— Кешенька, зайчик, возьмем такси...

— Нет. Пройдемся пешком. Мне полезно свежим воздухом подышать после драки.

— Я боюсь! Вдруг он, этот страшный грузин, поджидает нас в темном переулке?

— Не бойся... Отпусти мою руку, пожалуйста. Я хромаю, в такт моим шагам тебе попадать трудно. Сама мучаешься и мне мешаешь. Иди рядом, отлепись от меня.

— Кешенька! Тебе неприятно? Я тебе неприятна, да?!

— Мне приятно, но неудобно... и, если ты права и хам грузин нас поджидает в темном переулке, тогда в обнимку с тобою мне будет крайне неудобно драться.

Кеша улыбнулся грустно, давая понять, что он шутит. Марина поняла, улыбнулась в ответ.

— Ты здорово дерешься, Кеша! Я от тебя этого никак не ожидала... — Марина закусила губу, сообразив, что, поделившись с мужем своим удивлением его бойцовскими качествами, вполне возможно, обидела любимого.

— Понятно, не ожидала. Хромой коротышка-очкарик, и на тебе — отлупил нормального, здорового мужчину. Нонсенс.

— Кеша, ты обиделся? Я что-то не так сказала?

— Я не обиделся, нет. Обижаться меня отучили в детстве мальчишки с соседнего двора. Дразнили хромоножкой, забавлялись, пиная меня своими здоровыми ногами и пускаясь наутек. Я не мог догнать обидчиков. Я хромой, умею бегать, но не быстро. Случалось, догонял иногда стайку хохочущих пацанов, и тогда они меня били. В школьные годы били реже, но очки все равно приходилось менять раз в месяц. Драчуны прежде всего сбивали с меня очки и смеялись над тем, как я близоруко щурюсь...

— Бедненький...

— Когда тебя, хромого ребенка, а потом подростка, а потом и молодого человека жалеют, это еще больнее, чем когда тебя бьют. Пока рос, я приобрел множество комплексов. Я учился в институте на первом курсе, когда в Моекву приехал бывший папин аспирант из Вьетнама. Нгуен приезжал на два года писать докторскую. Мы подружились. Нгуен научил меня Вин Чун.

— Не поняла. Чему он тебя научил?

— Вин Чун переводится как «Вечная Весна». Брюс Ли называл этот стиль кунг-фу — «стилем женщин и детей», самым простым и экономичным методом реального боя. Боец Вин Чун в основном работает руками. Это меня вполне устраивало. Тренировался по шесть-восемь часов в день. Научился за себя постоять.

— Ты дерешься лучше, чем Брюс Ли! И очень-очень похоже! Я правду говорю. Я так удивилась и... и восхитилась! Ты — мой Брюс Ли!

— Неправда. Я дерусь не так, как Брюс. Немного по-другому... Идти до дому еще долго. Прочту тебе маленькую лекцию про Вин Чун, если хочешь, расскажу то, чего ни в одной книжке не прочитаешь.

— Конечно, хочу! Я так заинтригована...

Кешу радовало, что он нашел относительно нейтральную тему для разговора и можно забыться, хоть на минуту отвлечься от черных мыслей и гнетущих душу подозрений. Похоже, тому же обрадовалась и Марина. Слушала внимательно, не перебивая, или делала вид, что внимательно слушает.

— Существует легенда: женщина из семьи Ла убила китайского императора династии Тхань и спряталась в монастыре под именем Ну Май, что означает «Пять звезд». На закате жизни Ну Май разработала несколько оригинальных принципов рукопашного боя, в свои разработки посвятила девушку по имени Нием Вин Чу, которая, творчески развив разработки Ну Май, придумала стиль «Вечной Весны» и обучила ему своего мужа Люн Бат Чу. В дальнейшем Вин Чун разделился на две ветви, условно названные «мужской» и «женской». Мужскому направлению четыре года учился в Гонконге Брюс Ли. Четырех лет практики Вин Чун Брюсу хватило, чтобы стать непобедимым бойцом. Патриарх женского направления по сей день живет во Вьетнаме. Его зовут Нгуен Дан Куан. Тезка патриарха и его ученик обучал меня. Вин Чун — компактный стиль. Три коротких комплекса формальных упражнений, две дополнительные формы, с мечом и с шестом — вот и весь боевой раздел Вин Чун. После двух месяцев тренировок с Нгуеном я избавился от некоторых своих комплексов. Набил морду повзрослевшим хулиганам с соседнего двора, терроризировавшим меня на протяжении всего моего детства и юности. Двух месяцев занятий мне хватило, чтобы освоить технику «липких рук». За год я научился технике «разбивающих рук». Как она выглядит, ты сегодня видела... Еще год я практиковал базовые упражнения Вин Чун для развития внутреннем энергии и стабилизации психики, медитировал, учился философски смотреть на себя и на окружающих, жить полноценной жизнью сообразно с тем, что дано мне природой, и не сожалеть о том, чего не дано. Смириться и с собой, и со своими комплексами, учился многое прощать людям...

Кеша замолчал, чуть было не сказав: «Но всего прощать так и не научился. Если ты действительно повинна в смерти мамы, если и правда мечтаешь о моей смерти — берегись. Марина!»

Вот тебе и раз! Нашел, называется, нейтральную тему для беседы с еще вчера беззаветно любимой женщиной. Нет, Иннокентий, пока ты не решил окончательно, кто же такая Марина на самом деле, ни о чем другом думать не сможешь!

— Почему ты, глупыш, раньше не рассказывал мне о своих детских комплексах и о том, как с ними боролся? Стеснялся? Зря! Я бы все-все поняла. — Она нагнулась и на ходу чмокнула его в щеку. Улыбнулась лукаво. — «Липкие руки», «разбивающие руки»... Как это красиво и загадочно звучит... А техника «ласковых рук» в Вин Чун есть? Покажешь мне эту технику, мой скрытный любимый муженек, а?..

До дому они добрались в десять вечера. Кеша уселся к телевизору, покурить, посмотреть новости по НТВ. Марина переоделась в домашний халатик и объявила, что должна позвонить подружкам с работы. Мол, как истинная женщина, она не может не поделиться с подружками кошмаром, какой довелось пережить молодоженам в «Шалмане».

— ...Я, оказывается, вышла замуж за русского Брюса Ли, а подружки про это не знают. Я и сама об этом не догадывалась. Я хочу похвастаться. И не смей меня отговаривать, милый! Смотри телик, отдыхай, я не буду мешать. Позвоню с кухни, — сказала Марина и, послав Кеше воздушный поцелуй с порога комнаты, удалилась на кухню.

Минус больших квартир в том, что, сидя в гостиной, невозможно услышать, о чем говорят на кухне. Для кого минус, а для кого плюс. Кеша сидел перед телевизором, внимал последним политическим новостям и мучился от желания прокрасться на цыпочках по длинному коридору, подслушать, что говорит Марина, выяснить, кому она звонит. Корил себя, что в доме всего один телефонный аппарат — радиотелефон с переносной трубкой. Был бы второй, параллельный телефон, проблема подслушивания упростилась бы, а так приходится пялиться в экран телика и успокаивать себя мыслью, что жена действительно звонит подругам с работы, а не коллегам из «Синей Бороды».

«Кто же ты, Марина? Кто? — думал Кеша, глядя на усталое лицо премьер-министра в телевизоре. — Человеческое воплощение паучихи — „черной вдовы“, которая после соития пожирает самца-паучка? Или моя вторая половина, единственная и неповторимая? Почему ты прилепилась ко мне? Любишь и, слившись со мною, желаешь обрести счастье? Или ты раковая опухоль, вросшая в меня метастазами? Ты мой злой или добрый гений? Кто ты, Марина?»

Во время рекламной паузы, когда весь телевизионный экран заняла розовая попка младенца, измучившегося без памперсов, Иннокентий переоделся. Педантично повесил костюм на плечики, убрал в шкаф. Остался в одних плавках и домашних тапочках. Вывернув шею, попытался заглянуть себе через плечо. Сильно болела спина между лопатками. Колено вышибалы Кости нещадно помяло позвоночник. И грудь болела, наверное, по милости того же колена.

— Ты чего, Кеша?

Он не заметил, как в гостиную вернулась Марина.

— Спина болит. Валяться распластанным на ресторанном паркете под живым стокилограммовым прессом — процедура малополезная.

— Бедненький! — Марина зашла ему за спину, дотронулась холодной рукой до позвоночника. — У тебя здесь покраснение, под левой лопаткой... Вот чего... позвоню-ка я еще раз Светке. Я ей все наши сегодняшние приключения только что рассказала, позвоню еще раз, спрошу, чего делать с твоей спинкой. У Светки мама — врач. Терапевт. Пусть Светка у мамы спросит, вдруг у тебя что-то серьезное!

Кеша махнул рукой.

— Ничего серьезного, вполне естественно, что после...

— Молчи!

Марина отстучала на телефонной наборной панели номер подружки Светки, такой же, как и Марина, костюмерши, только толстой и с прыщами на лице, поднесла трубку с антенной к уху и, жестом требуя от Иннокентия тишины, быстро заговорила:

— Светочка! Это опять я. Слушай, у Кешеньки травма...

Марина тараторила по телефону, задавала вопросы, слушала ответы, живописала красное пятно под Кешиной лопаткой, лаская спину мужа холодной рукой.

С удивлением Кеша почувствовал, как в нем просыпается желание. Нежные прикосновения женских пальцев к чувствительной коже взбудоражили кровь, насосом погнали ее в то, что медики называют «пещеристым телом». Нет! Конечно же, нет! Она, его Марина, не паучиха, не «черная вдова». Ну их в жопу, Мишу Чумакова и Александра Александровича, вместе с их параноидальными идеями! Он, Кеша, любит Марину. Он уговаривает себя быть разумным, логичным, анализировать ее действия, но он ее любит! Кобель, домашний и ухоженный, срывается с ошейника и бежит за вшивой дворовой сукой. Дряхлый старикашка миллионер всю жизнь копит цент к центу, доллар к доллару и в конце концов завещает нажитое ежедневным изматывающим трудом состояние сопливой фотомодели, понимая, что делает глупость, и все же ее делает! Однажды нежная рука фотомодельки касается, вроде бы невинно, морщинки на увядшем теле миллионера, и все! Привет! Спекся дедушка! Техника «ласковых рук» кунг-фу, которой от рождения владеет каждая женщина, эта техника страшнее и «липких», и «разбивающих рук» Вин Чун. Воистину так, аминь!

Кеша повернулся к Марине, вырвал из ее руки телефонную трубку, обхватил за шею, прижал к себе. Она все поняла сразу, укусила ласково, прихватила зубами мочку уха, как кошка потерлась животом о его живот, застонала.

Левое мозговое полушарие, ответственное за логическое мышление, помешало Кеше днем, во время пятичасовой дуэли в постели, превратиться в животное. Ниточка «тампакса» прошлой ночью не позволила Кеше опуститься до звериного состояния. Теперь же не было ниточки, отключилось полушарие-страж, устав размышлять. Схватив жену в охапку, Иннокентий понес ее в спальню. Швырнул на постель, упал сверху и забыл обо всем на свете...

Кеша проснулся в два часа ночи. Светящаяся слабым зеленым цветом секундная стрелка на циферблате будильника, что стоял на столике возле кровати, обежала круг, другой. Кеша закрыл глаза, попытался снова заснуть. Не получилось. Нашарив на тумбочке очки, не те, с одним разбившимся в ресторане стеклышком и другим треснувшим, а запасные, целехонькие, Иннокентий вылез из-под одеяла. Заворочалась на смятых простынях Марина, но не проснулась. Уткнулась в подушку, блаженно улыбнулась во сне.

Тихонько, на цыпочках, Кеша вышел на кухню. Зажег газ, поставил чайник. Ополоснул чайную чашку в мойке. Бросил в пустую чистую чашку пакетик растворимого чая. Отыскал на подоконнике пачку сигарет, закурил.

Фонарь, болтающийся на проводах, протянутых поперек двора, светил в окно чуть менее ярко, чем круглый диск луны над крышами домов. Куст герани на подоконнике, освещенный луной, мерцал зеленью ярче фосфоресцирующих стрелок будильника.

Герань в глиняном горшке стояла слева на подоконнике, сколько себя помнил Иннокентий. Мама и папа были живы, ждали рождения Кеши, а герань уже стояла здесь. Еще, наверное, совсем маленькое растение.

Сан Саныч проинструктировал Кешу: надо передвинуть горшок с геранью к центру окна, если... если Кеша согласится, чтобы его жене Марине вкололи «сыворотку правды», и поможет сделать инъекцию втайне от остального мира. Жестокого и безжалостного мира, живущего по волчьим законам. Мира, в котором, помимо прочих волчьих стай, рыщет в поисках добычи свора «Синей Бороды». Чумаков и его партнер-волкодав уверены: Марина — особь из стаи «синих». А Кеша опять мучается сомнениями. Вроде бы выбросил все мрачные мысли из головы, слился в экстазе с любимой женщиной, уснул. Усталый, истомившийся душой, телом и мыслями, должен был проспать до утра. Ан нет! Проснулся, курит и думает, думает, думает...

Кеша стряхнул дымящийся серый столбик с конца сигареты в пепельницу на кухонном столе. Рядом с пепельницей валялась небрежно брошенная Мариной кучка бижутерии.

«Неряха, — подумал Кеша. — Завтра будет искать, как обычно, по всей квартире свои колечки, браслеты, кулон с фальшивым бриллиантом...»

С фальшивым?! Кеша взял со стола кулон. Повертел в пальцах бесцветный граненый камень. Блики лунного света заиграли, заблестели ослепительно на мелко ограненном камушке.

Кеша подошел к окну. Провел фальшивым бриллиантом по стеклу. На оконном стекле осталась четкая глубокая полоска. Фальшивым?!! Так резать стекло может только настоящий алмаз!

Закипел чайник. Не до него. Кеша выключил газ, набрал холодной воды из-под крана в стакан с тонкими стенками. Бросил туда кулон вместе с цепочкой, посмотрел сквозь воду на луну и не увидел камня! Цепочка была, висюлька, к которой крепится бриллиант, отчетливо видна, а камень будто растворился в воде.

От догоравшего окурка Иннокентий прикурил новую сигарету. Стакан с холодной водой, с кулоном на круглом донышке поставил на стол.

Почему Марина обманула мужа, назвав бриллиантовое украшение дешевой фальшивкой, тоже можно легко объяснить. Допустим, кулон подарил ей прежний любовник, она хочет о нем забыть, не желает посвящать любимого мужа в свои прошлые ошибки, а камень выбросить или продать жалко. Женщина все-таки... Все мелкие подозрительные детали в поведении и разговорах Марины можно объяснить при желании... И гибель мамы можно списать на трагическую случайность, на нечаянно вписавшуюся деталь в собранной Чумаковым с товарищем картинке-головоломке. Но, как известно, дьявол кроется в деталях!

А что будет, если Кеша пойдет на поводу у Чумакова с Сан Санычем и поможет застать Марину врасплох, скрутить, впрыснуть в вену дьявольскую сыворотку? Что будет, если одурманенная наркотиком Марина окажется непричастна к «Синей Бороде»? Что будет с ними потом? С ним и с Мариной? Развод! Разрыв всяческих отношений. Она не простит Кеше предательства! Ни за что! И он ее потеряет. Навсегда.

Кеша осмотрел другие украшения любимой, брошенные на кухонном столе. Обручальное кольцо — его, Кешин, подарок. Браслет-змейка с фальшивым жемчугом куплен при нем в ларьке у метро «Третьяковская». Перстенек с прозрачным мутным камешком. Откуда он у Марины? Кеша не помнит этого перстенька. Вчера, во время церемонии бракосочетания, его не было, это точно. Надевая на ее пальцы золотое обручальное колечко, он перстенька не видел. А раньше? Черт его знает, был перстенек, не было. Иннокентий никогда не сосредоточивал внимания на Марининых безделушках. Бриллиантовый кулон приметил лишь потому, что чересчур ослепительно блестел, вызвал вялый интерес. Марина объяснила — фальшивка, значит, так и есть. Блестит, как настоящий, — что ж, повезло Марине, досталась хорошая подделка. Порадовался за суженую и забыл о камне вплоть до сегодняшнего дня.

Мутный камушек в незнакомом перстеньке явно не тянул даже на поддельный бриллиант. Дешевка, осколок бутылочного стекла в мельхиоровой оправе.

И все же Иннокентий надел перстень на мизинец и провел камушком по оконному стеклу. Может, он чего-то не понимает. Может, камушек в мельхиоровом перстне — какая-нибудь особенно редкая разновидность бриллианта?

Противный скрип стекла констатировал полную несоотносимость испытуемого камня с благородными драгоценностями.

Но что это?! От трения камушек сдвинулся! Не выпал из мельхиорового гнездышка, а именно СДВИНУЛСЯ. Как сдвигаются вбок, вместо того чтобы открываться, распахиваясь, крышки некоторых шкатулок для драгоценностей и ящичков для швейных принадлежностей. Под мутным камнем в мельхиоровом углублении лежал похожий на гомеопатическую крупинку микроскопический белый шарик.

Хлопнула дверь спальни. Скрипнули половицы в коридоре. Иннокентий торопливо, дрогнувшими пальцами двинул камешек-крышку на место. Не услышал, а скорее почувствовал кожей пальца щелчок. Мельхиоровый копеечный перстень с секретом приобрел прежний вид.

Кеша, суетясь, положил перстень на кухонный стол между обручальным кольцом и браслетом-змейкой. И отдернул руку. Как нашкодивший ребенок, который боится, что взрослые застанут его за непозволительным делом. Тревожно осмотрелся по сторонам.

Стакан! Стакан, полный холодной воды из-под крана, с драгоценным кулоном на дне стоял возле пепельницы. Он не успеет вылить воду, вытереть цепочку и положить ее рядом с другими украшениями. Вот уже сейчас, через секунду-две, Марина войдет на кухню, спросит: «Что ты здесь делаешь?» Увидит изобличающий Кешины следственные эксперименты стакан и...

— Что ты здесь делаешь? — спросила Марина сонным голосом, переступая через порог кухни. Потянулась к выключателю на стене. Щелк — вспыхнул яркий электрический свет. Марина зажмурилась.

Пока глаза супруги привыкали к свету, Кеша схватил со стола проклятый стакан. Из заботливо приготовленной чашки для чаепития выдернул пакетик растворимого чая. Опустил его в холодную воду. Ладонью прикрыл стеклянное круглое донышко стакана так, чтобы Марина не заметила цепочки.

— Чай пью.

— Не поняла.

— Ты спросила, что я делаю. Я ответил: чай пью.

— И куришь. Надымил — дышать нечем... Чайник горячий?

— Относительно. Налить тебе чая?

— Спасибо, пожалуй, я воздержусь... Ой, Кешенька, как ты можешь пить такую гадость? — Марина, брезгливо сморщившись, уставилась на бледную желтовато-коричневую жидкость в Кешином стакане.

— Нормальный чай... — Под пристальным взглядом жены Кеша отхлебнул неприятной по цвету и мерзкой по вкусу жидкости. Воистину мерзостью оказался напиток, состоящий из холодной некипяченой воды и плохо растворяющихся в ней чаинок.

— Ненормальный! И ты ненормальный, и чай ненормальный! Опять, наверное, Кешенька, завариваешь один и тот же пакетик по шестому разу, да? Все экономишь. А на даче у тебя второй год живет двоюродная тетка. У тетеньки, между прочим, московская квартира есть, но она, видите ли, обожает лесной воздух. Знаешь, за сколько можно сдавать такую дачу, как у тебя? Самое малое, за тысячу долларов в месяц! На мелочах экономишь, а хорошие деньги теряешь из-за ерунды, из-за тетки — любительницы лесных запахов... Открой форточку, пожалуйста. Надымил. Сегодня узнала, что ты у нас, оказывается, спортсмен-единоборец, но почему-то при этом куришь. Заботишься о своем здоровье и куришь, гробишь легкие одновременно... Странный ты человечек, любимый. Весь состоишь из противоречий. Но... — Марина склонила голову на плечо. Зевнула. Потянулась. Улыбнулась. — Но это мне в тебе и нравится, котик!.. Ох, чой-то я раскудахталась, запилила муженька. А если все время пилить, то и дерево не выдерживает... Ну его к черту, чай! Кончай курить, Кешенька, пошли баиньки. Твоей рыбке одной в постельке скучно. Пойдем.

— Сейчас. Только форточку открою и приду. Ты права, надымил я изрядно. Пожалуй, лучше не форточку, а окно открою. Обе створки.

— Обе не получится. Горшок с геранью на подоконнике помешает.

— А я его сдвину в центр.

— Ну-ну. Третий час ночи, самое время двигать горшки с цветами, курить, чаи гонять... Я пошла. Жду тебя десять минут под одеялом и засыпаю. Надумаешь успеть ко мне под бочок быстрее — почисти зубы. Целоваться с курящим мужчиной иногда приятно, но быстро надоедает. Я пошла...

Оставшись на кухне в одиночестве, Иннокентий первым делом выплеснул в раковину холодные помои из своего стакана, насухо вытер цепочку с бриллиантом, положил ее на стол возле других украшений. Затем, поднатужившись, сдвинул горшок с геранью к центру подоконника, открыл окно.

На том месте, где много лет стояла герань, на крашеных досках широкого подоконника осталась темная круглая отметина, похожая на лезвие косы. Той косы, с какой обычно изображали старуху смерть на старинных фресках, где с наивным примитивизмом и педантичностью прорисованы адовы муки, где грешницы с такими же пригожими, как у Марины, лицами корчатся в вечной агонии в раскаленной смоле, тщетно моля о прощении...

...Кеша проснулся в десять. Под утро ему приснился кошмар. Привиделась Марина в белом саване, с косою в холеной руке. Кеша убегал от нее через ночное кладбище. В лицо светила луна. Иннокентий знал, что надо добраться до кладбищенской ограды и тогда острое как бритва лезвие косы не сможет причинить ему вреда. За пределами кладбища женщина в саване и ее оружие бессильны. Но, как только Кеша подбегал к ограде, на пути у него из ничего, из пустоты возникала Марина, размахивалась косой, и он, повернувшись к ней спиной, снова бежал, спотыкаясь о могильные холмики, задевая кресты, рискуя ежесекундно провалиться в свежевырытую могильную яму. Добегал до ограды с другой стороны кладбища и снова сталкивался с Мариной. Тягучий ночной кошмар закончился тем, что Кеше все же удалось обмануть укутанную в белый, подернутый плесенью саван Марину. В сотый, тысячный раз подбежав к ограде, Иннокентий вместо того, чтобы, как обычно, пуститься наутек от призрака с косой, бросился в атаку и, применив прием из арсенала Вин Чун под названием «две белые змеи выползают из норы», выбил косу из рук Марины, перепрыгнул через ограду, рассмеялся, глядя на луну, но тут перед ним снова материализовалась Марина. На этот раз она возникла не из ночной черноты, а из ослепительно голубого лунного света. Марина вскинула вверх правую руку. На пальце блеснул белой вспышкой мельхиоровый перстень. Рассыпался мелкой крошкой камень, под которым пряталась крупинка. Малюсенькая горошинка выпала из углубления в мельхиоре на землю и покатилась к Кеше, с каждым мгновением разрастаясь, превращаясь в гигантский шар. В ужасе Кеша закричал. Не в силах двинуться с места, он стоял и смотрел, как приближается разбухшая до невероятных размеров горошина, зная, что от нее нет спасения, что спустя долю секунды таившаяся до поры в перстне с секретом смерть его настигнет, расплющит, раздавит, сотрет в порошок!

Кеша проснулся от собственного сдавленного крика. Вскинулся на подушках, протер рукой глаза. Посмотрел на круглый, как та горошина в кошмаре, циферблат будильника. Тонкая зеленая секундная стрелка бежала по кругу, уже отсчитывая мгновения одиннадцатого часа. Скоро ехать на кладбище. На встречу с Сан Санычем. Сдвинув горшок с зеленой, как стрелки будильника, геранью, Иннокентий запустил в действие некий механизм, часовую мину, которая в определенный Сан Санычем день и час разорвет в клочья только-только начавшуюся семейную жизнь Иннокентия, на первый взгляд такую мирную и беззаботную, лучащуюся фальшивым, словно поддельный бриллиант, счастьем.

— Проснулся, лежебока? — Марина, улыбающаяся, с мокрыми после утреннего душа волосами, обнаженная, с подносом, на котором дымилась чашечка кофе, вошла в спальню. — Кофе в постель не желаете, господин мой?

Марина присела изящно и поставила на покрытые одеялом колени Иннокентия поднос с легким завтраком. Кофе источал приторный аромат, бутерброд с ветчиной благоухал свежестью, однако забурливший было голодный Кешин желудок притих, едва близорукие глаза заметили мельхиоровый перстень на пальце Марины.

— Спасибо за завтрак в постель. — Кеша аккуратно взял поднос, протянул его обратно Марине. — Завтракать сегодня остерегусь.

— Почему? — Марина подхватила поднос неловко, расплескав кофе. — Что случилось? Чем я не угодила любимому мужу?

— Ты ни при чем. Вчера в ресторане съел мясо, похоже, не свежее. Подташнивает...

— Тошнит тебя от непомерного курения и дурного чая по ночам!

— Возможно. — Кеша поднялся с постели. — Но все же на тот случай, если я отравился мясом с душком, сегодня решил поголодать. Йоги вообще советуют голодать раз в неделю.

— И на второй день медового месяца твои йоги тоже рекомендуют голодовку? И удовлетворение жены при помощи вибратора, да?

— Йоги не мои, они индийские.

Глупая шутка, да и не шутка вовсе, а жалкая потуга на шутку. Однако Марина рассмеялась. Притворная обида на отказавшегося от завтрака мужа бесследно исчезла. Покладистая, лишенная амбиций, заботливая и веселая, красивая и страстная жена — что может быть лучше? Только одно — богатая молодая вдова с теми же качествами.

— Кешенька, ты серьезно сегодня целый день собираешься голодать? Я планировала сбегать на рынок, приготовить настоящий обед. Хозяйка из меня никудышная, но купленную на базаре свиную отбивную поджарить сумею. А к ней помидорчики, огурчики, черемшу, квас. Ты только представь себе, какой чудесный обед я задумала, пальчики оближешь!

«А в одном из блюд „чудесного обеда“ будет крупинка, — подумал Кеша. — Или она уже растворена в кофе, а для свиной отбивной припасено какое-то другое ядовитое средство?»

— Ну-у, Кеш, чего ты молчишь? Бежать мне на рынок? Готовить обед или отказываешься кушать категорически?

— Не знаю. Вернусь, там видно будет.

— "Вернусь"? Куда это ты, хотела бы я знать, собираешься?

— На кладбище.

— Опять?! Ты же вчера ездил на кладбище!

— Ограда на маминой могиле покосилась и облезла, проржавела. Договорился с кладбищенским рабочим о ремонте. Денег с собой вчера взял мало, сегодня к двум обещал подвезти работягам гонорар. Разве я тебе об этом не говорил?

— Нет.

— Странно, мне казалось, я тебе все рассказал... Пойду душ приму...

Обойдя Марину и коснувшись голым телом ее обнаженного бедра, Иннокентий поковылял к дверям спальни. Глядя ему в спину, Марина громко ахнула:

— Ах, господи, Кешенька, у тебя огромадный синяк под левой лопаткой! Милый мой, какая же я дура! Ты ночью вставал курить, спал беспокойно, есть отказался... Кешенька, признайся, у тебя болит сердце!

— Болит немного, — соврал Кеша на всякий случай.

— Светкина мама, терапевт, вчера по телефону сказала, что у тебя может быть ушиб сердца! Это опасно, ужасно опасно!..

— Обойдется. — Кеша посмотрел на жену через плечо.

Лицо озабоченное. Глазки слезятся. Зубками прикусила губу. Великолепная актриса! Молодая Сара Бернар! Звезда и легенда английской сцены, взбалмошная Сара, говорят, имела обыкновение спать в гробу. Марина предпочитает загонять в гроб своих мужей. Ох, не зря в средние века актеров хоронили за пределами кладбища, рядом с отлученными от церкви и самоубийцами!

Из дому Иннокентий вышел, имея в запасе достаточно времени и зная, что не опоздает. Ровно в два будет на кладбище. Сан Саныч инструктировал: «в восемнадцать часов текущего или в два часа следующего дня». Размышляя над тем, что понимать под «текущим», а что под «следующим» днем после того, как герань сместится на подоконнике, Кеша дремал в метро. Если он понял Сан Саныча неправильно — что делать? Гулять по городу, ожидая шести часов вечера? Возвращаться домой и врать чего-то Марине, а потом снова отправляться к кладбищенским крестам за ажурной оградой?

Но Кеша, как выяснилось, уяснил инструкцию верно. На подходе к кладбищу его окликнул Чумаков. Где и вчера, ожидал Сан Саныч в машине.

Сидя на переднем сиденье «Волги» и немного смущаясь, Иннокентий предельно откровенно, как на приеме у врача-психоаналитика, пересказал все события минувшего дня. Поделился не только фактами, но и своими домыслами, подозрениями. Никогда ранее, ни с кем замкнутый молчун Иннокентий не был так откровенен. Даже с мамой. И отнюдь не страх за собственную жизнь спровоцировал Кеши-ну откровенность. Причиной, заставившей его открыться перед незнакомыми в общем-то людьми, стала ненависть. От любви до ненависти один шаг, и Кеша сделал этот шаг. Ночью на кухне, глотая холодную воду с чаинками. Сегодня он ненавидел Марину всей душой, еще сильнее, чем любил вчера.

Выговорившись, Иннокентий закурил. Сан Саныч, прикрыв глаза, обдумывал полученную информацию, Чумаков на заднем сиденье глядел в окошко. К центральным воротам кладбища медленно двигалась траурная процессия.

— Экхе, гм-м... — деликатно кашлянув, нарушил общее молчание Миша. — Кеша, прошу прощения. Чего такое Вин Чун? Ты, когда рассказывал про ресторан, оговорился — занимался, дескать, Вин Чун. Сан Саныч кивнул, мол, ему все ясно, а я, болван болваном, ни фига не понял.

— Вин Чун — это стиль кунг-фу, — вместо Кеши ответил Сан Саныч. — Я однажды, будучи в Гонконге проездом, перехлестнулся с одним мастером Вин Чун. Хотя тот дедок-китаец едва мне до плеча доставал, пришлось в него из пистолета стрелять, шуметь, иначе забил бы меня дедушка Правда, он не один был. Еще десяток китайцев на хвосте сидели. Две обоймы расстрелял, пока оторвался, и любимый финский нож пришлось забыть в горле внука того китайца. Нож жалко. Исключительный был ножик...

— Блин горелый! — почесал затылок, взъерошил волосы Чумаков. — Ну и в компанию я попал! Один — супермен с финским уклоном, другой — кунгфуист крутой! И только я — ни фига не умеющий сгусток нервов. Болван болваном.

— Не прибедняйся, партнер.

— А я и не прибедняюсь. Я вот задумался, отчего это Дима Красавчик разделывался с Ириной Грековой не спеша, обстоятельно, а Кешу, едва вывели из загса, сразу попытались мочкануть, в первый же день? Раньше об этом не думал, пришло в голову вдруг — и ни фига не понимаю!

— Полагаю, Красавчик, женившись, обрабатывал Ирину на предмет того, чтобы она отписала ему дарственную на квартиру или же прописала его на своей жилплощади, — объяснил Сан Саныч. — С Иннокентием все сложнее и одновременно проще. «Синяя Борода» спешит, сворачивает свою работу в Москве, так я понимаю. А охмурить Иннокентия, подписать его на поход к нотариусу — занятие долгое и неблагодарное. Проще и быстрее его убить, но так, чтобы смерть выглядела случайной, чтобы можно было через положенные по закону полгода спокойно вступить в права наследования и квартирой, и дачей. Однозначно, противник торопится. Поспешим и мы. Сегодня же вечером навестим Марину. Иннокентий, ближе к ночи, когда супруга уляжется спать, прошу вас, найдите повод выйти на улицу. Скажем, вынесите мусор или сходите за сигаретами. Когда будете возвращаться, встретитесь со мною на лестничной площадке, откроете дверь, крикнете: «Твой котик вернулся, рыбка!», впустите в квартиру меня, а дальше... дальше дело техники. Ну а ежели до вечера произойдет нечто экстраординарное, исключающее мой ночной визит, будьте любезны — передвиньте горшок с геранью на старое место и завтра в два снова приходите на кладбище. Договорились?