Нида четвертая

Семерка гномов с тележками не успела отойти и километра от места побоища, как снова натолкнулась на человека. Парень лет двадцати в скромном коричневом кафтане, полотняных штанах, шерстяных полосатых гетрах и грубых башмаках с квадратными мысами сидел на небольшом сундучке и курил длинную, хитро изогнутую трубку. Он выпустил серо-зеленый протуберанец дыма из своего сизого рыхлого носа и сделал шаг по направлению к процессии бородачей.

– Эй, унылые! А ну, марш сюда! – махнул он им.

Гномы послушно подошли, встали в шеренгу и почтительно сняли колпаки.

– Куда путь держите? Что интересного в округе видели?

– Если господин позволит, – начал старший, с бородой по щиколотки, заплетенной в три косы, – мы, недостойные, ищем подходящее для некоего ритуала место. А из интересного видели мы, как час назад Браги-ярл из норгов, да еще один викинг с ним же, вступили в единоборство с арийским патрулем, а потом ярлу на подмогу подоспел некий молодой воин из норгов же, и покрошили они оный патруль, можно сказать, в капусту. А викинг-напарник Браги в той сече знатной, стало быть, умер… Но патруль весь под корень извели, прямо так и положили в дорожную пыль арийских воинов…

– В мелкое крошево покрошили, если господин позволит доложить, – продолжил второй. – В красные брызги и костную муку. А было в том злополучном патруле ни много ни мало, а целый маг из боевых, четыре неслабых собою кнехта, пять панцирных троллей и пять конных же эльфов, в Стрелковом Бою искусных.

– Ох и злы же будут господа арийский Имперский Совет! – покачал головой третий. – Как осы злы, або как медведь с болячкой в ухе. Пошли за шерстью, если господин позволит, а вернулись-то стрижеными.

– Ну-ка поясните! Что это вы несете про патрули, про шерсть какую-то…

– Ежели господин долго путешествовал и не знает новостей, – подхватил четвертый гном, – мы, недостойные, с превеликой радостью ему их расскажем. Недели две тому Браги-ярл, будучи похмельным, прямо на поляне Бессмысленного Бунта, что у лабазов на тракте, зарубил арийского мага. Как свинью зарезал!

– Как куренка на поварне, – закивал пятый. – Если господину будет угодно, просто походя раздавил, что таракана какого. В клочья разметал да и пошел в «Свиной кабак» водку хлестать. А господам-то из Имперского Совета это ох как не по вкусу пришлось! Можно сказать, западло! Вот и ходят ихние патрули оружны и в силе тяжкой, ходят и спрашивают всех встречных и поперечных, не видали ли где норгов, а особливо – Браги-ярла кровожадного!

– А Браги-ярл – вот он! Ходит по городу и в ус себе не дует, что его арии по особливой прихоти извести хотят, – хохотнул шестой. – Столкнулись они на дороге у моста, можно так сказать – дорожки их там пересеклися. Викинга достойного арийцы мечом проткнули, а Браги-ярл взъярился на них и аки зверь дикий али хищник, если господину будет любопытно, давай их пластовать, ровно волк али пардус какой. А тут и второй викинг подоспел, да и давай копьем тыкать, и стрелы метать, и магией колдунствовать, стойно[37] хорю в курятнике иль щуке голодной середь плотвы. И всех убили! Ох и злы же будут высокие господа Имперский Совет!

– Так все было, – подытожил седьмой.

– Н-да, – почесал парень мундштуком затылок. – Ну и дела! Значит, арии с норгами сцепились всерьез. Ну а русы что? Да не все по очереди рассказывайте, а вот ты один, – он ткнул трубкой в сторону старшего.

– А что русы? – Гном пожал плечами. – Русы, они, если господин позволит, и у Черных гномов русы. Сидят себе по своим уделам, землю пашут, дань собирают, силу многу копят. Ну а ежели кто с мечом к ним придет, тот с ним же в гузке и уйдет. Вот третьего дня посиживал воевода Кабан с колдуньей Горданой в «Дружеской чарке», что на Верху, а туда лезет патруль арийский, как медведь какой в малинник. Точно свиньи в огород вломились, и давай ко всем приставать. А Кабан-то воевода обозвал их по-матерному гитлерюгендом и прибавил, что ежели они своими харями нацистскими будут его даме аппетит портить, то он им тут Сталинград устроит, и Курскую дугу со взятием Кенигсберга в придачу. Так и ушли патрульные, точно оплеванные. Ровно дерьмом умытые, уползли!

– Все ясно. – Парень поднялся с сундучка, выбил трубку о каблук. – Ладно, волосатые, можете идти.

Гномы дружно поблагодарили, чинно поклонились, нахлобучили колпаки и пошли дальше, поскрипывая тележками. Парень хотел было конфисковать одну для своего сундука, но они были ему не по росту. К тому же от тележек несло чем-то несвежим, и над ними кружились мухи. Парень вздохнул, взвалил сундучок на плечо и зашагал в сторону от тракта. Это был Франк, механик-мародер, пройдоха-приключенец, и он снова находился в творческом поиске чего-то, что можно было бы реализовать в звонкую монету. Ее отсутствие, скука и алчный демон утренней жажды опять схватили его за горло своими костлявыми руками, подвигнув на очередные странствия.

Пожалуй, решил Франк, стоит побродить по округе и поискать ариев. Может, удастся воспользоваться ситуацией и согнуть их на заказ. Он мог бы попробовать слепить что-нибудь вроде ищейки, а если экспериментальный образец окажется удачным, поставить дело на поток. Впрочем, и встреча с норгами – тоже неплохо. Надо будет попробовать рассказать о подвиге их ярла и напроситься на халявную выпивку. Норги – известные хвастуны и сами выпить не дураки, вполне может прокатить.

Сейчас, после неудачной лесной экспедиции, он уже третий день страдал от безденежья, что и подвигло на вылазку в поисках потенциального клиента. С собой Франк прихватил пару экспериментальных тварей, чтобы не идти с пустыми руками. Одна была мухой-шпионом величиной с хорошую крысу, и сам автор не был уверен в коммерческом успехе модели – лучше, наверное, замаскировать ее именно под крысу. Вторую он выдавал за педикюрного оператора: кровоточащее месиво из мяса и шестеренок, жуткое, как ночной кошмар вивисектора.

Довольно долго он болтался по округе без особой цели. Ни норгов, ни ариев что-то не попадалось, и механик решил озаботиться сбором артефактов. Дело шло к обеду, а домой возвращаться не хотелось. Напротив, хотелось посидеть в кабачке, желательно в хорошей компании. Еще хотелось крепкой можжевеловой водки под копченый окорок, эльфийского молодого белого вина и черного гномьего пива, причем всего сразу, чтоб душа заиграла. Хотелось развратную фею, можно двух. Но, увы, для этого требовались деньги, а его капитал составлял три медяка по десять пфеннигов, которые русы именовали грошами.

Довольно скоро, однако, он натолкнулся на кучку самоцветов, около которой болтались две виверны. Сзади за поясом у него торчал кистень, а в сундуке валялся мощный компактный десятизарядный арбалет с ядовитыми болтами, но на драку Франк был боязлив и ленив. Он вызвал две дюжины эльфов, и те быстренько превратили монстров в ежей. Стоимость самоцветов он оценил в пятнадцать-двадцать марок и сразу загорелся бежать на ярмарку продавать. До ярмарки было час ходу по тракту, но в душе Франка алкоголизм сцепился с жадностью, и жадность неожиданно победила. Он решил пройтись по бездорожью – пусть лишние час-полтора, но в понедельник можно раскопать что-нибудь интересное.

Довольно скоро Франк натолкнулся на дохлого мантикора, у которого какой-то осел оторвал хвост, забрал жало, а желчь и подъязычную кость оставил. Верно, новичок и везунчик, раз от такого матерого зверя живой уполз, решил механик, потому как любому гоблину известно, что из подъязычной кости можно легко сделать универсальный усилитель артефактов. А желчь, та вообще идет на изготовление массы ядов и противоядий и продается на рынке по десять марок за грамм. В итоге Франк разжился товаром на полторы сотни минимум, а этого уже хватало на пару дней загула. Но жаба внутри Франка снова показала свою осклизлую морду, и на тракт он не пошел.

Потом он встретил Труди, которая иногда спала с Браги. Но она сейчас дулась на ярла, из-за которого ей приходилось прятаться по закоулкам от патрулей. Труди изобразила полнейшее равнодушие к подвигам любовника, заняться сексом под елочкой тоже отказалась, сославшись на критические дни, так что каждый остался при своих и пошел своей дорогой. Затем он нашел болванку для Карающей Дубины Огра, но она весила добрых двадцать килограмм, и через десять минут он ее бросил.

И, наконец, огибая небольшое болотце, он сначала услышал приглушенные голоса, а потом увидел неопрятную тушу величиной с автобус, возле которой копошились две фигуры – большая и маленькая. Франк, узнав их, не особенно обрадовался, потому что от этой парочки пахло не легкими деньгами или халявной выпивкой, а проблемами и вымогательством. Но, вспомнив о некоторых свойствах гигантской туши, решил попробовать пошакалить.

– Здорово, Бармалей! – крикнул он, выходя из кустов. – Привет, куколка!

– Иди себе мимо, – буркнула Выкуси, распиливая брюхо твари.

– Вот, гидру завалили, – более дружелюбно отозвался Бармалей, вырезая из пасти зазубренное костяное жало. – А ты чего тут болтаешься?

– На ярмарку иду. Продам кой-чего, а там поглядим.

Известие о том, что Франк имеет товар на продажу, немного смягчило Выкуси. По крайней мере, попрошайничать не будет, решила она. Механик поставил сундучок на землю и с любопытством заглянул в распоротое брюхо.

– Яйца вырезаешь? – полюбопытствовал он.

– Нет, роды принимаю.

– Помочь?

Выкуси с подозрением посмотрела на него через плечо.

– Ничего не получишь, приблуда. Лучший подарок – подарок, сделанный своими руками. Поэтому мы дарим тебе фигу!

– Ну и язва ты, девка! Вот смотрю на тебя и думаю: не иначе слюна у тебя ядовитая, мочишься ты серной кислотой, а в причинном месте отрастила волчий капкан.

– Хочешь проверить?

– Что, переспать с тобой?

– Нет, потоплю в серной кислоте!

– Фи, юная леди. – Механик скривил плутовскую физиономию в нарочито брезгливой гримасе. – Вы, вероятно, из тех, кто правила приличия именует лицемерием?

– Мерзавец, а мерзавец, ты мне еще здесь будешь Ницше цитировать? – всплеснула руками Выкуси.

– Эй, дева! – проворчал Бармалей. – Хватит трепаться, делом лучше займись. Я уж пятую морду обрабатываю, а ты?

– Давай махнемся, сам в кишках покопайся.

– Так помочь? – снова поинтересовался Франк. – Нет, правда, если мне что и надо, так это вам не надо.

– Нет, вы только посмотрите на него! Четыре глаза с очками, и ни в одном совести! Уходи по-английски, не дожидайся, пока тебя пошлют по-русски….

– Чем меньше совести, тем больше всего остального, – мгновенно парировал Франк.

– А именно чего тебе? – миролюбиво поинтересовался здоровяк. – Жала, яд, яйца и желчный камень наши, про них можешь забыть.

– Мне лимфа нужна, селезенка и пара лимфоузлов.

– Это еще зачем? – ощетинилась барышня, опять заподозрив подвох.

– Так они у нее за регенерацию отвечают. Хочу попробовать сделать самовосстанавливающуюся модель.

– Тогда ладно, – разрешила Выкуси. – Тащи яичники наружу.

Минут десять они копались в потрохах огромной девятиголовой гадины, добывая дорогостоящие органы. Убить гидру было крайне тяжело, она стремительно регенерировала и обладала иммунитетом ко всем ядам. Поэтому все, что из нее извлекалось, стоило очень дорого. Тот факт, что парочка авантюристов завалила матерую гидру, говорил об их высоких боевых качествах. Хотя Франку так и не удалось понять, как они это сделали.

Закончив разделку туши, кое-как умылись водой из болотца и сели на бревнышко покурить.

– Слышали новость? Браги с каким-то молодым викингом арийский патруль на тракте порубали.

– Давно? – поинтересовался Бармалей.

– Пару часов назад.

– А где?

– У Канавинского моста.

– Значит, сейчас в «Столице» бухает. Пойдем, дева, навестим старого друга?

– А потроха?

– Гномам на хранение скинем.

– Можно. Он явно при деньгах.

– А что вам за дело до него? – сделал стойку Франк.

– Будешь много знать – не успеешь состариться, – отмахнулась Выкуси.

– Он пару недель назад хвалился в «Свином кабаке», что проставится за каждого порубанного ария, вот и надо его ловить за язык, – объяснил Бармалей, увязывая плотно набитый мешок.

– С вами, что ли, сходить?..

– Ну сходи, сходи. Он нам обещал, про тебя речи не было. Пока дойдем, он как раз грамм семьсот залудит, будет любопытно.

Франк задумался. Пьяный Браги был непредсказуем и с равной вероятностью мог угостить как выпивкой, так и бастардом[38] по морде.

– Не пойду, – решил он. – Лучше вот купите у меня шпиона.

– Шпиона? – Бармалей почесал затылок. – Покажи, может, и сторгуемся.

Механик радостно подтащил сундук и гордо продемонстрировал шпиона.

– Это что?.. – оторопело спросила Выкуси.

– Муха.

– И что, летает?!

– Нет, не получается, – уныло протянул Франк и бодро добавил: – Зато как бегает!

– И что, ты серьезно думаешь, что никто не обратит внимания вот на это?

Франк почесал затылок, покрутил шпиона в руке и признался:

– Да-а, с внешностью я недоработал…

– По пьяни делал, – констатировала Выкуси.

– Хуже, по обкурке. Но идея-то, идея хороша! Вот смотрите, у нее вся информация поступает в запоминающий кристалл, потом шпион находит хозяина, и тот снимает с него все с помощью нехитрого устройства. Кристалл экранирован антимагической выстилкой, по желанию заказчика могу экранировать всего шпиона.

– Интересная мысль, – покивал Бармалей. – А что за антимагическая выстилка, почему не знаю?

– Ноу-хау, – гордо признался механик. – Поэкспериментировал с тканями черного дракона.

– Ну, могуч! – протянул здоровяк. – Неужели завалил?! Похоже, парень, я тебя недооценивал…

– Не обольщайся, – встряла Выкуси. – С месяц назад в Инфернальном зверинце один такой сдох от старости, и его тушу купили русы. Небось на бартер махнул?

– Гиены они алчные, – вздохнул механик. – За пять кило потрохов боевого голема взяли. Ну, так что со шпионом? Уступлю недорого.

– Шпион нам нужен, – веско заметил Бармалей. – Сделай его в виде крысы, тогда поговорим.

– Что-то ослаб я зрением – денег не вижу! Двести монет задатка, и через три дня сделаю.

– Ты сначала сделай, тогда поговорим.

– А задаток?

– Пропьешь. Через неделю в «Столице», в обед, тогда и разговор будет.

– Сказал же – через три дня сделаю!

– Слушай, милый, – Выкуси обняла его за шею, покалывая коготками сонную артерию. – Я тебя, раздолбай, не первый день знаю. Если у тебя есть товар на продажу, значит, два дня будешь бухать, потом два дня выхаживаться. А вот потом за три дня сделаешь, тут без базара. Вот тебе и неделя. Не сторгуемся – продашь кому-нибудь другому, вот хоть тому же Комтуру. Товар злободневный, ликвидный, в этом тебе не откажешь.

Механик горестно покряхтел. С этими битыми волчарами спорить было бесполезно. Потом снова оживился:

– А вот еще! Эксклюзивный предмет роскоши, ограниченная партия. Только для тебя, красавица, триста монет. Педикюрный оператор и массажист, дарит невероятный релакс и изысканное чувственное удовольствие. Как честный человек вам это говорю!

– Покажи, – милостиво разрешила она.

Франк показал. Выкуси позеленела и судорожно сглотнула. Бармалей шумно задышал.

– Глянь, какой он ловкий! И вместе с тем нежен, как заботливая мать, и опытен, как тайская массажистка.

Механик активировал оператора, воспользовавшись замешательством аудитории. Монстр затрясся, выпустил дюжину отростков, усаженных подозрительного вида сверкающими штуковинами, и два пучка резиновых щупалец с листовидными присосками. Внутри него ритмично и зловеще застучали маховики.

– М-дя, – процедил Бармалей. – Маникюр – медикам, педикюр – педикам… Страшен твой оператор, как смертный грех, конечно….

– Вот что, – выдохнула Выкуси. – Я не знаю, что ты курил, и знать не хочу. Даю тебе один совет, совершенно бесплатно, а ты убираешь вот это в сундук, причем быстро, и чтоб мои глаза больше такой пакости не видели!

– Давай, – согласился Франк и выключил монстра.

– Я знаю покупателя на этот кошмар. Твой клиент – барон Жиль де Рец.

Механик длинно и многосложно выругался, кляня себя за тупость. Именно барон был идеальным клиентом, а он о нем даже не вспомнил! Жиль де Рец тоже был нейтралом, а еще редким садистом. Он люто ненавидел Маленький Народ, считал, что Мидгард создан исключительно для людей, и постоянно кого-то ловил и пытал. Игроки, при их беспечном отношении к чужим жизням, все-таки не были жестоки, и уж в любом случае никого зря не мучили. Поэтому, когда у кого-нибудь возникала необходимость в жестком допросе, обращались к барону. Трудился де Рец бесплатно, из чистой любви к искусству. Иногда, правда, у всех кланов одновременно возникала мысль прикончить маньяка, а после его выходки с борделем «Игривая ромашка» башню барона и вовсе сожгли, но самого его в последнюю минуту помиловали.