8

– Что ж, – сказал Чак Белзер, – ни одно доброе дело…

– Это – это – это неправильно!

– Хватит бродить по комнате, сынок, до инфаркта добегаешься.

– Они подали в суд на меня?

– Постой. Не увлекайся. Пока что никто не подает на тебя в суд.

– А это что?

– На мой взгляд, обращаться в суд они могут сколько угодно, посмотрим, примут ли иск к рассмотрению. До тех пор это одна говорильня.

– Я не сделал ничего плохого.

– Разумеется, нет, но…

– Или сделал?

– Нет. Ничего плохого. Сядешь ты наконец? Сядь! Молодец. – Белзер нажал кнопку. – Мэнди, нашему клиенту нужно промочить горло. Отлично. Так. Теперь вспомним хорошую сторону. Прежде всего, ты жив и здоров, это уже плюс. И у властей нет к тебе претензий. Говорил сегодня. Копы обращались в больницу, все аттестуют тебя наилучшим образом. Окружной прокурор никогда ни в чем не дает гарантий, но я бы поставил двести против одного на то, что они дело возбуждать не станут.

Потрясающее облегчение. Сам не ожидал. Вроде бы за прочими тревогами забыл о страхе попасть в тюрьму.

– Спасибо вам.

– Рад был. Теперь о семействе Инигес. Брат, как его там – могу я взглянуть – спасибо. – Белзер нацепил очки для чтения. – Симон Инигес. Симооон. Тут ударение над «о». Я думал, это девчачье имя?

Дверь офиса отворилась, вошла гибкая блондинка и внесла на подносе минеральную воду, поставила ее на деревянный раскладной столик. Улыбнулась Джоне и выскользнула за дверь. Белзер взялся за бутылку.

– Больше никому не позволю совать мне бумаги.

Белзер хихикнул:

– Быстро учишься. О’кей. Этот Саймон – буду звать его «Саймон», «Симона» с ударением не осилить, – попробуем представить, что творится у него в голове. Он горюет. И тут ему звонит этот малый, говорит, что у Саймона есть права, можно стребовать денег, можно отомстить. Этот стряпчий, Роберто Медина, знаю я его. Да и ты тоже: он расклеивает объявления во всех автобусных маршрутах Бронкса. Злобный, напористый. Еще и рекламу ведет на ночном канале. Орет во всю глотку. Но проворный, на ходу подметки режет. Всего две недели прошло?

– И того нет.

– Проворно. Похоже, и впрямь надеется поживиться за твой счет. Первым делом я с ним поговорю. Скажу то, что узнал от прокурора: полицейские передали ему слова Ив Джонс. – Он снова нажал кнопку, вызывая секретаршу: – Позвони этому поцу Медине. Ме-ди-на, Роберто. Передай ему, что я представляю мистера Стэма и хочу как можно скорее встретиться с ним. Например, на следующей неделе. Спасибо.

«Следующая неделя» вовсе не показалась Джоне «как можно скорее», но он промолчал.

– На мой взгляд, они просто мудями трясут, – продолжал Белзер. – Нормальный суд тут же выкинет этот иск в помойку. Чтобы получить деньги за причинение смерти, они должны, во-первых, доказать наличие правонарушения, а во-вторых – что они в результате понесли убытки. Разберем факты. Парень безработный, душевнобольной, вооруженный ножом. Покушался на убийство. Об этом в газете написано. Ни один судья, ни один присяжный в мире не станет наказывать Супермена. – Белзер открыл и свою бутылку. – Нет, они, конечно, могут попытаться выжать из тебя монету. Считают тебя легкой добычей, отчего бы и не попробовать? Они рассчитывают, что ты захочешь уладить все по-быстрому. Если показать им, что их дело безнадежно и что мы подадим свой иск, да такой, что у них яйца отвалятся, обещаю тебе: они тут же заползут в свою нору.

– Так что мне делать?

– Ничего.

– Хочется уже видеть результат, – признался Джона.

– Будет результат, о’кей? Я же тебе говорю. Я разберусь. Прежде всего мы подадим ходатайство об отклонении иска.

– А если это не поможет?

– Поможет. Дело высосано из пальца, сынок.

– А если все-таки найдут зацепку?

Белзер вздохнул:

– Какую?

– Не знаю. Любую.

– Ты видел, как женщина ползла.

Джона кивнул.

– Она была ранена.

– Да.

– Он попытался ударить ножом и тебя.

– Да, то есть…

– Ладно, оставим это. Сформулируем так: ты почувствовал угрозу своей жизни.

– Да…

– Еще бы не почувствовал, – напирал Белзер. – Всякий на твоем месте почувствовал бы, и знаешь почему? Потому что вполне естественно и разумно чувствовать угрозу, когда посреди ночи натыкаешься на вопящую женщину и мужчину, который разговаривает сам с собой и размахивает ножом. Мы с тобой это уже обсуждали. По определению ты не совершил ничего противозаконного. Противоправными твои действия были бы, если бы он плюнул тебе на ноги, а ты бы раздавил его бетономешалкой. Ты принял необходимые меры, чтобы спасти свою жизнь и жизнь этой женщины.

– Понимаю.

– Тогда из-за чего ты переживаешь?

– Не нравится, что они подали на меня в суд.

– Кому ж понравится? – хмыкнул Белзер. – Но такова жизнь.

– Не моя.

– Добро пожаловать во взрослый мир. Станешь врачом, будут с тобой судиться за каждый чих. Сейчас у тебя краткий курс бойца. Ни о чем не волнуйся. Чего у тебя вид встревоженный?

– Потому что я тревожусь.

– Не стоит. Мы прибьем их к полу и сверху покроем лаком. Усек?

– Да.

Усечь он усек, но все это ему не нравилось. Ему и без того было скверно, а теперь еще придется воевать с осиротевшим семейством Рэймонда Инигеса. Но так, видимо, устроен мир: тебя толкают, ты отбрыкиваешься. В тебя стреляют, ты хватаешься за базуку. Американский закон не слишком-то поощрял подставлять другую щеку.

– Отлично, – подытожил Белзер. – А в целом как? С учебой?

– Все в порядке. – Сегодня пришлось отпроситься, чтобы прийти к адвокату. Завтра отрабатывать вдвойне. – Напряг, конечно.

– Веселей! Жизнь прекрасна. – Белзер встал. – Родителям привет передавай.

Нервы разгулялись, домой не пойдешь. Джона вышел на Юнион-сквер, протиснулся через неплотную толпу активистов, озабоченных надвигающимися выборами. Тут же и другие демонстрации, люди борются против всего – от местной администрации до глобализма, от качества мяса до больших автомобилей, каждая группа занимала свои пять квадратных метров. Двое разносчиков с дредами бродили среди демонстрантов, предлагая ароматные масла и браслеты из конопли, пахнувшей пачулями. Скейтбордисты, тощие брейкдансеры в одинаковых оранжевых футболках с надписью BOMB SQUAD. Джона праздно пересчитывал входивших и выходивших из «Старбакса». Потом двинулся по Бродвею на юг, нырнул в «Стрэнд».

Давненько он не был здесь, а ведь любил погружаться в утробу с дрожащими стеллажами. Летом на первом курсе, когда занимался исследовательской работой в Центре Рокфеллера, он заходил сюда после работы, прятался в глубине магазина, выбирал книгу наугад и читал, пока не наскучит. Один раз прочел «Мост Святого Людовика» за три часа, не отрываясь. Потом устыдился и купил эту книгу.

Книги – обычные, немедицинские – напоминали о доме. Гостиная у родителей от пола до потолка заставлена шкафами с подкисленными бумажными изданиями New Directions, антологиями русской драмы, биографиями президентов, давно не переиздававшимися гуманистическими и антицерковными трактатами. Его мать отлично разбиралась в поэзии, одно время сама подумывала стать писателем (на вопрос, почему же не стала, отвечала: сдалась).

Все это его родители успели прочесть и не раз перечитать. Но не убирали книги, поощряя любознательность в детях, – их собственная интеллектуальная жизнь, как видел Джона, свелась к ходатайствам в пользу общественного телевидения и эпидемическому росту журнальных подписок. Они получали «Атлантик», «Нью-Йоркер». «Смитсониан» и «Экономист». Они листали «Кукс», «Харперз», «Гранта» и «Американ арт ревью». Выписывали «Нейшнл джиографик», «Сайнтифик американ» и «Нью Репаблик». Сверх того мать почти виновато тешила себя «Аз Уикли», а у отца в последнее время появились хобби и вместе с ними – «Астрономер» и квартальные выпуски по чешуекрылым. Журналы накапливались кучами на лакированном столике для чаепития. Иногда Джоне казалось, что сюда стекаются сокровища из приемных всех врачей страны.

За последние два года Джона, к собственному огорчению, стал бояться и ненавидеть книги. Ничего, когда-нибудь он вылезет из окопов, и чтение вновь превратится в радость. Если он не ослепнет к тому времени.

– Джона Стэм. Вызвать врача?

Он оторвался от ряда потрепанных военных мемуаров.

Ив слегка притронулась к его спине:

– Блуждаете во сне?

– Я вас не заметил, – признался он. – Что вы тут делаете?

– Больше всего после переезда я скучаю по этому магазину. Иногда заглядываю в него после работы. Вы как себя чувствуете?

– Ниче… – пробормотал он, – ниче.

– Вид у вас замученный.

1

Быстро, как можно быстрее (лат.).

2

Фильм Стивена Спилберга 1981 года, первый из тетралогии про Индиану Джонса. – Здесь и далее примеч. ред.

3

Дух времени (нем.).

4

Пародийный шпионский сериал Мэла Брукса и Бака Генри (1965–1971), напичканный всевозможными хитроумными и зачастую нелепыми устройствами.

5

The Velvet Underground («Бархатное Подполье») – американская авангардная рок-группа Лу Рида и Джона Кейла, оказавшая большое влияние на рок-музыку.

6

«Свет и истина» (лат.) – девиз университета.

7

В наши времена нет более достойного ужаса, чем это (фр.).

8

Я говорю по-испански (исп.).

9

Сатирическая повесть Сэмюэла Шема (1978) о жизни интернов.

10

Гваяк (гваяковое дерево) широко используется в медицине, в том числе как слабительное.

11

Леквар – разновидность джема, в котором фрукты или ягоды не перетерты в однородную массу, а присутствуют в виде кусочков.