Все остальное из того, что запихнула в мою многострадальную голову Проказница, как уже говорил, мне было недоступно. Так что теперь у меня образовалось две области знаний, к которым не имелось подхода. А жаль. Информация, какой бы ни была, в любом мире не лишняя – неизвестно, где пригодится. К сведениям о жреческих обязанностях Лика рано или поздно откроет доступ, это у нее сейчас просто баловство да нездоровое желание подшутить над своим жрецом. Иначе не создавала бы тайн на пустом месте. Наверное. Да и сам вроде могу потихоньку извлекать из закрытой области «по кусочку», заодно и тренировка в менталистике неплохая получается.

Вот только я рассчитывал, что Проказница откроет мне доступ и к «языку», переданному ей еще при первой нашей встрече. Не сложилось. Только туманное «посмотрим». И даже подвижек в этом направлении нет. Сколько ни бился над проблемой, а «стена», огородившая информационный массив, так и осталась нерушимой.

Ну и ладно. Зато моя богиня, судя по инструкциям, отложила в дальний ящик мысли о том, чтобы стать богиней любви. Одно это уже многого стоит. К тому же в тот вечер, когда я получил и обработал всю эту информацию и заснул, Лика выдернула мое сознание к себе, и у нас состоялся предметный разговор.

– Почему ты задвинул сборник молитв подальше в глубины памяти? – возмутилась она, всем своим видом показывая, насколько глубоко оскорблена.

Я улыбнулся.

– Если бы ты была не богиней, а маленькой девочкой, то я еще мог бы поверить в твой спектакль, – ответил я. – А так, извини, не верю я этому представлению.

– Почему? – Возмущение уступило место заинтересованности.

– Да все просто. Большинство молитв из твоего сборника без содрогания могут читать только фанатики. Но что-то я не заметил в этом мире, чтобы боги требовали такого преклонения. Люди к ним относятся с уважением, но без излишнего пиетета, вознося молитвы, в основном только когда собираются заняться чем-то таким, что входит в зону покровительства того или иного бога. Фанатиков же, в плохом смысле этого слова, я тут пока не встречал. И вообще, – я огляделся по сторонам, но всюду была абсолютно ровная поверхность, исчезающая в белесой дымке метрах в ста от нас, неба или потолка также не было видно, – куда это ты меня выдернула и где тут можно присесть?

Проказница указала своей ручкой мне за спину. Повернувшись, обнаружил удобное мягкое кресло, куда и не замедлил присесть. Лика тут же забралась мне на колени.

– А может, я хочу изменить такое положение вещей? – спросила меня, состроив хитрую рожицу с невинными глазками.

Машинально погладив роскошные волосы Лики, я ответил:

– А смысл? Думаю, захоти того боги, они уже добились бы такого фанатичного преклонения. Не от всех, конечно, но от подавляющего большинства точно. А раз они этого до сих пор не сделали, то это им как минимум невыгодно.

– Нет, в плане личного могущества очень даже выгодно. От искренних молитв смертных боги получают много духовной энергии. Да и из таких фанатиков впоследствии получается отличная свита ангелов.

Опа! А ведь она серьезно говорит. Неужели ей это действительно нужно?

– Но-о-о… – протянул я, обдумывая, что на это можно сказать. – Наверняка есть какой-то подводный камень? Ведь что-то же останавливает других богов от такого положения вещей?

– Откуда я знаю? Родители сказали, что я должна сама во всем этом разобраться. Дед тоже молчит. Мол, это необходимый этап взросления, – грустно ответила Проказница. Нет, сейчас у меня на коленях сидела не юная богиня, а обиженная на вредных взрослых, не дающих конфетку, семилетняя девочка. И плевать, что ей уже почти тысяча лет, от этого она взрослее не стала.

Признаться, такой ответ меня ошарашил. Ничего не знать о том, что составляет основу твоего могущества, – это… Да слов просто нет. Хотя… а действительно ли это одна из основ? Ведь как-то Лика обходилась без молитв до сих пор? Об этом я у нее и спросил.

– Я тебе что, великий дух, что ли? – возмутилась она. Причем слово «великий» произнесла с явной иронией. – Я – богиня! Для меня совсем не обязательны молитвы или жертвоприношения смертных. Для богов существуют и другие способы увеличить личное могущество. Просто благодаря вере и молитвам нам проще стать сильнее и удобнее наблюдать за тем, что происходит в мире. Да и для занятий созиданием нужно множество духовной энергии, которую самому долго придется вырабатывать.

– Ага, значит, молитвы и вера хоть и желательны, но не обязательны, – подытожил я.

Видя, что Лика вскинулась, чтобы возразить, я приобнял ее и чмокнул в щечку.

– Подожди, подожди. Дай мне закончить свою мысль, – попросил я. – Ведь тебе никто не молится, и ты как-то жила без этого. Так?

– Нет, – обиженно произнесла девочка. – Ты уже давно начал мне молиться, да и твой друг Каим тоже.

– Я? – Моему удивлению не было предела. – Когда это я успел?

– Ну… Вернее, ты обращался ко мне мысленно. А это почти одно и то же!

Вот ведь! Получается, что, когда я вспоминал Лику, я мысленно обращался к ней, то есть молился. Выходит, в том, что она постоянно уделяла мне внимание, виноват я сам. А что там она сказала по поводу молитв? Что благодаря им богам проще наблюдать за миром. Вот почему Кронос отдал меня своей внучке! Но это надо еще уточнить.

– Лика, скажи, а тебя родители чему-нибудь учат? Ну… чем ты занимаешься у себя там… – я замялся, стараясь вспомнить, как называется обитель богов в мирах Кроноса, – дома у себя.

– В эмпиреях, – подсказала Лика, скорчив недоуменную гримаску, мол, как можно не знать таких прописных истин. – Ну да, родители мне дают много знаний. Но это так скучно… – Она тяжело вздохнула. – Одно хорошо: многое из того, что они заставляют учить, можно использовать для розыгрышей. Правда, взрослые боги постоянно папе или деду жалуются, и те меня наказывают. – В голосе девочки звучала обида. – Только на Ойкуме и разрешают веселиться. Но создавать окно, чтобы все видеть и иметь возможность воздействовать, неудобно. Зато теперь у меня есть ты! Через тебя мне будет гораздо удобнее устраивать шуточки. И ты найдешь для меня много новых последователей! – На последних словах Лика заметно повеселела. – А уж когда я стану совсем взрослой и родители разрешат мне гулять по Ойкуму… Только, Трим, найди настоящих адептов, а не тех, кто то и дело будет молить о помощи… Или вообще окажется недостойным! А то я таких…

Проказница аж глазки закатила в предвкушении, а меня передернуло от плохого предчувствия. От внимания Лики это не укрылось.

– Ты чего это? – спросила она, требовательно заглядывая мне в глаза. – Не рад, что я скоро повзрослею?

– Рад, конечно! – ответил, ничуть не покривив душой. – Вот только… Если человек всего себя посвящает одним шалостям и проказам, то он уже и не человек, а так…

– Зато мне с ними интересно будет. Да и на роль моих будущих жрецов такие подходят. Думаешь, приятно, когда кто-то взывает к тебе только по необходимости или когда приспичило? А ведь когда богу молится много народу, он слышит каждого! Да, от этого бог получает много духовной энергии. Но сколько сил тратится на то, чтобы ответить всем.

– Лика, ты получаешь от людей не только духовную энергию во время молитв, но и еще что-то?

– Конечно, не только! Как ты читал мои инструкции? – возмутилась она. – Одновременно боги получают еще и много-много разной нужной и ненужной информации. Вот только мне пока почти никто не молится, так что мои знания теоретические, – грустно вздохнув, закончила Лика.

– Знаешь, не думаю, что большая часть информации при молитве оказывается бесполезной. Люди, обращаясь к богам, характеризуют и себя, и других. Ты же, воспользовавшись этим знанием, можешь более точно просчитать, к чему приведет та или иная твоя шутка.

– Ой, папа тоже так говорит, – отмахнулась непоседливая девочка. – Но все это планирование – ужасно скучное занятие. Мне больше нравится потом следить за «объектами божественного влияния». – Последнюю фразу Проказница произнесла с таким ехидством, взглянув на меня любимого, что мне стало не по себе. – И смотреть, куда это привело.

– Может, стоит попытаться изменить свое отношение к людям? – осторожно спросил я.

– А чем оно тебе не нравится? – Она обиженно надула губки, а я почувствовал, что она демонстративно проникла в мои мысли и считывает интересную ей информацию.

– Вот именно этим оно мне и не нравится. Мало того что ты бесцеремонно копаешься у меня в голове, так ты это еще и не скрываешь, а буквально выпячиваешь. Люди – не игрушки. На такое многие обижаются! И если это продолжится и после твоего взросления, когда ты станешь могущественнее…

– Но я же богиня! – Возмущению Проказницы не было предела. Однако ее демонстративное присутствие в моей голове прекратилось. Прогресс! – Мне положено знать потаенные мысли и желания людей! Как иначе мне выяснить, чего желают мои последователи и достойны ли они моего внимания?

И как это соотносится с тем, о чем она только что заявила: будто ей скучно получать «ненужную» информации при молитвах? Нет, логика женщин не поддается… логике. А если женщина по совместительству еще и богиня, то вообще капец мужской психике!

– Просто не стоит показывать, откуда ты это узнала. Люди мало что знают о богах…

– Будто ты о нас многое знаешь? – насмешливо фыркнула Лика.

– Нет, не много. Хотелось бы побольше. Но сейчас дело в другом. Мало ли откуда ты могла узнать о мыслях и поступках человека, возносившего тебе молитвы? У меня на родине говорят: «Пути Господни неисповедимы!» Следуй этому правилу, и те, кто возносят тебе молитвы, но недостойны твоего ответа, однако надеются на тебя, будут гадать, почему ты не ответила. Или ответила, но не так, как им бы того хотелось.

– Трим, тебя завело куда-то не туда. И вообще, я тебя сюда не для этого вытащила. Где моя сказка? Рассказывай, жрец! – При последних словах (скорее, это был приказ) тон и внешний облик Лики изменились, от нее буквально повеяло властью и Силой.

Первой моей реакцией, которую с трудом, но сдержал, было вскочить на ноги и вытянуться перед богиней в струнку. Но… Сначала этому помешала сама Лика (вскочив, я неминуемо сбросил бы ее со своих колен, на которых она так удобно расположилась), а потом – разросшаяся в душе обида.

Аккуратно поставив Лику на пол, встал и начал нервно ходить взад-вперед, успокаивая нервы. Во время «променада» я максимально укрепил контроль эмоций и ментальные щиты. От богини это не защитит, но все же…

– Если ты так видишь наши дальнейшие отношения, то я отказываюсь быть твоим жрецом. В твоей власти меня просто убить – я не смогу противостоять тебе. Но быть мальчиком на побегушках у взбалмошной девчонки и позволять разговаривать с собой таким тоном – не по мне. Ищи другого на эту роль.

Проказница недоуменно наблюдала за моими метаниями.

– Я тебе уже говорил, что люди – это не игрушки, однако ты если и услышала, то не поняла, – продолжал я. – Так вот, ко мне это тоже относится.

Честно говоря, когда Лика сообщила мне, что я ее жрец, я на подсознательном уровне понял, что давно ожидал подобного расклада. Но… Вот в это «но» все и упирается. Я надеялся на дружеские отношения с Ликой или хотя бы на схему «начальник – подчиненный», но никак не на отношения «госпожа – раб». Надо сказать, что такие надежды имели под собой основание, ибо все истории, услышанные и прочитанные мной в этом мире, говорили о возможности подобного. И вот сейчас все мои чаяния рухнули одномоментно. Если Проказница начала вести себя как госпожа, обращаясь ко мне тоном, требующим беспрекословного подчинения, то мне остается либо смириться, либо пойти на конфликт. Свой выбор я уже сделал.

– Трим, – личико девочки приобрело чуть смущенное выражение, – ты это… – Она замялась и совсем тихо прошептала: – Извини. Я не хотела тебя обидеть. Просто дед говорил, что я должна правильно поставить себя с самого начала, чтобы мой первый жрец слушался меня. Видимо, – Лика подняла на меня лучистые, полные и недоумения, и незаслуженной обиды (она же ничего такого не имела в виду, а ее не так поняли!) глаза, – я что-то не так сделала?

Глядя на это воплощение невинности, мое раздражение как рукой сняло. Не сразу, конечно, но по прошествии пары минут. Все же на эту девочку-ангелочка, чей облик она сейчас старательно примеряла на себя, просто невозможно было сердиться. Чем она беззастенчиво и воспользовалась.

– И… Я никогда не относилась к тебе как к игрушке, – продолжила Лика, и ее глазки озорно блеснули. – Ты всегда был и останешься моей любимой игрушкой!

Как мне понравилось начало ее извинения и как ошарашило продолжение…

Я вдруг понял, что практически весь наш с Проказницей разговор был талантливо разработанной ею сценкой. Именно она вела в нашей беседе и умело подталкивала к озвучиванию той или иной мысли. Я предполагал, что мне придется одергивать или поправлять шалунью? И Лика дала мне такую возможность. Я опасался попасть в зависимое бесправное положение? Она умело инсценировала такое намерение. Интересно, а сколько крупиц истины было во всем нашем разговоре?

– Не обижайся, Трим. Просто ты, несмотря на то что находишься на Ойкуме уже два года, так и не соизволил узнать больше об отношениях между богами, жрецами и людьми. Ты довольствуешься поверхностными слухами и не удосуживаешься копнуть поглубже.

После секундного раздумья пришел к выводу об абсолютной верности подобного утверждения. Я действительно должен был заинтересоваться этой темой на более глубоком уровне. Но у меня было и оправдание: просветить меня по этому вопросу способны только жрецы других богов. А вот с этим наблюдались явные проблемы. До встречи со служителем Рагана (когда я удостоился нескольких слов от самого Верховного) я пересекся только со жрецом Калама. И нельзя сказать, что обстоятельства той встречи были приятными.

Вспомнив, что в ногах правды нет, уселся обратно в кресло. В нижней «голове», коей я в последнее время, судя по всему, думаю, тоже правды не сыщешь, но так удобнее. Лика тут же вернулась на свое законное место – мне на колени.

– Пойми, наконец, жрец – не раб своего божества и даже не слуга. Он, скорее, помощник, даже сподвижник. Ты привык к религии, распространенной на Земле, где человек ничто, а бог – все. Это не так. Для нас вы – наши дети. Пусть не очень разумные… и иногда любите играть с огнем. – Диссонанс между внешностью Лики и ее тоном, а также тем, о чем она рассуждала, был настолько велик, что мне стало не по себе. – Но от этого не менее любимые. Вы – смертные, но души ваши – потенциально бессмертны. Пройдя путь многократных перерождений, ваши души, если вы сами не распылите их на множество осколков своими поступками, вполне смогут достичь таких высот, что во время очередной жизни или при следующем перерождении способны стать зародышем бога. Жрец же – это проводник воли бога на земле. И, поверь, ни один из богов, находящийся в здравом уме, не пожелает, чтобы этим проводником выступала марионетка или фанатик. Это путь в никуда. Мы выбираем только тех, кто добровольно и с полной самоотдачей будет помогать нам. И, разумеется, – глаза Лики опять приобрели озорное выражение, утратив сквозившие в них мудрость и опыт прожитых столетий, – не бесплатно. За свои труды ты будешь вознагражден тем, к чему стремишься.

Мы еще о многом поговорили тогда. Большинство острых углов и камней преткновения, о которых я думал ранее, оказались не более чем иллюзией. Зато что-то другое, о чем и не догадывался, поставило передо мной новые проблемы. А ведь моя богиня о многом умолчала. Правда, во время разговора я старался думать головой, а не задницей, пытаясь что-то переосмыслить или хотя бы стараясь понять другой взгляд на привычные мне вещи.

Забавную картинку мы, наверное, из себя представляли: молодой мужик сидит, развалившись, в кресле и внимательно слушает находящуюся у него на коленях девочку, время от времени что-то ей отвечая. Вроде обычная сценка, когда взрослый интересуется проблемами ребенка. Теперь подведем гипотетического наблюдателя поближе. И что же он услышит? Не мужчина, а девочка выполняет тут роль наставника и просветителя. Причем взрослый человек не играет внимательного слушателя, потакая капризу девочки, а действительно внимает столетиям (а то и тысячелетиям, сотням тысячелетий, учитывая опыт родителей) мудрости.

Закончился наш разговор на ставшей уже привычной просьбе рассказать сказку. Выполнив свой жреческий долг, я был отпущен досматривать сны.

Проснулся в отличном настроении. После утренней тренировки и легкого завтрака, во время которого на меня неожиданно напал жуткий жор, Касси уговорила позаниматься с ней контролем Сил. Медитативные техники она изучила заранее, однако так как ее аура воспринимала мою почти как родную (ведь именно я инициировал девушку), мне было проще устранять и упреждать вызванные неопытностью неизбежные ошибки Касси и потерю контроля. За несколько дней вполне можно было добиться тех же результатов, на достижение которых с другим учителем у нее ушел бы месяц.

Занимались мы в парке возле дворца, сидя напротив друг друга и для лучшего контакта взявшись за руки. Изредка поправляя девушку и сглаживая текущие в ее ауре потоки энергий, большей частью сознания разбирался с тем, что сообщила мне Лика, и постепенно, шаг за шагом, преодолевал защиту для доступа к инфопакету, переданному Проказницей. Отличная тренировка, между прочим, оказалась в менталистике.

Именно тогда и произошло то событие, из-за которого мне пришлось под личиной слуги тайно проникнуть в дом Камара ад’Лека: я почувствовал пристальное внимание, грозящее мне крупными неприятностями. Они, неприятности, не заставили себя ждать.

Отстранившись от девушки, повернулся к источнику опасности, одновременно подготавливая несколько атакующих и защитных плетений. С неприкрытой ненавистью на лице ко мне приближался барон Тирн а’Шерм. Заочно я его знал. Крупное баронство с небольшим городком и пятком деревень, а также принадлежность к многочисленному влиятельному роду позволили ему считаться одним из претендентов в женихи Кассиопеи. Судя по всему, меня он воспринял как угрозу планам на укрепление своих позиций путем выгодного брака. Вот только ощущение опасности исходило не столько от него, сколько от остановившегося невдалеке рослого мужчины с повадками бывалого воина. Приглядевшись, понял: адепт боя!

Адепты боя – это отдельная каста воинов, поклоняющаяся богу Аргелу, покровителю воинов. Всю свою жизнь они идут путем совершенствования воинских умений на клинках, в рукопашном бою, в магии да во всем, что поможет убить противника.

– Леди Кассиопея! – радостно обратился к девушке барон. – Счастлив лицезреть прекрасную властительницу моего сердца.

– Добрый день, барон, – довольно прохладно поздоровалась Касси.

Я же в этот момент напряг все свои ментальные и эмпатические навыки, стараясь сквозь защитные амулеты и артефакты незаметно добраться до потаенных мыслей Тирна а’Шерма.

– Кассиопея, я хотел бы поговорить с тобой наедине. Попроси, пожалуйста, этого, – презрительный кивок в мою сторону, – удалиться.

В этот момент я сумел пройти первый слой защиты его амулетов разума и ясно прочитать его намерения. Жестом остановив Касси, уже готовую высказаться в резкой манере в адрес нахала, попытался взять ситуацию под контроль.

– Обратись к дворецкому, он подскажет, когда у леди Кассиопеи будет свободное время и она соизволит тебя принять. А пока, любезный, не мешай нам.

Эх, это надо было видеть! Лицо барона доставило мне истинное наслаждение. Он-то шел сюда с целью спровоцировать меня на дуэль, а в ответ на прикрытое оскорбление получил неприкрытое. Мало того что я обратился к нему, как к обычному аристократу, на «ты», хотя, как к полноправному владетельному барону, должен был обратиться на «вы». Так я еще соединил это «ты» со словом «любезный», тем самым переведя его в разряд прислуги.

– Ты… – прохрипел нахал, открывая и закрывая рот и пытаясь взять под контроль эмоции. Было хорошо видно, что за такое оскорбление не привыкший к подобному барон готов и сам вызвать меня на дуэль. Однако в его планах было другое: вызов должен был сделать я. – Ты, сын помойной крысы, живущий под одной крышей с труполюбкой! Да как смеешь ты…

Что он там хотел сказать дальше, я уже не слышал. Удар кулака опрокинул перешедшего на личности идиота. Раздавшийся одновременно с этим хруст сообщил, что челюсть барона сломана в нескольких местах и разговаривать внятно без помощи целителя он не сможет.

Краем глаза я заметил, как дернулся и побежал в нашу сторону адепт боя, до этого момента остающийся в отдалении. Также подтянулись вплотную и гвардейцы, телохранители Касси.

– Барон Тирн а’Шерм, я, Тримион а’Кронк, вызываю тебя на дуэль как нанесшего кровное оскорбление моей чести и моему роду и роду Калине, чьим гостем я являюсь. Дуэль состоится завтра на рассвете, на полигоне гвардейцев графа.

– Не считаю свои слова оскорбительными для рода, тем более они никоим образом не относились к роду Калине, и выставляю себе замену… – не слишком внятно выговаривая слова, попытался отвертеться барон.

Хм… А у него неплохой целительский амулет. Пусть он и не может вернуть челюсть в исходное состояние (для этого надо сначала поставить на место сломанные кости), но с блокировкой боли и остановкой кровотечения из рассеченных ударом губ справился вполне.

– Ну уж нет! – зло сверкнув глазами, прошипела Кассиопея а’Калине. – Ты только что назвал меня труполюбкой!

Барон хотел было возмутиться и объяснить, что он имел в виду не Касси, а некромантку, живущую у меня в доме, однако мрачные гвардейцы, также слышавшие его пассаж, заломили ему руки и повели на выход из парка. Завтра, даже если он каким-то чудом победит, за право вызвать его на дуэль начнется настоящая война между гвардейцами.

В ситуациях, когда нанесено кровное оскорбление, результат может быть только один – смерть одного из противников. Способ убийства тут не важен. Противники могут пользоваться всем, включая магию и метательное оружие, так что особо по этому поводу я не волновался. В своей победе я был уверен. В этом же был уверен и барон, заметно побледневший. Вот только вмешалась еще одна сила, до этого момента представлявшая для меня неизвестную величину.

– Тримион а’Кронк, я, Камар ад’Лека, вызываю тебя на дуэль. Ты поступил против чести, нанеся подлый удар не ожидавшему нападения барону Тирну а’Шерму, моему другу. За это ты поплатишься своей жизнью. К сожалению, – на бесстрастном прежде лице отразилась тень эмоций, – я не могу настаивать на проведении дуэли до улаживания твоих разногласий с бароном. Однако в случае, если ты выживешь, наша дуэль состоится на рассвете следующего после окончания вашего поединка дня. Думаю, род а’Калине, – легкий кивок в сторону Касси, вероятно обозначающий поклон, – не будет возражать, если мы сразимся там же – на полигоне гвардейцев.

А вот и адепт боя обозначил свою позицию. Что же, этого следовало ожидать. Тирн изначально планировал нарваться на вызов. Вот только он рассчитывал на обычную дуэль, в которой вправе выставить вместо себя защитника, а нарвался на вызов за оскорбление рода. Причем не только моего, а еще и графов Паларских. Что же, Камар ад’Лека нашел способ сойтись со мной в поединке и после смерти своего друга, а может, и просто нанимателя. Понятно также его желание провести дуэль там же: на полигон посторонние не допускаются, тогда как на обычных аренах вход зрителям не воспрещен. Адепту просто не нужны зеваки, которые разнесут по всему городу, что это был не поединок, а фактически убийство беззащитного – официально у меня нет ни одного мастерского звания. Слухи, конечно, пойдут, но кто станет обращать внимание на слова гвардейцев, ведь всей аристократии Палара давно известно о моих с ними дружеских отношениях. Мне же граф не откажет в такой малости, как использование для дуэли тренировочной арены гвардейцев. Вот и выразил Камар свое пожелание о месте проведения схватки, исходя из этих факторов. Могу, впрочем, ошибаться, но вряд ли.

Понимая, что в честном поединке с адептом боя у меня нет шансов, я распрощался с Касси и поднял на уши всех своих знакомых с одной-единственной целью: узнать о Камаре ад’Лека и его окружении все, что только можно. Вплоть до расписания посещения туалета. Можно, конечно, и уклониться от дуэли с адептом, благо повод высосан из пальца, вот только что-то подсказывало мне, что это не решение проблемы, а только ее отсрочка. Причем шансов подготовиться к следующей нашей встрече у меня уже не будет.

Поиски информации и привели меня в дом Камара под видом слуги. Жаль, что я не могу убить его ударом в спину: адепт боя находится под покровительством Аргела. А этот бог не простит внезапной смерти своего подданного от руки человека, вызванного на бой по всем правилам. Даже причинить существенный вред здоровью не смогу. Но то здоровье физическое… Да и понятие «существенный» – довольно растяжимое.