— Украсть громовую колесницу. Это мысль... Она ведь не только транспорт, но и мощное оружие. Каковы наши шансы?
      — Я уверен, что ракшасы могут задержать их на необходимое время, но подниматься из Адского Колодца долго. По тропе не пойдем: я очень устал, но все же смогу удержать нас в воздухе.
      — Давай поднимемся на несколько уровней и посмотрим.
      Они покинули выступ у черной дыры колодца, и, когда взлетели, время снова начало свой бег.
      Пока они набирали высоту, навстречу им вылетел шар света. Он опустился на пол пещеры и вырос в дерево зеленого света.
      — Как идет сражение? — спросил Тарака.
      — Мы удерживаем их на месте, — ответил огонь, — но не можем подойти близко.
      — Почему?
      — Что-то отталкивает нас. Я не знаю, что это, как это назвать, но мы не в состоянии подойти к ним близко.
      — Тогда как же вы сражаетесь?
      — Вокруг них бушует каменный шторм, мы пустили в ход огонь, воду и смерчи.
      — Как они отвечают на это?
      — Трезубец Шивы прорезает тропу сквозь все. Но как бы много он ни разрушал, мы поднимаем против него еще больше. Так что он стоит, как статуя, уничтожая штормы, которым мы не даем затихнуть. Время от времени он отвлекается, чтобы убивать, тогда нападение сдерживает Бог Огня.
      Скипетр богини замедляет действия атакующих. А замешкавшийся встречает трезубец, руку, или глаза Смерти.
      — И вам не удалось им навредить?
      — Нет.
      — Где они стоят?
      — Они медленно спускаются по стене Колодца. Они еще недалеко от вершины.
      — Значит, это было ошибкой — прекратить наше ожидание ради битвы. Цена высока, а выигрыша никакого. Сам, так ты хочешь попытаться завладеть колесницей?
      — Стоило бы рискнуть... Да, давай попробуем.
      — Пошли.
      Тарака обернулся к качающемуся перед ним ракшасу:
      — Иди, а мы будем медленно подниматься. Мы поднимемся по противоположной стороне колодца. Когда начнем подъем, удвойте натиск. Займите их полностью, пока мы будем проходить мимо них. Удерживайте их подольше, чтобы мы успели захватить колесницу в долине. Когда это будет сделано, я вернусь к вам в своей истинной форме, и мы положим конец сражению.
      — Повинуюсь, — ответил демон, упал на пол, стал зеленой огненной змеей и пополз к выходу.
      Они ринулись наверх и часть пути пробежали, чтобы сберечь силы Тараки на последний необходимый для преодоления гравитации бросок.
      Они находились глубоко под Ратнагарис, и обратное путешествие казалось бесконечным.
      Но наконец они оказались на дне колодца, света там было достаточно даже для обычных глаз. Сам отчетливо видел все вокруг. Шум стоял оглушительный. Если бы Сам и Тарака общались при помощи речи, то никакой возможности обменяться хоть парой слов у них бы не было.
      На стене колодца, как фантастическая орхидея на эбеновом сучке, цвело пламя. Когда Агни махал жезлом, оно корчилось, меняя форму. В воздухе, как яркие светляки, носились ракшасы. Грохот раздавался с каждым новым порывом ветра, с каждым камнепадом. И все это покрывалось завыванием черепа-колеса, которым Кали обмахивалась, как веером, и звук этот был еще ужасней, когда переходил в визг и поднимался за порог слышимости. Скалы расщеплялись, плавились и растворялись в воздухе, их раскаленные добела куски разлетались, как искры с наковальни, и падали вниз. Они отскакивали от стен, катились вниз, сверкали красными огнями в темных тенях Адского Колодца. На стенах колодца, там, где их касалось пламя и хаос, оставались борозды, воронки и зарубки.
      — Ну, вперед! — воскликнул Тарака.
      Они поднялись в воздух и начали пробираться вдоль стены колодца. Ракшасы усилили атаку, но и противники-боги активизировали действия. Сам зажал уши ладонями, но это не спасало от облипающих голову игл, шевелящихся каждый раз, когда серебряный череп наклонялся в его сторону.
      Рядом исчез сразу целый пласт скалы.
      — Они нас не заметили, — сказал Тарака.
      — Пока да, — сказал Сам. — Этот проклятый Бог Огня может увидеть песчинку в море чернил. Если он повернется в нашу сторону, ты, надеюсь, сумеешь увернуться...
      — Вот так? — спросил Тарака, когда они внезапно рванули на сорок фунтов вверх, а затем влево.
      Теперь они поднимались на предельной скорости: их преследовала полоска плавящейся скалы. Когда демоны подняли вой, отрывая гигантские валуны и швыряя их в богов под аккомпанемент ураганов и широких полос огня, погоня прервалась.
      Они добрались до вершины колодца, перешли через край и стремительно понеслись прочь от места боя.
      — Теперь, чтобы попасть в коридор, ведущий к двери, нам нужно обежать весь...
      Из колодца вылетел ракшас и бросился к ним.
      — Они отступают, — закричал он. — Богиня упала. Бог в красном подхватил ее и поддерживает, пока они бегут.
      — Они не отступают, — сказал Тарака, — они отрезают нас. Блокируйте их путь. Разрушьте тропу. Быстро!
      Ракшас метеором упал в колодец.
      — Связавший, я очень устал. Не знаю, смогу ли перенести нас с выступа у входа к подножию горы.
      — А часть пути сможешь?
      — Да.
      — Первые сто метров, там, где тропа очень узкая?
      — Думаю, да.
      — Хорошо.
      — И они побежали. Когда они бежали по краю пропасти Адского Колодца, появился еще один ракшас и полетел рядом с ними.
      — Рапортую, — крикнул он. — Мы дважды разрушали тропу, но каждый раз Бог Огня выжигал новую.
      — Больше ничего не сделать. Теперь оставайся с нами. Нам понадобится твоя помощь в другом деле.
      Демон полетел впереди. Клин малинового света освещал им путь.
      Они обогнули колодец и бросились в коридор. Пробежав его, они распахнули дверь и шагнули на выступ. Ракшас захлопнул за ними дверь, прокричав:
      — Они гонятся!
      Сам шагнул с выступа. Дверь мгновенно вспыхнула и начала плавиться. С помощью второго ракшаса они спустились к подножию Чанны и понеслись по тропе вокруг склона. Теперь гора должна была защищать их от богов. Но тут же по камню, на который они приземлились, хлестнуло пламя.
      Ракшас взлетел высоко в воздух, покружился и исчез.
      Они бежали по тропе к долине, где стояла колесница. Когда они уже были у цели, ракшас вернулся.
      — Кали, Яма и Агни спускаются, — доложил он, — Шива остался охранять коридор. Погоню ведет Агни, Яма помогает хромающей богине.
      Недалеко перед ними стояла громовая колесница. Гладкая, без украшений, цвета бронзы (хотя это была не бронза), она стояла на широкой равнине и была похожа на упавшую башню храма или на ключ от дома гиганта, или на какую-то необходимую деталь небесного музыкального инструмента, выскользнувшую из созвездия и упавшую на землю. Она казалась незаконченной, хотя глаз не мог найти никакого изъяна в ее линиях. Она обладала той особенной красотой, которая свойственна оружию высшего порядка, и требовала действий, делающих ее совершенной.
      Сам подошел к ней, нашел люк, открыл его и влез внутрь.
      — Ты можешь управлять этой колесницей? — спросил Тарака. — Поднять ее в небо и сеять разрушение по земле?
      — Я уверен, что Яма поставил тут самое простое управление. Он упрощает, где только может. Я летал раньше на реактивных двигателях Небес и думаю, что этот того же порядка.
      Он нырнул в кабину, сел на сиденье водителя и уставился на панель управления перед собой.
      — Черт побери, — сказал он, протянув руку и тут же ее отдернув.
      Снова неожиданно появился ракшас, он прошел сквозь металлическую стенку кабины, и повис над консолью.
      — Боги продвигаются быстро, — возвестил он. — Особенно Агни.
      Сам пощелкал переключателями и нажал на кнопку. На всей контрольной панели вспыхнули циферблаты и индикаторы, послышалось жужжание.
      — Далеко он? — спросил Тарака.
      — Почти на полпути вниз. Он расширил тропу огнем и теперь бежит по ней, как по дороге. Препятствия сжигает. Расчищает прямой путь.
      Сам потянул рычаг управления и проверил шкалу, наблюдая за индикаторами. По кораблю прошла дрожь.
      — Ты готов? — подал голос Тарака.
      — Греется. Не могу взлететь, пока она не прогреется. Этот бортовой механизм хитрее, чем я думал. А погоня близка?
      — Да.
      Издалека донеслись звуки взрывов, заглушающие шум колесницы. Сам подвинул рычаг на другую отметку и снова уставился на шкалу.
      — Я постараюсь замедлить их ход, — сказал ракшас и исчез.
      Сам передвинул рычаг на две отметки дальше: что-то внутри зашипело и умерло. Корабль снова стал безмолвным.
      Сам вернул рычаг в первоначальное положение, повернул циферблат и снова нажал на кнопку. По колеснице пробежала новая дрожь, послышалось урчание.
      Сам повернул рычаг на одно деление, установил шкалу, через минуту повторил, и урчание перешло в мягкое рычание.
      — Пропал, — сказал Тарака. — Умер.
      — Кто?
      — Тот, кто хотел остановить Агни. Не удалось.
      Послышались новые взрывы.
      — Адский Колодец уничтожен, — сказал Тарака.
      Сам ждал, положив руки на рычаг. На лбу у него выступил пот.
      — Вот он — Агни.
      Сам взглянул сквозь наклонный световой щит.
      Бог Огня вошел в долину.
      — Прощай, Сиддхартха.
      — Нет еще, — сказал Сам.
      Агни взглянул на колесницу и поднял жезл.
      Ничего не случилось.
      Агни постоял, направив жезл, затем опустил его, потряс. Снова поднял.
      Но пламя опять не вышло.
      Он закинул левую руку за шею и что-то поправил. Пока он это делал, из жезла выскочил свет и прожег глубокую дыру в земле рядом с ним.
      Агни снова направил жезл.
      Ничего.
      Тогда он побежал к кораблю.
      — Электрическое управление? — спросил Тарака.
      — Да.
      Сэм нажал на рычаг, настроил шкалу. Вокруг поднялся рев. Он нажал другую кнопку, и в задней части корабля послышался треск. Он двинул циферблат, но тут к люку подошел Агни.
      Вспышка огня и звон металла.
      Сэм встал с сиденья и вышел из кабины в коридор.
      Агни вошел и указал на жезл.
      — Не двигаться! Сэм! Демон! — крикнул он, перекрывая рев машин; его очки стали красными, и он улыбнулся. — Демон, не двигайся, иначе сгоришь вместе со своим хозяином!
      Сэм кинулся на него. Агни упал, потому что не ожидал нападения.
      — Короткое замыкание, а? — сказал Сэм, хватая Агни за горло. — Или пятна на солнце? — И он ударил Агни в висок.
      Агни завалился на бок, и Сэм нанес ему последний удар ребром ладони над ключицей.
      Он отшвырнул ногой жезл в коридор, но, подойдя к люку, понял, что уже поздно.
      — Уходи теперь, Тарака, — сказал он. — Здесь моя битва. Ты больше ничего не сможешь сделать.
      — Я обещал тебе свою помощь.
      — Теперь ты не можешь помочь. Уходи, пока еще можешь.
      — Ну, раз ты хочешь… Но я хочу сказать тебе одну вещь…
      — Брось! В следующий раз, когда я буду по соседству…
      — Связующий, эта та вещь, которой я научился от тебя. Мне очень жаль… Прости меня… я…
      Страшное дерганье, ощущение скручивания тела и мозга, когда смертельный взгляд Ямы упал на Сэма и проник глубже в его сущность.
      Кали тоже смотрела в его глаза, подняв свой воющий скипетр. Это было как подъем одной тени и падение другой.
      — Прощай, Связующий, — пронеслось в его мозгу.
      Затем завизжал череп.
      Сэм почувствовал, что падает.

* * *

      Вибрация.
      В его голове и всюду вокруг него.
      Он проснулся в вибрации. Он чувствовал, что боль окутала его, как бинтом.
      На запястьях и лодыжках цепи.
      Он полусидел на полу маленького помещения. В дверях сидел и курил Красный.
      Яма кивнул ему, но ничего не сказал.
      — Почему я еще жив? — спросил его Сэм.
      — Ты жив, чтобы принять назначение, сделанное много лет тому назад в Махартхе, — сказал Яма. — Брама очень желает снова увидеть тебя.
      — Но я не очень желаю видеть Браму.
      — После стольких лет это заметно.
      — Я вижу, ты благополучно выбрался из песка.
      Яма улыбнулся.
      — Ты опасный мужик, — сказал он.
      — Знаю. Я практик.
      — Однако я попортил тебе дело.
      — К несчастью, да.
      — Возможно, тебе удастся возместить свои потери. Мы на полпути к Небу.
      — Ты думаешь, у меня есть шанс?
      — Пожалуй. Времена меняются. Брама, может быть, станет на этой неделе снисходительным богом.
      — Мой бывший лекарь говорил мне, что надо указывать крайние случаи.
      Яма пожал плечами.
      — А что с демоном? — спросил Сэм. — С тем, что был со мной?
      — Я коснулся его, — сказал Яма. — Крепко. Не знаю, покончил я с ним или просто сбросил. Но ты насчет этого не беспокойся: я обрызгал тебя демонским репеллентом. Если этот демон все еще жив, то пройдет много времени, прежде чем он оправится от нашего контакта. Если вообще оправится. Как это вышло в первый раз? Я думаю, что ты иммунен против демонского захвата.
      — Я тоже так думал. А что за демонский репеллент?
      — Я нашел химическое вещество, безвредное для нас, но против которого не может устоять ни одно энергетическое существо.
      — Полезная вещь. Вот бы пользоваться им в дни связывания!
      — Да. Мы применили его в Адском Колодце.
      — Это было настоящее побоище, насколько я мог видеть.
      — Да, — сказал Яма. — А на что это похоже — захват демоном? Каково ощущение, когда чужая воля довлеет над тобой?
      — Очень странное, — сказал Сэм, — и пугающее, но одновременно воспитывающее.
      — В каком смысле?
      — Первоначально это был их мир. Мы его у них отняли. И их же возненавидели. Для них мы — демоны.
      — На что похоже это ощущение?
      — Что твоя воля захвачена другой? Ты должен это знать.
      Улыбка Ямы исчезла, но затем вернулась снова.
      — Ты хочешь, чтобы я ударил тебя, не так ли, Будда? Это дало бы тебе чувство превосходства. К несчастью, я не садист и не сделаю этого.
      Сэм засмеялся.
      — Тебя задело, Смерть.
      Некоторое время они сидели молча.
      — Не поделишься со мной сигаретой?
      Яма зажег сигарету и протянул Сэму.
      — Как выглядит сейчас Первая База?
      — Ты вряд ли ее узнаешь, — сказал Яма. — Если бы в данный момент все там умерли, она останется идеальной еще десять тысяч лет. Цветы будут цвести, музыка — играть, фонтаны будут рябить по длине спектра. В садовых павильонах будет стоять горячая еда. Сам по себе город бессмертен.
      — Подходящее жилище, я полагаю, для тех, кто называет себя богом.
      — Называет? — переспросил Яма. — Ты ошибаешься, Сэм. Божественность — не только название; это условие существования. Бог не потому бог, что он бессмертен — ведь даже последний работяга может получить непрерывность существования. И это не обусловленность Аспекта. Нет. Любой компетентный гипнотизер может играть с собственным обличьем. И дело не в подъеме Атрибута. Тоже нет. Я могу сконструировать машины более мощные и точные, чем любая способность, могущая развиться у человека. Быть богом — это качество бытия, способность быть самим собой в такой мере, что его страсти соответствуют силам вселенной, и те, кто смотрит на него, понимают это, даже не слыша имени. Один древний поэт сказал, что мир полон откликов и соответствий. Другой написал большую поэму об аде, где каждому уготована та мука, которая соответствует силам природы, управлявшими его жизнью. Быть богом — значит быть способным осознать в себе то, что важно, а затем бить в одну точку, чтобы привести это важное в одну линию со всем существующим. Затем, за пределами морали, логики и эстетики, Бог есть ветер или огонь, море, горы, дождь, солнце или звезды, полет стрелы, конец дня, любовные объятья. Бог правит через свои преобладающие страсти. И те, кто смотрит на богов, говорят, даже не зная их имен: «Он — Огонь». «Она — Танец». «Он — Разрушение». «Она — Любовь». Итак, отвечаю на твое замечание: они не называют себя богами; богами их называют все остальные, все, кто видит их.
      — Итак, они играют это на своих фашистских банджо?
      — Ты выбрал неудачное прилагательное.
      — Все остальные ты уже использовал.
      — Похоже, что наши мысли насчет этого никогда не сойдутся.
      — Если кто-то спрашивает тебя, зачем ты угнетаешь мир, а ты отвечаешь кучей поэтического вздора — тогда, конечно, нет. Думаю, что тут мысли просто не могут сойтись.
      — Тогда давай выберем другую тему для разговора.
      — Однако, я видел тебя и сказал: «Он — Смерть».
      Яма не ответил.
      — Странная преобладающая страсть. Я слышал, что ты стал старым до того, как был молодым.
      — Ты знаешь, что это правда.
      — Ты был замечательным механиком и мастером оружия. Твоя юность сгорела во взрыве, и ты в тот же день стал стариком. Не в этот ли день смерть стала твоей главной страстью? Или это было раньше? Или позднее?
      — Неважно, — сказал Яма.
      — Почему ты служишь богам? Потому что веришь в то, что сказал мне, или потому, что ненавидишь большую часть человечества?
      — Я не солгал тебе.
      — Значит, Смерть — идеалист. Забавно.
      — Вовсе нет.
      — А может быть, Господин Яма, что ни одна из этих догадок неправильна? Что твоя главная страсть…
      — Ты уже упоминал ее имя, — сказал Яма, — в такой же речи, и сравнивал ее с болезнью. Ты и тогда был неправ, и сейчас заблуждаешься. Я не хочу слушать эту проповедь еще раз и, поскольку я сейчас не в зыбучем песке, я и не буду слушать.
      — Ладно, — сказал Сэм. — Но скажи, главные страсти богов когда-нибудь меняются?
      Яма улыбнулся.
      — Богиня танца была богом войны. Похоже, что все может меняться.
      — Когда я умру реальной смертью, — сказал Сэм, — тогда я, наверное изменюсь. Но до того момента я буду ненавидеть Небо. Ненавидеть до последнего вздоха. Если Брама сожжет меня, я буду плевать в пламя. Если он меня задушит, я буду пытаться кусать его руки. Если он перережет мне глотку, может быть, его клинок заржавеет от моей крови. Это тоже — главная страсть?
      — Ты — хороший бог материи, — сказал Яма.
      — Хороший бог!
      — Прежде чем что-то случится, — сказал Яма, — я получил заверение, что тебе позволят присутствовать на свадьбе.
      — На свадьбе? Твоей и Кали? Скоро?
      — Когда меньшая луна будет полной. Поэтому, что бы там Брама не решил, я, по крайней мере, могу поставить тебе выпивку, прежде, чем что-то произойдет.
      — За это спасибо, бог смерти. Но я всегда считал, что свадеб на Небе не бывает.
      — Эту традицию собираются ломать, — ответил Яма. — Нет более проклятой традиции.
      — Тогда — желаю счастья.
      Яма кивнул, зевнул и снова закурил.
      — Кстати, — сказал Сэм, — какова последняя мода в небесных казнях? Я спрашиваю в чисто информативных целях.
      — Казни в Небе не совершаются.

5