Дэн сел и с интересом осмотрелся. Свет в кафе был приглушенный, интимный. Вместо свечей на каждом столике небольшая лампа с розовым абажуром. В зале — приятный гул, иногда звучат взрывы смеха. Зал заполнен на три четверти. «Для среды совсем неплохо», — решил он и, приподняв меню к свету, начал внимательно изучать реестр блюд.

Он уловил аромат нежных духов и почувствовал на щеке поцелуй. Он поднял глаза. Такого счастья Дэн Кэссиди не испытывал ни разу в жизни. Она выглядела восхитительно в белой футболке с символикой «У Элли» и черных джинсах. Волосы были спрятаны под черной бейсболкой.

— Прекрасно, Кэссиди, — произнесла Элли, ставя на стол бутылку вина и садясь напротив. — Помни, сегодня ты на моей территории.

Их глаза встретились.

— Постараюсь не забыть, — кивнул он. — И надеюсь, ты не уронишь своего доброго имени.

— Посмотрим. — Она скромно потупилась, наливая вино в два бокала.

Появилась Майя с блюдом тапенада и корзинкой чудесно пахнущего теплого хлеба.

— Его испекла Элли, — сообщила она Дэну. — Кстати, это проявление лишь одного из ее многочисленных талантов.

А каковы остальные? — Он отломил кусочек хлеба, посмотрел на Элли и, заметив ее смущение, добавил: — Боже, как вкусно! Честное слово. Я не пробовал такого хлеба, наверное… Да что там! Я никогда такого не пробовал.

— Этому меня научил Поль Пуален в Париже, — заметила Элли. — Я многому у него научилась.

— И научилась хорошо. — Он глотнул вина. — Чье?

— Твоего соседа, Фесса Паркера.

— Человек знает свое дело. — Потянувшись через стол, он поймал ее руку. — Знаешь, а я соскучился.

— Неужели? Ведь мы только вчера виделись.

— Все равно мне показалось слишком долго.

На другом конце зала Майя наблюдала за ними. Они выглядели как настоящие голубки. «Сидят у окна, при свете лампы с розовым абажуром. До чего романтично! — Она вздохнула. — Только бы Элли не испортила отношения своими амбициями. Когда эта женщина поймет, что жизнь вся состоит из компромиссов?»

Бак с улицы тоже наблюдал за ними. Он уже собирался войти в кафе, но остановился, сделал шаг назад и зло уставился через стекло на парочку, забывшую обо всем на свете. «Как Элли посмела?! — вопил его внутренний голос. — Она твоя женщина. Если он не уйдет с дороги, придется его убить».

Бак в бешенстве развернулся и поспешил к автомобилю. Быстро завел мотор и поехал к ней. Поставил машину в укромное место, перебежал улицу и вошел в дом, открыв дверь ключом, который загодя заказал. С минуту постоял в маленьком холле, унимая сердечный бой, поднялся наверх.

В спальне Бак нашел ее розовый махровый халат и прильнул к нему щекой. От халата исходил запах ее пудры и духов.

Прижимая халат к себе, он опустился на кровать. Теперь Элли была в его объятиях. Почти на самом деле.

Народ схлынул к половине одиннадцатого. Дэн настоял, чтобы Элли сама выбрала для него блюда. Еда была простая, ведь он был простым человеком, с обычными кулинарными пристрастиями. Суп из белых бобов, филе барашка с картофельным пюре, сдобренным чесноком, и рататуй . Теперь он собирался отведать ее знаменитый домашний торт.

Поставив на стол локти и в тревоге прикусив нижнюю губу, она наблюдала, как он берет вилку и аккуратно погружает в бисквит. «Если ему не понравится, я, наверное, умру…»

Дэн закрыл глаза, смакуя. Затем открыл и, не говоря ни слова, взял еще кусок.

Она наклонилась к нему:

— Давай скажи, что тебе не понравилось. Я выдержу. — Его голубые глаза невинно смотрели в ее опаловые.

— Разве нужно что-то говорить? — Он съел еще кусок. Она откинулась на спинку стула.

— Чудовище!

Дэну нравилось, когда Элли дуется. В эти моменты она становилась похожа на ту, какой была в лагере серфингистов. Он закончил с тортом, положил вилку на тарелку и удовлетворенно вздохнул.

— Готов есть это всю жизнь, без перерыва.

— Спасибо. Как остальное? — Он понял ее волнение.

— Эта еда была самой лучшей, какую я ел после Парижа. — Элли вскинула брови:

— Ты был в Париже? — И покраснела, сообразив, что он ее дразнит. Как нью-йоркский полицейский может попасть в Париж… — Ладно, пошутили и хватит. — Она поднялась и начала убирать тарелки.

Дэн поймал ее за руку.

— На Манхэттене есть один ресторан. Он называется «Париж», и там замечательно кормят. — Он рассмеялся. — Но здесь вкуснее. Правда, Элли, у тебя чудесная кухня.

— Нужно сказать спасибо Чану.

Его улыбка стала шире.

— Признаться, мне очень хотелось отплатить тебе за то, что ты сказала насчет моего виноградника.

— Хочешь знать, — Элли тоже улыбнулась, — на самом деле я не удивлюсь, если на следующий год у тебя действительно винограда будет некуда девать.

— Выпьешь со мной кофе? — Дэн был рад, что она смягчилась.

Элли оглядела опустевшее кафе.

— Я придумала кое-что получше. Мы попьем кофе у меня дома.

Это было больше, чем он ожидал, особенно после того, как она рассердилась.

— Я скажу Майе, чтобы она закрыла кафе, — сказала Элли, уходя.

Дэн встретил ее у цинковой стойки, засунув руки в карманы голубых джинсов. Элли подумала, что он выглядит почти так же, как в восемнадцать лет. Стройный, мускулистый, загорелый.

Он подумал, что она, в легкой красной курточке с черной сумкой через плечо, восхитительна, как ее торт.

Майя подумала, что они оба выглядят замечательно. И станут выглядеть лучше, когда, выйдя из кафе, Дэн обнимет Элли за плечи.

Облокотившись на стойку, Майя радостно вздохнула. Наконец-то Элли полюбила по-настоящему. Конечно, подруга никогда не признается в этом. Должно произойти чудо или, не дай Бог, катастрофа, прежде чем она решится на подобное признание.

Бак поднялся с кровати, изможденный страстью. Аккуратно положив розовый халат на шезлонг рядом с окном, он прошел в ее ванную, вымыл руки, вытер их мягким белым полотенцем. Поправил покрывало на кровати, взбил подушки.

Окинув последним взглядом свои будущие владения, вышел из комнаты и спустился по лестнице.

На улице был только один фонарь, да и тот за полквартала от дома, участок Элли и прилегающая к нему территория находились в полумраке. Бак поспешно пробежал по выложенной кирпичом дорожке и пересек улицу как раз в тот момент, когда на нее свернули две машины. Ослепленный фарами, он быстро отвернулся.

Затем начал наблюдать. Машины остановились. Из джипа вышла Элли, а из «эксплорера» — Кэссиди. У Бака заболело сердце, когда они, взявшись за руки, направились к дому.

Через минуту зажегся свет в спальне, и в оконном проеме появились силуэты Элли и Дэна: Она показала ему на что-то, захлопнула рамы и задернула шторы. Бак потащился к машине. Боль была такой сильной, будто ему воткнули в сердце сто ножей. Бак включил зажигание, проехал немного вперед и остановился напротив освещенных окон. По его лицу текли слезы.

— Посмотри, — сказала Элли, опершись руками о подоконник, — вот за что я люблю этот дом.

Дэн вгляделся в спускающиеся вниз по холму плоские крыши, озаренные слабым серебристым сиянием.

— Ты хочешь сказать, там океан?

— Конечно. Послушай, как он шумит. — Он прислушался.

— Кроме уличного движения, ничего не улавливаю.

— А я думала, ты настоящий романтик. — Элли сердито захлопнула окно, задернула шторы и вышла из комнаты.

Дэн последовал за ней, спускаясь по постанывающей лестнице, и попробовал реабилитировать себя:

— Знаешь, коп, он всегда коп. — А взглянув на поникшие тюльпаны в вазе на антикварном столике в гостиной, добавил: — Будь я романтиком, обязательно принес бы тебе цветы.

— Я сама в состоянии купить себе цветы. Спасибо.

Элли метнулась на кухню, зарядила и включила кофеварку. Достала из шкафа две зеленые кружки, расписанные вишнями, и желтую сахарницу.

— Я даже не знаю, кладешь ты сахар в кофе или нет.

— Разумеется, тебя я знаю лучше, чем ты меня. — Дэн прислонился к кухонной стойке, зацепив большими пальца ми карманы джинсов.

— Еще бы, коп. Ты все замечаешь.

— Да. Например, я заметил в стенах щели. А что, если однажды ночью дом обрушится тебе на голову?

Она пожала плечами:

— Полагаю, до следующего землетрясения это не случится.

— Откуда такая уверенность?

— Оттуда, детектив! Техник-смотритель определил повреждения как поверхностные и несерьезные. Каркас дома не пострадал. Конечно, осмотр был давно. Кое-что изменилось, — заметила она философски, — но что я могу сказать? Мне здесь нравится.

Дэну тоже нравилось. Ему нравился колорит дома, обилие великолепной мебели. Дом с полным правом можно было назвать «У Элли». «У нее талант создавать вокруг себя особую атмосферу», — подумал он, вспомнив кафе. На подносе он доставил чашки и кофейник в гостиную, водрузил на кофейный столик. Сел на диван.

Элли поставила на проигрыватель компакт-диск, зажгла на приставном столике свечи, стащила с кресла подушку и устроилась на полу, скрестив ноги по-турецки. Потом сняла бейсболку.

Он восторженно наблюдал, как рыжий водопад струился по ее плечам. При свечах кожа Элли казалась ослепительно белой, в светло-голубых глазах отражалось пламя.

Налив кофе, она с улыбкой протянула ему кружку.

— Как решим вопрос с сахаром?

— Не надо, спасибо.

Билли Холидей пела нежным, чуть надтреснутым голосом очень старый блюз, в комнате пахло ароматической смесью (лепестки цветков персика), духами Элли и хорошим кофе. Не было в мире места, где бы Дэну сейчас хотелось оказаться. Только здесь. С Элли.

— Теперь твоя очередь облегчить сердце. — Элли глотнула кофе и посмотрела на него поверх кружки. — Вчера я раскрыла мое темное прошлое. Теперь хочу услышать о твоем.

— Без всяких прикрас?

— Да, без прикрас.

— Мое прошлое не такое увлекательное, как твое. Вполне обычная жизнь. Отец был пожарным. В детстве мне нравилась его работа. Это же так интересно: он в доме, охваченном пламенем, вместе с другими отважными пожарными, в непромокаемой куртке и каске, спасает женщин и детей. Однажды мне разрешили залезть на пожарную машину, и это был самый счастливый день в моей тогдашней жизни. До меня дошло, какая у него опасная работа, только в семь лет, когда папа попал в госпиталь с ожогами второй степени. Вылечившись, он стал начальником пожарной части. Мы очень им гордились.

Она переспросила:

— Мы?

— Мама, сестра и я. Мама была учительницей начальных классов, а Эйслин получила степень доктора философии в Мичиганском университете. Сейчас она работает в Чикаго.

— Какое красивое имя — Эйслин, — задумчиво проговорила Элли. Как ребенок, которому рассказывают на ночь сказку.

— Ее назвали в честь папиной мамы, ирландки. Несколько лет назад я ездил с ним на историческую родину искать родственников, наши корни. Знаешь, мне там понравилось. Наверное, нигде нет такого гостеприимства, как в Ирландии. — Дэн засмеялся. — Там все или твои друзья, или родственники, или имеют друзей в Калифорнии. Во всяком случае, Кэссиди оказалось столько, что мы с отцом со счету сбились.

Мы много ездили по стране, останавливались в маленьких симпатичных гостиницах, большая часть которых была построена в промежуток с 1900 по 1950 год. Помню, однажды поздно вечером мы подкатили к узкому старому строению, где-то у черта на куличках, в графстве Корк. Было темно, шел дождь. Я все время боялся, что из торфяника выскочит собака Баскервилей. На звуки нашего автомобиля вышел хозяин. Распахнул широко дверь и устремился к нам навстречу. Высокий, худой, с густой седой шевелюрой.

«Добро пожаловать, добро пожаловать, — закричал он. — Я сейчас затоплю камин в вашей комнате. А Мэри Кейт приготовит ужин. Жареная утка подойдет? Свежая. Я лично зарезал ее утром».

Дэн засмеялся.

— Мне никогда не оказывали такого радушного приема. Элли улыбнулась, представив картину.

— Он проводил нас в номер, а Мэри Кейт была уже там, растапливала камин торфом. Она оказалась настолько же пухленькой, насколько ее муж худым, волосы у нее были цвета крепкого ирландского портера. — Дэн с улыбкой посмотрел на Элли. — Только пусть сообщение о камине не вводит тебя в заблуждение. Торф — такое вещество, которое имеет свойство неохотно гореть и страшно дымить. А тепла от него — с гулькин нос. Даже стоя рядом с камином, не согреешься.

Но, спустившись вниз, мы были вознаграждены. Виски, прекрасная еда и, как всегда в Ирландии, разговоры без остановки. «Я подам вам в столовой», — торжественно объявила Мэри Кейт. И перед нашими глазами предстало грандиозное зрелище. Обеденный зал, который она назвала столовой, был похож на пещеру, там можно было расквартировать полк солдат. Похоже, залом давно не пользовались, там стоял ледяной холод. Мэри Кейт включила свет — зажглось несколько тусклых лампочек — и сказала: «Я сейчас поставлю какую-нибудь пластинку». Это было в апреле, а компакт-диск оказался с рождественскими хоралами. Полагаю, в последний раз столовой пользовались на Рождество.

Но утку ты бы одобрила. Она была с золотистой хрустящей корочкой, внутри нежная и сочная. Ее подали с горой протертых овощей и картофеля — ирландское кушанье, в сопровождении бутылки ирландского виски, чтобы размочить горло. Вот такой у нас был ужин, достойный самого короля средневековой Ирландии Брайана Бору, под аккомпанемент рождественских гимнов в апреле. Хозяева беседовали с нами как со старыми приятелями. — Улыбающиеся глаза Дэна встретились с глазами Элли. — Вот какова Ирландия. Там холодно и дождливо, но тем не менее это очень теплая страна, я рад, что ее посетил.

Она охватила руками колени.

— Мне тоже хочется там побывать.

— Когда-нибудь я отвезу тебя туда, — пообещал Дэн не задумываясь.

Элли уклонилась от обсуждения будущей поездки.

— Как сейчас твои родители? — Он печально вздохнул.

— Мама умерла четыре года назад. Рак груди. Папа был очень потрясен. Он только-только вышел на пенсию. Каким-то образом ему удалось справиться с горем. Он переехал из нашего дома в небольшую квартиру. Начал играть со старыми приятелями в гольф и покер. Думаю, на него снизошло определенное умиротворение. Он умер в прошлом году. А я купил виноградник на деньги, что получил в наследство, плюс мои собственные сбережения и пенсия. — Он развел руками. — Вот так. Такова история моей жизни. Элли не дала ему легко выкрутиться.

— Неужели? А где ты учился? Кто были твои друзья? Любил ли ты когда-нибудь? — Она лукаво посмотрела на Дэна, повторяя его вчерашние вопросы.

Он откинул голову и засмеялся, обнажив крепкие белые зубы, которые в свое время страшно разозлили ее. «Встреча с ним, — подумала Элли — это самое лучшее, что произошло со мной с тех пор, как… Да, пожалуй, с тех пор, как я научилась печь хлеб».

— Учился я в колледже Калифорнийского университета в Санта-Барбаре. Окончил с отличием по специальности физика. Мой самый близкий друг — детектив отдела по расследованию убийств нью-йоркского департамента полиции Пит Пятовски. И конечно, я был влюблен.

Он протянул ей кружку за новой порцией кофе и получил ее.

— Расскажи мне о твоей жене, — попросила Элли.

— Это очень личный вопрос. — На этот раз Дэн повторил ее вчерашние слова.

— Знаю, но сейчас у нас пора исповеди.

Дэн глотнул кофе, вспоминая свою болезненную влюбленность во Френ. Он ни о чем, кроме нее, думать не мог.

— Какие же мы были тогда юные! — Он поставил кружку на кофейный столик, уперся локтями в колени и положил подбородок на ладони. Печаль прошлых дней застыла в его глазах. — Мы познакомились, когда учились в старших классах школы. Френ была самая красивая девушка, какую я только видел. Невысокая, белокурая, спортивная. Наше знакомство состоялось на соревновании по армрестлингу. Представляешь, Френ меня победила. Кто бы подумал, что у нее сильные руки! Со мной что-то случилось. Всякий раз, когда я ее видел, у меня начинало сосать под ложечкой. Я действительно заболел любовью. И вдруг она мне призналась, что чувствует то же самое.

Элли вообразила их рядом и с завистью подумала: «Наверное, это была великолепная пара».

— Мы стали неразлучны, — продолжил Дэн. — Делали вместе домашние задания, вместе совершали пробежки, вместе занимались серфингом. Она считалась школьной принцессой, и я гордился, что она выбрала меня своим парнем. Это была настоящая юношеская страсть. — Он покачал головой, не в силах постигнуть загадку первой любви. — Когда мы поженились, нам было по девятнадцать, мы уже учились в колледже. Правда, у нас были разные специализации — у меня научная, у нее спортивная. Мы снимали маленькую квартиру. Мне приходилось много заниматься, иногда по ночам, а она каждое утро вставала в шесть и отправлялась на тренировку. — Он пожал плечами. — Естественно, долго продолжаться это не могло. После развода я почувствовал даже облегчение. Учеба была закончена. Я уехал в Нью-Йорк и поступил в полицию, полный высоких мыслей о защите добра и наказании зла, стремясь внести свою лепту в борьбу с преступностью. — Он снова пожал плечами. — Оказалось, меня ждала черно-белая жизнь и больше почти ничего. Но я был хорошим копом, жил своей работой и, в общем, был ею удовлетворен.

— Ты влюблялся? — спросила она приятным, проникновенным голосом.

— Да, но так, как в первый раз, никогда… — Ему хотелось добавить «до нынешних времен», но он побоялся ее спугнуть. Ясно, что к любви Элли пока не готова.

Она потянулась и пожала ему руку.

— Спасибо, Дэн, за то, что рассказал мне все это.

— Ты думаешь, сейчас узнала меня лучше? — Ее глаза посерьезнели. Она тихо ответила:

— Мне почему-то кажется, я знала тебя всегда.

Он не стал уточнять, что она имеет в виду. Понял: чтобы узнать друг друга, им не нужна была никакая дополнительная информация.

— Пора спать, — сказал он, поднимаясь на ноги, с тоской думая о постели наверху. «Ах, если бы!.. Нет, время еще не наступило».

— Я рада, что ты пришел. — Она проводила его в холл, который, видимо, был рассчитан на двух человек, потому что они оказались впритык друг к другу.

— Я тоже рад. — Его окутывал ее аромат, лицо щекотала прядь мягких, дивных волос. Он чуть обнял ее, и их губы на секунду соприкоснулись.

Дэн тихо сказал:

— Ты красивая.

— Не поняла?

— Я все не мог подобрать для тебя правильное слово. Теперь нашел: ты красивая.

Она зарделась. Это был настоящий старомодный румянец. Она никогда не перестанет его удивлять.

— Спасибо. — Она отстранилась и открыла дверь. — Спокойной ночи, Дэнни-бой.

— Спокойной ночи. — Он махнул рукой и направился по короткой выложенной кирпичом дорожке к калитке. — Завтра позвоню.

Бак прятался в тени на противоположной стороне улицы и все видел. Он был разочарован и взбешен: «Как она могла?! Как она могла?!» Часы в машине показывали три пятнадцать.

Окно спальни было темным в течение нескольких часов, теперь оно снова осветилось. Нервозно грызя ногти, он дождался, когда там снова станет темно, и отправился домой, в свою квартиру, больше похожую на тюрьму.

Назавтра в кафе доставили большой букет цветов. Кремовые пионы, белоснежные нарциссы и бронзовые лилии.

Элли зарылась в них носом. Они были такие ароматные и красивые. Она развернула приложенную к букету записку и улыбнулась, прочитав: «Спасибо за чудесный ужин и превосходный торт. Цвет и аромат этих цветов напомнили мне о тебе».

Элли поставит их на самое почетное место, на ночной столик в спальне, а сейчас надо позвонить и поблагодарить. Она мечтает о новой встрече. Это будет в следующую среду, они поужинают у него на ранчо.