Прежде всего, у него появились деньги. Причем немалые. Во-вторых он резко сменил компанию и теперь , чаще всего, проводил свои вечера в тесном кругу "деловых" мальчиков, таких же как он сам, и длинноногих, изысканно разодетых "телок" не скрывающих своей приверженности к самой древней и "глубоко" почитаемой профессии. Теперь это уже не были тошнотворные и вульгарные пьянки в пустой, загаженной и заваленной мусором квартире. Теперь это были уже полновесные кутежи в приличных "кабаках" непритязательных к посетителям кафе, разнузданных "ночных" клубах и дискотеках . В -третьих Генка почти бросил пить, привел свою квартиру в порядок, купив "видеодвойку", аудиосистему, финский холодильник и выкупив кое-что из мебели у соседей. Он чуть было даже не завел постоянную подругу, но после некоторых размышлений решил остановиться на собаке, которая исправно сторожила дом и не задавала нудных вопросов. В общем, жизнь у Генки , с позиции стороннего наблюдателя, можно сказать, наладилась. Но в глубине души он все же продолжал оставаться чудовищно одиноким и недовольным собой. Покоя и умиротворения ему опять же не давала работа. Он уже давно начал догадываться об истинном положении вещей в окружающем его мире. Его тревога и обеспокоенность за с вое будущее особенно усилились после одной весьма запутанной, кровопролитной и жестокой разборки с очередными недоброжелателями "шефа". В сознании Генки закрались зловещие подозрения о том, что в этой 2разборке2 у него была роль скорее агрессора, чем благородного защитника интересов своего "шефа". Он тщетно пытался отогнать от себя мысли, что он самым бессовестным способом пытается построить свое счастье на несчастье других. И , что самое неприятное, у него даже не хватает смелости себе в этом признаться. Генка был в тупике. С одной стороны, он не был уверен в том, что все, что он делает, он делает искренне и без угрызений совести. С другой стороны, ему несомненно нравилась такая безбедная и беззаботная жизнь, которую он вел. И он не хотел ничего менять . Хотя бы до поры до времени. Кроме того, он пытался найти оправдание своим поступкам в том, что даже если он и не всегда поступает благородно, то по крайней мере те, на кого направлена его агрессия, этого вполне заслуживают. Генка искренне верил в то, что "воюет" всегда только против "чужих", надменных и диких кавказцев и чуждых его мировоззрению "азиатов". Националистическое самосознание всегда занимало в его душе достойное место. И вот теперь, по убеждению Генки, у него были все шансы и фатальная необходимость своими поступками подтвердить свою приверженность к великой исторической общности русского народа. Это чувство собственной национальной значимости и превосходства над "инородцами" сильно заглушало редкие порывы его совести и позволяла находить оправдание его поступкам даже тогда, когда ему приходилось иметь дело со своими, пусть немного провинциальными и недалекими , но все же соотечественниками. Но, однажды, весь мир вокруг Генки обрушился вновь, уже в третий раз, после Афгана и гибели его семьи.
      Это случилось во время одной из "деловых" поездок его "шефа". Генка , как обычно, сидел вместе с парой своих "коллег " по работе в тесном салоне белой "шестерки" и преданно ждал возвращения своего "шефа", приглашенного на прием в роскошного вида двухэтажный особняк на Рублевском шоссе. Неожиданно он услышал пронзительный визг тормозов и поспешил обернуться на звук. В следующую минуту ледяная испарина густо покрыла его виски и холодными струйками пота обожгла спину. Он узнал роскошный лимузин, так опрометчиво остановившийся за белым "жигуленком", в котором сидел Генка. И хотя Генка видел эту накрученную "тачку" впервые, он никогда в жизни уже не сможет забыть ее злосчастные номера на слегка помятой фотографии. Еще бы, ведь эту фотографию он впервые увидел и запомнил на всю оставшуюся жизнь не где-нибудь, а в ГАИ, в невзрачной папке с протоколами, послужившими скупым некрологом его горячё любимой семье . Ошибки быть не могло. Это была именно та самая машина. Правда на фото она выглядела слегка покореженной в результате аварии. Но, прошло столько времени с момента трагедии ...Вполне было вероятно и то, что за рулем "лимузина" был тот же водитель - убийца. Но в этом Генка не совсем был уверен. Ведь судебное разбирательство по факту трагической гибели майора милиции Мальцева и всей его семьи так и не дало, как это у нас обычно бывает , никаких существенных результатов. И в конце-концов уголовное дело было мастерски замято . Генка был твердо уверен в том, что следователей просто-напросто купили , причем очень основательно и по-крупному. Генка мало сомневался так же в том, что у него не было ни каких шансов добиться истины и справедливости законным путем. Всё и все были против него, но Генка не мог и , что самое главное, не желал с этим мириться . И вот ... В глазах у Генки потемнело и , казалось, еще мгновение и , он будет готов голыми руками разорвать на части и водителя "иномарки" , и ее злополучного пассажира - низкорослого пожилого кавказца, в черном костюме и с обрюзгшим лицом. Между тем, "кавказец" неторопливо вылез из машины и тяжелой, неуклюжей походкой направился мимо Генки в сторону двухэтажного особняка. Генка буквально кипел от ярости и будоражащей его сознание жажды справедливой мести. Но что-то , быть может , привычка сдерживать ураган своих эмоций или неполная уверенность в том, что перед ним истинный виновник смерти всей его семьи и его кровный враг, продолжало удерживать Генку от скоропалительных и опрометчивых действий. - О, Папа прикатил ! - громко воскликнул Жора, заметив в зеркале "заднего вида" так встревожившую Генку "иномарку" и быстро удаляющегося по направлению к особняку "кавказца". - Что-то его давно не было видно. Точнее, его "тачки". - А ты чё, не слышал, что-ли,- зевая, откликнулся один из Генкиных спутников. - Он, говорят, "влетел" тут немножко. Прошлым летом они с братом круто погуляли. Так их пьяных на трассе какой-то "легавый" тормознул . Во-о м .... Ну в общем, отобрал он у Папы и его братана "права" , поставил на прикол "тачку" и хотел их даже в отделение отвезти. Но тут Папа крупно осерчал , ну и позвонил куда следует . "Менту" конечно враз по загривку дали, "влепили" выговор и даже пообещали снять погоны. Но он на редкость принципиальный попался. Ну, в общем не захотел отдавать "права" и ключи от "тачки" Папе, и все тут. Так и промурыжил Папу с его братом часа два, пока за Папой его "мальчики" не приехали. Ну, когда "мент" Папину гвардию узрел, он вроде стал посговорчивее. Сразу все вернул : и "права" , и ключи от Папиной "тачки", ну и все такое. Но Папа все же его простить не захотел. Ну и поутру, когда "легавый" сменился с дежурства и собирался со своей семейкой "рвануть" на дачу, послал к нему "киллера". Даже "тачку" свою ему специально одолжил, ну чтоб все знали за что "мента" наказывают. В общем не повезло "легавому". Сыграл в ящик вместе со всей своей семейкой. . Ну и Папина "тачка", само собой , вдребезги. Папа долго после этого "ментов" ублажал, ну чтобы дело "прикрыли". А "иномарку", так ее за то время, пока Папа на Родине отдыхал , всю "вылизали". Стала как новенькая . сам знаешь, в таких вещах Папа шутить не любит. его все боятся. уж небось пол Москвы у него на " привязи" ходит. Мы то вот тоже, чай не на государство "пашем". Последняя фраза , вылетевшая из уст "боевика", подобно удару молнии пронзила Генкино сознание и оставило в нем глубокую и рваную рану. Он готов был услышать и принять все, что угодно. Но только не это. Еще бы , оказывается, что все это время он добросовестно "корячился" и рисковал своей жизнью не ради какой-то там обезличенной мафии. Он добровольно и самозабвенно "пахал" на хладнокровного и циничного убийцу своей семьи. На какого-то обиженного природой, но надменного и властолюбивого "чурку", в жизни не державшего в своих залитых кровью руках ни единой книжки, за исключением, разве что - "чековой" , и дерзнувшего поставить на колени огромный просвещенный город. С каждой секундой, с каждым новым ударом сердца и тревожным стуком крови в висках в Генке неумолимо пробуждался от долгой спячки кровожадный и безжалостный "зверь" .Тот самый, которого он тщетно пытался в себе подавить еще в Афгане. И тот самый, который тогда, во время танковой атаки, одержал над Генкой верх. И вот теперь это грозное и беспощадное чудовище вновь расправляло мускулы и недвусмысленно скалило боевые клыки. И тут, в самый, можно сказать, критический для Генки момент неожиданно заработала рация и голосом "шефа" приказала ему зайти внутрь усадьбы, причем одному и без его "квадратногловых " друзей ...
      * *
      *
      То, что произошло после того. как Генка получил приказ предстать перед "шефом" , он помнил смутно. Как во сне . Перед дверьми усадьбы его встретили два безмолвных "головореза" Папы, тщательно обыскали и только после этого провели по роскошному коридору в главные апартаменты хозяина дворца. Папа и Генкин "шеф" встретили его появление холодно и надменно. Они непринужденно и беззаботно сидели, развалившись на широком , затянутом в бархат , диване, медленно потягивали коньяк и приглушенно переговаривались друг с другом . Казалось , они с нетерпением ждали Генку. Генка вошел в апартаменты Папы твердой походкой, мельком окинул взглядом увешанные коврами и безвкусно выполненными картинами стены комнаты и неподвижно замер перед стеклянным столиком, за которым чинно восседали Папа и Генкин "шеф". - Вот, уважаемый Бахтияр Давлатович, - подобострастно заглядывая в глаза Папе, представил Генку его " шеф". - Это то самый парень, о котором я вам говорил. Очень исполнительный и аккуратный, а ,главное, преданный мне, а значит , и Вам. Кроме того, он физически очень крепкий и хорошо натренирован. Прошел школу Афгана. С моими ребятками уже немножко "поработал". Все о нем хорошего мнения. В общем, очень Вам рекомендую. - Хочешь быть моим телохранителем, Крокодил ? Кажется так тебя называют, грубо и бесцеремонно перебил Генкиного "шефа" Папа и смерил Генку презрительно- равнодушным взглядом. - Ну-у, сам вижу, что хочешь ! Но молчишь. И правильно делаешь. Я не люблю болтливых. Мне больше нравятся скромные и молчаливые. Из них получаются преданные слуги. И, главное , верные и незадающие лишних вопросов. А ты, кажется, как раз такой. Я ... - Я не такой и вовсе не хочу на Вас работать ! - неожиданно дерзко и решительно перебил словоизлияния Папы Генка . - Я вообще не хочу больше иметь дело ни с Вами, ни с Вашими "архаровцами" ! - Что ?! - с трудом скрывая ярость и удивление, выдавил из себя Генкин "шеф" и жестом указал одному из телохранителей Папы на Генку. Тот, не мудрствуя лукаво, глупо усмехнулся, грузно подпрыгнул и со всех сил ударил носком ботинка Генку в пах. Генка никак не ожидал нападения и не успел парировать удар. Громко охнув и побледнев, как мрамор, он скорчился от невыносимой боли и медленно опустился на пол. Между тем, его противник все продолжал и продолжал наносить удары Генке в живот, в грудь, по лицу и по почкам. Он делал это как-то по-особенному жестоко и бездумно, как машина. - Ладно, Рафик, пока с него достаточно, - неожиданно остановил избиение Генки Папа.- Я думаю, что этот свербящий дерзостью "щенок" уже одумался и сожалеет о своем необдуманном и опрометчивом хамстве. - что за дерьмо, ты пытаешься мне подсунуть , Шакал, - рассерженно и брезгливо продолжал Папа уже в адрес Генкиного "шефа". - Ты мне его так расхваливал, а эта тупая и ленивая русская свинья смеет еще поднимать на меня голос и дерзко показывать свой гонор. Я ему жирную "кость" бросаю, а он еще и упирается. У-у , мразь. И где ты его только нашел. Нет, Шакал, что-то ты мне в последнее время перестал нравиться , а ? Может быть "халяву" унюхал или на мое место метишь ? - Да не, что вы ! Да я за Вас ...Я этого "щенка" ... - истерично завопил в свое оправдание Генкин "шеф". - Говорил мне Тимур : " не возись ты с этими русскими свиньями ..." А я с ним все спорил , - не обращая внимания на причитания Шакала, продолжал разглагольствовать Папа. - Э-э, а теперь вот сам вижу, прав был мой брат. Слышь , Шакал, так говоришь этот дерзкий "щенок" в Афгане служил, а ? - Абсолютно точно, Бахтияр Давлатович, - с готовностью подтвердил Генкин "шеф" , обливаясь холодным потом . - Ну-у, тогда все понятно ! - допивая коньяк из рюмки, изрек Папа. - Вот откуда в нем столько гонору. Героем себя небось возомнил. Хм-хм, надо же на кого "наехать" вздумал, грязное и неблагодарное животное. Жаль, что его там наши братья - мусульмане не " шлепнули". Это ему же на пользу бы было. А то вот пришел такой "отмороженный" пёс в мой город и портит всем нормальным и уважаемым людям жизнь. Ну вот ты , Шакал, мне скажи, что ему не так ? Когда "бабки" из "лохов" для меня вышибал - ему нравилось . Когда в "разборках" с "чеченцами" и "казанской бригадой " принимал участие - тоже нравилось, "контору" сторожил -опять же нравилось . А в "шестерках" у меня покрасоваться - значит стремно, да ? Генка, вызывающе сплевывая кровь на роскошный персидский ковер, тяжело поднял голову вверх и с ненавистью взглянул в глаза "кавказцу". -О, о, как глаза-то горят, - поймав его взгляд, заулыбался Папа. -Он все еще думает меня напугать . Глупое животное. Все они русские такие. Не народ, а дерьмо. Прислуживать не умеют, пьют как свиньи, да еще и огрызаются. Если бы не мы - "кавказцы" - жить бы им и дальше по уши в грязи и дохнуть от голода. Они же без нас ничего не могут. Куда им без барина и плетки ?! Дикари, одним словом! Дикари ! Последние слова Папы окончательно вывели Генку из равновесия. И , прежде всего по тому, что кавказец был абсолютно прав, черт бы его побрал! Его, Генкин, родной город уже много лет не принадлежал своим исконным жителям. Всем и вся заправляли "гости" с Кавказа и Средней Азии. Автомат и кулак вот тот закон, который правил и правит в некогда великой столице. И Генка с горечью был вынужден это признать. Ему было стыдно и горько за свой злополучный город и , прежде всего, за себя самого. За то, что он трус. За то, что чей-то лакей. За то, что покорно позволяет пришельцам собою командовать и себя покупать. Зато, что презренные "бабки" и сытное на вид благополучие вконец убили в нем остатки личной гордости и собственного достоинства. За то, что ... - Ладно, кончай с этим слюнявым "молокососом". Он мне больше не нужен, брезгливо взмахнув рукой в сторону Генки, распорядился Папа. - Он много знает, этот пёс, и еще о большем догадывается. Жаль, конечно, "мочить" такого ценного "солдата", но ничего не поделаешь. Его биография волей Судьбы подошла к концу . Ха-ха-ха. В следующее мгновение Генка уже был на ногах. Ярко выраженная угроза неминуемой смерти вновь разбудила в нем неунывающего и цепко держащегося за жизнь "воина". К нему вернулась его прежняя реакция и бойцовская сноровка. Теперь он уже твердо знал, что ему делать. Мощным и всесокрушающим ударом ноги он встретил ринувшегося было в его сторону телохранителя Папы. Не давая своему врагу ни секунды на размышление Генка мертвой хваткой зажал его квадратную голову руками. Еще одно резкое, едва заметное, движение Генкиных пальцев, зловещий хруст шейных позвонков и , тело верзилы безжизненно обмякло и обреченно повалилось на ковер. Второго Папиного телохранителя, прибежавшего на шум, Генка встретил уже во всеоружии. Пуля, выпущенная из "ПМ", который Генка умудрился ловко выхватить из кобуры уже поверженного им врага, попала незадачливому "боевику" точно промеж глаз. Следующие две пули уже достались Шакалу, рванувшемуся к окну и опрокинувшего на Генку стол. Смерть застигла Шакала в прыжке. Неуклюже раскинув в стороны руки, бывший Генкин "шеф" грузно плюхнулся на перевернутый диван и в беспорядке разбросанные по ковру осколки разбитой бутылки и рюмок. Папа на удивление держался стойко и хладнокровно. Он даже попытался привстать с дивана во время драки и равнодушно смотрел на дуло пистолета, нацеленное ему точно в лоб. - Ну что, мальчик, - меланхолично заговорил он в адрес Генки . Порезвился, да ?А что теперь ? Пистолет себе в рот и "адью" ? Ведь у тебя теперь точно - одна дорога - в могилу !Теперь у тебя на хвосте будут не только "менты", но и люди Шакала - твои прежде горячё любимые товарищи. Подумай хорошенько над моими словами, прежде чем решишься застрелиться. Да, еще. Меня ты "шлепнуть" побоишься. Куда уж тебе ?! Мой брата и его компаньоны достанут тебя хоть из под земли. Руки у нас длинные. Так что, лучше брось пистолет и , давай поговорим спокойно. Ты мне нравишься. Черт с ним , с Шакалом и этими двумя сосунками. Я готов простить тебе их и твою дерзость .Может мы договоримся ? - Ну уж нет , мразь! - с трудом переводя дыхание, процедил сквозь зубы Генка. -Мы не договоримся. Даже если ты станешь на колени. Скажи, ты хорошо помнишь всех тех , кого ты приказал отправить на "тот" свет. Помнишь, да ?Ну наверное и "гаишника" помнишь, который так опрометчиво вас с братиком тормознул ? Ну же, прошлым летом, когда вы так самозабвенно кутили , а ? Отвечай ! - Ах вот ты о чем, - чудовищная догадка молнией сверкнула в голове у Папы. - То-то, я вижу, фамилия мне твоя показалась знакомой. мстить значит решил, щенок ! Так у вас же, русских свиней, это не в почете ?! - Вспомнил, значит, - грубо перебил Папу Генка и , придав своему лицу безжалостное выражение, резко и без промедления надавил на курок. Дуло "Макарова" судорожно вздрогнуло, окуталось пламенем и легким дымком. Залитая кровью голова Папы безжизненно свесилась с дивана на ковер. Генка торопливо перевел дыхание и выхватил у Шакала из кобуры второй пистолет. В два прыжка он оказался у окна. В коридоре уже раздавался зловещий топот охранников Папы и бывших товарищей Генки. Но все же, Генка усилием воли заставил себя аккуратно распахнуть окно, не создавая шума, и резво выпрыгнул через него наружу. Ему здорово повезло: прыгнув со второго этажа , он угодил прямо в газон. Еще пару секунд ему понадобилось чтобы прийти в себя и трезво оценить обстановку. Перед усадьбой было безлюдно. Судя по всему все были в доме. Генка торопливо подскочил к хорошо знакомой ему белой "шестерке", и не дав опомниться изумленному Жоре, выстрелил ему прямо в лицо. Затем он хладнокровно вышвырнул его обмякший труп с водительского места, схватился за руль и, громко хлопнув дверью, надавил на "газ". Автомобиль сорвался с места перед самым носом у охраны Папы и шакала. Генка на прощание сделал залп по "лимузину" и его колесам, в ответ ему достался град пуль. Но, разгоряченные погоней и злобой, все целились в Генку, а не в его машину. Генка предполагал такой исход, поэтому он быстро и без больших потерь смог оторваться от погони. На бешеной скорости он вылетел На Рублевку и помчался по трассе подальше от города. К счастью был вечер, шоссе пустовало. Генка гнал машину, выжимая из нее все без остатка. Но все же, он понимал что очень скоро может нарваться на засаду у ближайшего к нему поста ГАИ. Оставался единственно возможный выход. Именно им и воспользовался Генка. Резко свернув с шоссе на поселковую дорогу, Генка на скорости влетел в придорожный лесок, быстро его проскочил и вдруг оказался на самой окраине вросшей в землю деревушки. К счастью для него в деревушке оказалась станция, и через нее проходила железная дорога. Генка понял, что спасен. Автомобиль он бросил рядом с заброшенным сараем. У него не вызывало сомнений, что машину вскоре найдут. Но на это потребуется время. Может полчаса, может час. Этого времени Генке вполне доставало, чтобы замести следы и окончательно "загаситься" 53. Чтож, в очередной раз мосты к отступлению были сожжены. За его злополучной головой, как это точно подметил Папа, теперь охотилась не только милиция, но и его величество мафия. шансов одержать победу над таким противником у Генки было мало. Об этом даже смешно было и думать. Оставалось только одно - бежать . Бежать, и как можно быстрее. Бежать для того, чтобы выжить и , может быть, жить...
      
      * *
      *
      Поезд "Москва- Ереван" стремительно набирал ход после очередной остановки. Позади уже были Ростов и Харьков. До границы России оставались считанный часы пути. Генка неподвижно лежал на верхней полке и угрюмо считал мелькавшие за окном стойки ЛЭП и тщедушные полустанки. План его спасения оказался верным. Наверное потому, что был очень простым и заурядным на вид . Добравшись без особых приключений до Курска : где на автобусе, где на попутке, Генка умудрился сесть на первый же поезд, отправлявшийся на юг. Он знал, что только там, где гремит война и не действуют "обычные" законы "гражданки", ни даже кодекс мафии, о сможет наконец почувствовать себя спокойно. Вот почему его так обоснованно влекло на юг, к Кавказу. Туда, где вот уже несколько лет полыхали бои. Бои Армении с Азербайджаном . Бои за Карабах. Для него это было не таким уж простым решением - вот так взять и снова окунуться в кровавое горнило войны. Но и иного выхода он не видел. Он знал и то, что уже никогда не сможет вернуться назад. Он знал, что с каждым мгновением, приближающим его к спасению от верной и мучительной смерти, он в то же время все ближе подходил к роковой черте, за которой тот самый, дремлющий в его душе, безжалостный и кровожадный зверь вновь будет обречен одерживать победы в нем над Человеком. Знал Генка и то, что теперь он всю свою жизнь должен будет бежать. Причем не только и не столько от смерти, но больше от себя самого и затаившейся совести. Генка вновь и вновь вспоминал те роковые слова, ставшие для него пророчеством и Роком, слова майора Северцева, подаренные на прощание : " Держись подальше от войны, парень ! Потому что это у тебя слишком хорошо получается ... и однажды ты уже не сможешь остановится ! " Чтож, Генка изо всех сил старался держаться от войны подальше , но ... она не захотела держаться подальше от него и снова , как тогда в Афгане, распахнула перед ним свои объятия. И вот теперь, кажется, наступил роковой момент, когда он, Генка , уже не в состоянии остановиться ... Даже если бы очень и захотел !
      Глава четвертая
      ДОБРОВОЛЕЦ
      Отряд армянских боевиков, в который по прибытию в НКАО попал Генка, стоял лагерем в крошечном селении недалеко от Степанакерта. В основной своей массе селение было армянским и очень радушно принимало своих долгожданных "защитников". - Ну-у, ара 54 , говоришь, в Афгане был, да? - с неподражаемым кавказским акцентом выдавил из своих тучных губ армянский капитан и уныло уставился маленькими красными глазками на Генку. - Так точно, товарищ капитан, - по старой привычке выпалил в ответ Генка. - Прослужил в разведвзводе полтора года. Разумеется, участвовал в боевых операциях и разведывательных рейдах. Имею воинское звание "сержанта СА". Хорошо владею стрелковым оружием, рукопашным боем; умею управлять БМП и танком. - Ладно, ара, верю, верю, - постукивая потной ладонью по краю заваленного бумагами стола, перебил его командир отряда. - На видь ти парень боевой. А чито умеишь - посмотрим в бою! Пойдешь во взвод к Тиграну Арутюнову. У него в прошлом бою били больщие потери. Так чито, он будет тебе рад. Характер у него тяжелый, но, я думаю, ты ему понраишься. Да, кстати, зовут-то тебя как? - Сергей, - слегка побледнев, соврал Генка - Сидоров Сергей Владимирович! - Ну-у, Сергей так Сергей, - "криво" усмехнулся "капитан" и не без ехидной усмешки в голосе добавил: - Документов у тебя, само собой разумеется, нет? - Да вот, так вышло...- растеряно замялся Генка. - Ну в дороге...там вокзал, поезд...Ну, в общем, вытащили у меня все: деньги, паспорт, военный билет, часы...Все в общем. Наверное, все же в поезде. Хотя не уверен. Вот только это и осталось. Генка не без гордости поспешно достал из потайной кобуры на своей лодыжке "Макаров" и небрежно бросил его на стол перед армянами. - М-да, грозная "пушка", - после некоторой паузы промямлил капитан. - Ее ты, конечно, нашел, да? - Нет, зачем же, - быстро ответил Генка. - Друг подарил на прощание. Он ее купил вначале для себя, да вот не пригодилась. А я подумал: "Почему бы не взять ее с собой на войну?". Глядишь, сгодится. Ну и вот... - Ну ладно, Сергей Владимирович, - в задумчивости почесывая заросший грязно-серой щетиной подбородок, распорядился командир отряда. - Пистолет можешь забрать обратно. У нас тут с этим очен просто! Откуда взиял - не мой дело! А в бою может сгодится. А теперь давай шуруй к Тиграну. Получить у него жилета, автомата, патрон и встать на довольствий. Познакомишься с его хлопцами. Завтра поглядим, какой ты боец. Иди! Генка резко развернулся и торопливо направился к выходу из штаба отряда, на ходу покусывая губы от неожиданно навалившегося на него странного чувства омерзения и отчаяния по отношению к тому, что он делает. Всеми силами Генка старался подавить в себе угрызения совести и заставить себя поверить в то, что поступает мерзко и бесчестно. Особенно это касалось крушения тех идеалов, в которые он всегда верил. Еще одной причиной Генкиной обеспокоенности и дискомфорта было острое, прежде мало ему знакомое чувство остервенения и озлобленности на весь окружающий мир. В этой разгоравшейся ярости было все: и жажда мести за сломанную Жизнь и судьбу, и пьянящий дурман новых сражений, и еще что-то такое, с чем он раньше никогда не сталкивался. Быть может, это было именно то чувство, которое испытывает наивный щенок, превращаясь в матерого волка? Кто знает. А если и знает, то пусть лучше молчит. Генка не был уверен в том, что он готов получить ответ на мучившие его вопросы. Он не был уверен в себе и очень страдал от осознания этого факта.
      * *
      *
      Война, в которую так опрометчиво и необдуманно окунулся Генка, больше походила на жестокую кровавую игру, чем на серьезные боевые действия. И, что самое чудовищное, в этой зловещей игре не было никаких правил. Всю неделю, с момента начала Генкиной "добровольческой" карьеры, боевики Арутюняна занимались беззастенчивой охотой на людей: затаившихся в засаде "снайперов" и одиночных солдат противника. Это было очень опасное и трудоемкое занятие. Львиную долю времени Генке и его новым товарищам по оружию приходилось проводить в промерзших окопах и тщательно замаскированных блиндажах, выслеживая с помощью бинокля и "прибора ночного видения" зазевавшегося снайпера или опрометчиво высунувшегося из окопа азербайджанского солдата. В этом чудовищном по своей бесчеловечности "сафари" Генке чертовски везло. Он стрелял гораздо реже армян, но каждый его выстрел, как правило, стоил жизни кому-то из солдат противника. Очень скоро он уже был в большом почете среди армянских боевиков и своих новых командиров. Но сам Генка был не рад своей неожиданной военной удаче и завистливым и восторженным взглядам армян в свой адрес. С каждой новой поверженной им "целью" он все больше и больше чувствовал себя хладнокровным и циничным убийцей - чем-то вроде мыслящей "машины смерти". В те роковые секунды, что предшествовали его очередному выстрелу по новой выбранной "цели", перед его затуманенными отчаянием глазами вновь и вновь всплывал Афган: окровавленные тела его товарищей и предсмертный ужас в глазах Германа. Там, на чужой и далекой земле, все было проще - впереди враг, позади друг. А здесь...А здесь же все было грубо перемешано в бессмысленном кровавом водовороте. Там, в растре Генкиного прицела, среди азербайджанских солдат и боевиков тоже были русские и украинцы. И, быть может, тоже бывшие "афганцы". И вот теперь Генка был должен в них стрелять. Причем стрелять метко и на "совесть". В тех самых ребят, с которыми он плечом к плечу сражался в Афгане против алчных до крови и чуждых цивилизации "дикарей", с кем ел он похлебку из одного котла и за кого готов был, не сомневаясь ни секунды, отдать жизнь. А вот теперь он дико и необъяснимо стрелял в тех, без кого когда-то не мыслил своей жизни. А они стреляли в ответ. Что это - чья-то злая шутка или злобная усмешка Судьбы? Нет, увы, все было значительно проще и потому чудовищней - это была всего лишь война, уже вторая в Генкиной Судьбе. Среди новых Генкиных товарищей по оружию, к его немалому удивлению, вскоре появилось еще несколько славянских "наемников": одного из них звали Александр Королев, другого - Александр Дейнека. Королев был родом из небольшой молдавской деревушки под Бендерами, а Дейнека был уроженцем города Виницы. Первое время Генка упорно сторонился компании своих "земляков", чем вызвал немалое удивление и растерянность у армян. Он и до этого, правда, старался держаться особняком ото всех боевиков, за что даже получил прозвище "Волк". Но подобное его поведение в отношении своего "брата"-наемника казалось всем, и прежде всего Генкиным командирам, из ряда вон выходящим и не поддающимся никакому разумному объяснению. Генка прекрасно понимал всю остроту и непредсказуемость сложившейся ситуации, но ничего не хотел менять.
      Однако Судьба распорядилась иначе. Это произошло накануне долгожданного и весьма масштабного наступления, в предчувствии которого вот уже неделю жил весь армянский лагерь. Стояло раннее утро, когда Генка и Королев, по иронии судьбы заступившие вдвоем в караул, внезапно заметили необъяснимое и вызывающее тревогу движение в близлежащем лесу, рядом с которым располагался их наблюдательный пост. Уже через минуту они подняли по тревоге весь армянский лагерь и первыми открыли огонь по застигнутому врасплох противнику. Предутренняя тишина взорвалась грохотом пушек, автоматным треском и гулким "уханьем" установок залпового огня.
      Бой длился уже не менее часа, но обе стороны, похоже, упрямо воздерживались от решительных действий. Наконец, с наступлением полуденного зноя выстрелы поутихли, и Генка вместе с Королевым и подоспевшей подмогой из армянских боевиков решили проверить второй наблюдательный пост, все это время погруженный в зловещую тишину. То, что они обнаружили на позициях второго поста заставило сильно побледнеть и вздрогнуть даже видавшего виды Генку, не говоря уже о Королеве и армянах. Тела двух караульных, охранявших второй пост, были жестоко исколоты штыками и истерзаны прикладами. Носы, уши, половые органы армянских солдат были с неописуемой жестокостью вырваны из своих привычных мест и в виде кровавых бесформенных ошметков валялись рядом на траве. Вместо глаз у несчастных зияли мрачные и грубо развороченные дыры. Армянские боевики, прибывшие вместе с Генкой на место трагедии, грязно и бессвязно ругались, с нескрываемой лютой ненавистью бросая сверкающие взгляды в сторону окопов неприятеля и бережно собирая на брезент жалкие останки своих злополучных товарищей. Генка всегда ненавидел жестокость. Особенно такую: бессмысленную и дикую. В глубине его чувств кипел ураган ненависти и животной злобы. Казалось, в эти минуты он готов был голыми руками разорвать на куски тех, кто был автором и исполнителем этой кровавой оргии. Несколько лет назад в Афгане он уже видел нечто подобное. Но это же был не Афган. А уже "Союз"! И там, по ту сторону окопов, были не грязные закутанные в лохмотья "дикари", а вполне цивилизованные, по нашим меркам, азербайджанцы.