Эжен неопределенно пожал плечами. Он с интересом слушал и наблюдал за объяснением родителей. Ему было интересно и тревожно слышать доводы отца и возражения матери. Он хорошо понимал обоих, но не мог стать ни на одну из сторон. В душе его нарастал ком какого-то протеста, пока неясного желания. Этот ком медленно, но неуклонно увеличивался в размерах, заполняя аморфной массой мозг и сердце.
Ивонна тяжело вздохнула, поглядела в печальные глаза Пьера. Потом слегка смягчила черты лица. Это было почти не заметно, но Пьер уже знал, что лед растаял.
Он бросился на колени перед женой, обнял ее и спрятал лицо в складках юбок. Срывающимся от волнения голосом молвил:
– Благодарю тебя, любимая! Я знал, что ты поймешь, не оставишь меня с моими сомнениями и угрызениями совести. Ты слишком добра для этого. Моя Ивонна, как я люблю тебя! И прости меня, если можешь!
Эжен отвернулся, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. Ему было так тоскливо и в то же время радостно слушать и смотреть на эти родные лица людей, так преданно любящих друг друга. Хотелось броситься к ним и обнять обоих сразу.
Идиллию прервал малыш Тибо, ворвавшийся в комнату и заполнивший ее требовательным криком. Следом прибежала старшая дочь Мари, за ней Жюли, играя рассерженную няньку.
– Идите все ко мне, мои дорогие! - воскликнул Пьер, сгребая детей в охапку. - Что вы тут не поделили? Будьте дружны и любите друг друга. Эжен всегда защищал Мари, когда был моложе.
Он целовал младших детей, ласкал их, а Эжен все не мог успокоиться, глядя на отца. Он никак не мог отвести любящих глаз от этой сцены, в горле застрял комок, он с трудом сдерживал слезы умиления, радости и любви. Как они любят друг друга! Как я их люблю!
Ивонна тихонечко подносила платок к глазам, стараясь не показать, как она расстроена и озадачена. Наконец Пьер успокоился, отослал Жюли и Тибо. Жена спросила упавшим голосом:
– И как скоро ты отплываешь, Пьер?
– Через два месяца встреча на Кипре. А потом двинемся караваном к Красному морю. Далее на корабле в Гоа, это португальское владение в Индии. Гардан знает, что именно там нас будет ждать письмо капитана Эжена. Но это лишь меньшая часть пути.
– Боже мой! Неужели так далеко? Меньшая часть? И ты надеешься управиться за четыре года? Я просто не верю, Пьер! Целых четыре года я должна быть одна! Я с ума сойду от ожидания и переживаний. Вернешься ли ты домой? Может, все-таки одумаешься?
– Успокойся, моя любовь! Ты же знаешь, что я обязательно вернусь к тебе. Разве я смогу жить без вас всех? Так что об этом и не беспокойся. Жди меня и занимайся делами. Тебе они всегда нравились, вот теперь тебе и карты в руки. Я распоряжусь.
– На меня и так смотрят, как на дурнушку. Этого ты добивался?
– Ну что ты, милая! Просто я замечаю, что тебе нравится заниматься делами, особенно денежными. Вот и занимайся, это отвлечет тебя. Деньги очень заразительны, - Пьер знающе улыбнулся. - От них не так-то просто отстать. Они волнуют, заставляют постоянно искать новых путей их увеличения. Поверь мне, да ты и сама уже, вероятно, это почувствовала в прошлые годы одиночества.
– Ох, Пьер! Как же тяжело мне с тобой!
– Дорогая, я ведь больше десяти лет не оставлял тебя больше чем на две недели. Ты не можешь на меня обижаться, моя прелесть!
Он обнял ее и прижал к груди, почувствовал, как она растаяла, отошла, и на душе у Пьера потеплело. Он отстранил ее от себя, поглядел в потемневшие глаза и стал целовать их.
– Что ты делаешь? Дети же смотрят! - но голос выдавал ее удовольствие.
– Вот и хорошо! Пусть учатся любить. Правда, Эжен, Мари?
Юноша и молодая девушка потупили взоры, застеснялись. А Пьер потрепал старшую дочь по голове, чем вызвал неудовольствие девушки. Она уже выглядела созревающим бутоном и вела себя соответственно. А Пьер подумал, что дочь необыкновенно похожа на Ивонну, но тоньше, приятнее, светлее волосами и стройнее. И он с изрядной долей гордости сказал жене:
– Ивонна, мне сдается, что дочь перещеголяет тебя внешне, как ты считаешь?
– Мне это очень приятно, но и немного обидно. Выходит, что я не так уж и хороша для тебя? Негодник! - и она улыбнулась, немного покраснев, и щелкнула мужа по носу пальцем. - Признавайся, папочка, что я права!
– Признаюсь, что в первом права, но во втором нисколечко. Просто мне кажется, что дети и должны быть хоть немного лучше своих родителей, правда, Мари? Признавайся, дочка, на молодых людей уже поглядываешь?
– Па, что ты говоришь! - и она густо покраснела, точно так же, как мать в молодости.
Пьер схватил дочь в охапку и покрыл ее личико поцелуями. Она отбивалась, брыкалась, визжала и просила оставить ее в покое.
– Ладно, егоза, беги! А ты, Эжен, подожди, еще малость и зайди в кабинет, там мы с тобой обсудим твои дела.
Полчаса спустя Пьер задумчиво сидел в кресле напротив Эжена, который с опущенной головой ждал своей участи. Рассказ сына несколько расстроил отца, заставил задуматься, чесать бородку, оглаживать усы, что было первым признаком замешательства.
– Сын, ты задал мне тяжелый вопрос. И я сомневаюсь, что смогу быстро на него ответить. Дело щепетильное и достаточно трудное. Я к таким вещам всегда относился пренебрежительно, хотя в свое время и мог бы решить его в свою, а следовательно, и в твою пользу. Но теперь?..
Он помолчал, а потом добавил:
– Да, время было упущено: Я очень сочувствую твоим чувствам, но пока ничего не отвечу. Нужно время, а его-то как раз и маловато. Но я постараюсь. - Пьер откинулся на спинку тяжелого кресла. - А ты навести свою возлюбленную еще раз и попытай счастья. Может, что и получится. Езжай в Тулон и добивайся своего. За деньгами для тебя дело не станет.
Эжен поблагодарил отца. Было видно, что он ожидал большего, однако с благодарностью воспринял родительское понимание и предложение ехать в Тулон с неограниченными средствами, в разумных, конечно, пределах.
Ночью в спальне Пьер долго обсуждал затруднения сына с Ивонной, но найти подходящее решение им не удалось. Они решили ждать и действовать через городских вельмож, с которыми у Пьера были деловые связи. Там поговорить, там "подмазать" - дело может и выгореть, если не скупиться.
В то время как отец был всецело занят приготовлениями к длительному путешествию, Эжен отправился на попутном судне в Тулон искать пути к своему счастью. Стоя на палубе и глядя на недалекие берега, он мечтал о тех днях, когда появится перед своей возлюбленной на коне, или в карете с дворянским гербом, или просто украдет ее, перебросив через стену, или:
В городке он долго бродил по саду в одиночестве, размышляя. Наконец отправился к одному знакомому дворянину, с которым познакомился в один из прежних своих приездов в городок.
Дом был таким старым и обветшалым, что его можно было принять за жилище простого рыбака. Но герб, едва угадывавшийся над облупившейся аркой ворот, говорил, что Эжен на правильном пути.
Он без церемоний вошел, ибо жители дома уже давно привыкли к бедности, а она приучает к простоте общения. Пес было бросился на него, потом признал знакомого посетителя и, все еще недоверчиво ворча и поглядывая на Эжена, понуро отошел к конуре.
– Ой, кто это нас посетил! - это молодой Гери появился из калитки небольшого сада с корзиной, полной садового мусора. - Проходи, любезный гость! Давно тебя не было, Эжен. Где пропадал? Я слышал, ты здорово тут шума наделал. Кое-кто задумал поймать тебя и насадить на шпагу, да я думаю, это им не по зубам. Проходи и выпей кружечку вина. Хочешь?
– Не беспокойся, Гери. Мне ничего не надо. Я пришел просто так. Ведь мы знакомы уже чуть ли не два месяца.
– Это сильно сказано, Эжен, но я все равно рад тебя видеть.
Они весело болтали под недовольные взгляды главы семьи месье Баду. Тот трудился в саду и бросал многозначительные взгляды на парочку молодых бездельников. Эжен, чувствуя себя несколько скованно, предложил:
– Чего это мы тут прохлаждаемся, когда все у вас работают. Пошли, и я с вами разомну косточки, а то еще захирею, а мне силы понадобятся, - и он хитро подмигнул.
Эжен с удовольствием принялся за работу и полчаса трудился в поте лица, пока не разогнулся и не увидел Жанну - сестру Гери. Ей было лет восемнадцать или чуть меньше, и ей очень хотелось замуж. Она была смазливой девушкой и давно приглядывалась к Эжену. Но сердце того уже было занято, и Жанна лишь вздыхала с сожалением.
– Привет, красавица! - окликнул он ее. - Чего сторонишься старых знакомых? Иди поболтать к нам.
– Нечего им болтать, сударь! - вмешался месье Баду. - Нам работать надо.
– Дорогой господин Баду, простите за фамильярность, - отозвался Эжен, улыбаясь, - но я готов оплатить эту болтовню значительной суммой. Так что вы не будете в накладе. Согласны, сударь?
– Ладно уж, сорванцы. Если вы так щедры, месье Эжен, то болтайте хоть до утра.
– Спасибо, сударь, вы очень добры! - Эжен радостно заулыбался и протянул к Жанне руки. Та с готовностью приняла их, а Эжен галантно поцеловал грязные пальцы, чем поверг девушку в крайнее смущение.
Они уселись на кучу прошлогодней травы в тени каштана, и Жанна принялась делиться новостями и сплетнями. Когда она немного выговорилась, Эжен спросил:
– Жанна, ты же знаешь дом д'Андруэнов?
– Кто же его не знает, Эжен! Хочешь, чтобы я передавала записки Денизе? Правильно я поняла тебя? - она лукаво засмеялась.
Эжену было приятно наблюдать, как эта девушка тянется к нему, откровенно предлагает себя и недовольно дует губки, встречая равнодушные отказы. Раньше он был бы не прочь развлечься с ней, но сейчас: Сейчас Низетта полностью занимала его сердце, и он всего лишь любезничал с Жанной, не заходя дальше.
– О, да ты великолепно разбираешься в моих делах! Интересно, откуда?
– Кто ж этого не знает? У всех эта твоя история на устах. Многие тебе завидуют, а еще и поддерживают. Ведь этих спесивцев д'Андруэнов никто не любит. Правда, Денизы это не касается. А вот ее братец - отпетый прохвост.
– В этом и я убедился, Жаннетта. Однако что ты скажешь на мое предложение?
– А что ты мне пообещаешь? - глаза девушки стрельнули озорно и призывно.
– За каждое письмо даю золотой, - ответил Эжен, хитро усмехнувшись.
Жанна скривила губы в недовольной улыбке, однако потом оживилась.
– А много писем будет? Сумею ли я собрать достаточно денег для покупки нового платья? Ну-ка говори, Эжен!
– Не знаю пока, но если мне все удастся, то ты будешь иметь не только платье, но и украшения к нему.
– Не шутишь? Если так, то давай письмо. Я иногда захожу к ним в дом и болтаю с Денизой. Это мне ничего не будет стоить, - Жанна склонила голову, шутливо выставив руку в жесте прошения.
– Ты меня сильно обяжешь, Жанетта! Вот получи, и сегодня же принеси ответ! У тебя есть неплохой шанс собрать кое-что к свадьбе.
– Откуда ты такой хороший взялся, такой милый! - и она смачно поцеловала юношу в губы, оглянулась на отца, заметила, что тот ничего не видел, и приложила палец к губам, глядя на брата. Тот понимающе улыбнулся.
– Тогда я буду делать вид, что встречаюсь с Жанной, ладно? Ваш отец не будет сильно возражать?
– А почему только делать вид, Эжен? - обиделась Жанна. - Можно и взаправду, а? - она кокетливо повела плечиком.
Эжен улыбнулся, пожал плечами, давая понять, что это пока невозможно. Поднимаясь с кучи листьев, он произнес:
– Так ты согласна, Жанетта?
– Что с тобой делать? - вздохнула она. - Приходится соглашаться. Чего не сделаешь для хорошего человека, особенно когда в кармане ничего не звенит, - девушка принялась отряхивать платье.
Они договорились о встречах, и Эжен попрощался, не забыв вручить два золотых в заскорузлую руку господина Баду.
– Заходите, сударь, еще. Буду рад вас видеть, молодой человек, - на прощание улыбнулся он, весьма довольный.
Неделя пролетела в переписке, но Эжен никак не мог склонить Денизу на побег с ним. Она упорно отклоняла его предложения. Эжен злился, называя ее про себя упрямой девчонкой, продолжал уговаривать, но тщетно.
Тогда Эжен попросил месье Баду, за хорошее вознаграждение, разумеется, пойти к господину д'Андруэну с предложением провести переговоры, предлагая солидное состояние за руку его дочери.
– Я, конечно, выполню вашу просьбу и поручение, сударь, - мялся Баду, - но в успехе никакой уверенности нет. Скорее наоборот. Но дело и деньги ваши, месье, так что я готов.
А в это время Дениза, заливаясь слезами, уговаривала мать уступить ей. Та лишь молчала и изредка отвешивала дочери пощечины, вздыхала, возводя очи к небу, взывала к Всевышнему и грозилась запереть Денизу в чулан.
Даже отец уже стал сомневаться в правоте своего решения, но госпожа д'Андруэн и слышать не хотела ни о чем.
– Это был бы такой позор для нашего рода, друг мой, что мы бы навсегда лишились всякого уважения в обществе.
– Это так, сударыня, - возражал месье д'Андруэн, вздыхая, - но с другой стороны уж слишком заманчиво получить от этого прохвоста большую сумму.
– Эти деньги будут нечистыми, и не принесут нам счастья, мой друг! - взвизгивая, мамаша Денизы яростно боролась за честь и достоинство дворянской семьи.
Муж и отец еще раз вздохнул и признал свое поражение. Позиция жены была неколебимой.
– Простите, сударь, - господин Баду развел безнадежно руками, - но моя миссия оказалась безрезультатной. Я не смог убедить родителей. Простите.
Эжен два дня не присылал любимой писем. Он был в бешенстве и постоянно обдумывал план похищения Денизы. Но все упиралось в то, что тут у него не было друзей, а в одиночку провернуть такое опасное дело не представлялось возможным. Если бы Дениза была согласна! Но она упорно отказывалась бежать, и это решало дело не в его пользу. Приходилось ни с чем возвращаться домой.
Глава 5
Злой, униженный, раздавленный несправедливостью, Эжен всю дорогу в Марсель раздумывал о случившемся. За время пути, когда нервы малость успокоились, он смог трезво оценить произошедшее. Иногда он так задумывался, что почти не замечал дороги, пока какой-нибудь встречный господин, на которого он вполне мог бы налететь грудью коня, не ругал его за невнимательность. Что делать, что делать? Кто виноват, кому отомстить? Пару раз в ярости он хлестал коня, горяча себя бешеной скачкой. Но скачка быстро сменялась апатией. Это невозможно, невозможно… Но теперь он все яснее понимал, что Дениза для него потеряна. Обида не оставляла юношу, в голове роились всевозможные планы мщения. Я им отомщу, этим чванливым дворянчикам! Ну почему, почему они намного выше его на лестнице жизни? И отец - тоже хорош, мог бы и добиться дворянства раньше… И вдруг он вспомнил, что это не первое его увлечение. Были и до этого влюбленности, но ни одна прежняя так не задевала его сердце. Молодой человек стал утешать и успокаивать себя, размышляя о том, что прежних девушек он забывал быстро, не более чем за неделю, стало быть, и Дениза останется в сердце не так уж долго. Ну, месяц пройдет, ну, два, а потом все станет на свои места и жизнь пойдет своим чередом. Да, забыть эту упрямую девчонку, все скоро пройдет. Однако как забыть эти сладкие губы, эти руки, эти восхитительные грудки? Эжен подумал, что обязательно надо по этому поводу посоветоваться с ма. Она в таких делах может многое подсказать, а от матери у него секретов никогда не было. Уже в сумерках Эжен подъезжал к дому с более-менее успокоенной душой. Конюх принял коня, покрытого пеной и остро воняющего потом, как, впрочем, и сам всадник. Ивонна заметила юношу, подошла обнять и поцеловать. - Как съездил, сынок? - Она заглянула ему в глаза, пытаясь по их выражению получить правдивый ответ. - Фу, как от тебя воняет, Эжен. Сейчас же обмойся, а уж потом садись к столу! - Отец дома? - поинтересовался Эжен. - Обещал после сумерек явиться. У него дел сейчас много. - Ма, ты отпускаешь его? - Эжен пытливо всматривался в глаза матери. - Сынок, отец весь уже в этом путешествии. Его не остановить, так что я смирилась. Такова наша женская доля. Постоянно ждать, надеяться и опять расставаться. Но это не самое тяжелое и неприятное в семейной жизни. Бывают вещи похуже, но ты и сам о них узнаешь в свое время. Кабриолет отца протарахтел по плитам двора, затих, и в комнату вошел Пьер. Вид его был усталый, но, увидев сына, он весь прямо засветился от удовольствия. - Привет, сынок! Я вижу, ты только что появился. От тебя так и несет конским потом. Вижу, что удача от тебя отвернулась, верно я заметил? - Здравствуй, па. Да, ты прав, у меня не получилось, - Эжен понурил голову. - Выкинь из головы! Ты так молод, что фортуна, эта капризная дама, еще не раз повернется к тебе лицом. Ты же и раньше влюблялся, если мне не изменяет память. - Да, па, но это было уже в прошлом, давно. Уже забылось. И сейчас это совсем не так! - Ну ничего! И это забудется, а если и останется в памяти, то только хорошее. А оно всегда бывает, верно ведь? Не горюй, не вешай носа. Просто надо понять, что это было. Если любовь, то дело серьезное, а если простая влюбленность, то не беда. Верно, мать? - Возможно, ты и прав, Пьер. Однако, мои мальчики, идите-ка мыться - и к столу. Уже все готово. Все есть хотят. Полчаса спустя вся семья собралась за большим столом, освещенным массивными свечами в не менее массивных канделябрах. «Как все, оказывается, просто, - думал Эжен. - Влюбленность - ерунда, а вот любовь - дело важное, и к ней надо относиться бережно. Как у моих родителей. Вот бы мне такую невесту, а потом жену повстречать, как моя ма. Да разве такую встретишь! Однако кто не надеется, тот ничего не получает, наверное». И тут ему в голову пришла мысль, которая сразу перевернула его настроение. Отец едет в далекое путешествие со своим давним другом. Они же вместе странствовали в далеких морях, добыли немало денег… Он должен поехать с отцом! Вот оно - решение его проблем! Во-первых, он уедет, далеко и надолго, во-вторых… Что дальше, Эжен еще не придумал и почти ничего не знал о том, куда именно и зачем направляется отец, но тяга становилась все сильнее. Всю ночь он думал об этом, прикидывал, вспоминал рассказы отца, дяди Фомы, матери, сопоставлял, прикидывал свои возможности. В конце концов его отец в шестнадцать лет уже оказался на пиратском судне - и ничего страшного не произошло… «Погоди, Эжен, вот тут ты не совсем прав, - одернул он себя. - Страшного было много. Но было много интересного и захватывающего. А сколько мальчишек отправлялись в Южные моря, в Индию, возвращались, нагруженные золотом, и становились господами и богачами. Чем я хуже? К тому же рядом всегда будет отец, отличный помощник, советчик и охранитель. Это намного облегчит мне дело. Надо посоветоваться с дядей Фомой. Он-то наверняка одобрит. Только вот надо уговорить отца взять меня с собой. Только это, видимо, будет самым трудным делом. Придется постараться. А добром не возьму, так я и сам придумаю что-нибудь». - Эжен, - сказал утром отец, когда все встретились за завтраком, - я хотел бы взять тебя в порт. Там много работы, и ты мог бы хорошо присмотреться ко всем ее тонкостям. Как тебе мое предложение? Тебе уже пора учиться моему делу. - А что, вполне приемлемое предложение, па. Я с удовольствием, - ответил Эжен, прикидывая возможную пользу от всего того, что он сможет узнать в порту. В порту было много интересного и полезного. На верфи Эжен с интересом присматривался к тому, как плотники работали внутри трюма, на мачтах и палубе, как такелажники ставили снасти, крепили их, затягивали. Слушал споры мастеров и подмастерьев, вникал в их сущность и старался что-то запомнить. Но впереди был разговор с отцом, и это самое главное. Если отец откажет, то рухнут все его мечты и надежды. Эжена настолько занимали эти мысли, что он перестал встречаться с друзьями. Казалось, он избегал их. Лишь по утрам, вставая пораньше, он упражнялся в фехтовании и стрельбе из пистолета. - Ты что, сынок, - спросил как-то Пьер, выйдя в сад, - собираешься на войну идти? - Какая война, па1 Просто давно не брал в руки шпагу, а потому теряю навыки. А этого допускать нельзя - сам говорил. - Дело говоришь. Что ж, занимайся. Вполне может пригодиться. - Отец залюбовался сыном, который оттачивал какой-то особенный финт. - Па, скажи, ты специально стал последние дни усиленно изучать арабский? - Я и раньше его изучал, сынок. Ведь сейчас я еду через арабские страны, и их язык мне очень пригодится. Вот почему, кстати, я теперь постоянно держу при себе бывшего галерного раба Сасердота. Он отлично знает арабский, ведь в плену пробыл девять лот. - Между прочим, он и меня подучил. Говорит, что я намного способнее, чем ты, па. Только не говори ему о том, что услышал, ладно, а то он боится. - Я знаю, сынок. Он говорил мне как-то, да я подзабыл или не обратил на это внимания. - А знаешь, что меня побудило к этому? - Эжен перестал размахивать шпагой и поправил рубашку. - Откуда Скажи. - Я откопал еще когда-то давно у тебя в библиотеке странную книгу, все буквы в ней какими-то завитками, и стал рассматривать, а потом увидел, как пишет наш Сасердот, - юноша сделал движение шпагой, рисуя в воздухе эти самые завитки. - Оказалось, что точно так же. Я и спросил его. Вот так стал помаленьку с ним заниматься в шутку, пока не научился. Ну, и стал читать эту книгу. Он сказал, что это священная книга мусульман Коран. - Надо же, а я и не знал об этом, Эжен. - Пьер в удивлении поднял брови. - Молодец, однако береги эту книгу, она действительно очень ценная. Почти такую же я в свое время подарил одному африканскому вождю, который был мне очень благодарен. От него я получил драгоценности, которые до сих пор носит твоя мать. И многому ты уже научился, сынок? - Учитель говорит, что у тебя больше слов в запасе раза в три, но у меня намного лучше произношение. Так что сам суди, па, - сын насмешливо улыбнулся, демонстрируя свое превосходство. - Ты меня радуешь, сынок. А как с испанским и латынью? Не забросил? - Пьер приобнял юношу за плечи, и они вместе пошли в дом. - Испанский и латынь знаю сносно, па. Читаю, пишу, что еще? Учителя говорят, что хорошо. Недавно с одним испанцем в порту разговаривал, так он заметил, что я вполне сойду за какого-нибудь провинциала. - Молодец, сынок, так и продолжай. Но тебе еще надо закончить математику, физику и философию. Как с этим? Ими ты давно не занимался, учителя говорят. - Да вот теперь опять займусь, па. Ты не беспокойся. В университете на эти науки отводят годы, а тут я куда быстрее все осилю, тем более что я уже многое успел. Этот разговор вернул Эжена на землю. Его отец считал, что сделал хорошее дело, не отправив сына в университет. Там слишком много богословия, риторики и наук, которые совершенно не нужны людям в их каждодневной деятельности. Пьер хотел видеть своего первенца не только грамотным, но и деятельным человеком, который бы с успехом применял полученные знания на практике.
Прошел уже почти месяц, в течение которого работы на верфи велись ускоренными темпами. За это время Эжен успел побывать у Фомы. Тот встретил его радостными возгласами и тут же начал расспрашивать о семье, родителях и планах. - Вот о планах, дядя Фома, я и хотел бы с тобой посоветоваться. - Ну, ну, рассказывай, Эжен, мой мальчик. С удовольствием послушаю тебя. - Фома поудобнее устроился в кресле. - Если коротко, то я хотел бы отправиться с отцом в плавание в Индию. - Стало быть, он едет в Индию? Интересно, зачем же? - Его друг Гардан прислал письмо, они встретились в Анконе, и вот па уже целый месяц готовит судно к плаванию. Его призывает его старинный друг, капитан по имени Эжен. Тебе это имя говорит что-нибудь? - Парень в возбуждении мерил комнату шагами, резко разворачиваясь. - Конечно, мой мальчик! Это человек, которого боготворит твой отец. И я должен признаться, что не без основания. - Фома веско покачал головой. - Он много сделал для Пьера, и тот поклялся всегда откликаться на его призывы. Но уж слишком долго тот не подавал о себе весточки. Значит, жив еще! Интересно. Мне бы очень хотелось тоже побывать в тех местах. Ну а что у тебя, мой мальчик? - Отец приказал мне оставаться с ма и заниматься делами его мастерских, торговлей, судами, финансами. Словом, всем тем, чем он сам занимался все время. С помощниками там разными, но руководить мне, понимаешь, дядя Фома. - Чего ж тут не понять, мой мальчик. Тебе уже пора вникать в его дела, ведь ты наследник. Кому же, как не тебе, все поручить? - Да ну! Охота проверить себя в настоящем деле, а не сидеть в конторах или наблюдать за работами и принимать их от мастеров. Меня гораздо больше занимает это путешествие. - Ты меня заинтриговал, мой мальчик. Я и сам бы не прочь запрячься в настоящую работу, но это уже не для меня. - Дядя с силой сжал пальцы в кулаки. - А вот что с тобой делать? Я понимаю твое состояние и чувства, но и отца уважать надо, мой мальчик. - Фома в раздумье почесал бородку и большой нос с красноватыми прожилками. - Так что ты скажешь, дядя Фома? Как ты думаешь? - Ты еще так молод, и твои стремления к путешествиям, тяга к опасностям вполне понятны. Однако есть еще и твоя мать, мой мальчик. Как она на это посмотрит? Сложное дело ты затеял, и я, честно признаться, затрудняюсь тебе что-либо посоветовать. - Как же так, дядя Фома? Мне уже восемнадцать! Так и вся жизнь пройдет за конторкой, а мне хочется посмотреть мир и проявить себя! - Я на твоем месте точно так же думал и желал того же, мой мальчик. И я бы только приветствовал, если бы твой отец взял тебя с собой. Это была бы отличная школа жизни. Да вот немногие возвращаются из дальних стран живыми и здоровыми. - Я с детства закалялся и занимался. Отец много сил потратил на мое воспитание. Шпагой и пистолетом я владею хорошо, сам па говорил, а он знает толк в этом деле, да и ты подтвердишь это хоть сейчас. Сам видел не раз мои способности. - Все это так, мой мальчик, но дай решать это отцу и матери. - Вот опять ты так, дядя Фома! Они никогда не согласятся со мной. А я так хочу в Индию! Помоги! - Эжен был почти в отчаянии. - Мой мальчик, я ничем не могу тебе помочь. Твои родители никогда не послушают меня. - Фома погрустнел. - Если ничего не выйдет, то найди пронырливого парня на судне, всучи ему несколько золотых, и он спрячет тебя на корабле перед отплытием и будет присматривать за тобой всю дорогу. А там уж отец будет вынужден взять тебя с собой. Не отправлять же тебя домой, после того как ты проделал чуть ли не половину пути. Дерзай, мой мальчик, но про меня ни гу-гу, понял! - Молодец, дядя Фома! Я знал, что ты один поймешь меня как надо. Спасибо! - Юноша попытался обнять дядьку. - Погоди радоваться, мой мальчик. Мне ведь тоже не сладко будет ждать твоего возвращения и опасаться за тебя. Там ведь не сахар! Трудностей хоть отбавляй. И голод познаешь, и страх, и боль ужасающую, и горе по утрате, но все это и есть настоящая жизнь, мой мальчик. Да, это жизнь… - Ты меня убедил, дядя Фома! Так и поступлю, если отец ничего для меня не сделает. Клянусь! - Лучше не клянись по всякому поводу, мой мальчик. - Фома покачался в кресле. - И помни, что с людьми надо быть очень осмотрительным. Слишком много по земле ходят подлых и злых типов. От них можно ждать всего самого наихудшего, потому будь осторожен и зря на ветер слов не бросай. Ни рожон не лезь, но достоинство свое сумей защитить. - Фома наставил палец почти к носу Эжена. - И еще, мой мальчик. Многие из тех, кто тебе встретятся, будут искать способы обдурить тебя, проехаться на тебе, ограбить, украсть. Не будь доверчивым кроликом, мой мальчик. Я буду молиться за тебя и ждать с нетерпением. Эжен не мог больше выносить такого переполненного чувствами расставания и убежал, на ходу бросив: - Прощай, дядя Фома! Я вернусь, а ты жди меня!
За неделю до намеченного отплытия Эжен все же решился на разговор с отцом. Это было дома, они сидели в кабинете, в раскрытое окно проникал чуточку прохладный ветерок с моря, но было жарко и душновато. Пьер пытался втолковать сыну его обязанности в его отсутствие, но Эжен волновался, слушал вполуха. Отец заметил наконец-то его расстроенный и угнетенный вид и спросил: - Эжен, сынок, тебя что-то тревожит? Ты меня совсем не слушаешь. - Да, па! Меня не оставляет мысль о том, чтобы ты взял меня с собой! - И он рухнул перед отцом на колени. - Возьми меня, я не буду тебе в тягость! Умоляю, па! Пьер помолчал немного, поднял ласково сына, усадил в кресло. Оглядел его скорбную физиономию, почесал бородку. Потом мягко сказал: - Я понимаю тебя, сынок. Но как могу я тебя взять с собой, когда ты мой наследник? Кто, кроме тебя, продолжит мое дело, сынок? - Па, но ведь не обязательно же мне погибать. Ты же не погиб! К тому же у тебя еще есть сын, Тибо. Ну, па, умоляю, разреши! - Хорошо. Если мать не будет возражать, то я могу согласиться. Согласен? - Нет, па, не согласен. Ма никогда не согласится отпустить меня. Ей все кажется, что я маленький, а я уже совсем взрослый и могу постоять за себя. - Я это знаю, сынок, но без воли матери я ничего не буду делать. Если уговоришь ее, то я согласен, а так и не проси, Эжен. Два дня Эжен ходил вокруг матери, не решаясь заговорить. Но время шло, и надо было уже спешить. Но бастион оказался слишком стойким. Взять его не удалось. - Дорогой мой Эжен, - сказала Ивонна печально, - я не могу отпустить в такой дальний путь сразу двоих мужчин из дома. Это нехорошо, да и не нужно. Отец сам со всем там справится. А тебе надо быть тут и заниматься делами семьи. Никакие уговоры на нее не подействовали. Эжен лишь усилил ими материнское сопротивление. Он ушел, зло хлопнув дверью, и решил теперь двигаться к цели своим путем. Убер, матрос, а вернее, юнга лет семнадцати, который обещал Эжену помощь, уже приготовил в трюме место, заготовил еды и воды на несколько дней. Монеты, что дал ему Эжен, он уже отнес своей матери, и теперь отступать ему было некуда. - Господин, вы уж, если что такое случится, не подводите меня, а то я без работы пропаду, а у меня мать и двое младших братьев. - Я же обещал, Убер, так что с этим все решено. Главное, чтобы ты меня не выдал. Никто не должен знать, что я на судне до прибытия в порт назначения. Будешь помогать мне, я хорошо заплачу. Вернешься домой с деньгами, и мать у тебя никогда больше не будет голодать. Договорились? - А куда мне теперь деваться, сударь?
