Поколесив по городу, мы приехали на противоположную его окраину. Частный сектор. Много развалюх, отопление в основном печное. Это место пользовалось дурной славой у местного населения. Здесь можно было запросто купить наркотики, могли ограбить или из-за дозы героина и нож всадить.

Дурное место. Нехорошее. Добропорядочные обыватели старались обходить его. На живописном берегу высились особняки наркобаронов. М-да, надеюсь, что чекист не приведет меня в наркоманский притон, я – офицер, а не существо без совести.

Видно было, что все у меня было написано на лице. Миненко лишь усмехнулся.

– Видимо, тебя не прельщает карьера наркокурьера. Говорят, неплохую деньгу зашибают. Не бойся. Место чистое. Отсидимся. Посмотрим.

Небольшой домик, спереди густой кустарник, за ним высокий забор из досок, которые давно не видели краски. Калитка, ворота.

Миненко вошел в калитку. Я же вышел из машины, размял спину. Огляделся. Все тихо.

Ворота открылись, Миненко махнул, я сел за руль и загнал машину.

Вошли в дом. Две маленькие комнаты, кухня. Чисто. Как-то уютно. Вещи стоят, но чего-то не хватает. Потом сообразил, что отсутствуют безделушки, цветочки и прочая чепуха, которой женщины захламляют квартиры, но от этого жилище становится теплее. Только вот при отдергивании занавески цветы летят на пол, а чтобы достать нужную книгу с полки, надо передвинуть кучу фигурок.

Из комнаты раздались шаркающие шаги. Вышел дед. Сколько ему лет? Семьдесят? Короткая стрижка из смеси светлых и седых волос. Усы, подстриженная борода. Одет в просторные штаны, чистую рубашку, жилетку. Все вещи поношены, но чистые, выглажены.

Но глаза!!! Я видел эти глаза или очень похожие!!! Видел же где-то! Вспомнить не могу!!!

– Здравствуйте, Николай Владимирович! – Он протянул сухую руку.

– Здравствуйте… – Я замялся, как его называть.

– Вспоминайте, вспоминайте, – улыбнулся Миненко.

Я посмотрел в глаза. Где-то видел. А вот где, когда?

– Я – бывший начальник разведки армии, – улыбнулся он.

– Точно! Вы приезжали к нам с проверкой года три назад. С ротой спецназа. Отдали приказ на захват. Помню. – Я рассмеялся. – Мы тогда здорово попотели. Только командный пункт удалось отбить, не допустить ваших головорезов. А как же здесь?… – Я обвел комнату взглядом.

– А! – Он махнул рукой. – Сын вырос, военный, служит далеко, жена почти сразу после родов умерла, я приехал в родовое гнездо. – Он улыбнулся. – Я отсюда родом. Родился в этом доме. Знаю всех вокруг, меня все знают. Располагайтесь. Если кто-то появится в поселке, мне скажут. Располагайтесь. Чайник только поспел, а водка давно остудилась. На выбор.

Накрыли немудреный стол. Но аппетита у меня не было. Семья. Вот о чем я думал постоянно. Что теперь будет с ними? О себе я не волновался.

Принял решение, что сдаваться не буду. Одна из гранат, прихваченная из кабинета, лежала в кармане, запал от нее – в нагрудном кармане куртки. Все как в инструкции, запал хранить отдельно от гранаты.

М-да, перспектива… На душе было не то что грустно, а тоскливо. Миненко, видя мое состояние, предложил выпить. В другой момент согласился бы. А сейчас – чай, только чай.

Дед-хозяин – мудрый человек, предложил каждому то, что нужно ему было в это мгновение.

Миненко рассказал про мой выстрел, который не вписывается в привычные рамки. Дед усмехнулся:

– Вот и надо выпустить «Боевой листок» с заголовком: «Бить врага – как стреляет полковник Лазарев!»

– Скажете тоже! Мне реклама ни к чему. – Я махнул рукой.

Разговор не клеился. Мне отвели место в комнате. Я скинул ботинки, сбросил ремень. Пистолет с загнанным в патронник патроном, со снятым предохранителем – под подушку. Граната с ввинченным запалом на полу, под рукой.

Миненко о чем-то говорил с дедом на кухне.

Я же лежал, смотрел в потолок и курил. Думал. Просчитывал варианты. Хотелось что-то делать. Но все выходило против меня. И снова появилась мысль о самоубийстве. Если америкосы найдут мое тело, то тогда и от семьи отстанут. Плохо. Тупик. Пепельница возле дивана пополнялась новыми окурками.

Я сел на край дивана, обхватил голову руками. Растер лицо. Что делать?

Вошел Миненко, сел на стул.

– Что, дядька, тяжко?

– Хреново. Куда ни кинь – везде клин.

– Тут такое дело, Владимирович. – Он медлил.

Да и мне особо торопиться некуда было.

– Понимаешь, на особый период в недрах Конторы был разработан план.

– Он был разработан не в недрах твоей Конторы, – не люблю я их Контору, ну не люблю, – а еще при советской власти. В том числе и в Генеральном штабе.

– Правильно. Был разработан план, что на случай оккупации врагом территории России созданы партизанские базы. Там находилось оружие, боеприпасы, питание. Только вот потом решили, что оккупации не будет, или что дорого содержать их, или еще по каким иным причинам, но все базы были ликвидированы. И вот Контора приняла решение разработать план свой, обособленный от других, на период оккупации. Есть очень небольшая база, есть система паролей, явок, связей, есть «спящие» агенты – «кроты». Их задача – при наступлении врага внедряться в их структуры. У других – собирать боевые ячейки для ведения войны с ними. У третьих – собирать еду, медикаменты. Много чего еще.

– А ты не боишься, что сейчас американцы внимательно изучают все? Включая то, что вы запланировали на Лубянке. Они же и там сидят тоже. Точно так же, как в Генеральном штабе, Администрации Президента, Правительстве, Госдуме, да мало ли где еще. Судя по тому, что творилось в стране последние десять лет, думаю, что не мы планировали и выполняли, а они планировали, а мы выполняли. Как мартышки таскали каштаны из огня для заокеанского дяди. Или просто мы – конченые идиоты. Так сказать, вырождающаяся нация. Нет, даже не нация. Нация имеет свою экономику. Россия же сидит на нефтяной игле и гордится этим. При этом напрочь забыла, как изготавливать средства производства. Станки 50-х годов стоят. Точность обработки – «на авось». Я по военной технике смотрю, когда кучу рекламаций на заводы подписывал, что же делается с гражданской продукцией – страшно. Поэтому либо американцы, либо мы сами себя «за корягу» завели – хрен его знает, полковник!

– Ты – умный. За это я тебя и уважаю. – Миненко усмехнулся.

– Когда служишь начальником штаба, то поневоле приходится быть умным.

– Только вот нет этого плана на бумаге. И не вся Лубянка в курсе этого факта.

– Это как? План без плана?

– Вроде этого. Сам знаешь, что особисты – военная контрразведка – всегда особняком стояли в иерархии государственной безопасности. Наименее коррумпированы, более закрыты, мышление несколько отличается от общепринятого чекистского. Ну, и с наступлением войны военная контрразведка переходит в подчинение Министерства обороны – «СМЕРШ». Только вот так получилось, что в Министерстве обороны сидит враг. Подчиняться некому, потому как и на Лубянке враги. Есть два, да нет, пожалуй, три выхода. Первый – служить тому, кто тобой командует, второй – бороться, третий – как у тебя мысли, не замарать офицерскую честь и застрелиться. Не знаю, как ты, я принял решение – бороться. Для этого, правда, с одной стороны, много, с другой стороны – мало сделано. Есть группа людей, которые начали подготовительную работу для ведения борьбы. Есть связь с другими группами, которые также готовятся выступить. А тебе предлагается возглавить нашу группу или же объединение групп.

– Почему я? Вы сами все организовали – вы и командуйте.

– Начнем с того, что если ФСБ возглавит борьбу, то это вряд ли найдет поддержку у населения, а фашисты быстро скомпрометируют движение. Все подумают, что лучше американцы, чем возвращение 37-го года. Сам знаешь, что у нас много у власти тех, кто преклоняется перед США. Постоянно кричит, что именно на штыках американцев к нам пришла настоящая демократия. Тех-то американцы очень щедро кормят. Некоторых вообще не нужно финансировать. Это и промышленники, тем просто сказали, что нужно передать контрольный пакет, не платить налоги, а всю нефть и прочие энергоносители продавать только определенным компаниям по фиксированным ценам. Есть и другие, которые так любят американцев, что со щенячьим восторгом кричат о настоящей свободе, при этом дальше своего носа не видят. А посмотри телевизор, там идет такое оболванивание народа! Зомби-ящик. Все попытки рассказать, что у России большая история, что Россия сама по себе – Великая Страна, встречаются в штыки. Обвиняют в ксенофобии, антисемитизме, национализме, нацизме, да еще во многих грехах. А насчет командования сопротивлением… Ну, учти также, мы – опера. Да, имеем военное образование, но доросли лишь до должности командиров рот или им аналогичных, максимум – начальник штаба батальона. Не более того, да и позабывали многое. А после были приглашены на работу в военную контрразведку. Провести подрыв, организовать диверсию – это можем, а вести широкомасштабные боевые действия – не потянем. Вот поэтому я и зову тебя. Подумай до утра. Я не настаиваю. Думай сам.

– Не боишься, что я могу пойти с повинной?

– Не пойдешь. Ты их ненавидишь точно так же, как я. Даже если и пойдешь, то что им расскажешь? Фактически ничего.

– Что должен делать? Дать присягу, кровью подписать контракт?

– Я же не Сатана! – Иван усмехнулся недобро, и я засомневался в его словах, а может, он сам и есть дьявол? – Нет. Просто принять решение. Обдуманное, взвешенное, чтобы потом не жалеть о нем.

Я молча курил. К борьбе я готов. Семья – вот самое уязвимое место.

– Где твоя семья? – Я смотрел в глаза.

– Дома.

– Дома где? Здесь?

– Да.

– Не боишься, что америкосы узнают, что ты воюешь против них, и возьмут их в заложники? Думаю, что не сложно завести им пару автоматов да килограмм взрывчатки.

– Начнем с того, что этого завозить не надо, все это и так у них есть. Правда, спрятано, но есть. За свою семью боюсь не меньше твоего. Предлагал эвакуацию им, вывезти к родителям, хоть к своим, хоть к родителям жены. Но они отказались наотрез. Что жена, что оба сына.

– А что делать будешь, если их в заложники возьмут?

– Возьму в заложники американцев.

– Вот так. Око за око. Зуб за зуб.

– Знаешь, я, конечно, человек верующий, но когда дело касается моей семьи, то возьму грех на душу.

– Не боишься?

– Старый я стал, чтобы бояться. Сначала чего-то боишься, потом по службе боишься. А сейчас – устал бояться. Война идет. А ты боишься за семью?

– Боюсь, только вот толку-то от моего страха? Двух американцев убил. И так уже в розыске. Поэтому хоть забойся, а все равно лишь два пути. Либо пулю в лоб, либо под пулю в бою. Знаешь… – я замолчал, – думаю, что застрелиться мне никогда не поздно, поэтому будем воевать.

– Ты с нами?

– Я не знаю, кто там остальные, а с тобой я пойду.

– Ну, теперь, Николай Владимирович, не ты со мной. А я и мы все с тобой. Ты – наш командир.

– Ну, хорошо. – Я встал и помахал руками, разгоняя кровь. – Теперь давай, докладывай оперативную обстановку. Силы, средства, какие вы сами ставите ближайшие, последующие, перспективные задачи? Какие первоочередные цели и ради чего вы затеяли все это? – Я обвел руками комнату.

– Ради чего? – Миненко, казалось, обиделся. – Ради победы, конечно!

– Понятно. – Я кивнул. – Ради победы можно и нужно повоевать. Начали. Докладывай! – я взял власть в свои руки.

– Создано тридцать боевых групп численностью по пять человек в каждой.

– Итого всего получается сто пятьдесят человек?

– Да. Но все люди проверенные. Боимся провокаторов, предателей. Всех прогнали через полиграф – детектор лжи.

– М-да, мужики, вы точно свихнулись на подозрительности! Люди идут добровольно воевать, а вы их… Дела. – Я покачал головой.

– Знаешь, сколько было загублено партизанских отрядов в годы Великой Отечественной войны, когда к ним засылали предателя? Сталин в свое время сказал, что для победы на определенном участке фронта необходимо иметь много армий, много авиации, танков. А для проигрыша – одного шпиона. В Афганистане, Чечне мы сами использовали такую тактику. Американцы во Вьетнаме, Ираке точно так же боролись с партизанским движением. Поверь, я внимательно изучил историю как партизанского движения, так тактику и стратегию контрпартизанскую. И могу сказать, что здесь важны люди. Их дух! Стремление добиться победы. – А вот сейчас было видно, что Миненко возбужден.

Редкое зрелище.

– Кто эти люди? Чекисты?

– Не совсем. Чекистов мало. Да, они стоят во главе боевых отделений, но, как правило, это простые люди, прошедшие службу в армии. Есть и в правоохранительных органах. Есть те, которые активно участвуют. Это как раз те самые сто пятьдесят. А есть и сочувствующие. Есть и внедренные агенты. Они в силовых структурах, например, в милиции, в органах государственного, муниципального управления, есть и три человека в обслуживающем персонале штаба фашистов…

– Фашистов. – Я поморщился. – Не придавай эмоциональную окраску при оценке оперативной обстановки. Это мешает. Говори нейтрально – в штабе противника. Это понятно. Какое вооружение, где базируются?

– Вооружение – обычное стрелковое, три миномета, в том числе и тяжелых. Взрывчатки много – около десяти тонн. Подразделение «БАМТОННЕЛЬСТРОЙ», плюс, помнишь, что у нас со складов ушло много взрывчатки, стрелкового оружия, боеприпасов, формы…

– Помню. – Я поморщился. – Как не помнить, мне за это вкатили строгий выговор, хотя был в отпуске.

– Моя работа! – горделиво заметил Миненко.

– Паршивцы вы! Ну да ладно, проехали. А дед, – я кивнул на кухню, – он кто? Активный, сочувствующий?

– Дед – консультант. Плюс держатель баз. В лесу подготовлено несколько баз с заложенными арсеналами и продуктами. Вот дед и организовал все это дело.

– Молодец. – Я уважительно посмотрел на деда, который с невозмутимым видом потягивал чай из блюдечка, внимательно рассматривая улицу, делая вид, что не слушает нас и ему абсолютно неинтересно, о чем мы беседуем. – Так что вы уже сделали и что собирались делать? Есть ли связь с другими группами? С другими регионами?

– Значит, так. Уничтожено уже тридцать человек противника…

– Это когда мост заминированный рванул?

– Именно. Когда колонна входила в город, мы взорвали мост.

– Толково. Они искали, но никого не нашли.

– Был произведен налет на банк, изъяли всю наличность.

– Ну, это вы тогда обычных граждан ограбили, но банк через страховую компанию все возместит.

– Связь есть с другими группами. Мы очень осторожны, да они тоже.

– Тоже военные.

– Нет. Уголовники.

– Бандиты, что ли?

– Бандиты. Есть вооружение. Они нападают на американские патрули.

– Им-то чего не нравится? Обычно у них там кодекс чести, что не помогать властям и все такое. А сейчас?

– А сейчас они воюют против иностранцев. Среди них также попадаются патриоты. Сам знаешь, что с приходом американцев была объявлена амнистия. Вот много и вышло на свободу. И среди них много тех, кто сам начал сражаться за Родину. Преступное сообщество их отринуло. Мол, отступники, предатели. Они сами находят друг друга и воюют. Есть связь с исламским подпольем.

– О господи! У этих-то чего они добивались много лет? Халифат строят.

– Строить-то строят, только вот те, кто просто мусульмане, скажем так – «белые», те, оказывается, не совсем мусульмане. Сейчас у них там раздрай идет не слабый. Если раньше был у них лозунг «Убей неверного!», то теперь – «Убей неправильного!». Мол, мы воевали с неверными в Афганистане, Чечне, Ираке, Палестине, а вы тут жировали. Вот эти самые «неправильные» муслимы и начали бороться снова за Россию. Были пятой колонной, а стали союзниками, когда поняли, что не тех поддерживали.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.