Это случилось ранним утром. Брама находился неподалеку от бассейна пурпурного лотоса в Саду Радостей, у подножия статуи голубой богини с виной.
      Девушка, нашедшая его, сначала подумала, что он отдыхает, потому что глаза его были открыты. Но уже через минуту она поняла, что он не дышит, и искаженное лицо его не изменяет выражения.
      Она затряслась, ожидая конца света. Бог умер — значит, естественно последует светопреставление. Но через некоторое время она решила, что внутренние связи между вещами могут поддержать мироздание на час-другой. И в таком случае, подумала она, благоразумнее будет довести дело о грозящей Юге до сведения того, кто лучше умеет обращаться с этим.
      Она сказала об этом первой наложнице Брамы; та прибежала посмотреть лично и признала, что ее Господин действительно умер, и обратилась к статуе голубой богине, которая немедленно начала играть на вине. Затем первая наложница послала сообщение Вишну и Шиве, чтобы они срочно пришли в Павильон.
      Они так и сделали, и привели с собой Бога Ганешу.
      Они осмотрели останки, убедились в их состоянии и заперли обеих женщин в их квартирах до казни. Затем стали совещаться.
      — Нам срочно нужен другой Создатель, — сказал Вишну. — Открылось вакантное место.
      — Я предлагаю Ганешу, — сказал Шива.
      — Отклоняю, — сказал Ганеша.
      — Почему?
      — Я не люблю быть на виду. Я бы предпочел оставаться где-нибудь за сценой.
      — Тогда давай рассмотрим какие-то другие альтернативы, и побыстрей.
      — Не разумнее ли сначала установить причину этого события?
      — Нет, — сказал Ганеша. — Первым делом нужно избрать ему преемника. Даже вскрытие тела может подождать. Небо не должно оставаться без Брамы.
      — Как скажешь — может, кого-нибудь Локапаласа?
      — Пожалуй.
      — Яму?
      — Нет. Он слишком серьезный, слишком добросовестный — он техник, а не администратор. К тому же он, по-моему, эмоционально нестабилен.
      — Кубера?
      — Больно уж хитер и ловок. Я боюсь Куберы.
      — Индра?
      — Слишком своеволен.
      — Может, Кришна?
      — Чрезмерно фриволен. Никакой рассудительности.
      — Кого же ты посоветуешь?
      — Какова наша величайшая проблема в настоящее время?
      — Не думаю, чтобы у нас сейчас были какие-нибудь большие проблемы, — сказал Вишну.
      — Тогда разумнее было бы иметь какую-то прямо сейчас, — сказал Ганеша. — По-моему, наша величайшая проблема — Акселерационизм. Сэм вернулся и мутит воду.
      — Да, — сказал Шива.
      — Акселерационизм? Зачем пинать дохлую собаку?
      — Ах, она как раз и не сдохла. Среди людей. И это также отвлечет внимание от преемственности внутри Тримурти и создаст хотя бы поверхностную солидарность в Городе. Если, конечно, ты не собираешься взять на себя кампанию против Ниррити и его зомби.
      — Покорно благодарю.
      — Не стоит.
      — М-м-м… Значит, наша величайшая проблема в настоящее время — Акселерационизм?
      — Именно. Акселерационизм — наша величайшая проблема.
      — Кто ненавидит его больше всего?
      — Ты?
      — Вздор. Кроме меня.
      — Скажи, Ганеша.
      — Кали.
      — Сомневаюсь.
      — А я нет. Два зверя, Буддизм и Акселерационизм, тянут одну колесницу. Будда презирал Кали. А она женщина. Она поведет кампанию.
      — Тогда ей придется отказаться от женственности.
      — Не говори пустяков.
      — Ладно — Кали.
      — А как же Яма?
      — А что Яма? Я беру его на себя.
      — И я тоже.
      — И я.
      — Прекрасно. Поезжайте тогда через планету на громовой колеснице и на спине великой Птицы Гаруды. Найдите Яму и Кали. Верните их на Небо. Я останусь ждать вашего возвращения и разберусь, что случилось с Брамой.
      — Да будет так.
      — Согласен.
      — До свидания.

* * *

      — Уважаемый торговец Вама, подожди! У меня есть кое-что сказать тебе.
      — Да, Кабада? Чего тебе?
      — Трудно подобрать слова для того, что я имею сказать. Но они относятся к некоему состоянию дел, которое вызывает заметное чувство у твоих соседей…
      — Да? Давай дальше.
      — Насчет атмосферы…
      — Какой атмосферы?
      — Может, ветры, бризы…
      — Ну и что ветры?
      — И то, что они переносят.
      — Например?
      — Запах, уважаемый Вама.
      — Какой запах?
      — Запах… ну… фекальной массы.
      — Фе… А! Да, правильно. Все правильно. Немного такого может быть. Я забыл, потому что привык к нему.
      — Могу я спросить о причине?
      — Запах происходит от продукта дефекации, Кабада.
      — Это я знаю. Я имел в виду спросить о том, почему они присутствуют, а не об их источнике.
      — Они присутствуют из-за ведер в задней комнате моего дома, полных этого самого…
      — Да?
      — Да. Я собираю продукцию моей семьи. Уже восемь дней.
      — Для какой цели, почтенный Вама?
      — Разве ты не слышал об одной вещи, поразительной вещи, в которую эти самые продукты спускаются — в воду, а затем дергают рычаг, и все это с мощным звуком уходит глубоко под землю?
      — Я слышал о таком…
      — О, это правда, это правда! Есть такая вещь. Ее недавно изобрел один человек, имени которого я не знаю, и у нее большие трубы, а сверху сидение без дна. Это самое удивительное открытие века, и у меня оно будет через несколько лун.
      — У тебя? Такая вещь?
      — Да. Она будет установлена в маленьком помещении, которое я пристроил к задней части дома. Возможно, я в ту ночь дам обед и позволю всем моим соседям воспользоваться этой вещью.
      — Это поистине поразительно. И ты очень великодушен.
      — И я так думаю.
      — Но… Но запах?
      — Запах из-за ведер, которые я сохраняю до устройства этой вещи.
      — Зачем?
      — Я должен иметь в своей кармической записи, что этой вещью начали пользоваться восемь дней назад, а не несколько лун спустя. Это покажет мое быстрое продвижение в жизни.
      — А! Теперь я вижу мудрость твоих поступков, Вама. Я не хочу стоять на дороге у человека, который ищет себе лучшего. Прости меня, если я создал у тебя такое впечатление.
      — Прощаю.
      — Твои соседи любят тебя, и запах, и все прочее. Когда ты перейдешь в высшее состояние, прошу тебя помнить об этом.
      — Конечно.
      — Такой прогресс, наверное, пойдет быстро.
      — Наверняка.
      — Почтенный Вама, мы будем наслаждаться воздухом со всеми его острыми предзнаменованиями.
      — Это всего лишь второй мой жизненный цикл, дорогой Кабада, но я чувствую, что меня коснулось назначение.
      — И я тоже. Только не забывай благословения Просветленного, которому мой двоюродный кузен Вазу дал убежище в своей пурпурной роще.
      — Как я могу забыть? Махасаматман были богом тоже. Некоторые говорят Вишну.
      — Врут. Он был Буддой.
      — Добавляю тогда и его благословение.
      — Отлично. Прощай, Кабада.
      — Прощай, почтенный.

* * *

      Яма и Кали вернулись в Небо. Они спустились в Небесный Город на спине Птицы Гаруды. Они вошли в Город вместе с Вишну и, нигде не останавливаясь, прошли прямо к Павильону Брамы.
      В Саду Радостей они встретили Шиву и Ганешу.
      — Послушайте, Смерть и Разрушение, — сказал Ганеша. — Брама умер, и об этом знаем только мы пятеро.
      — Как могла произойти такая вещь? — спросил Яма.
      — Похоже, его отравили.
      — Вскрытие делали?
      — Нет.
      — Тогда я сделаю.
      — Хорошо. Но есть другое дело, более серьезное.
      — Назови его.
      — Его преемник.
      — Да. Небо не может без Брамы.
      — Точно… Кали, как ты смотришь на то, чтобы стать Брамой, золотым седлом и серебряными шпорами?
      — Не знаю…
      — Тогда подумай, и быстро. Тебя сочли лучшей кандидатурой.
      — А Бог Агни?
      — Он не так высок в списке. И он, похоже, не настолько антиакселерационист, как мадам Кали.
      — Понятно.
      — И мне тоже.
      — Значит, он хороший бог, но не великий?
      — Да. Но кто мог убить Браму?
      — Не имею представления. А ты?
      — Тоже нет.
      — Но ты найдешь его, Лорд Яма?
      — Угу. С моим Аспектом.
      — Может, вы хотите посовещаться вдвоем?
      — Да.
      — Тогда мы пока оставим вас. Через час вместе пообедаем в Павильоне.
      — Да.
      — Да.
      — Пока.
      — Пока.
      — Пока.

* * *

      — Леди!
      — Да?
      — Со сменой тел автоматически происходит развод, если не будет подписано продолжение контракта.
      — Да.
      — Брама должен быть мужчиной.
      — Да.
      — Откажись.
      — Милорд…
      — Ты колеблешься?
      — Это так неожиданно, Яма…
      — Однако, ты задержалась, чтобы обдумать это.
      — Я должна была.
      — Кали, ты причиняешь мне страдания.
      — В мои намерения это не входило.
      — Я требую, чтобы ты отказалась от предложенного.
      — Я — богиня по собственному праву, а не только как твоя жена, Лорд Яма.
      — Что это означает?
      — Что я решаю сама.
      — Если ты примешь, Кали, тогда между нами все кончится.
      — Похоже на то.
      — Что, черт побери, представляет собой акселерационизм? Подумаешь — гроза над муравейником! Почему они вдруг так ополчились на него?
      — Видимо, им нужно на что-то ополчиться.
      — Почему выбрали тебя руководить этим?
      — Не знаю.
      — Нет ли у тебя особых причин быть антиакселерационисткой, моя дорогая?
      — Не знаю.
      — Как бог, я еще юн. Но я слышал, что герой ранних дней мира — Калкин, с которым ты ездила, и есть тот самый Сэм. Если у тебя были основания ненавидеть своего прежнего Господина, и если Сэм и вправду он, тогда я понимаю, почему они вербуют тебя выступить против дела, которое он начал. Это правда?
      — Возможно.
      — Тогда, если ты любишь меня и ты в самом деле моя жена — пусть выбирают другого Браму.
      — Яма…
      — Они ждут твоего решения через час.
      — Они его получат.
      — Какое оно?
      — Прости меня, Яма…

* * *

      Яма уехал из Сада Радостей до обеда. Хотя это выглядело опасным нарушением этикета, все знали, что Яма — самый дисциплинированный из богов, и поняли этот факт и его причины. Так что он оставил Сад Радостей и поехал к месту, где Небо кончалось.
      Он пробыл этот день и последующую ночь на Брошенном Мире, и его никто не тревожил никакими призывами. Он провел какое-то время в каждой из пяти комнат Павильона Тишины. О чем он думал — его дело, и мы тоже не будем касаться этого. Утром он вернулся в Небесный Город и узнал о смерти Шивы.
      Трезубец Шивы прожег еще одну дыру в куполе, но его голова была раздроблена, как было установлено, тупым предметом.
      Яма пошел к своему другу Кубере.
      — Ганеша, Вишну и новый Брама уже предложили Агни занять место Разрушителя, — сказал Кубера. — Я думаю, он согласится.
      — Это великолепно для Агни, — сказал Яма. — Кто убил Бога?
      — Я много думал об этом, — сказал Кубера, — и считаю, что в случае с Брамой это был кто-то достаточно близкий, чтобы Брама принял от него отравленное питье, а в случае с Шивой — кто-то, хорошо знающий, как захватить его врасплох. Кроме одного свидетеля, никто не знает.
      — Одно и то же лицо?
      — Я бы поставил на это.
      — Может, это часть заговора Акселерационистов?
      — Трудно поверить. Те, кто симпатизирует Акселерационизму, не имеют настоящем организации. Акселерационизм слишком недавно на Небе, чтобы считать его чем-то стоящим. Интриги, возможно. Похоже, что делала это личность сама по себе, независимо от сторонников.
      — Какие причины?
      — Вендетта. Или какое-нибудь младшее божество желало стать старшим. Почему вообще кто-то кого-то убивает?
      — Ты не думал о ком-нибудь в частности?
      — Главнейшая проблема, Яма — устранить подозрения, а не искать их. Расследование передадут в твои руки?
      — Не уверен, но думаю, что да. Но я найду того, кто это сделал, и убью его.
      — Почему?
      — Мне нужно что-то сделать, кого-то…
      — Убить?
      — Да.
      — Мне жаль, мой друг.
      — Мне тоже. Тем не менее, это моя привилегия и мое намерение.
      — Я бы хотел, чтобы ты вообще не говорил со мной насчет этого дела. Оно явно конфиденциальное.
      — Я никому не скажу, если ты не скажешь.
      — Уверяю тебя, что не скажу.
      — И знай, что я займусь кармическим слежением, психозондированием.
      — Я упоминал об этом и Шиве говорил. Пусть будет так.
      — До свидания, мой друг.
      — До свидания.
      Яма ушел из Павильона Локапалас. Через некоторое время туда вошла богиня Ратри.
      — Приветствую тебя, Кубера.
      — Приветствую, Ратри.
      — Почему ты сидишь один?
      — Потому что нет никого, кто разделил бы мое одиночество. А почему ты пришла одна?
      — Потому что некому пойти со мной.
      — Ты хочешь совета или разговора?
      — Того и другого.
      — Садись.
      — Спасибо. Я боюсь, Кубера.
      — Голодна?
      — Нет.
      — Возьми плод и чашу сомы.
      — Хорошо.
      — Чего же ты боишься, и как я могу помочь тебе?
      — Я видела, что Лорд Яма вышел отсюда…
      — Да.
      — Взглянув в его лицо, я увидела, что он — Бог Смерти, и что есть сила, которой должны бояться даже боги…
      — Яма силен, и он мой друг. Смерть могущественна, и она никому не друг. Но они оба существуют вместе, и это удивительно. Агни тоже силен, и он Огонь. Он мой друг. Кришна может быть сильным, если пожелает. Но он никогда не желает этого. Он изнашивает тела с фантастической скоростью. Он пьет сому и занимается музыкой и женщинами. Он ненавидит прошлое и будущее. Он мой друг. И, наконец, в Локапаласе я, и я не силен. Тело, которое я ношу, почему-то быстро жиреет. И я для моих трех друзей скорее отец, нежели брат. Через них я ценю музыку, любовь и огонь, потому что все это — жизнь, и я люблю своих друзей как людей или как богов. Но другой Яма пугает меня тоже, Ратри. Потому что, когда он принимает свой Аспект, он — вакуум, который вгоняет в страх беднягу-толстяка. Тогда он никому не друг. Так что не стесняйся того, что боишься моего друга. Ты знаешь, что когда бог встревожен, его Аспект бросается поддержать его, о богиня Ночи, как даже сейчас в этой беседке становится темнее, хотя день далеко не кончен. Ты проходила мимо встревоженного Ямы.
      — Он вернулся так неожиданно.
      — Да.
      — Могу я спросить, почему?
      — Боюсь, что это дело конфиденциальное.
      — Оно касается Брамы?
      — Почему ты так думаешь?
      — Я уверена, что Брама умер. Я боюсь, что Яму призвали сюда, чтобы он нашел убийцу. Я боюсь, что он найдет меня, хотя бы я призвала на Небо всю столетнюю ночь. Он найдет меня, и я не смогу встать лицом к вакууму.
      — Что ты знаешь насчет предполагаемого убийства?
      — Я уверена, что последняя видела Браму живым, или первая видела его мертвым — в зависимости от того, что означали его судороги.
      — Каковы были обстоятельства?
      — Я пришла в его Павильон вчера рано утром, чтобы просить его сменить гнев на милость и позволить Парвати вернуться. Мне сказали, что он в Саду Радостей, и я пошла туда…
      — Кто сказал?
      — Одна из его женщин. Я не знаю ее имени.
      — Ладно, давай дальше. Что произошло затем?
      — Я нашла его у подножия голубой статуи. Он весь дергался. И дыхания не было. Затем он перестал дергаться и затих. Сердце его не билось, пульса не было. Я снова призвала часть ночи, чтобы она укрыла меня, и ушла из Сада.
      — Почему ты не позвала на помощь? Может быть, было еще не поздно.
      — Потому что я хотела его смерти. Я ненавидела его за то, что он сделал с Сэмом, за то, что он выгнал Парвати и Варуну, за то, что он сделал с архивариусом Тэком, за…
      — Хватит. Это затянется на весь день. Ты прямиком ушла из Сада, или сначала вернулась в Павильон?
      — Я прошла мимо Павильона и увидела ту девушку. Я сделала себя видимой и сказала ей, что не нашла Браму и вернусь позднее… Но ведь он умер, не так ли? Что я теперь буду делать?
      — Возьми еще плод и еще сомы.
      — И Яма придет за мной?
      — Конечно. Он придет за каждым, кто был замечен поблизости от того места. Это был, без сомнения, быстродействующий яд, и ты пришла как раз перед моментом смерти. Так что Яма, естественно, придет к тебе и сделает тебе психозондирование, как и всем другим. Выяснится, что ты не убивала. Так что я советую тебе просто ждать, пока тебя возьмут под стражу. И никому больше не говори об этой истории.
      — А что мне сказать Яме?
      — Если он доберется до тебя раньше, чем я его увижу, скажи ему все, включая и разговор со мной. Это потому, что я предположительно ничего не знаю о случившемся. Смерть одного из Тримурти всегда хранится в тайне как можно дольше, даже ценою жизней.
      — Но Боги Кармы прочтут это в твоей памяти, когда ты встанешь перед судом для обновления.
      — Лишь бы они не прочитали это в твоей памяти сегодня. О смерти Брамы будут знать очень немногие. Поскольку Яма, вероятно, будет проводить официальное расследование и он сам — конструктор психозонда, я не думаю, что в работу с машинами будет втянут кто-то посторонний. Но мне нужно обсудить этот факт с Ямой, или намекнуть ему — немедленно.
      — Пока ты не ушел…
      — Да?
      — Ты сказал, что лишь немногие могут знать об этом, даже если придется пожертвовать жизнями… Не означает ли это, что я…
      — Нет. Ты будешь жить, потому что я стану защищать тебя.
      — Зачем это тебе?
      — Ты — мой друг.

* * *

      Яма управлял машиной, зондирующей мозг. Он проверил тридцать семь субъектов, имевших доступ к Браме в его Саду в течение всего дня до богоубийства. Одиннадцать из них были богами и богинями, включая Ратри, Сарасвати, Вайю, Мару, Лакшми, Муругана, Агни и Кришну.
      Из этих тридцати семи богов и людей никто не был признан виновным.
      Кубера-искусник стоял рядом с Ямой и просматривал психоленты.
      — Что же теперь, Яма?
      — Не знаю.
      — Может убийца был невидим?
      — Может быть.
      — Но ты этого не думаешь?
      — Нет, не думаю.
      — А если каждого в городе заставить пройти через зонд?
      — Много народу приезжает и уезжает каждый день через множество входов и выходов.
      — А ты не думал о возможности, что это был кто-то из Ракшасов? Они снова распространились по земле, как ты знаешь, и они ненавидят нас.
      — Ракшасы не отравляют своих жертв. К тому же, я не думаю, чтобы Ракша мог войти в Сад из-за отпугивающих демонов курений.
      — Так что же теперь?
      — Вернусь в свою лабораторию и подумаю.
      — Не могу ли я сопровождать тебя в Большой Зал Смерти?
      — Пожалуйста, если желаешь.
      Кубера пошел с Ямой. Пока Яма размышлял, Кубера внимательно рассматривал каталог лент, который Яма вел, когда экспериментировал с первыми зондирующими машинами. Конечно, ленты были бракованные, неполные; одни только Боги Кармы хранили ленты жизнеописания каждого в Небесном Городе. И Кубера это, конечно, знал.

* * *

      В месте, называемом Кинсет, у реки Ведры, был заново открыт печатный пресс. Эксперименты со сложным водопроводом тоже шли в этом месте. На сцене появились также два очень искусных храмовых художника, а старый стекольщик сделал пару бифокальных очков и начал вытачивать еще. Итак, были указания, что один из городов-государств подвергся возрождению.
      Брама решил, что пора выступить против Акселерационизма.
      В Небе создался военный отряд, храмы в городах, близких к Кинсету, призывали верующих готовиться к священной войне.
      Шива-Разрушитель носил только символ трезубца, потому что его настоящая сила была в огненном жезле, который он носил на боку.
      Брама золотого седла и серебряных шпор носил меч, колесо и лук. Новый Рудра носил лук и колчан старого. Бог Мара носил сверкающий плащ, все время меняющий цвет, и никто не мог сказать, какого рода его оружие и на какой колеснице он ехал, поскольку пристальный взгляд на него вызывал головокружение, а все вокруг него меняло формы, кроме его лошадей, из чьих ртов все время капала кровь и дымилась там, где падала.
      Из полубогов было набрано пятьдесят, все еще старающихся дисциплинировать блуждающие Атрибуты, мечтающих усилить Аспект и отличиться в бою.
      Кришна воевать отказался и ушел в Канибурху играть на свирели.

* * *

      Кубера нашел его далеко за городом; он лежал на поросшем травой склоне холма и смотрел в звездное небо.
      — Добрый вечер.
      Он повернул голову и кивнул.
      — Как поживаешь, дорогой Кубера?
      — Довольно хорошо, Лорд Калкин. А ты?
      — Вполне хорошо. Нет ли у тебя сигаретки?
      — Никогда не бываю вдалеке от них.
      — Спасибо.
      — Огонька?
      — Да.
      — Что это была за джек-птица, которая кружила над Буддой, прежде чем мадам Кали выпустила из него кишки?
      — Давай поговорим о более приятных вещах.
      — Ты убил слабого Браму, и его заменило могучее существо.
      — Да?
      — Ты убил сильного Шиву, но его заменила равная сила.
      — Жизнь полна перемен.
      — Чего ты добивался? Мести?
      — Месть — это часть личной иллюзии. Может ли человек убить то, что не жило и не умирало по-настоящему, а существует лишь в отражении Абсолюта?
      — Ты проделал чертовски хорошую работу, даже если это всего лишь переустройство.
      — Спасибо.
      — Но зачем ты это сделал? И я предпочел бы пространный ответ.
      — Я намеревался смахнуть всю иерархию Неба. Но похоже, что это должно идти по пути всех добрых намерений.
      — Расскажи, зачем ты это сделал.
      — Если ты расскажешь, как ты меня обнаружил…
      — Вполне честно. Так говори, зачем?
      — Я решил, что человечество лучше будет жить без богов. Если бы я ликвидировал их всех, люди могли бы снова придумать консервные ножи и открывать банки, не боясь гнева Неба. Мы уже достаточно попирали ногами этих бедняг. Я хочу дать им шанс к освобождению, чтобы они создавали то, что хотят.
      — Только для своей жизни, своей жизни.
      — Иногда, да. А иной раз и нет. Как и боги.
      — Ты, вероятно, последний Акселерационист в мире, Сэм. Но никто бы не подумал, что ты также и самый беспощадный.
      — Как ты нашел меня?
      — Мне пришло в голову, что в числе подозреваемых должен бы находиться Сэм, если бы не тот факт, что он умер.
      — А я предполагал, что это достаточно надежная защита от обнаружения.
      — Вот я и спросил себя, нет ли какого-нибудь средства, с помощью которого Сэм мог бы избежать смерти. Я ничего не мог придумать, кроме обмена телами. Тогда я спросил себя, кто брал себе новое тело в день смерти Сэма? Только Лорд Муруган. Правда, получалось не совсем логично, поскольку он сделал это после смерти Сэма, а не до нее. Я как-то упустил это. Ты — Муруган — был среди тридцати семи подозреваемых, прошел психозонд и был признан Лордом Ямой невиновным. Казалось, что я действительно шел по ложному следу… пока не подумал об очень простой вещи — проверить запись. Сам Яма мог бы сбить психозонд, так почему бы не сделать этого кому-то другому? Я вспомнил, что Атрибут Калкина включал в себя контроль над молниями и электромагнитным феноменом. Он мог попортить машину своим мозгом таким образом, что она не заметила ущерба. Значит, надо было учитывать не то, что читала машина, а как она это читала. Как нет двух одинаковых отпечатков ладони или пальцев, так нет и мозговых записей одного и того же рисунка. Но при переходе из одного тела в другое сохраняется та же самая мыслематрица, хотя она и включается в другой мозг. Каковы бы ни были мысли, проходящие через мозг, запись самих мысленных рисунков всегда уникальна. Я сравнил твою запись и запись Муругана, которую нашел в лаборатории Ямы. Они не были подобны. Я не знаю, как ты выполнил обмен телами, но я узнал тебя.
      — Очень мудро, Кубера. Кто еще знаком с этими удивительными рассуждениями?
      — Пока никто. Боюсь, что Яма скоро дознается. Он всегда решает проблемы.
      — Почему ты поставил под угрозу свою жизнь, отыскивая меня?
      — Человек, достигший нашего, моего возраста, обычно становится рассудительным. Я знал, что ты, по крайней мере, выслушаешь меня, прежде чем ударить. И знаю также, что, поскольку я хочу сказать хорошее, мне вреда не будет.
      — Что ты предлагаешь?
      — Я достаточно симпатизирую тому, что ты сделал, чтобы помочь тебе бежать с Неба.
      — Спасибо, но не надо.
      — Ты хочешь выиграть в этом состязании, или нет?
      — Хочу, но я сделаю это своими методами.
      — Как?
      — Я вернусь в город и уничтожу столько богов, сколько удастся, пока меня не остановят. Если падет достаточное количество крупных, то мелкие не сумеют удержать Небо.
      — А если погибнешь ты? Что будет с миром и с делом, которое ты затеял? Сможешь ли ты восстать снова, чтобы защитить их?
      — Не знаю.
      — Как ты ухитрился устроить возвращение?
      — Одно время я был одержим демоном. Он, пожалуй, любил меня и сказал мне однажды, когда мы были в опасности, что он «укрепил мое пламя», так что я мог бы существовать вне своего тела. Я забыл об этом и вспомнил лишь тогда, когда увидел свое искромсанное тело, лежавшее подо мной на улице Неба. Я знал, что есть только одно место, где я могу добыть себе новое тело — Павильон Богов Кармы. Там Муруган требовал обслуживания. Как ты сам только что сказал, моя сила — управление электричеством. Я научился делать это, не задевая мозга. Ток на мгновение прервался, я вошел в новое тело Муругана, а Муруган отправился в ад.
      — Тот факт, что ты рассказал мне все это, указывает, кажется, на то, что ты намерен отправить и меня вслед за Муруганом.
      — Мне очень жаль, Кубера, потому что я люблю тебя. Если ты дашь мне слово, что забудешь все то, что узнал, и будешь ждать, пока это дело обнаружит кто-то другой, тогда я позволю тебе уйти живым.
      — Рискованно.
      — Я знаю, что ты никогда не нарушал данного тобою слова, хотя ты так же стар, как холмы Неба.
      — Кого первого ты хочешь убить?
      — Конечно, Лорда Яму, потому что он ближе всех за мной по пятам.
      — Тогда тебе придется убить меня, Сэм, потому что он брат Локопала и мой друг.
      — Уверяю тебя, мы оба пожалеем, если я вынужден буду убить тебя.
      — Не получил ли ты от знакомства с Ракшей его пристрастия к пари?
      — Какого рода пари?
      — Твоя победа — я дам тебе слово молчать; моя — ты полетишь со мной на спине Гаруды.
      — И в чем состязание?
      — Ирландский отбой.
      — С тобой, жирный Кубера? Мне, в моем прекрасном новом теле?
      — Да.
      — Тогда бей первым.

* * *

      На темном холме в дальней стороне Неба Сэм и Кубера стояли лицом к лицу.
      Кубера отвел назад правый кулак и выбросил его в челюсть Сэма.
      Сэм упал, полежал секунду и медленно поднялся на ноги.
      Потирая челюсть, он встал на прежнее место.
      — Ты сильнее, чем кажешься, Кубера, — сказал он и нанес удар.
      Кубера лежал на земле, со свистом втягивая воздух.
      Он изо всех сил пытался встать, застонал, но все-таки поднялся.
      — Я не думал, что ты встанешь, — сказал Сэм.
      Кубера повернулся к нему. Темная влажная полоса спускалась по его подбородку. Когда он встал твердо, Сэм вздрогнул.
      Беги под серой стеной ночи. Спасайся! Под скалу. Прячься! Ярость обратит твои кишки в воду. Решетки трут твой позвоночник…
      — Бей! — сказал Сэм.
      Кубера улыбнулся и ударил.
      Сэм лежал, дрожа, и голос ночи, смешанный со звуками насекомых, ветром и вздохами травы, доносился до него.
      Трепещи, как последний упавший лист. В твоей груди глыба льда. В твоем мозгу нет слов, а только цвета паники…
      Сэм потряс головой и встал на колени.
      Упади снова, свернись в клубок и рыдай. Ибо каково у человека начало, таков и его конец. Мир — это черный катящийся шар. Он давит все, чего коснется. Он катится на тебя. Беги! Ты выиграешь минуту, может быть, час, прежде чем он навалится на тебя…
      Он поднял руки к лицу, опустил их, взглянул на Куберу и встал.
      — Ты построил в Павильоне Тишины комнату, называемую страхом. Теперь я вспомнил твою силу, старый бог. Но ее недостаточно.