Нида вторая

Олег проснулся с понятной давящей тяжестью в висках. Не открывая глаз, он с удовлетворением пробежался по деталям вчерашнего вечера, мысленно обозрел содержимое холодильника и поблагодарил Бога за изобретение субботы. Услышав бряканье сотового в куртке, Олег пришел к выводу, что его пробуждение носило вынужденный характер, и глянул на часы. Восемь двадцать. Кого леший дернул звонить ему в субботу в восемь утра?! Катая под щеками желваки, он поднялся, вынул из нагрудного кармана куртки мобильный и, глянув на номер, повременил брать трубку. Это был Валька, его сменщик по отделу, устроенный новым директором магазина вместо старого кореша Олега. Того уволили за мелкую провинность, явно придравшись, и Олег пару дней раздумывал, не положить ли заявление на стол за компанию с приятелем. Но увольняться не стал. Не дождетесь. Минимум – расторжение по согласию сторон с трехмесячной зарплатой, дешевле он им не дастся. Вот и сейчас – глянул на Валькин звонок, предчувствие неприятностей тупой иглой кольнуло сердце. Вздохнув, он все же ответил на вызов.

– Привет, Олег, а ты где?

– Дома, – спросонья слова выходили со скрежетом. Тот еще голосок. – Пытался спать вот, пока ты не разбудил. Надеюсь, причина уважительная?

– Блин, тебе ж через сорок минут магазин открывать, ты что, забыл?!

– Это с чего бы? В законный свой выходной мне открывать магазин?

– Я ж говорил тебе, просил меня подменить. Не помнишь? Я и заявление на административный у Дмитрия Иваныча подписал! Он одобрил… Ну вот, блин, начинается, – Валька забубнил что-то осуждающим тоном.

– Допустим, говорил ты мне что-то подобное неделю назад, помню. И помню, что я тебе ответил – ближе к делу решим. Но ты, видимо, всерьез полагаешь, что у меня дел других нет, кроме как твои, блин, планы отслеживать. Пишешь втихаря заявление, визируешь его, и никто из вас не удосуживается ни вчера, ни позавчера мне об этом сказать. Зато, наверное, намного прикольнее позвонить за сорок минут до открытия и сказать: «Эй, Олег, а ты опаздываешь!» Прикольней, Валя?

– Нормально, я его бужу, чтобы он на работу не опоздал, а он… Молодца…

– Бужу? На всех языках мира то, что сейчас происходит, называется – подстава. Мелкая, гаденькая такая подстава.

– Короче, друган, мое заявление подписано, я тебе все сказал, решай сам. То, что ты с бодуна не помнишь ни хрена – забота абсолютно не моя, отбой. – В трубке раздались короткие гудки.

– Ему так часто гадили в душу, что он стал похож на унитаз, – скрипнул зубами Олег и матерно выругался.

Как ни крути, а надо было двигать на работу. Быстро вызвал такси и бегом рванул умываться и бриться. Когда такси подъехало, Олег уже стоял у подъезда с полным ртом жвачки. Доехали быстро. Суббота, утро все-таки. У магазина уже толпилась недовольная кучка коллег. Было пятнадцать минут десятого. Ключей ни у кого не имелось.

– Народ, мне сорок минут назад сообщили, что сегодня, оказывается, моя смена. Претензии не ко мне.

– А к кому? – фыркнула кассирша Света, которая так держалась за рабочее место, что успела забеременеть от директора.

– К руководству магазина, – отрезал Олег и, открыв дверь, пошел отключать сигнализацию.

К двенадцати часам подъехал директор магазина Дмитрий Иванович Меркулов. И сразу направился к Олегу, решительно рубя ладонью воздух в такт торопливым шагам. Дмитрию Олеговичу было двадцать два года, он являлся младшим сыном хозяина компании и уже проработал в своей должности около шести месяцев, потихоньку разваливая папино хозяйство. Глаза его сверкали праведным гневом.

– Я уже все знаю. Должен сказать, Олег, что я возмущен. Это безалаберность и полная безответственность, когда посетители вместо открытой торговой точки наблюдают стоящих и мерзнущих на холоде сотрудников магазина.

В голове у Олега что-то щелкнуло.

– Я с вами полностью солидарен, Дмитрий Иванович. Это полная безответственность, когда работник узнает за сорок минут до открытия магазина о том, что он должен это открытие произвести. Безответственность и непрофессионализм.

Молодой начальник открыл рот, снова его закрыл, потом опять открыл.

– Но Валентин мне сказал…

В мыслительном органе Олега вновь произошел сбой программы, видимо, сказалось похмельное раздражение, и он перебил высокое руководство:

– Извините, я не знаю подробностей, что вам сказал Валентин, зато я знаю точно, что существует приказ о переносе выходных дней, завизированный лично вами. Насколько я понимаю в нашем бизнес-процессинге и должностных обязанностях, там должны стоять наши с Валентином подписи: «ознакомлены». Вот тогда будут ответственность и профессионализм и никто не будет передавать друг другу слухи, что и кто сказал. И никому не придется умываться за пять минут и мчаться на такси за свой счет, чтобы успеть к открытию, когда успеть уже невозможно. Тогда будут профессионализм и полный порядок.

Обычно в таких случаях Меркулов-младший срывался на крик. Но Олег говорил с такими напором и яростью, что директору магазина ничего не оставалось, как робко поджать хвост и ретироваться в свой кабинет.

Их перепалку слышала добрая половина коллег. Из отдела белой техники к Олегу подошел продавец Серега и прошептал:

– Вот это ты дал, старина… Как отстирал его. Не знаю, с чьей кровати ты встал, но… блин, чувак, это было круто. Офигенно круто.

– Угу, в яростном споре с начальником родилась истина, и у меня, похоже, вот-вот будет куча свободного времени, – Олег тяжело вздохнул и направился обслуживать первого в этот день посетителя. У нас всегда так. Офигенно круто, если кто-то лег на амбразуру и поставил на место распоясавшегося юнца, за два квартала уже доставшего всех и вся в магазине, но никто и пальцем не шевельнет, когда Олега будут за это увольнять. Он понимал, что нажил себе смертельного врага и с этого дня придется внимательно изучать сайты с предложениями работы. С месячной премией придется распрощаться. Как все мелкие душонки, Меркулов-младший был труслив и мстителен. Хотя с его стороны наверняка все выглядело по-другому. Человеку себя оправдать легко, если очень хочется.

В обед к нему подошла кассирша.

– Наш-то, – снисходительно-презрительно кивнула она в сторону директорского кабинета, – уж и папе на тебя нажаловался. Я слышала, как он полчаса в трубку ныл, что ты дестабилизируешь коллектив, опаздываешь и с похмелья на работу приходишь… Как бы чего не вышло…

– Да уж, день пропал не зря, – весело подмигнул Олег симпатичной кассирше и с тяжелой душой принялся упаковывать очередной телевизор.

Где-то в два часа на сотовый позвонил Степан:

– Как сам, отдраил иллюминаторы?

– Какое там, дрыхну лицом в подушку. Шучу… Я с девяти на работе. Авральчик вышел.

– Ничего себе. Гвозди бы делать из этих людей… Как насчет сегодня? На вечер планы не изменились? Напоминаю, у нас с тобой вечером по плану коньяк и сигары.

Олег поморщился. После сегодняшней нервотрепки захочется полежать и отдохнуть в тишине. Но в свете последних событий ему нужно срочно обзаводиться связями, которые смогут помочь при решении проблемы очень вероятного будущего трудоустройства.

– Я дома где-то в восемь буду, не раньше. Это не поздно?

– Нормуль ты впахиваешь в праздники. Нет, восемь – это как раз, приедешь, сразу заходи, ок?

– Заметано, – улыбнулся Олег.

После обеда поток посетителей сначала превратился в ручеек, а потом иссяк совсем. С похмелья в голову приходят мысли исключительно о высоком. Олег думал о смысле жизни. Своей жизни, лучшая половина которой в виде фонарика под названием «опыт» была уже надежно прикреплена к его спине. И она освещала дорогу исключительно назад. Позади осталось время надежд, неудачный брак, перспективные финансовые вложения, опыты по созданию собственного дела. Дело, которое он начал с друзьями, с треском лопнуло, потому что друзья, когда после обсуждения проектов и планов пришло время работать по полной, восприняли это как личное оскорбление. Оставшиеся от первой бизнес-неудачи деньги растаяли вместе с перспективами и еще одним другом, эти перспективы сулившим. Женщина, выходившая за него замуж как за потенциально выгодного партнера, трезво просчитав свои шансы, ушла к другому, более потенциально выгодному. Олег не мог ее осуждать за это. Женская красота и свежесть – товар быстро портящийся, и жене реально хотелось как можно дороже его реализовать и как можно лучше устроить свою жизнь. С ней растаяла его квартира, вернее, Олег еще был там прописан, но жить уже, понятное дело, не мог. Не мог переступить через себя, через свою гордость. Узнав об измене любимого человека, он гордо хлопнул дверью и ушел, не удосужившись подумать о последствиях. «Подведем итоги. Накоплений нет, нажитого имущества практически нет, друзей тоже, можно сказать – нет. Одни собутыльники».

– Баланс неутешительный. Как в собачьей упряжке – или ты лидер, или пейзаж не меняется, – вздохнул Олег и вышел из магазина покурить.

Главное – не врать себе. Когда врешь окружающим – это скверно. Когда начинаешь врать себе – это страшно. Правда, есть Лизавета, что уже кое-что. Молодая, взбалмошная девчонка, неизвестно чего в нем, в Олеге, нашедшая. Но явно не деньги. Что радует. Значит, некоторая иллюзия относительно будущего еще имеется. Пока.

«Пес с ним, пока человек живет, он всегда на что-то надеется. Может, еще не все потеряно, конец старого – всегда начало нового. Будет новая работа, будут новые возможности. Форд миллионером стал вообще в преклонном возрасте, а до этого дважды сидел в долговой тюрьме. И ничего. Выкарабкался!» – успокаивал себя Олег, поскольку всегда был оптимистом. А не был бы им – уже свихнулся бы или спился, как многие другие, прошедшие перед ним по тропе слабых.

– Итак, вернемся к эльфам. Чего они требуют, сквайр? – Барон Мак-Гир вынул изо рта загубник вересковой трубки и пристально посмотрел на собеседника.

Его собеседником являлся Верховный Лич. Голову Лича украшал шлем с барельефом оскаленного черепа. На груди висел личный знак подчинения барона Мак-Гира. Ибо Лич был главнокомандующим всех его войск.

– Жалованье, лорд. И немалое. По золотому в год на каждого. Получится четыреста тридцать золотых. Только на первом этапе. Если мы намерены продолжать мобилизацию эльфов, расходы, конечно, будут возрастать. И это еще не все.

– Что еще? – Мак-Гир расправил плечи и подошел к узкому окну донжона[8].

– Они желают получить размещение отдельно от всей нашей нежити, лорд. И, вынужден добавить, даже если мы пойдем на все их условия, я не присягну им в боевом духе во время битвы.

– Значит, им не по нраву наши спокойные ребята? – Барон скривил свои тонкие нервные губы.

– Можно сказать и так, ваша светлость. Наши друзья им не по вкусу.

– Никогда не суди о человеке по друзьям, Агравейн. У Иуды они были безупречны. Стрелки сейчас между Дикой Лощиной и Конопляным полем?

– Да.

– Направить туда мотопехоту из пятидесяти Мразей и шестисот зомби. Взять в дело необстрелянных. Уничтожить.

– Лорд, вы полагаете, этого будет достаточно?

– Я знаю, потери будут значительны. Зато выжившие вернутся ветеранами. Исполняйте, сквайр, – добавил барон, смягчив, однако, интонацию.

Смягчив потому что, как и сам Мак-Гир, его собеседник являлся человеком. Меченым, приговоренным к смерти всеми кланами, но все же человеком. Прошедшим долгую и мучительную цепь перерождений, поскольку он был объявлен вне закона в Мидгарде. На него навесили невидимый ярлык вечной мишени, и обязанность каждого встречного была – убить его в любом обличье. С трудом сохранив рассудок и все-таки став наконец Владетельным Личем, он пришел к воротам замка Мак-Гира с последней надеждой. Ибо только Мак-Гир мог, презрев и преступив все каноны и нормы, взять его к себе. Изгоя, по всем статьям живого мертвеца, совершившего самое страшное преступление в Мидгарде – убившего Игрока в реале. Он носил благородное прозванье Агравейн[9], но начал свою карьеру рядовым бойцом сводного дозорного отряда. За три года безупречной службы получил от Мак-Гира титул сквайра, должность маршала его войск и был предан барону, как сторожевой пес.

Поклонившись, Агравейн удалился. В окно барон увидел, как через несколько минут маршал вылетел из ворот барбакана[10] на своем вороном жеребце и направил того к казармам.

Мак-Гир снова сел за стол и вернулся к своим расчетам и сводкам. Большое хозяйство требовало неусыпного внимания правителя. Вдруг во дворе замка запел тревожный рог. Барон рывком выбросил свое сухое тренированное тело из тронного кресла, вышел из приемной залы и быстро спустился по винтовой лестнице донжона. К нему подлетел, не касаясь земли бордовой мантией, начальник стражи замка Высший Вампир Лагат.

– На опушке замечена разведка Браги, лорд. Несколько рептилоидов. Возможно прикрытие лучников-эльфов из рощи.

– Тридцать вампиров из новичков послать отрезать разведку. Атака в лоб пятью сотнями скелетов. Седлать мне моего коня. Упряжь боевая.

– Прикажете кому-то из вашей гвардии возглавить отряды?

– Отставить! – отрывисто бросил барон, устремляясь к конюшне. – Только рекруты. И не спешите! «Когда Господь создал время, он создал его достаточно[11]».

Через двадцать минут Мак-Гир на безопасном расстоянии, гарцуя на своем белоснежном амблере[12], разглядывал опушку. Вот заросли папоротника раздвинулись, и на опушку вылез двухметровый рептилоид, весь покрытый, словно панцирем, жесткой чешуйчатой шкурой. За ним еще несколько. Когорта скелетов-воинов, ощетинившись копьями, медленно наползала на небольшую разведгруппу.

– Явная засада, – сказал барон своим телохранителям, двум костяным драконам, равнодушно взиравшим на предстоящую схватку. Находясь большую часть времени в обществе нежити, не блиставшей красноречием, барон поневоле привык выражать свои мысли вслух.

Как только до строя скелетов осталось не более двухсот метров, из лесной чащи вылетела туча эльфийских стрел. Первый ряд скелетов поредел вдвое, но остальная нежить, не сломав строя, сомкнула ряды и продолжила движение.

Мак-Гир, подъехав поближе, остановил коня, спешился, снял со спины дублеттер[13], взвел ворот арбалета и прицелился. Металлические пластины дублеттера лязгнули, и два болта прорезали кустарник на опушке. В ответ несколько стрел хищно цокнули оплечья и кирасу его ламеллярного доспеха[14]. Барон хлопнул коня по крупу, отгоняя его из-под обстрела, и продолжил дуэль со стрелками Браги. Наконец остатки когорты скелетов доползли до опушки и началась рукопашная. Рептилоиды крушили шлемы и черепа, рвали противников на части, пробивали грудные клетки. Один из ящеров схватил в лапы скелет и орудовал им как палицей. Каждый ее взмах сносил головы паре-тройке противников. На бойцов Мак-Гира это не производило ни малейшего впечатления. Одного ящера два десятка скелетов подняли на копья, другого, предварительно подрубив подколенные сухожилия, искромсали мечами. Скелеты несли огромные потери, но продолжали методично уничтожать врага. Мак-Гир перенес прицел арбалета на рукопашную схватку и лично свалил одного из разведчиков, уже накосившего вокруг себя бастион из убитых скелетов. Оба болта вошли точно посередине низкого скошенного лба ящера. Вдруг, пробравшись сквозь кусты, на опушку вывалилось два десятка эльфийских стрелков. Они не пришли на выручку рептилоидам. Стрелки спасались от преследователей. Вслед, окружая беглецов, метнулись рыжие от крови мантии вампиров. Через несколько минут все было кончено.

К Мак-Гиру подлетел старший отряда.

– Доложите о потерях и производствах.

– Двести девяносто скелетов убито. Из оставшихся пятьдесят стали ветеранами. Среди вампиров потерь нет. Пятеро ранены, сейчас лечатся, пьют кровь эльфов. Один из вампиров стал Высшим.

– Благодарю за службу. Ты снят с должности. Твой отряд отныне возглавляет Верховный вампир, и имя его будет – Деарг-Дью. По возвращении доложиться беральту[15] замка и вашему приору[16].

Спустя час Мак-Гир и Агравейн снова сидели в зале донжона и колдовали над картой владений барона. К югу от них простиралась вотчина дружественных норгов, так что с надежно прикрытым тылом Мак-Гир мог спокойно продвигаться по направлению к глубокой Периферии. Но армия созрела для реформы.

– Я согласен, сквайр, что при отражении атак стрелки эффективней пехоты, это не требует доказательств. Согласен, что вектор развития армии должен быть направлен в сторону стрелковых частей. Но… Наша нежить… Мало кто захочет биться с ними в одном строю. А между тем без стрелков нам не жить. Видимо, придется тебе, Агравейн, поискать своих собратьев, Личей Силы. И тогда уж применяй свою супердипломатию по полной. Иначе зачем мы с тобой ее так развивали?

– Будет исполнено, лорд. Завтра же выдвинусь в боевой поиск.

– Через три дня. Закончишь строительство нового кораля для Мразей – и в путь, – барон позвонил в колокольчик.

Пришло время обеда. На пороге залы, как привидение, возник его слуга. Впрочем, он и был привидением.

– Обед накройте в бергфриде[17] на открытой площадке. Мы хотим любоваться окрестностями.

У Степана Олег был впервые. Стандартная трешка с хорошим ремонтом и продуманной обстановкой казалась идеальным жилищем одинокого состоятельного мужчины под сорок. Особенно порадовал кабинет с массивным столом, почти антикварным креслом и основательным книжным шкапом. На стенах висели клинки: от грубого норманнского меча до катаны, от изящного стилета до гигантского двуручного эспадона[18]. Десятка два, не меньше. Не антиквариат, новоделы, но у Олега сложилось ощущение, что все это великолепие не имитация, а реальное боевое оружие.

– Настоящие, – подтвердил Степан. – Ковались под меня, конкретно под мою руку, поэтому просьба – без особого разрешения не брать. Хотя понимаю, искушение велико. Ну, пока осматривайся, я скоро.

Пока хозяина не было, Олег успел поближе познакомиться с мебелью, которая оказалась не менее любопытна, чем оружие. Тоже новодел, но какой! Благородное темное дерево неизвестной породы, покрытое затейливой резьбой, обивка кресла и изящных стульев – шелк с ручной (!) вышивкой, ручки на дверцах огромного бюро, похоже, серебряные. Олег открыл шкап и окончательно оторопел. Книги – ВСЕ! – оказались рукописными, в массивных кожаных переплетах с золотыми и серебряными уголками, украшенные роскошными цветными иллюстрациями. И все на неведомом языке, алфавит не был похож ни на один известный Олегу. Что-то вроде эльфийских рун, столь любимых толкиенистами, но более угловатых. Олег успел наспех пролистать четыре или пять томов, взятых наугад с разных полок, когда вернулся Степан.

– Нравится?

– Потрясен. Что это? Откуда?

– Все банально. Отец перед смертью ухнул в это все, что успешно нажил в начале девяностых. Слава богу, я к тому времени твердо стоял на ногах. Старик толкиенулся в четвертой степени – слышал, наверное: «Сам там был, все это видел, все херня, все было не так». Каждая книга создавалась коллективом мастеров в среднем полтора-два года, работали одновременно чуть ли не по всему цивилизованному миру. Труднее всего было найти писцов, способных изобразить что-нибудь, похожее на связный текст. В итоге я стал обладателем уникального украшения интерьера. Средневековый арсенал присовокупил уже сам. Видимо, в папу пошел. Впрочем, в остальном отец был великолепен: воспитал, выучил, дал стартовый капитал и нужные связи. Ну да ладно, мы здесь не за этим.

Степан успел сервировать массивный металлический поднос, тоже украшенный затейливыми чеканными узорами. Идеальное завершение кошмарного дня – бутылка «Арарата», сыр трех сортов, лимон, крупные соленые маслины, сырокопченая колбаса. Пока Олег разливал коньяк по пузатым фужерам, хозяин включил компьютер, монитор которого почему-то не выглядел нелепо на псевдостаринном столе. Выпили. Легло хорошо, можно было бы и не закусывать.

– А теперь смотри и вникай, – Степан вытащил из-за монитора игровой джойстик.

– Погоди, – Олег остановил его жестом. – Дай насладиться моментом.

– Вэлкам, – улыбнулся Степан и разлил еще по одной.

– Слушай, а ты не задумывался о национальной идее? – неожиданно задал вопрос Олег.

Степан чуть не поперхнулся закуской и с преувеличенным вниманием осмотрел бутылку.

– Эк тебя торкнуло-то.

– Я правда серьезно. Я вот что подумал – на месте нашего правительства я бы колоссальные деньги вложил именно в компьютерные игрушки и создал их лучшими в мире. Как автомат Калашникова.