Тем временем слухи о готовящемся походе араканского короля на Сириам продолжали будоражить город и окрестности. Де Бриту усиленно готовил крепость к осаде, спешно строил корабли на верфи и постоянно с попутными судами слал письма в Гоа, прося вице-короля побыстрее прислать помощь оружием и людьми. Гардан не давал о себе знать. Того оружия и боеприпасов, что привез Пьер, было явно недостаточно для серьезной драки, но все же оно чуточку укрепляло сириамское воинство. Поддержка населения пока гарантировалась. Буддийские монахи убеждали население не отказывать в помощи Маун Зинге в его борьбе с араканским владыкой. На одной из встреч в доме де Бриту Пьер затронул тему взаимоотношений португальцев с местным населением. Он говорил: - Здесь я впервые увидел, как можно привлечь к себе людей мудрой политикой, сеньор де Бриту. - Что вы имеете в виду, сеньор Пьер? - спросил рассеянно король. Видно было, что его сейчас занимали другие мысли. - Я хочу сказать, что уверенней себя чувствуешь, когда люди, которыми управляешь, хорошо к тебе относятся. Как вам удалось этого достичь? - Да, сударь, эта полезная мысль и мне пришла в голову. Не дави на людей, и они готовы будут выступить за тебя. Я ее тут и претворил в жизнь как в отношении налогов, так и религиозной терпимости. Однако сопротивление отцов-иезуитов было значительно, особенно в последнем, - де Бриту вздохнул. - Но тут удивляться не приходится. Эта их постоянная забота о заблудших душах, с которых можно еще и содрать три шкуры, всегда приводит к стычкам и войнам. А нужно ли мне это было? Естественно, нет. Сил наших было слишком мало. - И теперь, я уверен, сеньор, можно вполне рассчитывать на помощь жителей? Это же здорово! - Да насчет этого у меня голова не болит, сударь. Здесь мне удалось многое, и я рад, что настоял на своем и не послушал этих отцов-иезуитов. - И очень плохо сделали, сеньор де Бриту, - вмешался в разговор отец Бове, внезапно вошедший и услышавший последнюю фразу чужого разговора. - Это обязательно выльется в непочитание святой католической церкви. - Но, падре, - сказал Пьер, оборачиваясь к иезуиту, - зато мир воцарился на этой несчастной, растерзанной войнами земле. А это уже немалое достижение. - Достижение тогда хорошо, сударь, когда оно угодно Богу! - голос святого отца повысился. - А разве Богу не угоден мир, падре? - по-прежнему спокойно молвил Пьер. - Богу прежде всего угодно заполучить побольше заблудших душ в свою паству, сударь. - Губы отца Бове сжались в тонкие нити, что говорило о его крайнем раздражении. - Однако Христос никогда не настаивал на насильственных действиях даже ради торжества веры, - попытался спорить Пьер. - Да вы, сударь, еретик! Место ли вам здесь, среди праведных католиков? - Полно вам спорить, господа, - вмешался де Бриту. - Это сейчас не так важно для нас. Другие заботы волнуют куда больше. - Но вопросы веры не могут быть второстепенными делами, сеньор! - отец Бове возмутился не на шутку. Он готов был броситься в бой, однако де Бриту вместе с Пьером уже удалялись в другой конец комнаты. - Настырный падре, - шепнул де Бриту. - Он готов из-за своих дурацких догм испортить мне всю политику. К тому же он весьма вольно их трактует. И ведь не избавишься от этих святош. Они везде суют свой нос, и я боюсь, что в конце концов может произойти нечто пагубное. - Но вы, сеньор, все же сумели хоть как-то усмирить и убавить их пыл. Это уже что-то. - Надолго ли, сударь? Предстоят великие испытания для нашего маленького королевства, и мне не хотелось бы все наши достижения потерять из-за тупого фанатизма и жадности таких вот ревнителей веры Христовой. Здесь их никто не поймет. - Вы правы, сеньор. Но как оградить от них местное население? - Подумаем и над этим, а пока я бы хотел вас попросить заняться артиллерией крепости, сеньор Пьер. Мой Диегу не столь сведущ в этом деле, как я понимаю. Что вы ответите мне на это? - Сеньор, я могу ответить на это лишь положительно. Но как на это посмотрит уважаемый сеньор Диегу? Удобно ли это будет с моей стороны? - Это я беру на себя, сударь. Так что завтра же и принимайтесь за работу. Кстати, вы не возражаете, если нам придется снять пушки с зафрахтованного вами судна, если такая необходимость возникнет? - Ради бога, сеньор! Конечно, можно и нужно так поступить. Я ведь весь в вашем распоряжении вместе со всем, что у меня имеется. - Вы очень любезны, сеньор Пьер. Я благодарю вас заранее, зная мнение о вас капитана Эжена. И пусть сеньор Арман будет при вас.
 
      Эжен-младший наотрез отказался войти в состав батареи крепости, как предлагал ему отец. Ему хотелось быть поближе к самой гуще военных событий. - Сын, но мне бы хотелось, чтобы ты был поближе ко мне. Что я скажу матери, если с тобой что-нибудь случится? Подумай об этом, сынок. - Что ты говоришь, па! А на войне многое может случиться с каждым из нас. Нет, я хочу быть со всеми и проверить себя в настоящем деле. - Ты опечалил меня, Эжен. Но я не настаиваю. Поступай, как знаешь, но прошу тебя, будь осмотрительней. На рожон лезть глупо, не в этом геройство. - Зато больше шансов урвать хорошую добычу, па. Разве ради этого не стоит рискнуть жизнью хоть раз? - Эжен разгорячился, пытаясь убедить отца. - Мы и так слишком часто рискуем этой самой своей жизнью, Эжен. Единственной, кстати. Поэтому ты все же подумай над моими словами, прошу тебя. - Хорошо, па, я подумаю - это обещаю. - Как твои дела с Сиро? - перевел Пьер разговор на другую тему. - Великолепно, па! Ты уже знаешь, что и она, и ее отец согласны на наш брак. - Ты говорил, да я и со стороны слышал. - Так вот, как только араканская угроза минует, мы решили обвенчаться. Ты согласен, па? - Ты же знаешь, что волен поступать так, как считаешь нужным. И ты что же, решил остаться тут жить постоянно? - Нет, конечно. Я увезу ее во Францию. Мы будем жить там. - И она согласна? А ее отец? - Мы этого еще не обсуждали, но обсудим, - с юношеской легкостью отмахнулся Эжен. - Поэтому погоди радоваться. Не так-то легко поменять столь привычное место жительства, сынок.
 
      Дней через десять к де Бриту примчался гонец с известиями. Новость каким-то образом тут же разнеслась по всей округе. Араканский король посылает своего сына покарать отступника де Бриту и вернуть Сириам в лоно его государства. - Сеньоры, - сказал де Бриту собравшимся начальникам отрядов. - Наступают решающие дни. Надо хорошенько подумать, как устранить столь мощную угрозу нашему королевству. - Ничего страшного не произойдет, сеньор де Бриту, - воскликнул отец Бове, выступая вперед в своей замызганной сутане. - Крепость сильна, и армия туземного принца разобьет о ее стены свои головы. Мы выстоим и победим. С нами Бог и Святая Троица! Послышались советы, возгласы бравады и бахвальства, но Фелипе де Бриту молчал, а его лоб морщился от дум. Наконец он сказал: - Сеньоры, рано еще принимать окончательное решение. Нужно подождать приближения неприятельской армии, уточнить ее численность и планы и уже тогда рассчитывать свои конкретные действия. А пока срочно занимайтесь подготовкой к борьбе с Араканом. Два дня спустя армия принца араканского подошла на расстояние видимости. Де Бриту со своими помощниками вскарабкался на колокольню нового собора. С ее высоты хорошо можно было рассмотреть огромный лагерь араканского войска. Оно раскинуло свои шатры в двух милях от города, рассчитывая дня через два-три начать решительный штурм города. - Сеньоры, их флот отстал и появится, судя по всему, лишь завтра. - Де Бриту оторвал глаз от зрительной трубы, оглядел собравшихся и продолжил: - Надо использовать этот момент. А что, если мы завтра на рассвете обрушим на армию принца огонь всей нашей артиллерии? Это должно решить дело в нашу пользу. Что скажет сеньор Пьер? - И он вопросительно посмотрел на начальника артиллерии. - Думаю, сеньор, что замысел хорош. Но удастся ли нам внезапно обрушить пушечный огонь на лагерь противника? Ведь его соглядатаи наверняка будут следить за нами во все глаза. - Дорогой мой Пьер, вы не очень хорошо знаете обычаи ведения войны на Востоке. Араканцы и не подумают этого сделать. Так что подтянуть артиллерию и незаметно разместить ее поблизости от лагеря принца не представит особого труда. - В таком случае, сеньор, за успех я ручаюсь. Мы располагаем примерно двадцатью стволами различного калибра, не считая тех, что остались на судах, которые в случае необходимости тоже можно использовать. - Флот в этом сражении участия принимать не будет, сеньоры. Ему придется решать другую задачу. Он должен неожиданно встретить флот араканцев и разгромить его столь же неожиданно и дерзко. В этих двух победах будет заключаться полный успех всего нашего предприятия. - Тогда надо организовать мощную поддержку артиллерии мушкетным огнем, - внес Пьер свое предложение. - Это сделать легко. У нас останется не менее сотни португальцев и около двухсот монов и бирманцев, которые вооружены мушкетами и окажут вам, сеньор Пьер, необходимую поддержку огнем. - Затем придет наш черед, - заметил, плотоядно ухмыляясь, дон Перейру. - Да, дорогой мой, - ответил де Бриту. - Вам придется довершать начатое, и это вы должны сделать со знанием дела и быстро. Пощады никому не давать, но принца постарайтесь взять живым. Он нам может сильно помочь в дипломатических переговорах. Это важно, сеньоры, и это надо помнить. Когда совещание было закончено, Пьер направился к своим артиллеристам, по дороге делясь впечатлениями с Эженом-младшим: - Ты заметил, сын, как де Бриту грамотно мыслит в отношении предстоящего отражения араканцев? - Мне показалось, па, что он весьма мудро распределил роли и позиции на завтра. Мне он все больше нравится. - Признаться, будет жаль, если он в этой борьбе не одержит победу. - Я уверен, что так оно и будет, то есть мы победим завтра. - Я не о завтрашнем сражении. Я вообще о дальнейших событиях. Ведь бирманский правитель продолжает собирать силы, а его соседи не понимают, что это опасно и для них, хотя и в меньшей степени, чем для нас. - Ну, я так далеко еще не научился заглядывать, па. Но думаю, что ты во многом прав. Однако время покажет что и как. Глубокой ночью, соблюдая все меры предосторожности и тишины, батареи с волами в упряжке двинулись на новые позиции. Им помогали толпы ополченцев, впрягаясь в лямки, когда волы выбивались из сил, таща тяжелые орудия. Лишь приглушенный шорох и неясный гул множества ног можно было различить в темноте, только свет звезд едва ощутимо освещал путь, по которому двигались силы де Бриту. Сам он находился во главе пешего войска, численность которого не превышала и двух тысяч человек. Это было все, что смог де Бриту наскрести в своем игрушечном королевстве. За час до рассвета, когда туман начал заволакивать пойму реки Рангун, рукав Иравади, Пьер и Арман разместили пушки на новых позициях и приказали заряжать только картечью, ибо орудия удалось установить совсем близко от спящего лагеря араканцев. Ближайшие шатры находились не дальше двухсот шагов. В центре лагеря, освещенный несколькими факелами, виднелся разукрашенный шатер принца, сына араканского короля. Там медленно прохаживались часовые, зевали, бросали тоскливые взгляды на небо, ожидая наступления утра. По реке тихо проплыл на север флот де Бриту. Он состоял всего из шести судов, каждое из которых имело лишь одно носовое орудие. Но де Бриту считал, что этого вполне достаточно для победы над неумелым противником, каким представлялся флот араканцев. Наконец посветлело настолько, что весь лагерь стал хорошо просматриваться. Солнце вот-вот должно было выскочить из-за темной стены леса на восточном берегу реки. Лагерь просыпался. И тогда де Бриту приказал бить в барабаны. Лишь только эта дробь прозвучала в редеющем тумане, как по лагерю ударили первые пушки, неся смерть и панику в стан врага. Пушки били беспрерывно, чередуя огонь, некоторые из них стреляли в то время, когда другие заряжались. И это тоже была часть продуманного плана атаки. Этим создавалось впечатление массированного огня массы орудий. Затрещали мушкеты, и тут же пехота двинулась на мечущийся в панике лагерь араканцев. Кони и слоны противника так перепугались от адского грохота и вида крови, что носились как ошалелые по лагерю, давя и калеча своих же солдат. Это в значительной мере усиливало смятение. Никто не подумал организовать отпор или хотя бы какое-то сопротивление. Лишь одиночные группки солдат пытались отбиваться, но основная масса войск пустилась наутек, бросая не только обозы, припасы, но и собственную одежду, не то что оружие, мешавшее бежать быстрее. Эжен метался по лагерю, разя беззащитных людей и чувствуя, как в груди нарастает жажда крови, азарт легкого убийства, совершаемого без тени опасения за свою жизнь. Он заметил группку португальцев, пробивавших себе дорогу к обрушившемуся шатру принца. Среди них был и невесть откуда взявшийся проныра Арман. Рядом с шатром метались араканские воины, но, увидев приближавшихся португальцев, они с ужасом на лицах бросили своего принца и умчались прочь. Португальцы быстро перекололи неповоротливых чиновников и солидных на вид слуг, Арман разбросал обрывки шатра, извлек из-под них перепуганного и обескураженного принца и, торжествуя, повел его в ставку де Бриту. Эжен и несколько солдат стали шарить в шатре, ища поживы. И она нашлась. Принц был так уверен в победе, что запасся всем, что только могло понадобиться такому большому вельможе. Эжену удалось вырвать из чалмы принца, которая валялась в пыли, прекрасный изумруд величиной с голубиное яйцо. Камень сверкал, был просто великолепен, но любоваться им было не время. Он сунул добычу в карман и устремился добивать убегавших араканцев и ловить вельмож, которые не могли разбежаться так прытко, как простые солдаты. Вдвоем с одним тощим португальцем они изловили двух растолстевших на придворных пирах господ, сорвали с них украшения и приказали своим солдатам отвести пленных в ставку де Бриту. Победители весело переглянулись, молча радуясь удаче, и побежали дальше, разя на ходу обезумевших от ужаса солдат бесславной армии араканского короля. Не прошло и часа с начала боя, как все было кончено. Лагерь выглядел сплошным кладбищем, заваленным грудами еще не погребенных трупов. Всюду виднелись лужи подсыхающей крови, тела, изуродованные шпагами и картечью или разрубленные чуть ли не пополам секирами бирманцев и монов. Рои мух кружили над этим печальным и ужасным зрелищем. Победители обшаривали эти обезображенные трупы, искали что-нибудь ценное, ссорились, иногда громко ругались, но до драк дело не доходило. Де Бриту тут же распорядился побыстрее захоронить павших, боясь распространения заразы. Толпы людей уже рыли большие ямы, стаскивали туда трупы, раздев их предварительно догола. Работа кипела. Победители ликовали. И было с чего. Войско де Бриту потеряло лишь троих убитыми и два десятка ранеными. Это ли не великолепная победа! Эжен кричал в экстазе кровавого похмелья: - Па, эту победу можно уже заносить в анналы истории, как самую бескровную и легкую, да еще и одержанную над столь многочисленным противником! Как ты думаешь? - А я вообще об этом не думаю, - ответил Пьер устало. Он сидел на лафете орудия, наблюдая, как пушкари чистят стволы, складывают припас, готовясь в обратную дорогу. - Мне все это не нравится, сынок. Слишком много бесполезной крови. К чему это? Нужды в этом никакой не было. Лучше захватывать в плен и дать возможность родственникам заплатить выкуп. Это и выгоднее и гуманнее. - Да разве в пылу боя можно над этим думать, па? Голова кругом идет, а рука сама колет и режет! Это так захватывает, что остановиться бывает довольно трудно. Разве не так было у тебя? - За собой я такого не наблюдал, сынок. Неужели в тебе сидит кровожадный зверь? - А разве он не сидит в каждом из нас, па? - голос юноши выдавал некоторую растерянность и недоумение. - Все так делают. Так что же мне-то остается? Однако радость победы не давала покоя. Эжен продолжил запальчиво: - Зато сколько добра я добыл себе! А ты что получил за свое участие в разгроме араканцев? - Неужели у тебя такая тяга к богатству, Эжен? Ты ведь совсем не беден, у нас всего достаточно. - А для чего мы здесь, па?! Все только и говорят, что на войне легко добыть себе богатство и зажить беззаботно и красиво. Так устроена жизнь, па! Ты-то сам прекрасно знаешь. - Это не сама жизнь так устроена, сынок, а мы ее такой сделали. Но это не самое лучшее устройство, Эжен, - Пьер устало хмыкнул, вытирая лицо от пороховой гари. - Мне бы хотелось, чтобы ты об этом хоть изредка вспоминал. Это ведь по-христиански, а мы все христиане. - Па, но ведь мир не я так устраивал. Я просто живу точно так же, как все. Пьер глядел на сына, в голове его вертелись резкие слова осуждения. Но стоило ли тратить их на сына, если он не всосал с молоком матери самые простые истины. А может, это он, отец, сам и виноват, что сын такой? Может, действительно мир так сам устроился, и тут ничего не поделаешь? Пьер молчал, не в силах разобраться в открывшихся вдруг проблемах. А Эжен недоуменно постоял рядом, потом вздохнул и тихо отошел, оставив отца с его странными, неразрешимыми вопросами, ответы на которые человек еще не нашел. Да и найдет ли? Ведь, казалось бы, все так просто.