я армии, 2-отдельный стрелковый корпус{149}.

31 июля Жуков, сдав дела назначенному вместо него Шапошникову, выехал в Гжатск, в штаб Резервного фронта. В тот же день он доложил Шапошникову о критическом положении, в которое попала группа войск генерала Качалова: после взятия немцами Рославля ей грозило окружение. Шапошников согласился с предложением Жукова немедленно оттянуть на восток левый фланг и центр группы. Однако слабая выучка личного состава, недостаточно тесное взаимодействие между родами войск, нехватка авиации для их поддержки с воздуха не позволили полностью выполнить поставленную задачу. Против группы Качалова были брошены девять вражеских дивизий, которым удалось 3 августа окружить советские войска в районе Рославля. На следующий день Владимир Яковлевич погиб в бою. Группа войск генерала Рокоссовского и соединения 16 и 20-й армий одновременным наступлением навстречу друг другу прорвали к 1 августа кольцо окружения.

Войска, действовавшие в районе Смоленска, несмотря на все усилия, так и не смогли разгромить противника. Основными причинами этого являлись: крайне ограниченное время для подготовки наступления; недостаток артиллерии и танков; слабое прикрытие наземных войск авиацией; разрозненные действия оперативных групп. Вечером 5 августа генерал-фельдмаршал фон Бок издал приказ следующего содержания: «С уничтожением русских дивизий, попавших в окружение у Смоленска, трехнедельное сражение за Днепр, Двину и Смоленск завершилось блестящей победой германского оружия и германского духа. Взято в плен 309 110 солдат и офицеров, захвачено и уничтожено 3205 танков, 3000 артиллерийских орудий и 341 самолет. И эти данные еще далеко не полны. Это великое достижение уже вошло в анналы истории! Солдаты! Я взираю на вас с благодарностью и гордостью, так как только благодаря вам стал возможен этот грандиозный успех»{150}.

Перед угрозой всеобщего развала фронта Сталин идет на применение крайних мер с целью укрепления дисциплины и стойкости войск. Особо показателен в этом отношении (да он и был показательным!) приказ Ставки ВГК № 270 от 16 августа «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». В нем приводились примеры успешных действий войск под руководством заместителя командующего войсками Западного фронта генерал-лейтенанта И. В. Болдина, комиссара 8-го механизированного корпуса бригадного комиссара Н. К. Попеля, командира 406-го стрелкового полка полковника Т. Я. Новикова, командующего 3-й армией генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова и члена военного совета армейского комиссара 2-го ранга Бирюкова.

Далее в приказе огульно были обвинены в предательстве командующие 28-й армией генерал-лейтенант В. Я. Качалов, 12-й армией – генерал-лейтенант П. Г. Понеделин, командир 13-го стрелкового корпуса генерал-майор Н. К. Кириллов. В приказе отмечалось:

«Следует отметить, что при всех указанных выше фактах сдачи в плен врагу члены военных советов армий, командиры, политработники, особоотдельщики, находившиеся в окружении, проявили недопустимую растерянность, позорную трусость и не попытались даже помешать перетрусившим Качаловым, Кирилловым и другим сдаться в плен врагу.

Эти позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы. И эти элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава. Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя…

Приказываю:

1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.

Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.

2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам.

Обязать каждого военнослужащего независимо от его служебного положения потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и, если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен, – уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи.

3. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев»{151}.

Приказ подписали Сталин, Молотов, Буденный, Ворошилов, Тимошенко, Шапошников, Жуков.

Приказ от 16 августа неукоснительно проводился в жизнь. Упомянутый в нем генерал Качалов был приговорен к расстрелу уже после смерти. Свою лепту в обвинение Качалова и Понеделина в измене внес и Жуков, который 19 августа сообщал Сталину: «Я считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил и знает ближайшие наши возможности. Видимо, у нас среди очень крупных работников, близко соприкасающихся с общей обстановкой, противник имеет своих людей. Видимо, преступную роль в этом деле играют Качалов и Понеделин. По рассказу участников боев группы Качалова, Качалов, как только появились мелкие группы противника, сел в танк Т-34 и уехал в неизвестном направлении. Все говорит за то, что Качалов умышленно перешел на сторону немцев. В танк Т-34, в котором Качалов уехал, он запретил садиться даже своему личному адъютанту»{152}.

В декабре 1953 г. Главная военная прокуратура пришла к выводу, что генерал-лейтенант В. Я. Качалов «за измену Родине осужден необоснованно» и «должен быть полностью реабилитирован». Генерал Понеделин, заочно приговоренный к расстрелу, после возвращения из плена был арестован, а спустя пять лет расстрелян. Подобная же участь постигла и генерала Кириллова.

«Ельнинский выступ», о котором Жуков докладывал Сталину, образовался после захвата противником 19 июля г. Ельня. Он глубоко вдавался в оборону советских войск, представлял собой выгодную исходную позицию для удара в целях дальнейшего продвижения на Москву. Чтобы ликвидировать эту угрозу и окончательно разгромить ельнинскую группировку противника, Ставка Верховного Командования 6 августа приказала Жукову под его личную ответственность, усилив части, действующие под Ельней, 107-й стрелковой дивизией и двумя полками с артиллерией 100-й стрелковой дивизии, продолжать энергичное и решительное наступление под Ельней. Для проведения операции под Ельней в распоряжение командующего Резервным фронтом перебрасывались из резерва Верховного Командования два легкобомбардировочных и два истребительных авиационных полка{153}.

Однако наступление, предпринятое под Ельней силами 24-й армии, успеха не имело.

Обстановка на фронтах тем временем продолжала ухудшаться. Особенно тяжелое положение складывалось на киевском направлении. Войска 2-й армии и 2-й танковой группы противника, повернув на юг, вышли 18 августа к Стародубу, а на следующий день к Гомелю и продолжили стремительное наступление, создавая реальную угрозу правому флангу и тылу Юго-Западного фронта. Контрдействия Брянского фронта, на который так надеялся Сталин, успеха не принесли. События развивались так, как и предполагал Жуков.

19 августа он направил Сталину доклад № 2402, в котором говорилось:

«1. Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на путях к Москве, имея на своих флангах Центральный фронт и великолукскую группировку наших войск, временно отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов.

Возможный замысел противника: разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов, Конотоп, Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта, после чего нанести главный удар на Москву в обход Брянских лесов и удар на Донбасс…

2. Для противодействия противнику и недопущения разгрома Центрального фронта и выхода противника на тылы Юго-Западного фронта считаю своим долгом доложить свои соображения о необходимости как можно скорее собрать крепкую группировку в районе Глухов, Чернигов, Конотоп. Эшелон прикрытия сосредоточения сейчас же выбросить на р. Десна.

В эту группировку необходимо включить:

До 1000 танков, которые собрать за счет мк ЗакВО, танков РГК и в дальнейшем танков 300 взять с ДВФ (Дальневосточный фронт. – Авт.). До 10 стрелковых дивизий, 3–4 кд, 400–500 самолетов, собранных за счет ЗакВО, ВВС Морского флота и ВВС Московской зоны ПВО.

Если ставить себе более активный способ противодействия этому очень опасному действию противника, всю предлагаемую группировку нужно срочно собирать в районе Брянска, откуда и нанести противнику удар во фланг. Сейчас, не ожидая окончания сосредоточения брянской группировки, целесообразно усилить правое крыло Западного фронта еще 4–5 стр. дивизиями, 8–10 тяжелыми полками РГК и перейти немедленно в наступление с целью выхода на фронт Полоцк, Витебск, Смоленск. Удар правым крылом Западного фронта с целью выхода на фронт Полоцк, Витебск, Смоленск будет очень полезен и при действии наших войск на р. Десна»{154}.

В тот же день из Ставки пришла ответная телеграмма:

«Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в сторону Чернигова, Конотопа, Прилук считаю правильными. Продвижение немцев в эту сторону будет означать обход нашей киевской группы с восточного берега Днепра и окружение нашей 3-й (правильно 13-й. – Авт.) и 21-й армий. Как известно, одна колонна противника уже пересекла Унечу и вышла на Стародуб. В предвидении такого нежелательного казуса и для его предупреждения создан Брянский фронт (16 августа. – Авт.) во главе с Еременко. Принимаются другие меры, о которых сообщу особо. Надеемся пресечь продвижение немцев»{155}.

И вновь выводы Жукова позволили предвосхитить действия противника. 21 августа Гитлер подписал директиву, которая, по мнению генерала Гальдера, имела «решающее значение для всей Восточной кампании». В директиве отмечалось:

«…Важнейшей задачей до наступления зимы является не захват Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на реке Донец и блокирование путей подвоза русскими нефти с Кавказа. На севере такой задачей является окружение Ленинграда и соединение с финскими войсками.

…На редкость благоприятная оперативная обстановка, сложившаяся в результате выхода наших войск на линию Гомель, Почеп, должна быть незамедлительно использована для проведения операции смежными флангами групп армий «Юг» и «Центр» по сходящимся направлениям. Целью этой операции должно являться не только вытеснение за Днепр 5-й русской армии частным наступлением 6-й армии, но и полное уничтожение противника, прежде чем его войска сумеют отойти на рубеж Десна, Конотоп, Сула. Тем самым войскам группы армий «Юг» будет обеспечена возможность выйти в район восточнее среднего течения Днепра и своим левым флангом совместно с войсками, действующими в центре, продолжать наступление в направлении Ростов, Харьков.

…От группы армий «Центр» требуется, чтобы она, не считаясь с планами последующих операций, бросила на проведение вышеупомянутой операции такое количество сил, которое обеспечило бы выполнение задачи по уничтожению 5-й русской армии и в то же время позволяло группе армий отражать атаки противника на центральном направлении на таком рубеже, оборона которого потребовала бы минимального расхода сил…»{156}

Жуков тем временем продолжал подготовку к проведению Ельнинской операции. Верный своей привычке оценивать обстановку не только по картам, но прежде всего на местах, он на местности лично разбирался с условиями ведения боя и с тем, как ведут себя части. 21 августа он доложил Сталину, что войскам 24-й армии в районе Ельни не удалось полностью окружить и уничтожить противника. «Бойцы и командиры держат себя в большинстве хорошо, – отмечал Жуков. – Потерь не боятся и уже научились технике и тактике уничтожения противника, но все части очень малочисленны и переутомлены от наступательных действий и от огня противника, который за последнее время не прекращается и в ночное время. При существующей малочисленности наших частей окончательно окружить и уничтожить 4–5 немецких пд (пехотные дивизии. – Авт.) невозможно. Дальнейшее ведение боя в существующем составе приведет к окончательной потере боеспособности действующих частей. Сейчас необходимо пополнить части хотя бы до 60 % состава, подтянуть побольше снарядов, дать немного передохнуть бойцам, тщательнее выявить у противника слабые места, после чего стремительно атаковать»{157}. Исходя из этого, Жуков просил разрешения прервать до 24 августа общее наступление, чтобы пополнить части 14 прибывающими маршевыми батальонами, ознакомить пополнение с характером ведения боя и подготовить его к действию. Новое наступление намечалось на утро 25 августа. Если не усложнится обстановка на других направлениях, то привлечь к нему из резерва фронта 303-ю стрелковую дивизию.

Все предложения Жукова были утверждены Сталиным, который 25 августа направил командующему войсками Резервного фронта директиву № 001253:

«Противник, обороняясь на направлениях Белый, Вязьма, Спас-Деменск, сосредоточивает свои подвижные силы против войск Брянского фронта, по-видимому, с целью нанести в ближайшие дни удар на направлении Брянск, Жиздра.

Войскам Резервного фронта, продолжая укреплять главными силами оборонительную полосу на рубеже Осташков, Селижарово, Оленино, р. Днепр (западнее Вязьмы), Спас-Деменск, Киров, 30 августа левофланговыми 24 и 43-й армиями перейти в наступление с задачами: покончить с ельнинской группировкой противника, овладеть Ельней и, нанося в дальнейшем удары в направлениях Починка и Рославля, к 8 сентября 1941 г. выйти на фронт Долгие Нивы, Хиславичи, Петровичи…»{158}

В директиве были подробно изложены состав и задачи войск фронта. Это была одна из характерных особенностей руководства Ставкой ВГК, прежде всего Сталиным, фронтами и армиями. Такая детализация сковывала инициативу командующих, ставила их перед необходимостью испрашивать у Ставки разрешения для внесения изменений в ранее принятые планы в соответствии со сложившейся обстановкой. В этом в полной мере сказалось то, что к началу войны так и не было принято решение о создании своевременно такого руководящего органа, как Ставка Верховного Главнокомандования, и о разработке положения о нем.

Итак, Ставка ВГК определяла, что 24-я армия в составе 8 стрелковых, одной танковой и одной механизированной дивизий должна концентрическими ударами уничтожить ельнинскую группировку противника и к 1 сентября выйти на рубеж станция Большая Негода, Петрово, Стройна. В дальнейшем, развивая наступление, нанести удар в направлении на Починок и, овладев последним, к 8 сентября выйти на рубеж Долгие Нивы, Хиславичи. На 43-ю армию возлагалась задача, оставив 222 и 53-ю стрелковые дивизии на занимаемых позициях и главные силы для обороны спас-деменских и кировских позиций, перейти 30 августа в наступление двумя стрелковыми и двумя танковыми дивизиями в общем направлении на Рославль и, овладев Рославлем, к 8 сентября выйти на рубеж (иск.) Хиславичи, (иск.) Петровичи. Войскам 31, 49, 32 и 33-й армий предстояло, оставаясь на местах, продолжать работы по развитию занимаемой оборонительной полосы. Для усиления обороны направлений на Сухиничи и Жиздру и для обеспечения стыка с Брянским фронтом в районах Кирова и Людиново в резерве фронта предписывалось иметь по одной стрелковой дивизии за счет резервных дивизий народного ополчения, а 298-ю стрелковую дивизию передать к 1 сентября в распоряжение командующего Брянским фронтом. В директиве обращалось внимание на необходимость ведения хорошо организованной и систематической разведки, закрепления захваченных рубежей и пунктов, тесной увязки действий пехоты, артиллерии, авиации и танков, соблюдения строжайшей тайны при подготовке операции.

Для Жукова Ельнинская операция была первой самостоятельной операцией в Великой Отечественной войне, если не считать того, что Ставка жестко регламентировала его действия. При подготовке к операции Георгий Константинович на своем вездеходе «ГАЗ-61» ездил из одной части в другую. Шофер командующего А. Н. Бучин вспоминал: «Намотались в то время до упаду, все в дороге, часто под огнем. Покрытый пылью, Г. К. Жуков выглядел как негр, мы того хуже… Наверное, никогда больше за всю войну Георгий Константинович не бывал чуть ли не все время на передовой и вблизи нее, как под Ельней. Оно и понятно – мы только начинали учиться воевать…»

Особенно запомнился Бучину прохладный день в конце лета, когда они вместе с Жуковым стали свидетелями трагичного воздушного боя: два «мессершмитта» расстреливали наши истребители И-15 и И-16, израсходовавшие на задании боезапас. Из одного сбитого самолета успел выпрыгнуть летчик. «Георгий Константинович и мы, свидетели происходившего, с облегчением вздохнули: хоть этот спасется, – пишет Бучин. – Но в ту же секунду мелькнул «мессер», влепил в упор очередь в беспомощно качавшегося на стропах парня и ушел. Парашют как-то бережно опустил тело летчика на землю недалеко от нас. Подошли. Он был совсем мальчиком, в синем комбинезоне, кожаном шлеме, весь залитый кровью. Жуков отрывисто приказал – предать земле с почестями, повернулся и пошел прочь. Редко когда я видел такой гнев на лице генерала, глаза сузились и буквально побелели».

К началу Ельнинской операции противник, по данным штаба Резервного фронта, имел в районе Ельни австрийскую 137-ю, немецкие 178, 292, 268-ю пехотные дивизии, один полк 7-й пехотной дивизии и один полк 293-й пехотной дивизии, два мотоциклетных батальона, 200–240 орудий. Эти части прибыли с разных направлений в период 20–30 августа, сменив понесшие большие потери дивизию СС, 15-ю пехотную, 17-ю моторизованную и 10-ю танковую дивизии. Всего части немецкого 20-го армейского корпуса 4-й армии насчитывали около 70 тыс. человек, 500 орудий и минометов, до 40 танков. Для укрытия от огня артиллерии и ударов авиации противник оборудовал на передовых позициях и в тылу убежища от 152-мм снарядов и 100-килограммовых бомб. Убежища, как правило, были устроены за обратными скатами высот, глубоко врыты под насыпи железной дороги и под строения домов. Вдоль дорог для укрытия проходящих транспортов имелись отрытые щели.