25. Капкан захлопнулся

Мистер Джервис сдержал слово. Ровно в десять часов на следующее утро он вошел в редакцию «Уютных минуток». Челка его по торжественному случаю была напомажена даже обильнее обычного, а правый карман пиджака топырился, выдавая просвещенному взгляду присутствие верного шпалера. Вдобавок к револьверу он привел с собой долговязого худого молодого человека в сине-красном свитере под коричневым пиджаком. Привел ли его мистер Джервис в качестве подмоги на случай нужды или просто как родственную душу для общения в долгие часы дежурства, осталось неуточненным.

Появление этих знаменитостей вывело Мопсю из обычного равновесия, он выпученными глазами следил, как они входили в кабинет, и на целых пять минут лишился речи. Псмит принял новоприбывших в святая святых редакции с сердечной любезностью. Мистер Джервис представил своего коллегу:

— Вот, подумал, захвачу. Длинный Отто. Это его кликуха.

— Вы поступили абсолютно правильно, товарищ Джервис, — заверил его Псмит. — Ваш безошибочный инстинкт не подвел вас, когда шепнул, что товарищ Отто украсит нашу жизнь, как майские цветы. Товарища Отто, я полагаю, голыми руками не возьмешь.

Мистер Джервис подтвердил этот вывод. Длинный Отто, заметил он, не какой-нибудь фраер, а свой в доску. Самый отпетый хулиган дважды подумает, заводить ли волынку в помещении, украшенном присутствием Длинного Отто и его самого.

— В таком случае, — сказал Псмит, — я могу заняться своими профессиональными обязанностями с легким сердцем. Возможно, я промурлыкаю такт-другой какого-нибудь мотива. Сигары вон в том ящике. Если вы с товарищем Отто возьмете по одной и живописной группой расположитесь в креслах, я займусь слегка подпорченной статьей о приближающихся выборах.

Мистер Джервис с интересом оглядел стол, заваленный редакционными материалами, — как и Длинный Отто, но тот, будучи молчаливой натурой, ничего не сказал. И теперь, и на протяжении последовавших событий он ограничивался покрякиванием. Видимо, другими способами выражения мыслей он не обладал, хотя и оставался обаятельнейшим человеком.

— Тут вот вы и пишете для газеты? — осведомился мистер Джервис, созерцая стол.

— Тут и пишем, — ответил Псмит. — В дотемничные дни товарища Виндзора он сидел, где сейчас сижу я, мой же бивак был вон за тем столиком. По утрам в Мэдисон-Сквер-Гарден слышали деловое шевеление наших мозговых извилин… Но погодите! Меня осенила мысль!

Он позвал Мопсю.

— Товарищ Малоней, — спросил он, — если редакция этой газеты предоставит вам выходной день, вы сумеете употребить его с пользой?

— Еще как! — ответил Мопся с энтузиазмом. — Свожу свою девочку в Бронкский зоопарк.

— Вашу девочку? — переспросил Псмит. — И до сих пор ни единого намека? А я воображал, что вы принадлежите к суровым, сильным мужчинам из крови и железа, которые выше сантиментов. Кто она?

— Ну, девочка, — ответил Мопся. — У ее папаши кулинария на нашей улице. Дура, но ничего, — добавил пылкий влюбленный. — Мы с ней давно гуляем.

— Не забудьте прислать мне приглашение на свадьбу, товарищ Малоней, — сказал Псмит, — а пока сводите ее в Бронкс, как намеревались.

— Я чего — не нужен вам сегодня?

— Сегодня не нужны. Усердный труд истощает ваш организм. Идите полюбуйтесь животными и передайте мой нежнейший привет перуанской ламе, с которой, как указывают мои друзья, у меня есть некоторое семейное сходство. А если для программы увеселений два доллара не окажутся лишними…

— Не-а! Спасибо, босс.

— Мне пришло в голову, — пояснил Псмит, когда Мопся удалился, — что предприимчивый сын Три-Пойнтс, вторгаясь в редакцию, начнет с того, что стукнет товарища Малонея по темени, дабы войти без доклада. Услуги товарища Малонея слишком ценны, и нет нужды подвергать его напрасному риску. Посетителям придется самим открывать себе дверь. А теперь за работу, поскольку в работе мы находим то и это, а также это и, конечно, то.

Четверть часа тишину в редакции нарушали только поскрипывания пера Псмита и музыкальные сплевывания господ Отто и Джервиса. Затем Псмит с довольным видом откинулся на спинку стула и заговорил:

— Хотя, как, разумеется, вам известно, товарищ Джервис, нет мук, подобных мукам литературного творчества, труд этот несет в себе свою награду. Редакционная статья, которую я только что завершил, содержит каплю этого целительного бальзама. Товарищ Отто поддержит меня во мнении, что изящно построенная фраза дарит тонкое наслаждение. Я прав, товарищ Отто?

Долговязый умоляюще посмотрел на мистера Джервиса, и тот вступился за него:

— Он не трепло, Отто то есть. Псмит кивнул:

— Понимаю, понимаю. Я сам человек немногословный. Таковы все великие люди. Фон Мольтке, товарищ Отто и я. Но что — слова? Вся соль в действии. Таков клич. Действие! И если сила товарища Отто в нем, тем лучше, ибо, мнится мне, в ближайшие четверть минуты нуждаться мы будем не в словах, но в делах. Во всяком случае, если шаги, которые я слышу, действительно принадлежат нашим друзьям из Три-Пойнтс, как я сильно подозреваю.

Джервис и Длинный Отто обернулись к двери. Псмит был прав: в приемной кто-то крадучись двигался — и, видимо, не один.

— Как удачно, — негромко сказал Псмит, — что товарища Малонея нет на посту. И вот, примерно через четверть минуты, как я сказал… Ага!

Ручка двери начала поворачиваться медленно и бесшумно. В следующую минуту в комнату кубарем влетели три человека. Они явно не ожидали, что дверь окажется отперта, и навалились на нее самым эффектным образом. Стремительный полет двоих прервало столкновение со столом. Третьему, который держался за ручку, повезло больше.

Псмит поднялся, встречая гостей приветливой улыбкой.

— Ну конечно же! — произнес он обрадованно. — Знакомое лицо! Товарищ Репетто, добро пожаловать! Вы принесли мне новую шляпу?

Лицо беловолосого главаря находилось на ладони от его собственного, и наблюдательный взгляд Псмита подметил следы синяка на подбородке, куда при их первой встрече врезался кулак Кида Брейди.

— Я не могу предложить вам всем сесть, — продолжал Псмит, — если только вы не пожелаете использовать столы. Не знаю, знакомы ли вы с моим другом мистером Бэтом Джервисом? И моим другом мистером Д. Отто? Ну так воспользуемся этой приятной встречей для взаимных представлений.

Незваная троица уже успела осознать присутствие великого Бэта и его коллеги, и встреча эта их как будто смутила. Возможно, потому, что и мистер Джервис, и мистер Отто задумчиво поигрывали внушительными образчиками ручного огнестрельного оружия.

Заговорил мистер Джервис.

— Ну, — сказал он, — чего надо?

Мистер Репетто, к которому был обращен этот вопрос, казалось, не мог найти четкого ответа. Он шаркнул подошвами и уставился в пол. Оба его спутника тоже пребывали в полной растерянности.

— Шухер пришли устроить? — небрежно осведомился мистер Джервис.

— Сигары на столе, — гостеприимно вмешался Псмит. — Придвигайтесь поближе, и будем веселиться. Для начала я спою.

Звучным баритоном, устремив монокль на мистера Репетто, он исполнил первый куплет «Я знаю только, что люблю тебя».

— Прошу припев, — добавил он, закончив. — Давайте, товарищ Репетто. К чему такая застенчивая робость? Глубокий вздох — и пойте!

Но взгляд мистера Репетто был прикован к револьверу мистера Джервиса. Зрелище это, видимо, угасило в нем потребность петь.

— «Люби-и меня, и будет ми-и-ир моим!» — закончил Псмит и обвел общество благожелательным взглядом. — Товарищ Отто, — предложил он, — теперь продекламирует трогательный стишок «Носочки малыша лежат в комоде». Прошу тишины для товарища Отто, джентльмены. — Он вопросительно посмотрел на долговязого молодого человека, но тот хранил молчание, и Псмит с сожалением прищелкнул языком. — Товарищ Джервис, — сказал он, — боюсь, концерт за сигарами не удался. Но я понимаю, понимаю. Товарищ Репетто и его коллеги пришли по делу, и никакие соблазны их не отвлекут. Типичные нью-йоркские бизнесмены, они остаются глухи к манящим голосам сирен — дело, и только дело. Ну так приступим. О чем вы пришли поговорить со мной, товарищ Репетто?

Мистер Джервис внес свое предложение.

— Валите отсюда, — сказал он.

Длинный Отто сопроводил этот совет одобрительным кряканьем.

— Валите к Пауку Рейли, — продолжал мистер Джервис. — Скажите ему, чтоб он к этому джентльмену не лез. — Он кивнул на Псмита, и тот поклонился. — И можешь сказать Пауку, — продолжал Бэт, разгорячившись, — пусть попробует еще в моем дансинге людей стрелять, я ему башку оторву. Понял? Доперло? Если думает, что его сявки потянут против Грум-стрит, пусть сунется. Вот так. И запомни, этот джентльмен и я — кореша, и тот, который этого джентльмена тронет, будет со мной дело иметь, ясно?

Псмит кашлянул и одернул манжеты.

— Не знаю, — сказал он тоном председателя собрания, — могу ли я добавить что-либо к тонко сформулированным положениям моего друга товарища Джервиса. Он, по моему мнению, рассмотрел вопрос исчерпывающе и конструктивно. Мне остается только вынести товарищу Джервису благодарность от имени собравшихся и закрыть заседание.

— Валите отсюда, — сказал мистер Джервис, указывая на дверь.

Делегация удалилась.

— Я весьма вам обязан за любезную поддержку, товарищ Джервис, — сказал Псмит. — Если бы не вы, страшно подумать, с каким плеском мог бы я погрузиться в лужу. Благодарю вас, товарищ Джервис. И вас, товарищ Отто.

— Да ладно там, — сказал мистер Джервис, благородно отмахиваясь от благодарностей.

Мистер Отто пнул ножку стола и крякнул.

Полчаса после удаления сынов Три-Пойнтс Псмит дружески беседовал с двумя своими помощниками на общие темы. Обмен идеями был несколько односторонним, хотя мистер Джервис внес свою лепту увлекательной информации, в частности объяснив, как лечить родимчик у котят.

К концу указанного периода разговор вновь прервали донесшиеся из приемной звуки.

— Если эти сопляки опять приперлись… — начал мистер Джервис, доставая свой верный шпалер.

— Удержите вашу руку, товарищ Джервис, — сказал Псмит, когда во внутреннюю дверь резко постучали. — По-моему, это не наши милые друзья. Мистер Репетто не настолько предан правилам хорошего тона, чтобы стучать в дверь. Войдите!

Дверь отворилась, и в нее вместо мистера Репетто с коллегами вошел еще один старый друг. Не кто иной, как мистер Френсис Паркер, приходивший послом от человека наверху в самом начале событий и удалившийся в гневе, сыпля объявлениями войны. Как и в первый свой визит, он щеголял во франтовском костюме, блестящих ботинках и цилиндре.

— Добро пожаловать, товарищ Паркер, — сказал Псмит. — Сколько лет, сколько зим! С товарищем Джервисом, думается, вы знакомы. То есть, если я не ошибаюсь в своем предположении, что на ранней стадии именно вы попробовали заручиться его сочувственной помощью в великом начинании избавиться от товарища Виндзора и меня. Джентльмен справа от вас — товарищ Отто.

Мистер Паркер посмотрел на Бэта в недоумении. Было ясно, что он никак не ожидал застать Псмита в таком обществе.

— Вы заглянули просто поболтать, товарищ Паркер? — осведомился Псмит. — Или в ваши светские побуждения вплетаются деловые намерения?

— У меня к вам частное дело. Я не думал найти здесь толпу.

— Тем более состоящую из старых друзей вроде товарища Джервиса. Вы прерываете чрезвычайно интересный симпозиум, но что поделаешь! Боюсь, товарищ Джервис, я вынужден отложить нашу плодотворнейшую дискуссию, посвященную родимчику у котят, до более благоприятного времени. А пока, раз уж товарищ Паркер желает побеседовать о частном деле…

— Ну, я пошел, — сказал Бэт Джервис, вставая.

— Надеюсь, неохотно, товарищ Джервис. Столь же неохотно, как я вынужден был намекнуть, что должен лишиться вашего общества. Могу ли я заглянуть на огонек в вашу резиденцию?

— Ага, — тепло отозвался мистер Джервис.

— Превосходно. Так до скорого свидания. И сотня благодарностей за ваше неоценимое сотрудничество.

— Да ладно там, — сказал мистер Джервис.

— А теперь, товарищ Паркер, — сказал Псмит, когда дверь закрылась, — излейте вашу душу. Чем могу вам служить?

— Вы вроде бы поладили с Бэтом Джервисом, — заметил мистер Паркер.

— Вы не ошиблись, товарищ Паркер. Я для него косоглазый котенок. Но ваше дело?

Мистер Паркер помолчал.

— Вот что, — сказал он наконец, — может, вы возьметесь за ум. Какой смысл тянуть эту дурацкую игру. Почему не бросить ее, пока вы не допрыгались?

Псмит задумчиво разгладил жилет.

— Возможно, я ошибаюсь, товарищ Паркер, — сказал он, — но мне кажется, что мои шансы допрыгаться совсем не так велики, как представляется вам, насколько я могу судить. Опасность допрыгаться, по-моему, угрожает джентльмену, чья фамилия запечатлена на листке, находящемся в моем владении.

— А где он? — быстро осведомился мистер Паркер. Псмит благожелательно ему улыбнулся.

— Если вы извините этот возглас, товарищ Паркер, то — эгей! — сказал он. — Иными словами, эти сведения я предпочту оставить при себе.

Мистер Паркер пожал плечами.

— Вам виднее, — сказал он. Псмит кивнул:

— Вы абсолютно правы, товарищ Паркер. Мне виднее. Теперь, когда «Уютные минутки» числят среди своих сторонников нашего взаимного друга товарища Джервиса, не сели ли вы в резиновую обувь? Пожалуй, что и так. Пожалуй, что и так.

В дверь постучали, и вошел мальчишка с запиской в руке.

— Один парень велел передать типчику по фамилии Смит, — объяснил он.

— Эту фамилию носит очень много типчиков, мой милый, одним из каковых являюсь я. Возможно, это послание предназначено мне.

Он развернул записку. Она была помечена ист-сайдским адресом и гласила:

«Дорогой Смит. Приезжайте побыстрее и захватите денег. Объясню при встрече».

Подписана она была «Б. В.».

Значит, Билли Виндзор выполнил свое намерение. Он бежал.

В первый момент Псмит почувствовал только сожаление — настолько это было напрасно. В настоящий момент Билли не мог внести в кампанию никакого нового вклада. Все, что осталось доделать, можно было доделать без него. А побег из тюрьмы был серьезным преступлением, и последствия представлялись непредсказуемыми. Впервые с момента своего появления в «Уютных минутках» Псмит был по-настоящему встревожен. Он обернулся к мистеру Паркеру.

— Товарищ Паркер, — сказал он, — с сожалением должен сказать, что редакция на сегодня закрывается. Если бы не это, я был бы счастлив поболтать с вами. Но при таких обстоятельствах…

— Очень хорошо, — сказал Паркер. — Так вы намерены продолжать?

— И в дождь, и в снег, товарищ Паркер.

Они вышли на улицу. Занятый своими мыслями, Псмит почти не замечал Паркера. Дальше по улице у тротуара стояло такси. Псмит махнул шоферу. Мистер Паркер остановился рядом с ним, и Псмиту пришло в голову, что этому последнему совершенно незачем знать адрес, указанный в записке Билли Виндзора.

— Развернитесь и поезжайте прямо по улице, — сказал он шоферу, сел в машину и уже хотел захлопнуть дверцу, как она вырвалась из его пальцев, и мистер Паркер водворился на противоположное сиденье. Тотчас такси, не разворачиваясь, помчалось по улице, а к жилету Псмита прижалось твердое дуло револьвера.

— Вот так, — сказал мистер Паркер.

26. Друг в беде

— Очень точно подмечено, — задумчиво произнес Псмит.

— Вы думаете? — спросил мистер Паркер.

— Убежден.

— Отлично. Но не шевелитесь. Руку положите назад туда, где она была.

— Вы успеваете подумать обо всем, товарищ Паркер. Он опустил руку на сиденье и некоторое время хранил молчание. Такси теперь катило по Пятой авеню. Слева вырисовывался белый силуэт отеля «Плаза».

— Вы когда-нибудь останавливались в «Плазе», товарищ Паркер?

— Нет, — буркнул мистер Паркер.

— Не кусайте меня, товарищ Паркер. Откуда такая резкость при столь радостных обстоятельствах? В «Плазе» останавливались люди лучше нас с вами. А вот и парк! Как свежи листья, товарищ Паркер, как зелена трава! Бросьте свой взор вон на тот чарующий пригорок!

Он поднял руку, указывая. И тотчас револьвер вновь уперся в его жилет, нарушая безобразной складкой его безупречность.

— Я же сказал, чтобы вы держали руку на сиденье!

— Сказали, товарищ Паркер, сказали. Вина, — великодушно признал Псмит, — целиком моя. Моя забывчивость объясняется любовью к природе. Больше это не повторится.

— Смотрите! — зловеще произнес мистер Паркер. — Если повторится, я вас продырявлю. Псмит поднял брови.

— Вот тут, товарищ Паркер, — сказал он, — вы совершаете ошибку. Вы не более способны застрелить меня в центре великого города, чем, я надеюсь, надеть с фраком галстук на резинке. Ваша шкура, какой бы скверной ни была она на взгляд скорняка, вам, без сомнения, очень дорога, и вы не тот, за кого я вас принимаю, если вы рискнете ею только ради удовольствия пульнуть в меня из револьвера. Крик катится по криминальным кругам Нью-Йорка: «Товарищ Паркер не такой дурак, каким кажется». Задумайтесь над тем, что произойдет. Выстрел прогремит, и тотчас полицейские на велосипедах помчатся за этим такси с целеустремленностью борзых, старающихся выиграть кубок Ватерлоо. Вас окружат и остановят. Ха! Что это?! Псмит, любимец простых людей, плавает в собственной крови? Смерть убийце! Боюсь, товарищ Паркер, вас ничто не спасет от ярости толпы. Я словно вижу, как они задумчиво ощипывают вас по кусочкам. «Любит!» Прочь отлетела рука. «Не любит!» — нога пополняет скорбную кучку членов на земле. Вот как это будет. А что останется вам? Только, как я уже сказал, мимолетное удовольствие пульнуть в меня. И выстрел этот даже не позволит вам щегольнуть меткостью. Кто угодно попадет в человека с расстояния в полтора дюйма. Боюсь, вы не продумали этот вопрос с достаточным тщанием, товарищ Паркер. Вы сказали себе: «Счастливая мысль! Я похищу Псмита!» И все ваши друзья сказали: «Паркер очень мозговитый человек!» И вот сейчас, хотя я, бесспорно, не могу вылезти наружу, вы тихо стенаете: «Что, что мне делать с ним теперь, когда я его заполучил?»

— Вы так думаете, а?

— Не думаю, а убежден. Ваше лицо искажено мучительными размышлениями. Пусть это послужит вам уроком, товарищ Паркер! Никогда ничего не предпринимайте, не представляя, каким будет конец.

— Ну, конец я себе представляю ясно.

— В этом вы счастливее меня, товарищ Паркер. Мне же кажется, что нам остается только кататься по Нью-Йорку, пока вы не почувствуете, что мое общество вам приелось.

— Думаете, вы такой умный, а?

— В этом городе не наберется много голов светлее, товарищ Паркер. Но почему вдруг такая дань уважения?

— Все, значит, сообразили и разочли, э?

— Возможно, в моих рассуждениях есть ошибка, но, признаюсь, в этот момент я ее не нахожу. А вы отыскали?

— Вроде бы.

— А! Ну так какую же?

— У вас выходит, что вся карта одним Нью-Йорком занята.

— И что вы этим хотите сказать, товарищ Паркер?

— В городе вас пристрелить, конечно, глупо, тут вы правы. Но ведь нас никто не заставляет оставаться в городе. Такси-то движется.

— Как прогресс, — кивнул Псмит. — Так-так. Значит, вы намерены совершить в этом такси порядочную экскурсию?

— Совершенно верно.

— И когда мы окажемся среди просторов и без свидетелей, начнете действовать?

— Вот именно.

— В таком случае, — душевно сказал Псмит, — пока эта минута не наступит, нам следует развлекаться беседой. Предпринять какие-то шаги вы сможете не раньше чем через полчаса, а то и больше, а потому отдадимся радостям текущего момента. Вы любите отгадывать загадки, товарищ Паркер? Сколько сорок поймает сурок в срок, если принять за возможное, что сурок занимается ловлей сорок?

Мистер Паркер не попытался найти решение. Он сидел все в той же настороженной позе, положив револьвер на колено. Видимо, особое недоверие ему внушала правая рука Псмита, расслабленно свисавшая рядом с ним. Мистер Паркер как будто ожидал нападения именно с этой стороны. Такси тем временем катило и катило по широкой мостовой мимо высоких домов, которые все выглядели одинаково. Иногда в разрывах между зданиями мелькала река.

Псмит возобновил разговор:

— Вас не интересуют сурки, товарищ Паркер? Ну-ну, они многих людей не интересуют. Страсть к флоре и фауне наших лесов — чувство скорее врожденное, чем благоприобретенное. Сменим тему, товарищ Паркер. Расскажите мне о вашей семейной жизни. Вы женаты? Бегают ли по вашему дому маленькие Паркеры? Когда вы вернетесь после этой очень приятной экскурсии, детские голоса радостно залепечут «папоцка плисол»?

Мистер Паркер промолчал.

— Понимаю, понимаю, — с теплым сочувствием сказал Псмит. — Молчите. Вы не женаты. Она отказала вам. Увы, товарищ Паркер. Но что поделать? Мы смотрим вокруг, и что мы видим? Стройные шеренги девушек, которых мы любили и потеряли. Расскажите мне о ней, товарищ Паркер. Что оказалось последней каплей — ваше лицо или ваши манеры?

Мистер Паркер свирепо наклонился вперед. Псмит не шелохнулся, но пальцы его правой руки сжались. Еще секунда — и подбородок мистера Паркера займет удобную позицию для стремительного апперкота…

Видимо, эта мысль осенила и самого мистера Паркера. Он мгновенно отдернулся и приподнял револьвер. Пальцы Псмита вернулись в исходное положение.

— Оставив горестные личные темы, — сказал Псмит, — коснемся другого вопроса. Записка, которую чумазый отрок принес мне в редакцию, якобы принадлежала перу товарища Виндзора и извещала меня, что он спасся из тюрьмы и ждет меня по такому-то адресу в Бауэри. Вы мне не скажете, просто чтобы удовлетворить мое любопытство, насколько эта записка подлинная? Я никогда не занимался серьезным изучением почерка товарища Виндзора и в минуту неосторожности мог слишком многое принять на веру.

Мистер Паркер разрешил себе улыбнуться.

— Выходит, не так уж вы умны, — сказал он. — Записка поддельная.

— И это такси ожидало меня по вашему распоряжению?

Мистер Паркер кивнул.

— Шерлок Холмс был прав, — сказал Псмит огорченно. — Возможно, вы помните, он рекомендовал доктору Ватсону никогда не садиться в первое или второе подвернувшееся такси. Ему следовало бы не останавливаться на этом и уговорить его вообще не пользоваться такси. Ходить пешком куда полезнее для здоровья.

— Вы в этом убедитесь, — заметил мистер Паркер. Псмит посмотрел на него с любопытством.

— Так что же вы намерены сделать со мной, товарищ Паркер? — спросил он.

Мистер Паркер не ответил. Взгляд Псмита обратился на окно. С того момента, когда он последний раз в него посмотрел, они проехали порядочное расстояние. Манхэттен остался позади, и дома по сторонам поредели. Скоро они должны были проститься с городом. Псмит молчал. Он думал. Болтал он в надежде, что его противник расслабится, но мистер Паркер был явно начеку. Рука твердо держала револьвер, нацеленный снизу вверх в жилет Псмита. Любое движение вызвало бы выстрел. На промах надеяться было нельзя. Другое дело, будь револьвер в апробированной веками манере нацелен на его лоб. Тогда бы был шанс внезапным ударом направить пулю в сторону, но при такой позиции ничего не вышло бы. Оставалось лишь ждать.

Такси теперь ехало быстро, и дома исчезли, только изредка мелькали деревянные строения. В любой момент мог наступить финал. Мышцы Псмита напряглись перед броском. Шансы на успех были невелики, но сдаваться без сопротивления он не собирался. И оставалась слабая надежда, что от неожиданности рука, держащая пистолет, дрогнет. Ранен он, конечно, будет, но быстрота могла избавить его от худшего.

Псмит уперся ногой в пол и уже был готов к броску, но тут плавное движение автомобиля сменилось резкими толчками и подпрыгиваниями, а затем он остановился. Лопнула шина.

Они услышали, как шофер выпрыгнул и начал рыться в ящике с инструментами. Потом кузов приподнялся на домкрате.

Примерно минуту спустя снаружи послышался чей-то голос.

— Сломались? — осведомился голос. Псмит узнал его. Это был голос Кида Брейди.

27. Псмит завершает поездку

Кид, как он и сообщил Псмиту в их последнем разговоре, начал тренироваться перед встречей с Эдди Вудом в Уайт-Плейнсе, селенье всего в нескольких милях от Нью-Йорка. Тренировку он начинал с легкой пробежки, и вот, труся по шоссе в обществе двух толстошеих джентльменов, своих тренировочных партнеров, он увидел сломавшийся таксомотор.

Если бы он уже приступил к тренировкам всерьез, Кид отвратил бы свой взор от этого зрелища, каким бы соблазнительным оно ни было, и пробежал бы мимо, даже не сбившись с шага, но пока он только готовился к настоящей работе и счел возможным прервать пробежку и разобраться в происходящем. Тот факт, что шофер, человек, видимо, молчаливый, чуждый искусству светской болтовни, явно предпочел бы обойтись без собеседника, не стал для него препятствием. Нельзя требовать от судьбы всего, и Кид, как и его толстошеие спутники, был вполне удовлетворен возможностью наблюдать за сменой шины, пусть и без обмена остроумными репликами с тем, кто проделывал эту операцию.