Формирование культурно-исторического подхода в западноевропейской и русской науке середины и конца XIX в.

С работами А. Пыпина и Н. Тихонравова связано научное направление, получившее название культурно-исторической школы. Близостью к этому направлению отмечены работы таких западноевропейских ученых того же времени, как Г. Брандес, Г. Гетнер, Г. Лансон, П. Лакомб, Де Санктис и др. Родоначальником теоретических основ этого направления считают французского ученого И.А. Тэна.

Его научное наследие включает огромное количество работ, из которых теоретически значимыми в эстетической сфере являются «История французской философии» (1857), «История английской литературы» (1864), содержащая теоретическое введение, а, главное, – книга, составленная из лекций, читавшихся Тэном на протяжении 60-х годов XIX в., и названная «Философия искусства». Издавалась с 1865 по 1870 гг. В России до 1917 г. было выпущено пять изданий, в 1933 г. – еще одно. Новая публикация была осуществлена издательством «Республика» в 1996 г.

Как известно из биографических источников, И. Тэн хорошо знал и ценил «Эстетику» Гегеля. Очевидно, и этого ученого привлекала логика, философичность и скрытый за внешне отвлеченными рассуждениями исторический принцип в понимании искусства. Но время требовало иных подходов, обусловленных развитием исторических и естественных наук. Философское обоснование новые подходы получили в работах французского ученого Огюста Конта (1798–1837), создавшего шеститомный «Курс позитивной философии», публиковавшийся в 30—40-х годах. Русский перевод был осуществлен в 1899–1900 гг.

Позитивная философия противопоставляла себя умозрительному, спекулятивному, «метафизическому», по словам Конта, типу мышления и признавала научным исключительно эмпирический подход, видя главную задачу науки в собирании и описании фактов, призывая ориентироваться на естественные науки. В «Философии искусства» Тэна этот принцип проявляется в особо внимательном отношении к фактам («Мое дело изложить вам факты и показать, как они произошли» (Тэн, 13)) и напоминании о близости нравственных наук к наукам естественным, о чем свидетельствует уподобление художественных музеев гербариям, апелляция к естественным явлениям и использование таких понятий, как моральный климат, моральная температура.

Но главное в этой работе – умение построить и подать историю искусств Италии, Нидерландов и Греции, систематизировать материал, исходя из принятых им принципов. А формулируя принципы, которые определяют развитие и изучение искусства, Тэн выделяет три фактора, которые обозначаются понятиями раса, среда и момент. Под расой понимаются национальные особенности, которые отличают, скажем, греков от фламандцев и итальянцев, французов от германцев; под моментом – тот или иной исторический период. Наиболее существенным фактором, заслуживающим внимания и анализа, выступает так называемая среда. Данное понятие трактуется широко и неоднозначно. Под средой подразумевается природная среда, в частности, почва, растительность, в особенности климат – суровый в Нидерландах и мягкий в Греции. Но чаще среда толкуется как состояние умов и нравов, как потребности, наклонности, чувства, моральная температура, складывающаяся в определенное время в определенной стране.

Среда (и естественная, и общественная) формирует характеры. «Характер есть именно то, что философ называет сущностью вещей; вот почему они говорят, что искусство имеет целью обнаружить эту сущность» (Тэн, 23). Особое значение придается так называемому господствующему, существенному характеру, свидетельствующему о наиболее существенных особенностях народа в тот или иной период. Это доказывается ссылками на факты самой жизни и на литературные произведения, в которых можно обнаружить господствующие характеры. «Лесаж написал двенадцать томов романов и аббат Прево – двадцать томов трагических или трогательных новелл; их ищет теперь иной разве только из любопытства, тогда как весь свет прочел /К иль Блаза и Манон Леск о… Дефо написал двести томов, а

Сервантес – не знаю, сколько драм и новелл… от одного уцелел Р о б и н з о н К р у з о, от другого – Д о н К и х о т» (Там же, 281–282). На этих и многих других примерах демонстрируется умение художника выбирать и обобщать, а основой такого умения служит знание тем же художником умов и нравов, т. е. среды.

Виднейшие представители русской культурно-исторической школы – профессор Петербургского университета, академик Александр Николаевич Пыпин (1833–1904) и профессор Московского университета, академик Николай Саввич Тихонравов (1832–1893). Эти ученые не предлагали сколько-нибудь развернутых теоретических суждений. Их идеи и принципы проявлялись в конкретных историко-литературных исследованиях, определяя их подход к истории литературы, а точнее, к истории культуры, поскольку создаваемые лекционные курсы и книги этих ученых включали самый разнородный материал из истории общественной мысли, культуры, а литература сама по себе не получила тщательного освещения и анализа как специфический вид искусства.

В этом и сказывался культурно-исторический подход, который объясним объективными задачами науки того времени и ее возможностями. Насущной задачей истории литературы было собирание фактов, приобщение к изучению произведений писателей любого ранга, а также вовлечение в сферу исследований произведений не только словесного искусства и не только высокохудожественных. Но собирание предполагало анализ и систематизацию материала на основе тех принципов, которые представлялись научными. Изучение таких принципов не дает возможности выделить четко обозначенные факторы, как это было в работах Тэна, но обнаруживает несомненное тяготение к ориентации на действительность, констатации связи литературы и жизни, литературы и идейно-умственной атмосферы времени, признанию значимости историзма и рассмотрению литературы как историко-литературного процесса.

Среди огромного количества работ академика Пыпина – четырехтомная «История русской литературы» (1902–1903), которая включает сведения из области просвещения, науки, религии, публицистики и, конечно же, литературы. В многочисленных трудах Тихонравова нужно отметить подготовку и издание целого ряда памятников, начиная с древности и включая современность, а также статей, в которых осмыслялся литературный процесс в России. Известны также имена ученых, которые ассоциируются с культурно-исторической школой в России, – И.И. Стороженко (1836–1906), А.И. Кирпичников (1855–1920), С.А. Венгеров (1845–1903) и др. Принципы этой школы, точнее этого научного направления, можно обнаружить в работах почти любого исследователя. Иначе говоря, с такими принципами соприкасались многие ученые, тяготевшие к другим научным направлениям в середине XIX в., в частности, биографическому, психологическому и мифологическому.

Особое место среди русских ученых 2-ой половины века, кроме названных выше, принадлежит А.Н. Веселовскому, который стал родоначальником сравнительно-исторического метода.

Научное наследие Веселовского огромно. Задуманное собрание сочинений должно было составить 26 томов, из которых издано было восемь (1—6-й, 8-й, 16-й). Наиболее репрезентативными в процессе уяснения его методологических позиций являются: вступительная лекция в курс истории всеобщей литературы, прочитанная 5 октября 1870 г. в Петербургском университете «О методе и задачах истории литературы как науки»; научные сочинения «Из введения в историческую поэтику»; «Три главы из исторической поэтики».

По теоретическим взглядам Веселовский близок приверженцам культурно-исторической школы глубоким убеждением в связи литературы с общественной жизнью, в продуктивности исторического подхода к рассмотрению искусства: «История литературы в широком смысле этого слова – это история общественной мысли, насколько она выразилась в движении философском, религиозном и поэтическом и закреплена словом» (Веселовский, 1989, 41). Кроме того, история литературы – это исторический процесс, который подчиняется определенным законам: «Изучая ряды фактов, мы замечаем их последовательность, отношение между ними последующего и предыдущего; если это отношение повторяется, мы начинаем подозревать в нем известную законность» (Там же, 37). Выявлению тех или иных закономерностей может и должно помочь сопоставительное изучение ряда литератур, которые существуют и развиваются по-разному, но между которыми возможны разного рода сближения, вследствие чего они образуют как бы всемирную (термин Гёте) литературу и поэтому их нецелесообразно воспринимать как нечто изолированное: «Историю всеобщей литературы не следует понимать как аггломерат отдельных литератур».

Наличие совпадений было замечено и раньше, в связи с чем родилась теория заимствования, автором которой считают индианиста Т. Бенфея, усмотревшего в индийских рассказах «Панчатантра» один из источников европейской словесности. Критикуя изъяны данной теории, Веселовский считал необходимым исследовать те элементы сходства, которые можно обнаружить в разных литературах. Сам он собрал и во многом систематизировал огромное количество фактов, свидетельствующих о сходстве в сфере ситуаций, образов, мотивов, сюжетов, стилистических особенностей, к числу которых можно отнести разного типа параллелизм, своеобразие эпитетов и других «поэтических формул», нередко обозначаемых им понятием «схематизм». «Сюжеты – это сложные схемы, в образности которых обобщились известные акты человеческой жизни и психики в чередующихся формах бытовой действительности… Мотивы – тоже схемы, но одночленные» (Там же, 312). При этом ученый опирался на знание множества произведений западных, славянских, византийской и восточных литератур, а также на материалы фольклора, этнографии, антропологии. Статьи и лекции на эту тему составили его «Историческую поэтику», основные главы которой были опубликованы в собрании сочинений (т. 1, 1913), в сборнике статей под названием «Историческая поэтика» (Л., 1940; М., 1989).

Многочисленные наблюдения убеждали Веселовского в значимости сравнительно-исторического принципа исследования, результаты которого приводили к мысли о разных истоках сходства, и среди них – общность происхождения, взаимное влияние, самозарождение. О конкретных обобщениях и результатах использования сравнительно-исторического метода, особенно при изучении родов и жанров, будет сказано в главе третьей.

Появление и обоснование социологических и имманентных принципов в изучении литературы

На рубеже XIX – ХХ вв. и особенно в начале ХХ в. в развитии филологической мысли более или менее четко обнаружились две тенденции, которые во многом оказались новаторскими и просматривались в разных научных течениях. Источником и причиной такого новаторства стала неудовлетворенность не только предшествующим умозрительным, метафизическим подходом к искусству, который ассоциировался с именами немецких ученых начала XIX в., но и активным использованием культурно-исторического принципа изучения литературы. Причем одних ученых это побуждало к углублению историзма, к попыткам доказать более глубокую связь искусства и жизни и обусловленность искусства социально-историческими обстоятельствами; других – к применению имманентного подхода, т. е. к поискам и обоснованию внутренних законов развития искусства.

На почве углубления исторического подхода вырастали разные типы социологизма. Примером ученого-критика, ориентировавшегося на социологические идеи французского философа О. Конта и русского мыслителя П. Лаврова, был Н.К. Михайловский. Первооткрывателем социологического подхода в теории искусства, а по существу и автором данного термина был Г.В. Плеханов, чья личность заслуживает особого внимания.

Сфера интересов Плеханова весьма многообразна. Литературоведам важны его философские и собственно эстетические работы, среди них – статьи о Белинском и Чернышевском, «Письма без адреса» (1899–1900), «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895), «Французская драматическая литература и французская живопись ХVIII в. с точки зрения социологии» (1905).

Осознавая значение преемственности в развитии науки, Плеханов неоднократно обращался к работам И. Тэна, выделяя и подчеркивая его тезис о «состоянии духа и нравов», но при этом замечал, что у Тэна «психика людей определяется их положением, а положение – психикой», и в результате получается замкнутый круг. По убеждению Плеханова, необходимо выявить корни и истоки настроений, духа, нравов, а для этого – понять механизм организации и существования общества. Это и составляет задачу нового типа социологизма.

О структуре общества и его отношениях с искусством говорится во многих работах, но предельно четко в «Очерках по истории материализма», где предлагается модель организации общественной жизни, названная позднее «пятичленкой» Плеханова. Эта модель подразумевает условное выделение пяти ступеней, или аспектов, в структуре общества. На верхней ступени располагаются искусство, религия, философия, которые называются формами общественного сознания или видами идеологии. Их особенности соответствуют определенному состоянию духа и нравов, т. е. общественной психологии на том или ином этапе развития общества в той или иной стране. Состояние духа и нравов зависит от формы общества, которая складывается в тот или иной период и отражает отношения между людьми, точнее, между теми или иными социальными группами. А такие отношения определяются экономической структурой, в частности состоянием производства на данном этапе развития общества. Очевидно, что все эти сферы жизни взаимосвязаны и взаимообусловлены. Такое толкование структуры общества является свидетельством и доказательством монистического подхода к его объяснению.

Что здесь важно для исследователей искусства? Тезис о том, что дух и нравы, т. е. склонности, симпатии, антипатии, словом, настроения тех или иных общественных групп составляют основу и почву тех идей и настроений, которые обнаруживаются в художественных произведениях, являющихся составной частью общественного сознания или идеологии. В последней из названных статей Плеханова («Французская драматическая литература…») данный подход убедительно демонстрируется и реализуется на материале анализа французской драматургии и живописи ХVIII в.

В начале ХХ в. в России ряд мыслителей называли себя социологами, в числе которых – В.М. Фриче, В.Ф. Переверзев, П.Н. Сакулин. Особое внимание следует уделить трудам В.Ф. Переверзева.

Научная позиция Переверзева определялась ориентацией на работы Плеханова и на монистический, т. е. историко-материалистический подход к искусству, основная задача которого заключалась в объяснении связи искусства с общественной жизнью, в стремлении найти главный фактор, определяющий сущность искусства. Одна из статей ученого так и называется: «К вопросу о монистическом понимании творчества Гончарова». Если для Плеханова определяющим фактором была социальная психология, настроения, зависящие от состояния общества и той или иной общественной среды, то для Переверзева таким фактором стало бытие той или иной социальной среды, которое зависело от экономического положения данной среды или группы. Социальные группы выделялись по их экономическому положению в обществе, в результате чего появлялись такие обозначения, как аристократическое дворянство, мелкопоместное дворянство, крупная буржуазная среда, мещанская среда и некоторые другие. Утверждалось, что именно бытие рождает и формирует характеры, в том числе авторский (автогенный) характер, которые способны функционировать в пределах своей среды. Они и есть основной предмет изображения и основа образной системы произведения. Субъективным факторам, т. е. мироощущению художника, не придавалось серьезного значения.