Как видим, недооценка противника и стереотипное мышление сыграли свою роль, причем здесь речь идет о броненосцах (случай с «Боярином» даже упоминать стыдно – историки его «деликатно забыли»), а не о крейсере 1-го ранга! Разумеется, офицеры не сомневались в своем образцовом выполнении воинского долга. Так, капитан 1-го ранга Дмитриев, командир «Пересвета», после попадания в его корабль 10 японских снарядов и опасаясь взрыва (!) открыл кингстоны и посадил броненосец на грунт артурского рейда. После затопления на мелкой воде офицер приказывает подорвать все, что имеет хоть какую-нибудь ценность. Сомнения его не терзают, и слухи о ремонте «Варяга» кажутся, очевидно, чем-то далеким и фантастическим. Лейтенант Черкасов, руководивший разрушением «Пересвета», искренне пишет, перечислив все повреждения броненосца: «Из всего этого видно, что поднять корабли, затопленные в Артуре, представляется делом весьма сложным, трудным, кропотливым и страшно дорогим. Починка кессонами (приспособление, позволяющее заделывать огромные пробоины корабля на плаву, не прибегая к постановке в сухой док), как чинили мы свои корабли, теперь невыполнима, так как кессон может присосаться только к находящимся на плаву кораблям. Следовательно, для подъема наших кораблей японцам придется построить кругом каждого броненосца по сухому доку и, откачав воду, чинить повреждения, если только от стоянки на грунте корабли не развалятся сами собой. Понятно, что постройка одного только такого дока займет два-три года работы и обойдется дороже современного броненосца!» и т. д.

Кстати, абсолютно так же думали и англичане – главные законодатели военно-морских технологий. Однако появлялся гениальный Сибаяма, и начиналось что-то невероятное! Не прошло и года, как уже другой русский офицер, капитан В. Семенов, напишет в своем дневнике: «17 августа 1905 года “Пересвет” вышел из дока и пошел куда-то… Боже, какой позор! Больно глядеть. Как ударило по сердцу! Идет под своими машинами, под японским флагом!» Добавлю: «Пересвет» пошел в Японию на перекраску и участие в большом параде в честь победы над Россией. История печальная, но снимающая с капитана 1-го ранга В. Ф. Руднева все обвинения. Если, конечно, подходить к эпопее с «Варягом» объективно.

Нельзя исключить и версию о полной уверенности командира корабля в скорой победе над японцами и, разумеется, вводе в строй «Варяга» под родным флагом. А в этом случае уничтожение даже тяжело поврежденного корабля являлось бы откровенной глупостью, граничащей с преступлением. В успешный десант на Японские острова тогда верили все и даже всерьез готовились к параду в Токио. Достаточно почитать газеты того времени.

Теперь о потерях японцев и малоэффективной стрельбе русских в том знаменитом бою. Без сомнений, стреляли комендоры «Варяга» плохо! Даже в тех страшных условиях могли бы лучше. Однако этот порок был свойственен всему Тихоокеанскому флоту империи. Перед войной артиллерийским учениям времени уделяли очень мало, сказывался и дефицит снарядов, чаще доставляемых через всю страну по железной дороге из столицы либо же пароходами, что занимало долгие месяцы. Эскадра периодически меняла свой состав, пополнялась новыми кораблями, и в условиях бешеной гонки за лидерство в регионе учебе отводилась самая незавидная роль – последняя. В Петербурге торопились! Так, например, построенный во Франции эскадренный броненосец «Цесаревич» прямо с приемных испытаний в Средиземном море пошел на Дальний Восток! На усиление флота. При этом корабль имел серьезные проблемы с орудийными башнями и был боеспособен примерно на 60 процентов. Россия играла мускулами, но к серьезной войне здесь готова не была. И это объективная реальность, а не оправдание. Но и в этом случае моряки I Тихоокеанской эскадры стреляли намного лучше, чем артиллеристы русских кораблей II эскадры, погибшей при Цусиме в мае 1905 года. Это отмечают и японцы. «Варяг» же вступил в сражение с багажом боевого опыта, который имел. Долгое стационирование выучки экипажа не повышает, скорее наоборот. До Владивостока и Артура далеко, да и там каждый снаряд на вес золота. И все же в никудышной стрельбе русских в их первом бою позволю усомниться. В хронике службы крейсера часто упоминаются так называемые стволиковые стрельбы – огонь из мелкокалиберных пушек, прикрепленных к стволам орудий большего калибра. Так что капитан делал все что мог для поддержания боеготовности вверенного ему корабля.

В отчете Руднев пишет: «Итальянские офицеры, наблюдавшие за ходом сражения, и английский паровой катер, возвращавшийся от японской эскадры, утверждают, что на крейсере “Асама” был виден большой пожар и сбит кормовой мостик; на двухтрубном крейсере между труб был виден взрыв, а также потоплен один миноносец, что впоследствии подтвердилось». Увы, не подтвердилось!

За время боя «Варяг» выпустил 1105 снарядов, целясь в основном в «Асаму». Официальное издание японского Морского Генерального штаба «Описание военных действий на море в 37–38 гг. Мейдзи» (1904–1905 годы по европейскому летоисчислению) отмечает: «В этом бою (с “Варягом”) неприятельские снаряды ни разу не попали в наши суда и мы не понесли ни малейших потерь». А в фильме, посвященном этим событиям и вышедшем к их столетию на канале РТР, потомки корейцев, живших в Чемульпо, пересказывают воспоминания своих близких и говорят прямо:

– Море выбрасывало тела моряков на берег, и наши родственники хоронили их недалеко от прибрежной полосы, в общей могиле. Тел японцев было очень мало, но и те подбирались конными разъездами и увозились. Значит, потери все-таки были, и, скорее всего, японские информагентства того времени просто скрыли правду от своего народа. Слишком многое было поставлено на кон в этой первой войне с европейским государством.

Подобную практику японцы применяли и позднее. За примером есть смысл обратиться к хронике другой войны – Второй мировой. Япония вступила в нее в декабре 1941 года, одерживая одну победу за другой. К середине 1943 года этот калейдоскоп удач закончился, и начался период поражений и вынужденных отступлений. С июня того же года из японских университетов стали исчезать студенты, родители которых узнавали о судьбах своих детей лишь через несколько месяцев. К этому моменту юноши проходили усиленную летную подготовку: стране катастрофически не хватало пилотов! Но оповещать об этом убаюканное победами население кабинет генерала Тодзио не считал нужным. Дальше – больше: в мае 1945 года, за несколько месяцев до полной капитуляции страны, население Японии было уверено, что война выигрывается! Куда там советскому агитпропу! Искусство обмана японцы довели до совершенства, это являлось частью их военной этики и комплекса «бусидо». И был ли на троне император Мацухито или Хирохито – значения не имело. Секретность – превыше всего!

Конечно, факт потопления миноносца утаить трудно, и его, разумеется, никто и не топил. Что же видели впечатлительные итальянцы и педантичные, дотошные в подобных делах англичане? И почему броненосный крейсер «Асама» после боя сразу ушел на ремонт? Японские источники хором твердят, что ремонт плановый, в основном очистка днища от ракушечника. Интересно, что это за плановый ремонт корабля первой линии и в первые дни начавшейся войны? А ведь флот Японии готовился образцово. Значит, в самый ответственный момент у «Асамы», и без того страдающего тихоходностью из-за проблем с котлами, еще и днище обросшее. Скорость в таких случаях резко падает! Прилипшие ракушки и многометровые водоросли сильно снижают ход корабля. Преступная халатность, или все же «Варяг», как говорят моряки, «сорвал банк при отходе», сокрушив кормовой мостик японского тяжеловеса своими снарядами? Корабли японцы ремонтировали виртуозно и, главное, быстро, а откровенничать со своим населением, которое буквально впряглось в эту войну, рассказами о даже незначительных потерях среди героических экипажей флота было бы неразумно.

Результаты беспримерного сопротивления двух кораблей целой эскадре из 14 вымпелов отразил в своей великолепной книге «Господа офицеры» писатель А. Харитоновский. Исследователь, собравший колоссальный фактический материал, упоминает о 30 погибших японских моряках, захороненных после знаменитого сражения на берегу залива Асан. С этого забытого богом уголка броненосная эскадра Того 25 февраля 1904 года вышла на первую бомбардировку кораблей России в гавани Порт-Артура. Тут же, на скалах Асана, японцы построили станцию беспроволочного телеграфа. Харитоновский пишет и о 200 раненых, отправленных на крейсере «Такачихо» в Японию. Даже если это преувеличение, то допустить, что «Варяг» и «Кореец» в течение часа, ведя интенсивный огонь и истратив более 1000 снарядов, ни разу не попали в корабли противника, просто невозможно. Да еще на расстоянии, для морского боя незначительном, – 7 километров! Вопрос этот не так однозначен, как трактует его японская историография, и остается открытым по сей день. Если вспомнить старую аксиому, что «объективности следует учиться у противника», то и тут наталкиваемся на несоответствие.

Дело в том, что сразу после войны японское правительство, отдавая дань глубокого уважения и преклоняясь перед мужеством, наградило капитана Руднева орденом Восходящего солнца. Высшей наградой самурая! Это как понимать? Как оценку неудачно проведенного боя? Японцы профинансировали и создание музея памяти героев в Сеуле. Будет ли нация, свято почитающая глубокие военные традиции и воинскую доблесть, оказывать подобные почести противнику, усилия которого оказались ничтожны? И будет ли он когда-нибудь удален из списка тайн этого невероятного боя, категорично утверждать невозможно.

Еще большее удивление вызвала версия замечательного российского историка А. Б. Широкорада о возможности прорыва экипажей погибших кораблей, озвученная им в работе «Падение Порт-Артура». Историк считает, что Рудневу следовало возглавить моряков «Варяга», «Корейца» и парохода «Сунгари», и через сопки пробиваться навстречу вышедшим в рейд казакам Мищенко. Подобное решение могло существенно повлиять на оперативно-тактическую расстановку сил в самом начале войны. Версия писателя красива. Остается лишь уточнить, что Руднев и другие офицеры – профессиональные моряки, а не коммандос, подготовленные для подобных рейдов. Да, действительно на кораблях был большой запас винтовок, пулеметов и несколько легких орудий Барановского. Требовалось вооружить моряков, установить пушки на катера и уцелевшие шлюпки и с боем брать с моря уже захваченный японцами корейский порт. Мало того, что подобная операция требует длительной подготовки и специальных сил, но даже если представить невозможное, то как повести за собой людей, вышедших из страшного боя (по сути – расстрела) на новое самоубийство? И тем немногим, кто смог бы добраться до Чемульпо, а не погиб в момент высадки под шквалом японского огня, что делать? Сдаваться в плен, вести уличные бои или под огнем строиться в колонны и двигаться в сопки? Где-то там, за многие сотни километров, рейдируют казаки Мищенко. Где конкретно? Как наладить связь? Да и знал ли капитан 1-го ранга о планах армии в начавшейся кампании? Как видите, вопросов больше, чем ответов.

Версия эта красива лишь априори и так же неубедительна, как вид раненного в голову Руднева, сидящего на отбитом у японцев жеребце с палашом в руке, в окружении ошалевших от крови моряков. Сразу после сигнала горна – последний прорыв! В сопки, к казакам Мищенко, за лихим капитаном-рубакой! Можно ли такое представить, читатель? Думается, с трудом.

После «акта харакири» (обряда самоубийства), как высказался Хейхатиро Того о затоплении крейсера и взрыве «Корейца», их экипажи были приняты на борт кораблями международной эскадры под статусом «терпящих бедствие на море». Тяжелораненых иностранцы переправили в миссионерский госпиталь Чемульпо. Позднее, демонстрируя свою «цивилизованность», сюда прибыли врачи с крейсера «Нанива», принесшие подарки и выразившие свое восхищение поведением русских моряков в неравном бою. Эти эмиссары контр-адмирала Уриу низко кланялись и хитро улыбались, но появление их в госпитале носило исключительно разведывательный характер – японцев интересовали потери русских.

Под предлогом отсутствия инструкций своего правительства, в помощи пострадавшим морякам отказал командир американской канонерской лодки «Виксбург» – капитан Маршалл. Янки выслали несколько шлюпок, но перевозили русских раненых исключительно на французский крейсер «Паскаль». Это вызвало гневную реакцию у темпераментных французов и, к удивлению, задело англичан. Политика политикой, но в минуты тяжелых испытаний люди должны оставаться людьми. «Американский флот еще слишком молод, чтобы проникнуться идеями морского братства», – укололи американских моряков британские газеты.

Большую часть пострадавших экипажей взяли на борт французы. Капитан Виктор Сене любезно предоставил каюты своего стационера и для представителей русской дипломатической миссии в Сеуле. Японцы, уже прочно обосновавшиеся в Чемульпо, подобной эвакуации не препятствовали.

Крейсер доставил героических пассажиров в Шанхай, где уже находилось переехавшее из Токио русское посольство во главе с бароном Розеном – одним из косвенных виновников вспыхнувшей войны, чьи бодрые телеграммы в Петербург перед самым конфликтом окончательно усыпили царских генералов и адмиралов. Впрочем, и в Шанхае настроение было шапкозакидательским. Офицеры много шутили и заключали пари о сроках подписания мира в столице Японии. В долгую войну с таким «несерьезным» противником верить не хотелось. Только через несколько месяцев, после череды сокрушительных поражений и военных провалов, призрак фатальной катастрофы стал все отчетливее вырисовываться, подобно восходящему над вершиной Фудзиямы солнцу.

Именно из Шанхая В. Ф. Руднев и отправляет свой первый рапорт о происшедшем бое на имя наместника Алексеева. Принято считать, что это донесение, написанное по «горячим следам», и послужило документальной основой для беспрецедентного в истории флота России награждения экипажей двух боевых кораблей.

Но пока предстоял долгий путь в Россию, где героям была приготовлена торжественная встреча. Варяжцев чествовали и Одесса, и Москва, и Петербург. Профессор В. Д. Доценко считает, что все это действо организовали высшие сановники, так бездарно «подставившие» стационеры в Чемульпо. Более того, часть кадровых офицеров флота осудила действия капитана Руднева. Однако на фоне дальнейших блеклых и невыразительных операций российского флота в этой войне что-либо предъявлять командиру «Варяга» не имеет смысла.

Так неожиданно свалившаяся почти всемирная слава буквально ошеломила капитана. Еще по дороге на родину, в Джибути, от имени абиссинского негуса Рудневу вручили уникальный подарок – африканский головной убор, отделанный жемчугом. Но главные награды ждали героев в России. Весь экипаж обоих кораблей был награжден Георгиевскими крестами, и, что поразительно, впервые этой боевой награды были удостоены механики и судовые врачи! Всеволоду Федоровичу Рудневу пожаловали царским указом флигель-адъютантские погоны, что автоматически включало его в свиту императора.

По приезде из шумно встречавшей их Москвы в Петербург состоялось грандиозное шествие моряков по Невскому проспекту от Николаевского вокзала до сердца столицы – Зимнего дворца. В Народном доме для нижних чинов был дан роскошный обед, после которого матросы были удостоены еще одной, не менее почетной награды – серебряных именных часов с гравировкой «Герою Чемульпо» и датой памятного скоротечного боя. Толпы петербуржцев ликовали, творилось что-то невообразимое! Это был огромный патриотический подъем, способный, казалось, превратить колониальную войну в войну народную. На вокзалах гремели торжественные марши, очередные офицеры отъезжали на невероятно далекий Дальний Восток под мелодии, рожденные в те тревожные дни. Ставший в одночасье знаменитым вальс «На сопках Маньчжурии» захлестнул и очаровал столицу.

В феврале 1904 года случилось еще одно примечательное событие. Немецкий поэт Рудольф Грейнц написал потрясающее стихотворение Der «Warjag» («Варяг»), опубликовав его в 10-м номере журнала «Югенд». Впервые перевод этого произведения появился в петербургском «Новом журнале иностранной литературы» (номер 14 за 1904 год), причем переводов было два – Н. К. Мельникова и Е. М. Студенской. Работу женщины признали более удачной, а вскоре появилась и подходящая музыка. Встречавший варяжцев на улицах Петербурга музыкант 12-го гренадерского Астраханского полка А. С. Турищев сочинил мелодию, ту самую – щемящую, проникновенную. Так родилась песня, ставшая всенародно любимой на долгие годы. И хотя песен о легендарном крейсере несколько, эта, первая, – наиболее яркая.

Варяжцам, конечно, воздали должное, однако никому не хотелось думать о серьезности и подлинном трагизме положения. Войну с Японией, повторюсь, воспринимали как курьезное недоразумение, не осознавая, что руками японцев с Россией сражаются сильнейшие империалистические державы мира. Любое совещание по Дальнему Востоку всегда содержало бесконечные уверения генералитета: в случае чего Токио возьмут через неделю-другую. Не отставал в своих победных реляциях и флот. Адмирал Скрыдлов говорил царю о «втором Синопе» (знаменитая победа российского флота над турецким в 1853 году) для японцев. Те же экипажи «Варяга» и «Корейца», отправляясь домой, были стопроцентно уверены, что пока дойдут до Одессы и Петербурга, война окончится. Серьезного сопротивления от Страны восходящего солнца не ждали. Анализ скандальной войны Японии с Китаем (в 1895 году) серьезных опасений не вызывал: все было предсказуемо и понятно – победил сильнейший! На этом и строили концепцию усиления флота и общую стратегию.

Только с чередой бесконечных поражений наступило отрезвляющее прозрение, окончившееся страшным, кровавым похмельем цусимского разгрома. Не пройдет и года, как чувство горечи за утраченные территории, похороненный имперский престиж, невосполнимые потери и почти полное уничтожение морского флота охватит всех русских людей. Еще долго в памяти народной будет кровоточить незаживающей раной страшное, парализующее волю слово «Цусима».

Но ничего этого тогда, в первые дни своего триумфа, 49-летний капитан Руднев знать не мог. Продолжая службу на флоте, под гнетом свалившейся на него славы, обласканный верхами и любимый народом (редкое явление для России), офицер был назначен командиром достраивавшегося броненосца «Андрей Первозванный». Шел 1906 год. Варяжцы успели отличиться в вооруженных выступлениях на Черном море, где мятежи на крейсере «Очаков» и броненосце «Князь Потемкин Таврический» потрясли устои как самой власти, так и вековых флотских традиций, явившись предвестниками еще более страшных, кровавых событий. Причем отличились георгиевские кавалеры в самом прямом смысле слова – полностью проигнорировав происходящий на флоте беспредел. По приходу в Одессу восставшего броненосца варяжцы в полном составе (более 50 человек) просто покинули корабль и отправились к месту службы в Севастополь. Страна кипела и билась в конвульсиях зарождающейся революции, а точнее, новой смуты. Организовать работы и сплотить вверенный ему экипаж капитан 1-го ранга не смог или не захотел. Что, кстати, не одно и то же.

Некоторые историки склонны объяснять это тем, что флигель-адъютант, видимо, еще не совсем пришел в себя от тяжелого бремени популярности. Может быть. Его сняли с корабля, произвели в контр-адмиралы, и в конце концов офицер подал в отставку. Профессор В. Д. Доценко считает: это произошло, верно, потому, что коллеги не приняли Руднева в свою семью. Ситуация, прямо скажем, странная. О том, как командовали эти офицеры, уже упоминалось. Таких, как капитан броненосца «Севастополь» Эссен или командир миноносца в ту войну Колчак, было немного.

Большинство офицеров заплатили своими жизнями за неготовность России к первому серьезному конфликту на заре XX века. Из всех боевых столкновений на море в этой войне достойно выглядели: «Варяг» с «Корейцем»; броненосцы «Севастополь», «Князь Суворов», «Бородино», «Александр III», миноносец «Стерегущий», чья гибель также окутана ореолом тайны и полна мистификаций; крейсер «Рюрик» и броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков». Ущерб неприятелю эти корабли причинили небольшой, но, в силу обстоятельств, гибли, принимая неравный бой при подавляющем превосходстве японцев, не спустив Андреевского флага и не запятнав чести своих экипажей. Все это Руднев как раз и понимал, вызывая злобные нападки и завистливые уколы коллег по цеху.

Комплекс неполноценности, подобно страшной инфекции, поразил тогда флотское офицерство, мечтавшее после унизительного разгрома о реванше в новой, теперь уже необходимой войне с Японией, планировавшейся на 1921–1923 годы.

Заклеванный злопыхателями, командир «Варяга» подал в отставку, а в 1913 году ушел навсегда. Новой войны, теперь уже мировой, к которой Россия опять оказалась не подготовленной, герой боя у Чемульпо не увидел. Памятники Всеволоду Федоровичу поставлены в Туле и деревне Русятино Заокского района Тульской области. Его доблестный корабль сумел пережить своего капитана…

Так был ли все-таки подвиг? И о чем так горячо по сей день спорят военные историки? Как расценивать события 107-летней давности: как отчаянную попытку прорыва или формальный бой обреченных кораблей, позднее подаренных противнику? Может быть, стоит довериться памяти народной. Мы не только помним – мы забывать не хотим.

В годы Первой мировой войны Россия, потерявшая практически весь флот, остро нуждалась в кораблях для обеспечения безопасности морских перевозок на Севере. В то время союзники наладили поставки необходимых грузов, обеспечивая обескровленной России дальнейшее участие в войне. Правительство послало запрос в Токио с просьбой продать часть русских кораблей, некогда захваченных японцам. Японцы, теперь уже союзники, согласились продать России учебный крейсер «Сойя» и пару броненосцев (бывшие «Полтаву» и «Пересвет»). В 1916 году корабли были выкуплены и зачислены в состав флотилии Северного Ледовитого океана («Пересвет» родины так и не увидел, подорвавшись на минах в районе Порт-Саида). Примечательно, что факт покупки от обывателей скрыли, раструбив в прессе о безвозмездном даре Японии.

«Варяг» прибыл из Владивостока в порт Романов-на-Мурмане (город Мурманск). Нужно было отремонтировать его и перестроить внутренние помещения под европейские стандарты. Работы решили проводить в Англии, куда корабль и ушел. Как оказалось – навсегда.

Сыграли свою роковую роль отсутствие финансирования и революционные потрясения в России. После 1917 года британцы отказались возвращать многострадальный крейсер и открыто интернировали корабль, разогнав малочисленную команду. В России о нем попросту забыли…

Во время очередного перехода, уже под британским флагом, «Варяг» выкатился своим килем на камни у шотландского городка Лендалфут в Ирландском море. Эта нечаянная посадка на мель оказалась роковой. Крейсер бросили и позднее продали немцам. В 1925 году германские и английские рабочие на месте разобрали останки избитого штормами легендарного корабля, не тронув труднодоступные части корпуса. Говорят, эти небольшие фрагменты можно увидеть во время отлива и сейчас.

На берегу залива Ферт-оф-Клайд, неподалеку от Лендалфута, 8 сентября 2007 года шотландцы открыли памятник доблестному крейсеру. Не забыли героический корабль и в Филадельфии. В том самом соборе, который строился вместе с ним, 4 июля 1976 года был открыт музей «Варяга» и образован мужской хор его имени. Каждый год, в день битвы у Чемульпо, звучит под сводами Андреевского храма легендарная песня о русском титане, чей жизненный путь окончился в чужом Ирландском море. Но по волнам нашей памяти крейсер 1-го ранга «Варяг» продолжает свой путь по сей день.