Глава 2

Александра понимала, что после ужина ей следовало бы уйти в свои комнаты. Мужчины явно ожидали, что она отправится вместе с Лилибет и Абигайль наверх укладывать в постель зевающего малыша. Английские женщины всегда поступают так – оставляют мужчин наслаждаться бренди, сигарами и разговорами о политике. Это правило не меняется даже в маленькой придорожной гостинице, затерянной в итальянском захолустье.

Но сегодня она этого не сделала.

Ей всегда хотелось остаться и поговорить о политике. Только приличия не позволяли. Но теперь она вдова, находится вдали от английских гостиных, да и граппа готова к употреблению. И что еще важнее, с аппетитом поглощая внушительную порцию жареного тосканского гуся, Абигайль все же поведала ей, что она обнаружила в конюшне. Александра сразу вспомнила, чем, как говорили знающие люди, сейчас занимается мистер Финеас Берк, во что он решил вложить свой блестящий ум. И капитал тоже.

Экипаж без лошади.

Все-таки ей послал этого человека Бог.

Поэтому после окончания ужина она осталась на месте, и когда юбки Лилибет, прошуршав по лестнице, скрылись на втором этаже, повернулась к мистеру Берку и спросила с дерзкой улыбкой:

– Скажите, мистер Берк, что привело вас в эту глушь? Я знаю, что Уоллингфорд и Пенхоллоу способны на всякие крайности, но вы кажетесь человеком сдержанным и рациональным.

Берк устремил на свою собеседницу внимательный взгляд, и Александре показалось, что он без труда проникает в ее мозг и душу, читает мысли, понимает чувства.

– Возможно, я могу задать вам такой же вопрос, леди Морли?

– О нет, ни в коем случае. Нам, леди, позволено иметь свои маленькие секреты. Такова привилегия нашего пола, – начала протестовать Александра, заставляя себя смотреть на собеседника прямо и твердо, хотя отвести глаза очень хотелось. – А вы, мужчины, наоборот, должны рассказывать все, что у вас на уме. Абсолютно все. Ну же, говорите. Мне не терпится услышать вашу историю. Путешествие по Европе? Поиски утраченного полотна эпохи Ренессанса? Или Уоллингфорд решил жениться на итальянской графине с ребенком?

– Я оскорблен, – подал голос герцог. – Вы считаете меня способным на подобное безрассудство?

Александра с облегчением перевела взгляд на Уоллингфорда. Многие женщины считали его устрашающим, но она уже давно поняла, что в этом крупном мужчине нет абсолютно ничего пугающего. Стоило ей узнать его получше, как он стал казаться ей мягким и чертовски привлекательным.

Она откинулась на спинку стула, задумчиво вертя в руках кружку с остатками вина. Почему-то в ее кружку попал только мутный осадок. Вино было резким и очень терпким, имело вкус дерева, но Александра продолжала цедить его по каплям, чтобы иметь повод оставаться за столом.

– О вас так много говорят, Уоллингфорд. Не знаешь, чему верить.

– Уверяю вас, леди Морли, в нашей поездке нет абсолютно ничего интересного. Очередной этап обучения, ничего больше.

Она рассмеялась.

– Обучение? Какой вздор. Я могла бы в это поверить, если бы речь шла только о мистере Берке. Но вы двое? – Ее взгляд скользнул по все еще не вышедшему из ступора лорду Роуленду. – Что же вы изучаете в настоящее время, ваша светлость? Вист? Или, быть может, римские оргии?

– Конечно, нет, – возразил Уоллингфорд и стряхнул пылинку с рукава. – Если бы мы планировали оргию, леди Морли, то непременно пригласили бы вас принять участие.

Александра почувствовала, как лицо заливает жаркая волна, и мысленно выругалась. Она считала, что лишилась способности краснеть, пусть даже при таком резком и несправедливом ударе.

– Ради бога, Уоллингфорд, думай, что говоришь, – прошипел мистер Берк и со стуком поставил свой стакан на стол.

– Да, это было грубо, брат, – вяло заметил лорд Роуленд, все это время пребывавший в глубокой задумчивости.

Герцог безразлично пожал плечами:

– Мои извинения.

Александра сделала попытку взять себя в руки:

– Вам не удастся убедить меня, что ваша поездка носит чисто академический характер. В Лондоне о вас ходит столько слухов…

– Все это правда, чистая правда.

Она подалась вперед:

– По-вашему, я должна поверить, что вы отказались от разгульного образа жизни, который вели последние десять – двенадцать лет, и занялись изучением философии? Здесь, в Италии?

– Возможно, это звучит несколько неправдоподобно, – не стал спорить Уоллингфорд, – однако это правда.

Вмешался мистер Берк. Его голос был низким и уверенным.

– Мы разработали очень жесткое расписание теоретических и практических занятий, в котором нет места порокам столичной жизни.

Александра окинула задумчивым взглядом сначала одного мужчину, затем другого. Какие же они разные! Один угрюмый и циничный, другой ловкий и проницательный.

– Полагаю, ваша поездка как-то связана с выставкой двигателей в Риме этим летом? Кажется, вы сейчас этим занимаетесь, мистер Берк?

Наконец-то ей удалось его расшевелить. Яркие зеленые глаза удивленно расширились.

– Что вы об этом знаете?

Она пожала плечами:

– Мне просто интересно. А вы, Уоллингфорд, будете помогать мистеру Берку в его мастерской?

– Бог мой! Конечно, нет! – воскликнул герцог. Предположение ему явно не понравилось. – Я буду заниматься более интеллектуальной деятельностью.

– Да? – Она по-доброму улыбнулась. – А мозги вы планируете купить или будете брать в аренду помесячно?

– Очень смешно!

– Или вы рассчитываете сэкономить и разделить один комплект мозгов с Пенхоллоу?

Лорд Роуленд встрепенулся и подмигнул ей.

– Плохая идея. Мозги – крайне неудобная, обременительная вещь. Вы только посмотрите, что они сделали с моим старым другом Берком.

Александра рассмеялась:

– Он самый достойный человек в вашей компании.

Как только эти слова сорвались с ее уст, ей больше всего на свете захотелось их вернуть. Трое мужчин замерли и уставились на нее. Мистер Берк застыл со стаканом у губ, а у Уоллингфорда высоко взлетели брови.

Какой черт потянул ее за язык?

Она кашлянула и снова заговорила:

– Но не отчаивайтесь, Пенхоллоу. Не теряйте надежды. Возможно, Уоллингфорд позволит вам пользоваться этим органом по четвергам в обмен на ваш шарм и чувство юмора, которых ему так сильно не хватает. Кстати, как долго продлится ваш творческий отпуск?

– Год, – рявкнул Уоллингфорд.

Год!

– Вы сказали год?

– Да.

Александра медленно перевела взгляд с одного мужского лица на другое, потом на третье. Все являли собой воплощение искренности. У нее по спине пробежала холодная дрожь, на которую она постаралась не обращать внимания.

– Хорошо сыграно, – улыбнулась она. – Вы почти убедили меня.

– Моя дорогая леди Морли, я вовсе не старался показаться вам забавным. Вы сами только что отметили, что я начисто лишен чувства юмора.

– Ха! Вы разговаривали с мисс Хэрвуд? С леди Сомертон?

– Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, – раздраженно сказал Уоллингфорд.

Сердце ее бешено заколотилось. Следует соблюдать осторожность. Это не может быть совпадением. Или может? Неужели кто-то рассказал Уоллингфорду об их планах? Но кто? Кто мог о них знать?

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить голос звучать ровно:

– Вы сказали, год? Год философских исследований? Очень странно.

– Странно? – переспросил лорд Роуленд. – Но почему странно? Согласен, весь план можно назвать безумным. Или безрассудным. Лично я в нем участвую, чтобы лично увидеть, насколько зрелищным будет его крах. Но странным?

Александра взяла ложку и неуверенно тронула лежащий перед ней на тарелке десерт. Сколько она может им сказать?

– Понимаете, Пенхоллоу, я считаю ваш план странным, потому что мы с моими спутницами составили почти такой же. Извините, кто-нибудь из вас понял, из чего сделан этот… пудинг?

– Простите, – вздохнул герцог, – я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Ну, что это за странная субстанция? Не знаю, как ее описать…

– Я не о пудинге, – возвысил голос герцог, – а о вашем проекте.

– Конечно, я имею в виду, – она подалась вперед и одарила Уоллингфорда ледяной улыбкой, – что мы – леди Сомертон, мисс Хэрвуд и я – отправились в Италию, преследуя одну цель – обучение, совершенствование наших знаний.

Уоллингфорд смотрел на собеседницу с веселым недоумением, как будто никак не мог поверить в ее серьезность.

– Обучение? И что же вы, позвольте полюбопытствовать, собираетесь изучать?

– Мы подготовили обширный список предметов.

– Не сомневаюсь. Надеюсь, вы предусмотрели смену платьев для каждого нового предмета?

Если бы взглядом можно было убить, герцог, несомненно, был бы уже мертв.

– Мы относимся к этому серьезно, Уоллингфорд.

– Да, разумеется. А как насчет лорда Сомертона? Он не возражает против отсутствия супруги в семейном доме? А ваша сестра действительно намерена погрузиться в учебу вместо того, чтобы искать подходящего мужа? – Герцог мрачно усмехнулся. – Безумный план.

У Александры вскипела кровь. Ведь в первую очередь именно обязанности по отношению к Лилибет и Абигайль привели ее сюда.

– Он не более безумен, чем ваш.

– Уверен, вы не протянете и месяца.

– А я уверена, что вы упакуете багаж и сбежите уже через неделю, Уоллингфорд. Вы не сможете существовать, если рядом не будет юбки, за которой можно волочиться. А представить себе Пенхоллоу, читающего толстенный том греческих философов, не сможет ни один нормальный человек. Так что, бедный мистер Берк останется предоставленным сам себе, что, впрочем, наверняка устроит его как нельзя лучше.

– Ерунда, – буркнул Уоллингфорд. – У леди есть, конечно, много достоинств. Уверяю вас, никто не восхищается прекрасным полом больше, чем я. Но способность вести длительные философские исследования вдали от соблазнов светской жизни не входит в их число.

– Как раз наоборот, – заявила Александра. – Мужчины, и наглядный пример тому – ваша собственная жизнь, не могут легко контролировать свои низменные инстинкты. У женщин это получается не в пример лучше. Держу пари, они могли бы стать превосходными учеными, если бы получили такую возможность.

Уоллингфорд подался к ней:

– Ваши ставки, мэм?

– Мои ставки?

– Вы говорили о пари, леди Морли.

– Вы серьезно? – спросила она.

Вмешался лорд Роуленд:

– Это же не партия в крикет, старик. Ты не можешь заключить пари с леди.

Александра возмущенно всплеснула руками:

– Не беспокойтесь, дорогой. Мы же оставили все условности в Англии, разве не так? Нет, мне, пожалуй, очень нравится предложение Уоллингфорда. Оно делает происходящее более значимым.

– Я тоже так считаю, – хмыкнул герцог. – Итак, ваши ставки?

Александра задумчиво погладила пальцем ложку. У нее неожиданно появилось ощущение, что она попалась на крючок и заманили ее весьма искусно.

– Для той стороны, которая продолжит свои исследования дольше, – медленно проговорила она, – фант будет определен позже.

– Дамские штучки! – Герцог возвел глаза к небу. – Назвать фант после того, как пари выиграно? Это несерьезно, леди Морли.

Черт! Черт! Что же она наделала! Пари имеют пагубную привычку рано или поздно становиться известными всем, а публичный интерес – последнее, что ей необходимо в создавшейся ситуации. Она приложила столько усилий, чтобы сохранить в тайне их отъезд из Англии и пункт назначения.

– Вы не считаете, что гордость – достаточная мотивация? – спросила она, стараясь отойти от опасного края. – Неужели обязательно вмешивать во все деньги?

В этот момент раздался голос мистера Берка – тихий, но очень уверенный:

– А кто здесь говорит о деньгах, леди Морли?

У Александры тревожно затрепетало сердце. И она непонимающе заморгала.

– А о чем же тогда, мистер Берк? Неужели вы хотите сказать, что имеете личный интерес к этому пари? Вы тоже считаете, что женщины не могут стать хорошими учеными?

Он пожал плечами:

– Я считаю, что это научный вопрос, который должен решаться научными методами. У нас имеется по три представителя каждого пола, разработавших примерно одинаковые проекты. Я считаю, что это вполне корректный эксперимент.

– И вы, конечно, думаете, что ваша команда победит?

Он чуть наклонил голову:

– Я ученый, леди Морли, и заинтересован в результатах. Но поскольку вопрос поднят, не вижу никакого вреда в том, что победитель получит некий приз… фант, если хотите.

– И что же, – спросила она, позволив хитрой кошачьей улыбке скривить ее тонкие губы, – вы предлагаете?

Мистер Берк откинулся на спинку стула и потянулся к тарелке с орехами, стоящей в конце стола.

– Я всегда считал, что результаты важных научных исследований имеют большое значение для всего человечества, – сказал он, внимательно рассматривая грецкий орех, который он держал большим и указательным пальцами. – Поэтому я не вижу никаких причин, мешающих проигравшей стороне напечатать объявление в «Таймс» размером не менее половины листа, в котором она признает превосходство выигравшей стороны.

Он с треском раздавил орех, извлек из скорлупы мякоть, положил ее в рот и принялся сосредоточенно жевать.

Над столом повисло молчание, нарушаемое только голосами пьяных, галдевших у очага.

– Вы, – после долгого молчания начала Александра, – слишком уверены в себе. Не могу дождаться момента, когда докажу вам, что вы ошибаетесь.

Мистер Берк встал и залпом допил остатки вина. Пламя очага сделало веснушки на его бледной коже более яркими.

– Надеюсь, вы меня извините, – проговорил он и быстрыми шагами вышел из комнаты.

Торопясь через насквозь пропитанный водой мрак к разваливающейся конюшне, Финеас Берк размышлял о том, что проблема сельских итальянских гостиниц заключается вовсе не в отсутствии удобств – на это он почти не обращал внимания. Ему доводилось жить в студенческом общежитии в Кембридже, в палатках из шкур животных в сибирских степях и в роскошном доме его крестного на Парк-лейн, и все эти жилища представлялись ему более или менее одинаковыми.

Нет, настоящая проблема заключалась в отсутствии места. С раннего детства он обзавелся привычкой, где бы он ни был, обеспечивать для себя уединенное убежище: это мог быть неиспользуемый платяной шкаф, дупло в дереве, кладовка. Ему необходимо было место, где можно спрятаться, когда компания станет совсем уж невыносимой или если ему в голову придет идея, которая завладеет всеми его мыслями.

Или когда на ужин напросится болтливая, но чертовски привлекательная женщина.

Ну, если уж быть справедливым, надо заметить, что она не напрашивалась. Беспристрастный наблюдатель непременно бы отметил, что ее пригласил лорд Роуленд, этот томящийся от любви щенок. Ну и, возможно, если руководствоваться правилами приличия, было бы грубо игнорировать леди, когда они сидят за соседним столом, а в зале полно незнакомых людей.

Но леди Морли приняла приглашение со слишком большой поспешностью. Она едва ли не волоком перетащила своих спутниц за их стол, когда даже ему, Финну, не считавшему себя знатоком женщин, было ясно, что красивая леди Сомертон не желает ужинать с ними.

Хуже того, эта леди Морли оказалась такой настырной, что вовлекла в разговор всех. Она поднимала смелые темы, отпускала остроумные замечания, задавала вопросы, которые он посчитал бы дерзкими. Но эта госпожа с раздражающим постоянством поворачивала все так, что ее слова казались умными, а она сама – утонченной и искушенной. Это было невыносимо. Разве они покинули Англию не для того, чтобы избегать подобных ситуаций?

Когда леди Сомертон и мисс – как, черт возьми, ее зовут… ну, в общем, сестра леди Морли… ах да, мисс Хэрвуд – когда эти дамы встали из-за стола и повели малыша наверх, он облегченно вздохнул, ожидая, что леди Морли тоже удалится, оставив мужчин в их тесном удобном мирке. Но она не ушла. Она осталась, будь оно все проклято, и теперь он открыл намного больше, чем намеревался, и совершил крайне опрометчивый поступок.

Пари.

Какого черта он это сделал? Должно быть, просто спятил, решил Финн, натянул на лоб шляпу и ускорил шаги. Дневной ливень стих, но холодные капли с упорством, достойным лучшего применения, попадали на шею и проникали под воротник пальто, что вовсе не улучшало настроения. Неожиданно перед его мысленным взором снова предстала эта вызывающе дерзкая англичанка: блестящие карие глаза, нежный румянец на высоких скулах. Вот она наклоняется вперед, и ее обтянутая платьем грудь – обещающая так много – нависает над тарелкой с десертом. А как дрогнули ее брови, когда он с треском раздавил орех? На мгновение ему показалось, что она догадалась о его нервозности.

Пари предполагало дальнейшие контакты, без которых определение победителя невозможно. Вероятно, поэтому он на это и пошел. Короче говоря, он проиграл пари, заключив его.

Финн ворвался в конюшню и с порога крикнул:

– Эй!

Его громкий голос эхом отразился от старых каменных стен. Он слышал шуршание – это двигались в стойлах животные, чувствовал острый запах сена, лошадей и навоза. Здесь было ненамного теплее, чем на улице, несмотря на присутствие большого количества живых существ, и уж точно ненамного светлее. Довольно просторное помещение освещали только два тусклых фонаря. Финн замер, ожидая, пока глаза привыкнут к мраку, и вскоре бесформенные тени стали приобретать знакомые формы. Зачем он сюда пришел?

Он еще днем проследил, как конюхи выгрузили багаж, и точно знал, где стоит машина. Он не упустил ни одной мелочи, вплоть до большого шерстяного одеяла, которым накрыл машину и лично подоткнул все углы. У него не было ни одной разумной причины находиться здесь, ни единого повода для беспокойства. Все дело было в бдительности. Аналогичное чувство испытывает отец по отношению к сыну и непременно проверяет, спокойно ли спит малыш, прежде чем самому лечь в постель. Чтобы спокойно спать, он должен услышать ровное дыхание спящего ребенка.

Когда глаза привыкли к темноте, Финн медленно пошел по проходу к дальнему углу конюшни, куда его люди несколькими часами раньше установили его детище. Со всех сторон к нему тянулись любопытные лошадиные головы – а вдруг незнакомец принес что-нибудь вкусное. В пустующих стойлах было сложено сельскохозяйственное оборудование – вероятно, его поместили сюда на зимнее хранение. Кое-где находились коробки и ящики – какие-то запасы, может быть, вино.

До последнего момента он не ощущал постороннего присутствия и, лишь подойдя вплотную к машине, почувствовал легкий запах и тепло.

– Кто здесь? – моментально собравшись, выкрикнул он.

В ответ из глубокой тени послышался только слабый шорох. Финн несколько секунд вслушивался, а потом двинулся вперед. Старые половицы скрипели под его тяжелыми шагами.

Снова шорох. Или шелест?

– Послушайте, – уже спокойно проговорил он, – я знаю, что вы здесь. Лучше покажитесь.

Он услышал вздох и уже совсем было решил, что это ему показалось, когда раздался негромкий голос:

– Извините, мистер Берк, вы меня напугали.

Леди Морли. Он увидел ее выходящей из темного угла. Она держалась прямо и величественно – ну чем не королева?

– Какого черта? – непроизвольно проговорил он. – Что вы здесь делаете, леди Морли?

Она явно заколебалась.

– Я только… глоток свежего воздуха… – начала она и сделала паузу, вероятно, чтобы собраться с мыслями. – Вы, конечно, посчитаете меня глупой, но я ошиблась в темноте. Думала, что уже дошла до гостиницы, но оказалось, что нет. А потом снова полил дождь. Извините, я, должно быть, напугала вас.

Финн чувствовал ее тепло. Женщина стояла лишь в футе от него. Он мог бы дотронуться до нее, если бы захотел.

– Должна сказать, – продолжила она, не дождавшись никакой реакции, – что вы тоже меня напугали. Я думала, что вы – конюх, явившийся, чтобы изнасиловать меня. – И она засмеялась. Ее смех был звонким и мелодичным, напомнившим о фешенебельных гостиных Белгравии и совершенно неуместным в конюшне итальянской придорожной гостиницы.

– А если бы я действительно был им? – спросил Финн и сам не узнал свой голос, неожиданно ставший низким и бархатистым.

Еще один смешок.

– Тогда мне пришлось бы стукнуть вас по голове. Хотя вы такой высокий, что с этим могли возникнуть проблемы. Полагаю, пришлось бы подняться на несколько ступенек лестницы.

Звук ее голоса опять стих. Финн слышал, как дождь барабанит по крыше – он действительно стал сильнее и усиливался с каждой минутой. Непогода, слегка передохнув, снова готовилась проявить свой вздорный характер. Или она решила задержать их вдвоем в темной конюшне? Лошадь за спиной Финна нервно переступала ногами в стойле, но что она хотела выразить, поощрение или неодобрение, сказать было невозможно.

– Леди Морли, – повторил Финн. – Какого дьявола вы здесь делаете?

Она пошевелилась:

– Я же вам все объяснила. Я вышла, чтобы немного прогуляться, подышать свежим воздухом. И в темноте заблудилась, перепутала вход в гостиницу и вход в конюшню.

Она лгала, и это было очевидно даже лошадям. Финн понимал, что она лжет, и Александра чувствовала, что он это знает. Но что он мог сделать? Он не мог обвинить ее во лжи, поскольку это было бы равносильно обвинению в убийстве, если не хуже. Поэтому они стояли молча, друг против друга, а между ними, словно маленькая комнатная собачка, притаилась ложь. Финн испустил громкий тяжелый вздох, осознав, что, вероятнее всего, так никогда и не узнает, какого черта леди Александра Морли делала ночью в грязной тосканской конюшне в непосредственной близости от физического воплощения дела всей его жизни.

– Мистер Берк, я вас чем-то обидела? – Теперь ее голос был тихим и подавленным.

Проклятие! Это уже слишком! Она уже слишком. Ее ум, красота и страстность, слабый, едва уловимый аромат лилий, исходящий от ее кожи, опьяняющий без вина. Он никогда не умел разговаривать с женщинами, никогда не чувствовал себя самим собой, находясь рядом с ними. Для него они были как некий чужеземный вид, шифр, к которому у него не было ключа. Финн почувствовал, что вот-вот начнет заикаться, и титаническим усилием взял себя в руки.

– Мистер Берк! – снова сказала Александра, и Финну показалось, что он почувствовал тепло ее дыхания, коснувшееся шеи.

– Нет, конечно, вы меня не обидели, – хрипло выговорил он.

– Тогда окажите любезность, проводите меня до гостиницы.

Финн колебался какую-то долю секунды. Ее общество будоражило его, заставляло волноваться, но отказаться от него, отведя ее в гостиницу, он все же не мог.

– Конечно, но…

– Но? О чем вы, мистер Берк?

Финн понизил голос:

– Но не раньше, чем вы удовлетворите мое любопытство по одному вопросу.

Она слегка отпрянула:

– Любопытство противоречит вежливости, мистер Берк.

– Ну, меня, как правило, не волнуют подобные соображения.

Берк чувствовал, что что-то в ее ответе – едва заметная дрожь, налет смущения, оттенок неловкости – придавало ему уверенность. Он наклонил голову и, почти касаясь губами волос на ее макушке, прошептал:

– Скажите, леди Морли, что на самом деле вы делаете в Италии.

Она не отшатнулась.

– Я же говорила, мистер Берк. У нас своего рода образовательная поездка. Мы собираемся учиться.

– Удивительное совпадение.

– Совершенно с вами согласна.

– И кто бы мог ожидать подобного именно от вас? Ведь вы – одна из виднейших представительниц лондонского высшего общества.

Он глубоко вдохнул аромат ее волос, испытал острое наслаждение, ощутив тепло ее тела. Даже не глядя, он знал, что ее груди сейчас касаются его пальто.

– Вы хорошо информированы.

– Почему, спросил я себя, такая женщина отказывается от привычной жизни, друзей и поклонников ради сомнительного удовольствия ночевать в грязных гостиницах. – Теперь Финн говорил шепотом, его голос очаровывал, пленял, лишал воли.

– Возможно, – так же тихо ответила Александра, – я устала от лондонской жизни.

…Интересно, это плод его разыгравшегося воображения или ее голос звучит неуверенно… напряженно… Нет, конечно, нет. Что могло лишить уверенности вдовствующую маркизу Морли, стоящую рядом с ним в грязной итальянской конюшне?

Но какое искушение!

– Вы? Устали от лондонской жизни? – вслух удивился Берк.

– Помимо всего прочего, да.

– Значит, вам нечего скрывать? Никаких секретов? Никаких тайн? Могу вас заверить, я очень сдержанный и скромный человек.

В воздухе повисло что-то… какая-то неуверенность… ожидание… И исчезло.

– Боюсь, в нашей жизни нет ничего интересного. Три скучных леди решили посвятить себя выполнению скучной миссии.

– Ах, вот как… – Финн поднял руку, коснулся рукой кончиков ее затянутых в перчатку пальцев и почувствовал, что по телу Александры прокатилась дрожь. – Тогда, полагаю, нам следует вернуться в гостиницу.