Царская баня

Деревня Бутка. Весна

– Что за чудеса и чертовщина! – Артур приник к запотевшему банному окошку, провел ладонью. – Смотри, Борька!

Брат бросил мочалку, подскочил, приподнялся на цыпочки и тоже очистил ладошкой туманное стекло. Как по мановению волшебной палочки, возникло просто фантастическое видение. Вдоль берега реки, над которой и громоздилась старая сельская баня, в которой мылись, по преданию, старики, еще видевшие Кутузова, неслась золотая карета в упряжке шести вороных коней. И десятка два всадников с саблями наголо сопровождали это чудо, выпавшее из временных пространств.

Братья переглянулись, не веря своим глазам: откуда в их деревухе Бутке такое чудо?.. Обернувшись, увидели, что в бане все, как в бане и положено – голые мужики всех возрастов ухают, молотят друг друга с оттяжкой вениками, льют воду в шайки, самодовольно мылят причинные места, кто-то в уголке укромно разливает на троих по граненым стаканам теплую водку, ломает с треском колбасу…

– Ну, чего, подростки, там узырили? – поинтересовался толстый волосатый мужик.

– Мы не подростки, – с тем же неправильным ударением вызывающе ответил Артур. – Мы – братаны. А что видели, сам сейчас узыришь. Царь к нам едет!

– Задницу бы тебе веником отодрать, царь! Какой еще там царь, недоумки перестроечные! – сердито отреагировал мужик.

А карета со свитой всадников на черных конях, раскачиваясь на ухабах, как на морских волнах, направлялась, уже не оставалось сомнений, на банный двор. Впереди скакал квадратный детина в красном кафтане, в рысьей шапке с парчовым верхом. К седлу его привязаны были метла и собачья голова.

– Гойда! Гойда! – кричал он, то ли пугая кого-то, то ли радуясь. Поди разбери.

А возница в расшитом камзоле и волчьей шапке, сделав лихой полукруг, вздернул вожжи. Передняя тройка лошадей встала на дыбы. Огненное ржание услышала вся баня. И замерла.

Это была именно царская карета – братья сразу поняли и оценили: двуглавые орлы на дверях, вся в багряном золоте с вензелями, завитушками, узорами и прочей канителью.

– Сейчас будет самое интересное, – выдохнул Борис.

– Будут или п…ить, или кино снимать, – оценил ближайшее будущее мывшихся сограждан Артур.

– Ну уж точно не мыться.

Всадники спешились, держа под уздцы лошадей. Затемненное стекло на двери царской кареты плавно приопустилось, но братья не успели разглядеть, кто там сидел, потому что дверь уже распахнулась, и, ступив на подножку, на землю грузно ступил огромный как медведь, истинно царского роста Хозяин. Сомнений не оставалось: царь! Он махнул рукой – и вестовые побежали прямо к дверям женского отделения. Голые мужики облепили все три оконца, предвкушая предстоящее зрелище. И не ошиблись: раздался многоголосый, ну просто вселенский визг. Молодые девки орали со страху, женщины – для порядка, ну а кто еще постарше, может, и от радости.

Царь державно нахмурился, потом усмехнулся:

– Ты смотри, Костик, – обратился он к тощему, как жердь, боярину с бороденкой, в очках и в шутовском колпаке. – Бабы с мужиками в один день моются. Тьфу, как в Европе… Еще и додумаются вместе париться. Раньше такого в Бутке не бывало.

– Истинно так, Борис Николаевич! Подготовить проект запретительного указа?

– Ты, Костик, шустрый, да не там, где надо. Ростки цивилизации погубить! Шельма!

Этот диалог уже слышала вся мужская баня, потому как из предбанника царь Борис шагнул в парную. За ним, оттеснив Костика, проследовал тот самый огромный детина, что был с опричниковыми атрибутами: метлой и собачьей головой. Он расстегнул кафтан, под ним оказался бронежилет, да еще и бабочка под горлом.

– Здорово, россияне, соотечественники, земляки, понимаешь! – негромко, но так веско и объемно, что все услышали, сказал царь.

– Здравия желаем! – послышалось со всех сторон.

– Здравствуйте, ваше… величество.

– Здрасьте…

– Не чинитесь, добрые люди, – уже ласково проговорил царь Борис. – Кречет соколам не помеха! Мойтесь на здоровье…

И мужики, поневоле принявшие стойку «смирно», продолжили мытье, но уже без прежнего азарта, ждали, что будет дальше.

– Главное, чтоб никто против власти слова худого не сказывал, – прищурил глаза царь.

А боярин в бронежилете, царь называл его Коржаком, зорким взглядом обвел моющуюся братию.

– Есть тут один, что-то про задницу говорил непотребное, – заметил Коржак.

– Так и всыпь ему по заднице, Коржак, – весело предложил царь.

– Та не вопрос, Борис Николаевич!

Коржак кивнул двум молодцам, те безошибочно вытащили из водяных паров волосатого грубияна, разложили его на лавке; откуда-то появилась та самая метла, и молодцы, поочередно передавая ее друг другу, навесили по шерстяному заду несколько звучных ударов, впрочем, без особого пристрастия, просто для увеселения публики. Противник перестройки ухал, но молчал. Под десятый удар народ начал ржать.

– Хватит, – сказал Коржак. – Радуйся, царскую печать тебе пожаловали.

Волосатый встал, так и не поняв, что произошло: вроде как попарили за царский счет.

– Ну, чего ждете, – обернулся царь к толпящимся за его спиной молодцам, все – мордатые, на одно лицо. – Тащите все сюда, пить да гулять будем!

Всех как смыло радостной волной: с дороги ух как жрать захотелось. В кибитках, прикативших позже, и находилось, надо полагать, царское угощение.

Братья переглянулись.

– Ущипни меня, если я сплю!

– Борька, да ведь это наш самый знаменитый земляк!

– Да, Артушка, похоже, он…

Как по волшебству, на лавках, где стояли шайки, появились золотые тазы, литые, с узорчатыми ручками, тяжелые ковши, кубки, усыпанные жемчугом, блюда разных величин с чеканными узорами, чарки сердоликовые, кружки с двуглавыми орлами, турьи рога, оправленные в золото.

А тут и звон колокольный раздался: видно, звонарю сельской церкви дали особый наказ.

Царь уселся на деревянное кресло, которое внесли вслед за ним. Одутловатому лицу его, человека немолодого, как ни удивительно, придавали свежесть седина и чуб, свисавший на крутой лоб. Народ смог рассмотреть и парчовую одежду государя, испещренную узорами и окаймленную вдоль разреза и вокруг подола жемчугом и дорогими каменьями. На шее висела массивная золотая цепь с большим узорным крестом. Высокие каблуки красных сафьяновых сапог были окованы серебряными скобами.

Пока «два молодца из ларца» выгружали из коробов различную снедь, царь, прищурившись, молвил:

– Ну что, земляки, трудно живется?

– Да ничего, Борис Николаевич, нормально, справляемся, – посыпалось со всех сторон. – Раньше хуже жили. Нас не переломишь!

– Знаю, что нелегко, ребята. Ну, потерпите еще немного, – покачал головой царь и вздохнул.

– А сколько? – отважился спросить кто-то.

– Три года, три месяца, три дня и… – царь глянул на часы, – три часа… Ну, а сейчас, забудем о грустном. Без водки и закуски, понимаешь, в бане не моются.

Народ одобрительно загудел.

Волосатый мужик, которого царское наказание привело в неописуемое возбуждение, поддакнул:

– Лучше без мочалки, чем без горилки!

Но никто уже никого не слушал, потому что прикатили большую бочку с пивом и вынесли двухведерную голубую бутыль с водкой.

Сначала появились жареные гуси, павлины с радужными растопыренными хвостами, тетерки с шафраном, разные студни, потом журавли с пряным зельем, рассольные петухи с имбирем, бескостные курицы и утки с огурцами. Вся эта птица быстро разлетелась по тарелкам моющихся соотечественников. У бочонка с пивом выстроилась живая очередь. Веселый усач из царской свиты наливал всем желающим в глиняные кружки, советуя нетерпеливым дожидаться отстоя пены. Другие мужики окружили бутыль с водкой. Там руководил процессом хитроглазый парень в собольей шапке набекрень.

Братья ухватили несколько кусков потолще да пожирнее неведомо каких, уже растерзанных птиц: то ли павлинов, то ли петухов, то ли гусей.

– Ну чего, водку будем пить или пиво? – спросил Борис.

– Да какую водку! Одуреем. Давай лучше пиво. Или воды из крана…

Братьям налили по бокалу пива, не спросив про возраст: для своих лет близнецы вымахали, словно молодые дубки.

– Под пиво, – заметил Борис, – можно сожрать в три раза больше. Оно ферменты возбуждает.

– Ты такую хрень только нашему дяде не ляпни! – усмехнулся Артур.

Дядя братьев-близнецов Сергей Анатольевич Кутепов, он же дядечка, был известным в Свердловске, да и за его пределами, нейрохирургом, специалистом по самым безнадежным случаям, когда клиента, образно говоря, приносили с мозгами в целлофановом пакете. Так вот, он умудрялся возвращать таких бедолаг к жизни…

Царевы слуги тем временем выставили кулебяки, курники, пироги с мясом и с сыром, блины всевозможных родов, пирожки и оладьи.

Шум становился все громче, как на вокзале районного центра, где в зале ожидания все становятся родней друг другу, хохотали все чаще, лица становились все краснее, животы толще, чувства все ярче, слова и мысли – бессвязней. Дверь парилки не закрывалась, набравшие наибольшую степень градусов с ревом вылетали на улицу и нагишом бросались в реку. Благо она, родная, была в тридцати шагах.

Приносили также кроликов, может, и зайцев. Была, впрочем, с самого начала и икра двух видов в серебряных ведерках, но братья ее не успели даже увидеть.

Потом торжественно внесли сахарный Кремль, в три пуда весом, поставили его на стол. Кремль был вылит очень искусно, рубиновые звезды из леденцов, зубчатые стены и башни как настоящие. Мавзолея, правда, не было. Но откусывать «башни» и ломать «кремлевскую стену» в присутствии хозяина Кремля никто не отважился.

– Что ж сладкое никто не ест? – спросил царь.

– Это для женщин больше, – весело ответил кто-то из мужиков, не прекращая жевать.

– А женщин-то забыли! – посетовал царь.

И тут же появились представительницы прекрасного пола из соседнего отделения, в простынях и махровых полотенцах, как индийские дивы в сари. Мужики, кто постыдливей, тоже укрыли срамоту простынями. Женщинам отвели лучшие места, и те, кто покрасивше да помоложе, не чинясь, сбросили простынки с распаренных алых плеч. Послали за вином, но такового не оказалось. А пить водку с пивом дамы отказались. Впрочем, тут же согласились на пиво.

Вдруг царь увидел братьев и подозвал их к себе, точнее, послал за ними Костика. А когда они приблизились, дружелюбно поздоровался:

– Привет, пацаны!

Братья не оробели, ответили одновременно:

– Здравствуйте, Борис Николаевич!

– Вижу, братья?

– Братья.

– А сколько лет вам, братья?

– По двенадцать.

– Двенадцать, а как вымахали! – ввернул Костик.

– Молчи, Костик, – перебил его царь. – На нашей земле одни богатыри. Я сам в двенадцать лет здоровый был, подковы у коня… на ходу отрывал. Вот наша смена, Костик. Как звать, братья?

– Борис!

– Артур!

– Борис… – покачал головой царь. – Хватит на нашу Расею двух Борисов… Артур, говоришь? Король Артур! Быть тебе преемником.

Артур остолбенело выпучил глаза, может, все это ему снится?..

– Да не сейчас, а через тридцать лет, три года, три месяца и…

«Три дня», – подумал Артур.

Но царь больше ничего не сказал…

Екатеринбург. Военный госпиталь.

16 марта 1995 года

Все заволокло сизым туманом, а откуда-то из поднебесья раздалось:

– Артур, вставай, тут бандиты приехали!

Артур очнулся. Он прикорнул под утро на больничной кушетке – всю ночь оперировали раненых бойцов, военным бортом доставленных из Чечни.

Над ним склонился златокудрый ангел в белых одеждах – операционная сестра Соня.

– Какие еще бандиты?! – с усилием поднялся Артур.

– Наши, городские! Они своего главаря привезли с простреленной головой, – затараторила Соня. – А Сергей Анатольевич отказался его осмотреть. Говорит: «Я бандитов принципиально не оперирую!»

Сергей Анатольевич Кутепов – нейрохирург, великий мастер в своем деле, которых буквально единицы, и, между прочим, родной дядя Артура. Студенту-племяннику несказанно повезло, что он уже два года работает в реанимации нейрохирургии и ассистирует дяде в сложнейших операциях на головном и спинном мозге. Учеба в медицинском институте с конца второго курса проходит в клиниках. За это время Артур выбрил сотни три черепов, перед тем как дядя начинал вскрывать их… Нейрохирургия – очень тонкое и сложное дело, требующее особого мастерства, – заденешь какой-нибудь тончайший нерв, и человек ослепнет, потеряет слух или что-нибудь еще существенное…

А сейчас в госпиталь привезли какого-то подстреленного снайпером авторитета, братки оцепили все входы и выходы. Возили его в одну больницу, там врачи отказались оперировать, сказали, клиент безнадежный. Огнестрельное ранение в висок, пуля вышла навылет через верхнюю челюсть. Кто на себя возьмет такую ответственность? Кутепов сказал: «Я бандита оперировать не буду».

Две разбойные рожи в приемном отделении, не спутаешь, почтительно кивнули Артуру.

– Здравствуй, Артур! – сказал один из них, худой, усталый, с мертвыми глазами киллера. – Беда, брат, Костыля какой-то гад подстрелил…

– Костыля?!

Артур подошел к каталке: точно, он самый, Коростылев, с перебинтованной продырявленой башкой, в полной отключке. Гроза всех рынков, коммерсантов и предпринимателей. Смотрящий. Уже не смотрит. Пуля пробила висок и вылетела через рот. Фантастика, что он еще живой…

– Кутепов не хочет браться, говорит, бандитов не оперирует, – жалобно произнес Усталый.

– Может, ты, Артур, возьмешься? – попросил второй громила, с квадратным шишковатым черепом.

«Такие черепа трудно брить», – мимоходом отметил про себя Артур, а вслух со злостью бросил:

– С ума сошел? Я практикант, а не хирург. Да и такое ранение, шансов никаких… Если и выживет, овощем останется.

Бандиты переглянулись, быстро оценили перспективу дележа власти при таком раскладе…

– Ну, давай, хоть овощем, – нерешительно согласился Усталый.

– Синьор Помидор, – брякнул Шишковатый.

– Единственно, что в моей компетенции, – это побрить ему череп… Могу и тебе, – неожиданно предложил Артур Шишковатому.

– Да ты чего, блин! Ну и шуточки… – аж передернуло бандита.

В коридоре неожиданно появился Сергей Анатольевич. За ним семенила Соня. Он только что завершил очередную операцию. Прядь светлых волос прилипла ко лбу, аскетическое лицо, стальные очки на длинном, как клюв, носу. Сверлящий профессиональный взгляд, от которого становилось не по себе, если знать, сколько операций на открытом мозге ему приходилось делать.

– Сергей Анатольевич! – взмолился Усталый. – Ну сделайте ему операцию! Хотите, на колени встану?

– Я же сказал вам четко и ясно: бандитов не оперирую!

Усталый и впрямь бухнулся на колени перед хирургом. Запоздало отреагировал, опустился и Шишковатый. И оба уставились на узловатые руки Кутепова, одновременно тонкие и крепкие, какие и должны быть у хирурга, занимающегося человеческими мозгами. Такой даст в репу, мало не покажется.

– Сергей Анатольевич, ведь есть же клятва гиппопотама! – с болью воскликнул Уставший.

Кутепов брезгливо взглянул на коленопреклоненных злодеев, державших в страхе весь город, и буквально процедил сквозь зубы:

– Ладно, черт с вами! Готовьте к операции.

– Спасибо, Сергей Анатольевич! – радостно вскочил Усталый.

– Пока не за что… Сразу предупреждаю, шансов мало. Вы хоть понимаете, что такое простреленный мозг? В лучшем случае останется дураком.

– Это пойдет ему на пользу! – ввернул Артур.

– Хватит болтать! – резко отреагировал Кутепов. – Иди, брей череп. Только поаккуратней. Готовьте операционную…

– Уши не отрежу… – буркнул Артур.

– А вы – марш на улицу. Нечего здесь околачиваться! – повернулся Кутепов к «соратникам» Костыля.

Те молча удалились.

– Есть такой анекдот, Сергей Анатольевич, – заметил Артур. – В тему. Привезли с разборки в операционную бандита. Четыре пули точнехонько в голову. Мозг не задет!

– Будем надеяться, что и у этого не задело… – мрачно усмехнулся великий нейрохирург. – Как только подобных негодяев Бог хранит!

Артур намылил голову Руслана. Поначалу, когда дядя взял его к себе санитаром, Артур брил головы больных с такой же тщательностью, как лесковский тупейных дел мастер или жид-брадобрей с Дерибасовской. Брил станком, лезвием типа «Нева». Других не было. Поначалу считал черепа, потом девушкам на свиданиях рассказывал, они ужасались… после трехсотого сбился со счета…