Эпилог

Когда линия карантинных окопов приблизилась к поселку и солдаты в защитных комбинезонах стали планомерно крушить дома, заливая все огнем, животный страх выгнал Смагу в степь, как волка из логова.

Прорваться сквозь сжимавшийся периметр карантинных окопов не удалось, и бывший боевик Беса на время обосновался в подземелье заброшенной базы.

Но вскоре и здесь появились солдаты.

Смага заметался по степи между поселком и базой, как затравленный, обложенный со всех сторон зверь, но нигде не находил убежища. Собственно, он и был зверем – болезнь не оставила в нем ничего человеческого. Им руководил чисто животный инстинкт – где бы чего поесть и где бы спрятаться, чтобы самого не съели. Лишь изредка в голове возникали смутные воспоминания, но они не оказывали на изувеченное болезнью сознание никакого воздействия. Будто воспоминания существовали сами по себе и принадлежали другому, абсолютно чуждому существу.

Жизнь, как считал Смага, ему удалась. Весьма ограниченный и недалекий, он с детства завидовал сверстникам, которые были умнее его. Как и у большинства туповатых подростков, зависть постепенно переросла в ненависть, и недостаток ума он компенсировал физической силой и наглостью. В среде подростков зуботычина зачастую перевешивает интеллектуальные способности, и оказалось, что «особо умных» ничего не стоит «подравнять» до своего уровня с помощью кулака.

Так и получилось, что, недоучившись в школе, он ушел в боевики к Бесу. Автомат в руках давал упоительное чувство превосходства над жителями поселка, и Смага вовсю пользовался своим положением, по любому поводу унижая и издеваясь над «стадом», как боевики между собой называли оставшихся в поселке жителей.

Власть, дающая право безнаказанно распоряжаться чужой жизнью, хорошая жратва, лучшие девочки Пионера-5, за кусок хлеба готовые на все, – ну что еще надо? Так что правильно Смага считал, что его жизнь удалась. Со своей убогой точки зрения, конечно.

Поэтому, когда Букварь Коробов, покупая у него воду, не смирился с унижением, а дал зарвавшемуся юнцу достойную отповедь, Смага затаил на учителя злобу.

Два дня Смага поджидал Букваря возле пакгауза, лелея планы, каким образом он отыграется, но Коробов больше воду не покупал. С рюкзаком за плечами проходил мимо пакгауза и шел в степь. Доведенный затянувшимся предвкушением мести до бешенства, Смага решил проследить, чем же это занимается Коробов в стели, если даже за водой не заходит. Источник он там нашел, что ли?

В первый раз из затеи проследить, куда и зачем ходит Коробов, ничего не получилось. Коробов шел быстро, но осторожно, постоянно оглядываясь, и Смаге пришлось отпустить школьного учителя на большое расстояние. А когда фигура учителя скрылась в знойном мареве, Смага потерял направление – не был он охотником, потому не смог различить следов Коробова на голой кремнистой равнине. Мало того, сам чуть не заблудился и не сгорел от жары и жажды.

Вернувшись в поселок, Смага долго «отпивался» ледяным пивом, и только под вечер немного пришел в себя. Но, как ни был к тому времени пьян, все же подкараулил и высмотрел в сумерках возвращавшегося из степи Коробова с тяжелым рюкзаком за плечами.

Выходило, Букварь действительно что-то нашел в степи. Может, золотишко? Насмотревшись по «видаку» американских триллеров, Смага ни о чем другом и подумать не мог. К тому же, если «стадо» добывает в штольнях гидрошахты редкоземельные металлы для Беса, почему в степи и золотишку не оказаться?

На следующий день Смага экипировался как положено. На его взгляд. Маленький рюкзачок, полдюжины пива и, естественно, автомат. Впрочем, с автоматом он никогда не расставался. Как-никак, не только символ, но и орудие власти.

В этот раз Смага постарался не отпускать от себя Коробова далее, чем на двести метров. К тому же школьный учитель сегодня шел не оглядываясь, какой-то странной, дергающейся, нервной походкой. Но быстро. Как ни пытался Смага выдержать расстояние между ними, ничего не получалось – оно все время росло. Смага из сил выбился, ноги в кроссовках в кровь стер, теперь уже не столько преследуя Коробова, как боясь отстать и заблудиться в пустыне. С него сошло семь потов, а пиво от жажды не спасало – наоборот, дуря хмелем голову, доводило восприятие зноя до нестерпимого. Как оказалось, ходить в жару по стели либо жрать водку и морды бить – это не совсем одно и то же. Может, он в конце концов и заблудился бы – фигура Коробова к тому времени размытой зноем точкой маячила на горизонте, – но, к счастью, они уже добрались к заброшенной базе.

Увидев конечную цель путешествия, Смага умерил темп и, ковыляя от усталости, вошел в створ ворот брошенной базы. Здесь он сел в куцую тень какого-то бетонного обломка, допил последнюю бутылку пива и стал ждать появления исчезнувшего среди развалин учителя. Искать его Смага не рискнул – еще упустишь и потом в одиночку из степи не выберешься. А так – куда Букварь на хрен денется? Выход из базы сквозь ограду из колючей проволоки один, и здесь-то Смага Букваря и прищучит. Как миленький под дулом автомата в поселок приведет, а там уж и чистосердечно признается, что он тут в развалинах нашел и тяжелыми рюкзаками каждый день домой перетаскивает.

Но получилось все совсем по-иному, а не так, как рассчитывал Смага.

Внезапно метрах в пяти перед Смагой на крошево бетонного мусора словно из ниоткуда грохнулся набитый доверху рюкзак. Смага оторопел. Насмотрелся американской киномистики, и появление из ниоткуда громадного рюкзака иначе, как под воздействием потусторонних сил, ему не представлялось. Однако, когда затем из практически незаметного пролома в горизонтальной бетонной плите показался затылок Коробова, а потом, отжавшись руками от плиты, из подземелья базы выбрался и он сам, у Смаги отлегло от сердца. Как, оказывается, все просто. И никакой мистики.

Он встал и направил на школьного учителя ствол автомата.

– Привет, Коробок! – весело сказал он. И действительно, почему бы и не повеселиться?

Коробов вздрогнул и стремительно повернулся к Смаге. И тут Смага испугался по-настоящему. Лицо у Коробова было неподвижным, словно бы мертвым.

Не лицо, а застывшая маска. Глаза с красными белками, не мигая, вперились в Смагу, ноздри трепетали.

– Эй, Букварь, ты чего? – с опаской спросил Смага и невольно отступил на шаг. – А ну, стой, где стоишь!

Он передернул затвор автомата.

Губы Коробова дрогнули, приоткрылись, но не по-человечески, растягиваясь, а по-звериному, выпячиваясь и обнажая крупные неровные зубы в хищном оскале. Из горла донесся глухой, клокочущий рык.

– Ты, мудак, я те чо сказал?! – сорвался на истерический визг Смага. – Стой!

Растопырив руки, Коробов шагнул к нему. Смага вновь отступил на шаг, оступился и, зажмурив глаза, полоснул из автомата. В его спекшихся на жаре мозгах представлялась страшная, мистическая картина, что Коробов, с дырками от пуль в груди, продолжает на него надвигаться.

Однако вокруг стояла тишина, и когда Смага рискнул открыть глаза, изрешеченный пулями труп Коробова неподвижно лежал от него метрах в пяти. Откуда было знать Смаге, что беспричинный страх и параноидные галлюцинации являются первичными симптомами «болезни Лаврика»?

Долго еще Смага боялся подходить к трупу, опасаясь, что тот вдруг «оживет» и набросится на него. Но, когда все-таки убедился, что Коробов мертв «бесповоротно», впал в депрессию. Надо было возвращаться в поселок – но куда идти, в какую сторону?

На заброшенной базе Смага провел два дня. В рюкзаке Коробова он обнаружил консервы десятилетней давности – к удивлению, вполне доброкачественные.

По следам Коробова в подземелье нашел и воду. Но все равно, даже с запасом пищи и воды выходить в степь в поисках дороги домой он не решался. И лишь на третий день, когда в результате заболевания его мозг полностью деградировал и, словно пораженный компьютерным вирусом, начал давать команды на перестройку скелета, Смага сожрал труп Коробова и побрел в степь. Что поразительно, но безусловные рефлексы на уровне инстинкта «болезнь Лаврика» не только не затрагивала, но даже обостряла, поэтому Смага легко нашел дорогу домой. Консервы как пища его уже не удовлетворяли – пошедший «в разнос» организм требовал сырого мяса и особенно костей для перестройки скелета.

Почему больное, лишенное разума существо, в которое мутировал Смага, до сих пор было живо, когда все остальные инфицированные давно умерли, трудно сказать. Возможно, потому, что болезнь в его организме протекала в замедленной, вялой форме – медленно росли зубы, медленно утолщались ногти. А возможно, по какой-то другой причине – никто симптоматику болезни не изучал. Так или иначе, но мутант Смага остался единственным живым обитателем в поселке Пионер-5. Изредка в сумерках он подкрадывался к окопам, голодным взглядом следя за снующими там фигурками людей, но животный страх перед ярким светом зажигавшихся прожекторов отгонял его прочь.

Может быть, он так и умер бы от голода, если бы однажды после сильной грозы в поселке не появился солдатик. Шлепая по лужам, солдатик прошел по улице поселка, зашел в здание шахтоуправления, некоторое время побыл там, а затем, выйдя на улицу, направился в степь к заброшенной базе. Мутант неотступно следовал за солдатиком. Как ему ни хотелось есть, но инстинкт хищника подсказывал, что «дичь» сильнее и так просто с ней не справиться.

Мутант преследовал солдатика до самой базы и даже спустился за ним в подземелье.

Смага долго бродил следом за солдатиком, пока тот не споткнулся о какую-то железяку вроде куска арматуры. Тогда Смага прыгнул – ему не терпелось скорее отведать человеческой свежатинки. Но солдатик обернулся к нему и успел выставить вперед руку с зажатым в ней пистолетом. Смага укусил его за палец, солдатик заорал от боли, но тут мутанту не повезло – предполагаемая жертва выхватила из-под ног арматурину и врезала ею по деформированной голове нападавшего. Смага схватился за разбитую голову обеими руками – а солдатик, не теряя времени, несколько раз подряд выстрелил в него. Смага тяжело рухнул на пол, а солдатик подбежал к нему и сделал контрольный выстрел в голову. Тогда агонизирующее тело мутанта вытянулось и замерло. А солдатик принялся, тряся укушенной рукой, бегать по комнатам заброшенной базы, пока не разыскал помещение, где хранился тротил. Спустя десять минут солдатик покинул базу, после прочь от этого места – бежал, пока хватало сил. Потом упал и больше не поднимался. Позже рядом с ним опустился вертолет, из него выскочил чернявый парень в камуфляже и с усилием погрузил в кабину тело солдатика, потерявшего сознание. Вертолет сразу взлетел – и скрылся.

* * *

…Никита медленно приходил в себя. Постепенно до него дошло, что он находился в больнице. И сразу усомнился в этом – на него с улыбкой глядела… Леночка Фокина?! Но ведь она же погибла! Что же, он – в раю? Тут все его сомнения развеял знакомый голос – и принадлежал он Алексею:

– Ну вот, молодчина! Давай-давай, возвращайся в этот мир, уже заждались мы тебя. Я верил, что ты обязательно пойдешь на поправку.

– Алексей? – все еще не веря в свое спасение, прошептал Никита. – Ты? А это – Лена? Ничего не понимаю… Я же был обречен…

– Меня зовут не Лена, – поправила его девушка, действительно очень похожая на Фокину, – а Марина. А вы так не волнуйтесь, вам – вредно.

– Девушка, – мягко попросил ее Алексей, одетый сегодня в деловой костюм, – можно мне побеседовать с пациентом наедине? Очень прошу.

Марина надула и без того пухлые губки, после чего вышла из палаты и тихо закрыла за собою дверь Алексей поправил подушку под головой Никиты и начал рассказывать ему, как он все-таки спасся:

– Повезло тебе, старина. Если вкратце – разумеется, я и не думал тебя бросать одного в Каменной степи. Даже после нашего последнего разговора. Я посоветовался с Веретеновым, и мы пришли к выводу, что заберем тебя оттуда в любом случае. Я вылетел за тобой на вертолете. Прибыл как раз после учиненного тобой взрыва базы. Так ты очутился здесь, в одной из лучших московских больниц. Впрочем, наверняка тебя больше всего интересует, почему ты не загнулся от этих болезней? Отвечаю. Можешь удивляться, но это – факт. Ты на самом деле заразился в Африке «тофити». Да-да, ты поверил версии доктора Киллигру, но буквально на днях мы перехватили очередное секретное послание агента ЦРУ Джона Киллигру, из которого окончательно следует, что разносчиками эпидемии «тофити» являются не гориллы, а мутанты нематоды. Почему пиявки стали мутантами? Да та же ситуация, что в Каменной степи – только в Африке мутация пиявок была больше связана с радиацией, чем с секретными экспериментами. А уж откуда там взялась радиация, мы пока не знаем. Киллигру в своем донесении пишет про упавший в леса Африки метеорит, но он сам не уверен в своей версии. Короче, ты заразился и прибыл в Россию – а оттуда и в Каменную степь – больным. Когда тебя укусил мутант – а мы уже исследовали твою кровь и знаем об этом происшествии – ты заразился еще и так называемой «болезнью Лаврика». А дальше – самое интересное!

Об этом мы узнали только на днях – оказывается, вирусы «тофити» в твоем организме напали на вирусы «болезни Лаврика», уничтожили их, а после этого сами сдохли. И ты оказался здоров. Если подвести итоги всех наших действий, то они весьма и весьма неплохи – ты жив, база в Каменной степи взорвана, разгаданы причины возникновения двух страшных эпидемий. И как с ними бороться на данном этапе. Хотя мутация – такая штука… Если когда-нибудь у вирусов обеих болезней возникнет иммунитет друг к другу, тогда начнется действительно жуть. Но будем надеяться, что этого не произойдет. А пока Веретенов тобой доволен и даже вдвое увеличил тебе гонорар.

Деньги получишь, как только выйдешь из больницы.

Ну, тебе, видимо, трудно воспринимать столько новой информации в таком состоянии. Вроде у меня – все.

Никита пожал руку Алексея, не говоря лишних слов. Алексей пожелал ему скорейшего выздоровления и направился к выходу из палаты. И уже на самом пороге, не обращая внимания на Марину, шмыгнувшую мимо него, обронил, глядя Никите прямо в глаза:

– Забыл передать, что тебе положен месяц отпуска. За счет фирмы. Мне – тоже. Как насчет того, чтобы вместе махнуть куда-нибудь к морю?

И тут Никита улыбнулся – впервые за долгое, долгое время:

– Хорошо, Ашел. Я подумаю.

– Думай быстрей, Атикин!

Марина никак не могла понять, над чем смеются два этих рослых красивых парня. Клички какие-то дурацкие. А ну их совсем… Алексей ушел, а Никита вскоре заснул. И снилось ему море…

* * *

Три лета и три зимы над Каменной степью не пролилось ни единой капли дождя, не сорвалось с неба ни единой снежинки. Но на четвертый год природа наконец сжалилась над многострадальной землей и в середине весны разразилась обильным ливнем.

Что удивительно, но на выжженной солнцем, испоганенной керосином земле пусть и редкими клочками, но взошла трава, распустились цветы. Первыми в степь пришли зайцы, за ними сайгаки, начали свою миграцию суслики и хомяки.

Во время ливня вода полностью заполнила воронку в степи, в которую когда-то упал Вадим Коробов, набив себе громадную шишку о ее склон, похожий на рукотворную кладку из неотесанного камня. Вода проникла за эту кладку и заполнила последнее убежище последнего мутанта. А затем, когда вода спала, впитавшись в землю, грязная жижа из выкопанной мутантом лунки сдвинула камень, запечатывавший вход, и выплеснулась на дно воронки…

* * *

Игорь аккуратно вел «Газель» по раскисшей от дождя дороге. Теперь только редкие участки чудом сохранившегося окаменевшего асфальта напоминали о том, что на месте извилистой грунтовой дороги из Каменки в Куроедовку некогда было прекрасное прямое шоссе. По привычке Антипов не включал фары – зачем, если на безоблачном небе полная луна? В последнее время Игорь все реже и реже вспоминал события трехгодичной давности – разве что в ночи полнолуния.

Машина выехала на относительно ровный участок дороги, и Игорь увеличил скорость. И тотчас у капота мелькнула чья-то тень и раздался удар по радиатору.

Антипов резко затормозил, включил фары. Метрах в трех впереди машины на дороге лежала тушка зайца.

Игорь изумился. Слышал он, что машиной можно сбить зайца, но обычно это случается, когда заяц слепнет от света фар, а чтобы вот так вот…

Он вышел из машины, поднял сбитого зайца за уши. Повезло, крупный экземпляр, хорошее жаркое будет! Он поднес зайца поближе к фарам. Из-под верхней раздвоенной губы грызуна торчали большие передние резцы – один к одному, какими их изображают в мультфильмах. Не был Антипов охотником и не знал, что на самом деле резцы у зайца не столь огромны, как их малюют. Впрочем, если бы и был охотником, тоже лишь подивился бы столь необычному экземпляру – и только.

Антипов повертел зайца перед глазами, и вдруг в руку ниже запястья что-то кольнуло. Больно, да так, что он уронил зайца. Игорь поднес руку ближе к свету и увидел маленькое красное пятнышко. Блохи заячьи, что ли, так кусаются? Он потрогал место укуса пальцем. Небольшая припухлость напоминала укус от комара, только не чесалась, а слегка побаливала, будто от занозы.

«Ладно, – решил Игорь, – приеду домой, непременно продезинфицирую». Он поднял тушку зайца, встряхнул ее, чтобы хоть как-то избавиться от «блох», а затем забросил в машину за сиденье. Будет дома жаркое из дичи!

Игорь сел за руль, включил зажигание и поехал.

Только сейчас он обратил внимание, что сбил зайца практически в том же месте, где три года назад подобрал Полынова.

«Бывают, однако, в жизни совпадения!» – весело подумал Игорь и подмигнул луне. Иногда в минуты хорошего настроения он разговаривал с ней. Скучно в одиночку баранку всю ночь крутить.

Ночное светило, как всегда, ничего не ответило.

1

Топором (укр.).

2

Секс с животными (англ.).

3

Описанные результаты экспериментов имеют реальную основу.