77-я центурия как раз готовилась занять свое место позади Серого Дома, когда по проспекту Чайкина ей наперерез, завывая сиренами, вылетели два джипа.
      Два танка - основной и маневренный - в унисон шарахнули по ним из пушек.
      Зрелище было незабываемое. Круче, чем в голливуд-ских боевиках. Машины просто подняло в воздух, и уже в полете они разлетелись на куски.
      А по проспекту Майской революции тоже на предель-ной скорости и тоже под сиреной несся еще один джип.
      Большой танк развернул башню, но его командир даже с компьтерной наводкой сумел каким-то образом промазать по джипу и засадил 120-миллиметровым снарядом точнехонько в "памятник очередному вождю", мимо которого как раз проез-жала командирская машина.
      - Ух ты! - обалдело промолвил капитан Саблин, когда по крыше башни забарабанили осколки мрамора.
      Водитель резко затормозил.
      - Але, гараж! - заорал Саблин по общей связи. - Еще одна такая шутка всем головы поотрываю.
      - Похоже, свои тут опаснее, чем чужие, - пробормо-тал Иванов.
      - Не говори "гоп"! - прикрикнул на него командир.
      Панорамная камера на крыше башни продолжала кру-титься вместе с антенной радара и индикатором движения. На одном из контрольных экранов, которых в командирской башне было больше, чем в обычной, нарисовалось то, что осталось от памятника.
      Самое удивительное, что постамент и на этот раз уцелел. Игорь Иванов, который знал историю памятника, переведя дух, мрачно пошутил:
      - Теперь тут будет стоять Тауберт.
      - Разговорчики в строю! - беззлобно отозвался Саблин и приказал водителю продолжать движение.
      Командирская машина, оба танка и грузовики вышли на задворки Серого Дома по проспекту Чайкина. Остальные машины подъехали с другой стороны, через площадь, где высадили пехотную группу и торжественно прогромыхали вдоль трибун гробницы.
      Пехотная группа жалась у стен рядом с парадным вхо-дом, и старлей Данилов нервно спрашивал по шлемофон-ной связи у командира комманос:
      - Вы можете ударить нам навстречу?
      - Мы все можем, - отвечал рейнджер, и вскоре его люди без шлемов и со зверским выражением на лицах уже появились у входа.
      Они в три минуты разнесли в клочья последний отряд старшего тюремщика, и людям Данилова даже не приш-лось вступать в бой.
      Но надежда старлея, что спецназовцы и дальше будут решать все проблемы, а простые легионеры - только обоз-начать присутствие, рухнула сразу же, как только коман-дир рейнджеров связался со своим начальством и доложил, что смена пришла.
      - Срочно следовать своим ходом в Палигон, - прика-за-ли спецназовцам с орбиты. - Использовать подручный транс-порт.
      Подручный транспорт отыскался тут же, в подземном гараже. Бравые ребята из 77-й чуть не открыли огонь по целинским машинам с рейнджерами на борту, но к счастью сработала система "я свой". Компьютеры запеленговали маяч-ки коммандос внутри машин и выдали на экраны предуп-реж-де-ние.
      И тут капитану Саблину стукнула в голову светлая мысль - загнать в гараж на освободившееся место свои грузовики. Ну и посмотреть заодно, что там внутри. А то от Данилова пришли нерадостные вести. Зачистка здания без помощи спец-наза затормозилась на первом же посту, с которого покойный начальник смены не снял часового.
      Часовой, укрываясь за двумя решетками и стеной на гра-нице между административным и тюремным блоком отстрели-вался из автомата и уже кого-то ранил. В него палили из гранатометов и швыряли ручные гранаты, но он оказался живуч не в меру, а когда Данилов, как всякий нор-мальный герой, пошел в обход, оказалось, что там тоже есть часовые. И что у этих часовых за спиной - суть тайна, покрытая мраком.
      Хотя рейнджеры по пути из дежурки в гараж вниматель-но смот-рели по сторонам, они проверили не все, и где-нибудь побли-зости от гаража еще могли случайно оказаться целинские бой-цы.
      - Игорь, возьми двух танкистов и осмотрите все внутри вокруг гаража, скомановал Саблин.
      Он помнил, что в маневренном танке сидит особист в звании капитана. Его законное место было в правой кабине универсального транспорта, но бравый капитан Десницкий предпочел танк - у него броня толще и скорость больше: на случай, если придется драпать.
      Десницкий ведь и на Земле тоже был особистом со всеми вытекающими отсюда последствиями.
      В принципе, можно было поставить командиром группы именно особиста, но Саблин почему-то больше доверял сер-жанту Иванову. Хотя тот тоже вроде не казался храбрецом и бодрость духа сохранял только благодаря "озверину".
      - Надо, Игорек! - сказал центурион, видя, что Иванов колеблется. - Сам не могу, на мне все хозяйство висит, - он обвел рукой компьютерные экраны. - А ты - и.о. начштаба, мой первый заместитель. Так что вперед.
      Чтобы было не так страшно, он согласился даже отдать Игорю своего водилу и ординарца - крутого парня, который не блистал умом, но зато стрелял и дрался лучше всех.
      Всего их стало четверо - три водителя (из танков и командирской машины) и сержант Иванов, потомственный интеллигент с ноутбуком в планшетной сумочке.
      - Двери вышибаешь ты, - сказал Игорь крутому пар-ню, когда все четверо собрались на въезде в гараж.
      И громила, который был не особенно высок ростом, зато крепок и широк в плечах, послушно первым шагнул в проем, хотя тут вышибать ворота не требовалось - они были открыты.
      Наверху про эту самодеятельность Саблина никто не знал. Подобные мелкие операции центурион мог не согласо-вывать ни с кем, даже со своим орбитальным оператив-ником. Центурия даже в составе отряда - достаточно самостоятельная тактическая единица.
      Там, на орбите, операторов и командиров волновало другое - не начнется ли после ухода спецназовцев утечка информации из Серого Дома.
      Оставить спецназовцев на объекте было нельзя. Их ждали в других местах, где без рейнджеров было просто не обойтись. Но и допустить, чтобы великий вождь целинского народа Бранивой раньше времени узнал о высадке легионеров на западе, тоже было нельзя ни в коем случае.
      Бессонов, Жуков и Сабуров строили весь свой план на том, что Бранивой среагирует на вторжение с востока точно так, как от него ожидают. Но если он слишком рано узнает о западной операции, то все может пойти насмарку.
      12
      Великому вождю целинского народа так и не сказали о гибели 9-й армии. Пал Страхау был не в курсе, а генерал Садоуски балансировал на лезвии ножа и боялся сорваться в ту или другую сторону, потому что срыв в любом случае означал смерть.
      Тем более вождю не сказали ничего о том, что по секретным радиоканалам кем-то уже передан условный сигнал "Гром", по которому командиры всех рангов должны извлечь из сейфов пакеты особой важности, вскрыть их и действовать в соответствии с директивами из этих пакетов.
      Некоторые командиры пытались получить подтвержде-ние по телефонным линиям, а другие даже и не пытались, по-тому что сигнал был безусловный и не требовал никаких подтверждений. За промедление можно было и под расстрел угодить.
      Хуже всего пришлось 34-й армии, которая не только затребовала подтверждение по телефону, но и получила его, поскольку к телефонным линиям уже подключились дезинформаторы из разведки легиона.
      В результате 34-я армия рванулась вперед, на переправу через Амур, без поддержки с воздуха и с флангов, потому что 9-я армия слева уже погибла, а 17-я армия справа, не получив подтверждения из штаба фронта, осталась на месте.
      В штабе фронта тоже сидели дезинформаторы, и они действовали хитро. Несколько армий бросили вперед на переправу, а другие попросту натравили друг на друга, сообщив, будто амурцыпрорвались справа или слева. В результате артиллерия и авиация била по своим, и в зоне ответственности Порт-Амурского фронта воцарился жуткий хаос.
      Дальше к югу хаоса было меньше, потому что там легионеры еще не добрались до фронтовых штабов. А в штабах сидели люди достаточно компетентные, чтобы все-таки перезвонить в Центар и уточнить, действительно ли сигнал "Гром" передан на четыре дня раньше срока.
      Генерал Садоуски от всего этого совершенно потерял голову. Он точно знал, что из его ведомства сигнал "Гром" не исходил, но может быть, великий вождь отдал приказ лично, а генеральному комиссару вооруженных сил сказать об этом забыл? От Бранивоя всего можно ожидать,и такой поворот мог означать только одно, что прямо сейчас, на выходе из кабинета, Садоуски будет арестован.
      Понятно, что генерал боялся задать Бранивою вопрос насчет сигнала и, соответственно, не знал, что говорить подчиненным. На запросы из фронтовых штабов в ГКВС и Генштабе все-таки отвечали, что нет, сигнал "Гром" пока не передан, но становились в тупик перед следующим вопросом с мест:
      - А кто же его тогда передает?
      Но поскольку многие части и соединения все-таки попались на удочку дезинформаторов и атаковали восточный берег Амура на всем протяжении границы, амурцы не стали ждать продолжения и открыли ответный огонь из всех видов оружия. Амурские самолеты бомбили переправы, а заодно и места скопления войск на целинском берегу.
      Попадало и по городам, так что страдали не только военные, но и мирные жители. То есть широкомасштабные военные действия уже начались, и Садоуски мог с полной ответственностью доложить великому вождю, что Целинская Народная Республика внезапно и вероломно атакована амурскими войсками.
      Понятно, что после этого Бранивою ничего не оставалось делать, кроме как отдать приказ об отражении агрессии и контрнаступлении, которому предстоит перерасти в великий освободительный поход.
      - Передавайте "Гром"! - сказал вождь, и Садоуски вздохнул с облегчением.
      - А как быть с народным восстанием? - поинтересовался Страхау.
      - Как запланировано, - ответил вождь почти без раздумий. - Только с другой подоплекой. Узнав о вероломном нападении амурской военщины на мирную Целинскую Народную Республику все честные люди Восточной Целины восстали, дабы свергнуть свое прогнившее правительство и установить на планете вечный мир.
      - Гениально, - прошептал генеральный комиссар Органов.
      После этого сигнал "Гром" полетел во фронтовые штабы, армии, дивизии и части уже по всем линиям связи, но нетрудно себе представить, как реагировали на него генералы и офицеры, которым всего пару часов назад сообщили, что "Гром" - это дезинформация врага. Тем более, что враг тоже не дремал и под видом целинского Генштаба уведомлял всех заинтересованных лиц, что дата вторжения в Восточную Целину остается прежней - ночь с 5 на 6 мая, а все условные сигналы до этой даты - ложь и провокация.
      А для довершения хаоса частям, которые уже переправились на другой берег, был отдан приказ об отходе. Те, кто выполнил этот приказ, столкнулись на переправах с другими частями, которые исполняли директивы настоящего Генштаба о кнтрнаступлении, а на это месиво сверху летели бомбы с амурских самолетов, и береговые батареи расстреливали переправы в упор.
      Амурцы могли стрелять, не целясь - любой выстрел гарантировал точное попадание.
      Целинцам казалось, что на них обрушилось небо, и контрнаступление захлебнулось, даже не достигнув первой полосы амурского предполья. Потери никто не считал, но они были чудовищны, хотя день еще даже не подошел к концу.
      Директива о контрнаступлении по всему фронту была направлена в войска уже после полудня по центарскому времени. На востоке день клонился к вечеру, на западе было позднее утро. И оттуда, с запада, все еще не просочилось в Центар никакой достоверной информации о происходящем.
      Когда директива о генеральном контрнаступлении и массовой мобилизации согласно плану "Гром" поступила в штаб Закатного округа, штабной узел связи как ни в чем не бывало отбил квитанцию "принято".
      Шеф сабуровских рейнджеров полковник Бессмертный лично отправил подтверждение в Центар и вернулся к более важным делам.
      Он, как и его коллеги на востоке, продолжал сеять хаос и неразбериху в войсках округа, которые до сих пор еще не начали оказывать легионерам хоть сколько-нибудь осмысленное сопротивление.
      13
      Стрелковую дивизию в десяти верстах от Дубравы авиация легиона накрыла бомбами и ракетами еще в темноте. Это явилось поводом для боевой тревоги, но что делать дальше - никто не знал. Штаб корпуса не отзывался на вызовы, а из штаба армии передали команду спуститься в бомбоубежища и ждать дальнейших распоряжений.
      Вместо дальнейших распоряжений через полтора часа в расположение дивизии въехал на танках авангард 66-й фаланги.
      Фаланга эта была призвана в одиночку разбираться со всей 1-й армией, так что на дивизию приходилось примерно десять ее центурий. А если считать одни полевые, то еще и меньше. Конкретно на данную дивизию их было всего восемь. Полсотни танков и шестнадцать больших ракетометов и артмашин.
      Этого, конечно, мало, но тут выяснилась одна пикантная подробность. По боевой тревоге целинским солдатам карабины с подсумками выдали, а вот насчет противотанковых гранат никто не побеспокоился. Главным образом потому, что никто не ждал тут вражеских танков. Откуда им взяться? Амурцы далеко, а представить себе мариманский танковый десант целинские командиры не могли даже в страшном сне.
      Что касается вторжения из космоса, то о нем тут вообще никто не думал и до сих пор не догадывался.
      Противотанковые гранаты были на складе, а склад давно взлетел на воздух. И вообще тут все горело и взрывалось, хотя самолетов в небе было раз два и обчелся. Но зато те, что были, никак не могли успокоиться, и легионеры в танках боялись их больше, чем противника.
      Кроме гранат в полках имелась еще противотанковая артиллерия калибра 45 и 57 миллиметров. А в дивизии - еще и целый артполк с калибрами до 105 мм включительно. Но что толку с той артиллерии, если командование дивизии из бункера под пылающим штабом продолжало запрашивать указаний армейского начальства.
      - Танки противника на КП! Склады боеприпасов горят. Что нам делать?
      - Не ввязываясь в затяжные бои, организованно наступать на Рудну, невозмутимо отвечала армия.
      Это был чистый бред, который могли придумать только провокаторы и дезинформаторы. Рудна - в глубине полуострова, далеко на запад от Дубравы. Идти туда - значит, самому лезть в мышеловку и проситься в окружение. Это было очевидно любому мало-мальски компетентному командиру, но в том-то и дело, что после всех чисток ни одного компетентного командира в дивизии не осталось.
      Приняв наглую дезу за чистую монету, комдив Лебидиу, вчерашний комбат в звании подполковника, отдал приказ наступать на Рудну, а вражеские танки в это время давили дивизионную артиллерию прямо в парке. Хотя могли бы этого и не делать. Мало того, что эти пушки не в состоянии прошибить броню эрланских танков, так их вдобавок еще и нечем заряжать.
      А дальше стало совсем уж весело. Получив приказ, целинские воины полезли из всех щелей, кто где залег, и было их не сосчитать - дивизия все-таки. Так танки крошили их не считая.
      Понятное дело, что восемнадцатилетние пацаны, которые сами готовились крушить таким манером всех врагов, отреагировали на этот конец света вполне однозначно. Демонстрируя все признаки душевного расстройства, они с криком "Мамочка!" выпускали по танкам из карабина все четыре обоймы по семь патронов в каждой, после чего героически сдавались в плен.
      Некоторые, впрочем, в панике и ошизении вообще забывали, с какой стороны карабин заряжается, и сдавались в плен гораздо менее героически. И теперь уже командир отряда майор Субботин запрашивал свое начальство на орбите, что ему делать с двумя тысячами пленных, когда в его семи центуриях всего три сотни легионеров.
      То, что пленных было всего две тысячи, а не все двенадцать, объяснялось патриотическим воспитанием целинских сол-дат, которых с детства учили, что сдаваться врагу нехорошо и чревато последствиями. Так что многие из тех, кого не убили и не поймали, разбежались по окрестностям или попрятались обратно по щелям, хорошо помня при этом приказ наступать на Рудну.
      Патриотическое воспитание научило целинских солдат верить своим командирам. А начальник разведки легиона Сабуров был человеком мудрым и с самого начала инструктировал своих дезинформаторов:
      - Ни слова об отходе! Куда бы вы ни отправляли целинцев - говорить только о наступлении. Удивятся - пояснять: враг прорвался, нужны подкрепления. Промедление смерти подобно.
      Таким манером дезинформаторы уже сплавили одну дивизию непосредственно из города Чайкина в пустоту, заодно предупредив ее командование, что мариманы высадили десант в целинской военой форме. Так что теперь эта дивизия блуждала по дорогам, стреляя по своим и не слушая никаких объяснений.
      А тем временем отряд майора Субботина захватил весь штаб Задубравской дивизии в полном составе за исключением убитых и застрелившихся. Восемь полевых особистов прямо там же, в бункере, устроили наглядную демонстрацию работы ошейников-самоликвидаторов, по результатам которой два заместителя комдива остались лежать с простреленными головами, а трое других согласились сотрудничать, потому что очень не хотели умирать.
      Лично комдив сотрудничать не согласился, а застрелиться не успел, но его все равно оставили в живых и отправили в Чайкин для отгрузки на орбиту или использования в тылу.
      Прочих пленных тоже было приказано отправить на побережье к месту высадки фаланги пешим строем в сопровождении бронегрузовиков. Для охраны по методу круговой поруки использовать ошейники. Обмундирование с пленных снять.
      - С мужиков-то зачем? - удивились легионеры.
      - А чтобы их с воздуха не приняли за целинскую боевую часть, последовал ответ.
      Оно и верно. Несмотря на сигнал "Я свой", который подавали все машины легиона и даже боевые шлемы солдат, с начала вторжения уже было несколько случаев, когда самолеты и артиллерия легиона засаживали по своим из всех стволов. Потери, понесенные из-за этих недоразумений, по первым прикидкам превышали настоящие боевые.
      - А еще голые люди менее склонны к побегу и сопротивлению, - добавили с орбиты и на всякий случай предупредили: - Обмундирование тоже надо доставить в тыл. Может пригодиться.
      Может, оно, конечно, и пригодится, но раздевать всю эту ораву пленных и набивать их шмотками бронегрузовики - это была еще та работа.
      Легионеры оттянулись только на персонале дивизионного госпиталя и на вольнонаемных девушках с узла связи. Их отдельно выстроили у стены - смирно, руки за спину - и девушки были совсем уже готовы, что их сейчас расстреляют. И не все восприняли это с надлежащей стойкостью, каковой должен отличаться всякий убежденный чайкинист.
      Когда первая юная связистка бухнулась на колени с криком: "Делайте что хотите, только не убивайте!" - ее тут же отвели в сторону, и стойкость многих других тоже дала трещину.
      И пока легионеры делали с ними, что хотели, время шло, а приказ занять город Дубраву висел в воздухе. На орбите считали, что захват города никак не связан с отправкой пленных, потому что первую задачу выполняют танки, а вторую бронегрузовики, но в отряде майора Субботина этого идеализма не разделяли.
      Поэтому отряд вошел в Дубраву с большим опозданием и нарвался на отдельный испытательный танковый батальон тракторного завода, укомплектованный настоящими асами и имевший достаточно времени, чтобы приготовиться к бою.
      14
      Майор Никалаю метался по горящему офицерскому общежитию почти до рассвета. Он понимал, что ему срочно надо в полк, но под завалами и в пылающих комнатах были женщины и дети, раненые, обожженные и угоревшие, и их надо было спасать. Вот он и спасал, вместе с другими ходячими вытаскивая пострадавших на крышу, потому что первый этаж был отрезан огнем.
      Потом он увидел, что полк тоже горит. Там пылал склад ГСМ, а искры от него зажгли вещевой склад и казарму РМО. Командир полка просто не мог больше оставаться за пределами части, но теперь из общежития было совсем непросто выбраться. Пылал уже и второй этаж, а прыжок с третьего грозил переломом ног не гарантированным, но вполне вероятным.
      Другие офицеры пытались спуститься вниз по пожарным лестницам и тащили туда же жен и детей, а огонь из окон раскалял железные ступеньки, не пуская дальше тех, кто выбежал из своих комнат в ночной одежде и босиком. Заминки перерастали в пробки и тут майору тоже было нечего ловить.
      Никалаю искренне радовался, что у него нет ни жены, ни детей, и продолжал метаться по коридорам в поисках выхода.
      Майор понятия не имел, сколько времени прошло с начала пожара. Ведь какое-то время он без чувств пролежал у себя в комнате, где от взрыва развалилась хлипкая мебель, и какая-то деталь шарахнула его по голове. Проваляйся он немного дольше - и сгорел бы, как пить дать, потому что когда майор очнулся, комната была уже в огне.
      Когда майор рискнул наконец выпрыгнуть из окна третьего этажа на козырек парадного входа, было еще темно. Быстрый тропический рассвет наступил, когда он пробирался через заваленный обломками плац к горящим складам. Тут-то его и заметили контрразведчики, упустившие добычу у общаги.
      Там Никалаю разминулся с засадой случайно. В небе опять кружил самолет неизвестной конструкции, и все вокруг общежития залегли, включая и органцов, оставшихся в засаде.
      Однако это майора не спасло. Другая группа во главе с подполковником Голубеу лично дожидалась его в части. Голубеу как раз допрашивал в бомбоубежище под штабом только что арестованного рядового Иваноу, который ни в какую не хотел признаваться, что он - амурский резидент.
      Игар вообще не понимал, чего от него хотят, и плакал, как маленький, размазывая слезы по лицу.
      Первый допрос Никалаю тоже ничего не дал, так что по-прежнему оставалось непонятно, кто из них резидент. Хотя майор по виду подходил все-таки больше.
      - Никогда не доверяй внешности, - сказал, однако, подполковник Голубеу молодому коллеге, который рискнул высказать эту мысль вслух.
      Не добившись успеха, Голубеу решил везти Никалаю и Иваноу в Чайкин. Нервная обстановка в полку его раздражала. Военные никак не могли справиться с огнем, а органцы никак не могли понять, что вообще происходит.
      - Немедленно выяснить и доложить! - орал Голубеу на командира второго батальона - старшего из живых и свободных офицеров. Все, кто выше его по должности, были либо арестованы, либо убиты. Впрочем, некоторые считались пропавшими без вести. Они жили все в той же общаге и до сих пор из нее не вышли.
      Комбат, не без оснований ожидавший, что его тоже с минуты на минуту арестуют, дозвонился, наконец, до штаба армии и получил разъяснение: в Чайкине высадился мариманский десант, поддержанный с воздуха экспериментальными самолетами. Десантники прорвались на Рудну и в настоящий момент отрезаны от моря, но 2-я армия ждет подкреплений, чтобы замкнуть кольцо окружения.
      Поэтому полк должен срочно следовать в направлении Рудны, занять позицию к востоку от города и ожидать дальнейших распоряжений.
      Чтобы начать отгрузку пленных, легиону надо было сначала очистить от целинских войск побережье - поэтому дезинформаторы, засевшие в высоких штабах и на узлах связи и посылали все недобитые части вглубь полуострова, где уже рыщет Чайкинская мотострелковая дивизия, уверенная, что все, кто одет в целинскую форму - враги.
      Но по мере того, как вторжение набирало обороты, у легиона оставалось все меньше свободных каналов связи и глушения. Уследить за всем, что творится в эфире, было невозможно, и разведка легиона проворонила передачу, которую вел с полевой рации некий генерал-лейтенант Загаруйка - боль-шая шишка из штаба округа.
      Направляясь в штаб из дома, он нарвался на боевые машины 13-й фаланги, но каким-то чудом ушел, а дозвонившись до штаба из уличного автомата, заподозрил неладное и теперь, прибившись к какой-то блуждающей части с рацией, вещал в эфир:
      - Всем, кто меня слышит! Говорит генерал-лейтенант Загаруйка, начальник тыла Закатного округа. Сообщаю всем, что штаб округа захвачен мощным вражеским десантом. Штабы 1-й и 2-й армии и другие органы военного и гражданского управления захвачены также. Каналы связи перехвачены, по ним передается дезинформация и ложные приказы. Довожу до сведения всех частей первоочередную задачу: отбить штаб Закатного округа и центральный узел связи, дабы восстановить управление войсками. Приказываю всем частям следовать в Чайкин и атаковать штаб округа.
      Прежде чем передатчик запеленговали и шарахнули по нему ракетами, приказы генерала Загаруйки услышали многие, и некоторые им поверили. Хотя основная масса командиров, еще не совсем потерявших связь с внешним миром, приняла эту передачу за плохо сработанную дезу и продолжала верить штабу армии, где давно уже окопались не только сабуровские рейнджеры, но и легионеры из частей усиления.
      - Ишь чего удумали - атаковать штаб округа, - ворчали эти командиры и продолжали следовать на Рудну.
      Однако полковник Голубеу был не из их числа. Узнав про мариманский десант, он заметно обеспокоился. Хотя штаб армии и уверял, что в Чайкине никаких мариманов нет, и все десантники отрезаны от моря и оттеснены вглубь полуострова, все равно ему не не улыбалось путешествовать в такой обстановке на беззащитной легковушке в сопровождении воронков.
      Куда как лучше будет совершить этот марш-бросок в колонне мотострелкового полка. И основания для этого есть - приказ начальника тыла округа, который по званию и по должности на порядок выше дежурного по штабу армии.
      А если что и пойдет не так, всю вину можно будет свалить на командира второго батальона, исполняющего обязанности командира полка, а также и на самого майора Никалаю. Когда комполка - резидент вражеской разведки, трудно ожидать, что его подчиненные будут добросовестными и преданными офицерами.
      - Капитан! Немедленно стройте полк. Боевая задача - следовать в Чайкин. Основание - приказ генерал-лейтенанта Загаруйки, - распорядился Голубеу.
      С командиром второго батальона капитаном Чиринкоу он разговаривал без свидетелей, и тот в страхе перед всемогущими Органами даже не догадался сослаться на Голубеу, как на источник приказа.
      Отдавая срывающимся голосом боевой приказ перед строем, капитан, как и было сказано, сослался на генерала Загаруйку. И теперь вся отвестственность за то, что он послушался именно Загаруйку, а не дежурного по штабу армии, лежала исключительно на нем.
      15
      Когда четверка легионеров во главе с сержантом Ивановым вбежала в помещение котельной, как минимум половину наличного состава группы потянуло блевать. Игорь судорожным движением сорвал с головы шлем, но все-таки удержал продукты пищеварения в себе. А вот один из танкистов не удержался и пустил фонтан, шлема не сняв.
      Тут и впрямь было отчего взбунтоваться желудку. Из топки тянуло сладковатым дымком горелого мяса, а на бетонном полу лежали нагие женские трупы.
      Одна совсем юная девушка с черной дырой в переносице широко открытыми глазами смотрела на вошедших, и это производило особенно сильное впечатление.
      - Черт возьми, что тут было?! - пробормотал Игорь, озираясь по сторонам.
      Водитель командирской машины по прозвищу Громозе-ка без всяких эмоций перешагнул через трупы и обратил свой взор на потолок. А чтобы другие тоже сделали это, ткнул туда пальцем.
      То, что они увидели, чем-то напоминало бомболюк.
      - Понятно, - сказал Игорь, стараясь не смотреть на трупы, но это ему не очень удавалось. Они словно притягивали взгляд. - Это тюрьма, следовательно, над нами - расстрельная камера.
      - Точно, - подтвердил Громозека. - Этих телок трахать и трахать, а их шмаляют почем зря. Блядская страна.
      Игорь вполне разделял его чувства, а вот танкист с запачканным шлемом ничьих чувств не разделял и сосредоточился на своих.
      - Что же делать! - бормотал он. - Не отчищается. Водой надо.
      Умывальник находился прямо тут же, в нише у входа, но в кране не оказалось воды. Десантники легиона уже заняли водоочистные сооружения и что-то там повредили.
      - Как же я теперь, - стонал осрамившийся воин.
      - Элементарно, - сказал Иванов, который в это время поправлял нервы пластинкой "озверина". - Повесь шлем на пояс и ходи так.
      - Не могу я так! А вдруг мне тоже пуля в голову попадет.
      "Озверин" как раз начал действовать, и Игорь пришел в хорошее расположение духа. Эйфорическая стадия - море по колено и горы по плечо.
      - На, возьми мой, только не ной. Лучше "озверинчику" съешь.
      Танкист принял шлем без возражений, несмотря на пре-дупреждение:
      - Если и его испортишь - заставлю языком слизывать.
      Тут только Игорь вспомнил, что он командир, и ему нельзя оставаться без связи. Но ведь у него был еще пейджер и наушник с микрофоном, похожий на слуховой аппарат. Этот наушник был предусмотрен как раз на случай утраты или повреждения шлема.
      - Командир! - произнес он, нацепив на ухо эту штуковину. - Мы тут кое-что интересное нашли. Крематорий с трупами расстрелянных. Предполагаем,что над нами - расстрель-ная камера. Может, там еще живые есть. По-моему, стоит посмотреть.
      - А что тебе с тех живых?
      - Ну мало ли... Спасение от смерти - хороший залог для дружбы и сотрудничества.
      - Слушай Иванов, вот сколько знаю тебя, столько удивляюсь. Как это ты так быстро все соображаешь?
      - Привычка, - ответил Игорь. - Ну так как?
      - Ладно, действуй. Внизу чисто?
      - Никого.
      - Ручаешься?
      - Да они все на верхних этажах сидят. Нас боятся.
      - А ты их не боишься?
      - Не знаю. Я злой сегодня. Это жуткое свинство - таких красивых девочек убивать!
      16
      Отдельный испытательный танковый батальон имел простой и ясный приказ не пускать противника на территорию завода. Приказ отдал военный комендант Дубравы, у которого не осталось никаких других войск. Комендант не знал даже, куда ушел 13-й ОМП. По одним сведениям он двинулся на Рудну, а по другим - на Чайкин.
      Комендант и сам получил из штаба округа приказ бросить все части гарнизона на Рудну, но в это время враг уже входил в город, и перед комендатурой встала более важная задача. В парке готовой продукции тракторного завода стояли восемь новых танков ТТ-55, а в цехах - агрегаты и запчасти к танкам той же модели, которые застряли на сборке. И это не считая другой боевой техники, которую тоже надо было спасать.