— Пожалуй, ты прав, Яма. Но как это сделать?
      — Мы не можем, но, возможно, скоро это произойдет само собой. Махартха раболепно встала на колени, закрыв лицо от моря. Ты стратег, Сэм, а я только тактик. Мы вернули тебя, чтобы ты сказал нам, как действовать. Прошу тебя, подумай об этом хорошенько, раз уж ты снова стал самим собой.
      — Ты всегда подчеркиваешь эти последние слова.
      — Угу, молитвенник. Потому что ты не пробовал битвы с тех пор как вернулся из Нирваны… Скажи-ка, ты можешь заставить буддистов сражаться?
      — Вероятно, но для этого я опять должен стать той личностью, которую теперь нахожу неприятной.
      — Ну… может, и не придется, но держи это в уме на случай, если нам будет туго. Однако, надежнее было бы каждую ночь упражняться перед зеркалом в той эстетической речи, которую ты выдал в монастыре Ратри.
      — Не склонен.
      — Понятно. Ну, делай это как-то по-другому.
      — Лучше я буду практиковаться с рапирой. Принеси мне ее, и я дам тебе урок.
      — Хо! Отлично! Получу урок и сам стану новообращенным.
      — Тогда перейдем во двор, и я буду просвещать тебя.

* * *

      Когда Ниррити в своем голубом дворце поднял руки, с палуб его боевых кораблей поднялись к небу ракеты и по дуге понеслись над городом Махартхой.
      Когда он застегнул свою черную нагрудную пластину, ракеты спустились на город, и начались пожары.
      Когда он надел сапоги, его флот вошел в гавань.
      Когда его черный плащ был застегнут у горла, а черный стальной шлем надет на голову, его сержанты начали бить в барабаны под палубами кораблей.
      Когда он подвесил меч к поясу, бездушные существа зашевелились в трюмах судов.
      Когда он натянул перчатки из кожи и стали, его флот под ветром, направляемым Ракшасами, подошел к порту.
      Когда он жестом приказал младшему стюарду Ольвиггу следовать за ним во двор, всегда молчащие воины поднялись на палубы и встали перед горящей гаванью.
      Когда заурчали машины в черной небесной гондоле и дверь открылась, первый из его кораблей бросил якорь.
      Когда Ниррити и Ольвигг вошли в гондолу, первый отряд вошел в Махартху.
      Когда они долетели до Махартхи, город был взят.

* * *

      В зеленых участках сада пели птицы. Рыбы, похожие на старинные монеты, лежали на дне голубого бассейна. Цветы были в основном красные, с крупными лепестками, но вокруг ее каменной скамьи попадались и желтые.
      Она положила руку на белую стальную спинку скамьи и смотрела, как по плитам скользили его сапоги, когда он шел в ее направлении.
      — Сэр, это частный сад, — сказала она.
      Он остановился и взглянул на нее. Он был мускулистым, загорелым, с темными глазами и бородой. Лицо его ничего не выражало до тех пор, пока он не улыбнулся. Одет он был в голубое и кожаное.
      — Гости не ходят сюда, — добавила она, — для них есть сады в другом крыле. Пройдите через ту арку…
      — В моем саду, Ратри, ты всегда была желанной гостьей, — сказал он.
      — Ты…
      — Кубера.
      — Лорд Кубера! Но ты не…
      — Не жирный. Знаю. Новое тело, и оно тяжело работало. Изготовляло оружие Ямы, транспортировало его…
      — Когда ты прибыл?
      — Сию минуту. Я привел обратно Кришну вместе с грузом взрывателей, гранат, осколочных мин…
      — Боги! Это было так давно…
      — Да. Очень. Но я должен перед тобой извиниться, поэтому и пришел. Меня это мучило много лет. Прости меня, Ратри, за ту давнюю ночь, когда я втравил тебя в это дело. Мне необходим был твой Атрибут, поэтому я и втянул тебя. Вообще-то я не люблю таким образом пользоваться людьми.
      — Я в любом случае скоро оставила бы Город, Кубера, так что не чувствуй себя чрезмерно виноватым. Конечно, я предпочла бы более приятную форму, чем та, в которой я сейчас. Но это не главное.
      — Я дам тебе другое тело, Леди.
      — В другой раз, Кубера. Прошу, садись. Сюда. Ты голоден? Хочешь пить?
      — Да и да.
      — Вот фрукты, вот сома. Может, предпочтешь чай?
      — Спасибо, сома лучше.
      — Яма говорил, что Сэм излечился от своей святости.
      — Хорошо. Он очень нужен. Он составлял какие-нибудь планы для нас… как действовать?
      — Яма не говорил. Но, может быть, Сэм не сказал Яме.
      На ближайшем дереве сильно затряслись ветви, и Тэк приземлился на четвереньки. Он пробежал по плитам и остановился перед скамьей.
      — Эта болтовня разбудила меня, — заворчал он. — Кто этот парень, Ратри?
      — Лорд Кубера, Тэк.
      — Если ты не разыгрываешь меня, то… ох, какая перемена!
      — То же самое можно сказать и о тебе, Тэк из Архивов. Почему ты все еще обезьяна? Яма мог бы переселить тебя.
      — Как обезьяна я более полезен, — ответил Тэк. — Я отличная обезьяна, куда лучше, чем собака. Я сильнее человека. И кто отличит одну обезьяну от другой? Я останусь в этой форме до тех пор, пока не будет более нужды в моих специальных услугах.
      — Похвально. Были еще известия о передвижениях Ниррити?
      — Его корабли подходят ближе к большим портам, чем в прошлом, — сказал Тэк. — И их стало гораздо больше. Больше пока ничего не известно. Похоже, что боги боятся его, раз не уничтожают.
      — Да, — сказал Кубера, — потому что он — неизвестная величина. Я склонен думать, что это ошибка Ганеши. Именно он позволил Ниррити без помех оставить Небо и взять с собой свое оборудование. Я думаю, Ганеша хотел иметь какого-нибудь доступного врага Неба, чтобы Небо не расслаблялось. Но он, видимо, никогда не думал, что нетехник сможет так использовать оборудование, как это сделал Ниррити, и создать армию, которой он теперь командует.
      — Логичное рассуждение, — сказала Ратри. — Даже я слышала, что Ганеша часто действовал таким образом. Что он сделает теперь?
      — Отдаст Ниррити первый город, который тот атакует, и будет наблюдать за его средствами нападения и оценивать его силы… если сможет убедить Браму держаться подальше, а затем ударит по Ниррити. Махартха должна пасть, и мы должны быть поблизости. Интересно будет последить.
      — Но ты чувствуешь, что мы должны делать что-то большее, а не только наблюдать? — спросил Тэк.
      — Да, конечно. Сэм знает, что мы должны иметь в руках как можно больше деталей, а затем соединить их. Мы выступим так же быстро, как всякий другой, Тэк, и это будет скоро.
      — В сущности, — сказал Тэк, — я всегда мечтал сражаться на стороне Связующего.
      — В ближайшее время, я уверен, почти все желания либо будут выполнены, либо порушены.
      — Еще сомы? Еще фруктов?
      — Спасибо, Ратри.
      — А тебе, Тэк?
      — Банан, если можно.

* * *

      В тени леса, на вершине высокого холма восседал Брама, как статуя бога на горгулье, и смотрел вниз на Махартху.
      — Они оскверняют Храм.
      — Да, — ответил Ганеша. — Чувства Черного не изменились с годами.
      — С одной стороны это внушает жалость. С другой — пугает. У его армии винтовки и пистолеты.
      — Да. Он очень силен. Давай вернемся в гондолу.
      — Минутку.
      — Я боюсь, Повелитель, не чрезмерно ли они сильны… в этом смысле.
      — На что ты намекаешь?
      — Они не могут переплыть реку. Если они хотят атаковать Лананду, им придется идти по суше.
      — Это верно. Если только у него нет достаточного количества небесных кораблей.
      — А если они хотят атаковать Кейпур, они должны идти еще дальше.
      — Ну, да! А если они хотят атаковать Кильбар, то должны опять же идти еще дальше. Объясни, что ты хочешь сказать.
      — Чем дальше они идут, тем сильнее их логические проблемы, тем уязвимее они становятся для партизанской войны на их пути…
      — Ты, кажется, предполагаешь, что я ничего не делаю, а только беспокою их? Что я позволю им идти и захватывать города один за другим? Они окопаются тут, пока не придет подкрепление для удержания того, что они захватили; только тогда они двинутся дальше. Разве что не хватит пищи. Если мы подождем…
      — Посмотри вниз!
      — Что там?
      — Они готовятся уходить.
      — Не может быть!
      — Брама, ты забыл, что Ниррити фанатик, сумасшедший. Ему не нужны ни Махартха, ни Лананда, ни Кейпур. Он хочет уничтожить наши Храмы и нас самих. В этих городах его интересуют не тела, а души. Он пройдет по стране, уничтожая каждый символ нашей религии, какой встретит, пока мы не станем с ним драться. Если мы ничего не сделаем, он, скорее всего, пошлет миссионеров.
      — Значит, мы должны что-то сделать!
      — Ослабим его, пока он идет. Когда он ослабеет достаточно — ударим! Отдай ему Лананду, и Кейпур тоже, если понадобится. Даже Кильбар и Хамсу. Когда он ослабеет, разобьем его. Мы обойдемся и без этих городов. Сколько их мы сами уничтожили? И не вспомнишь!
      — Тридцать шесть, — сказал Брама. — Давай вернемся в Небо, и я обмозгую это дело. Если я последую твоему совету, а он уйдет прежде, чем достаточно ослабнет, мы многое потеряем.
      — Хотел бы поспорить, что не уйдет.
      — Ты не свои кости бросаешь, Ганеша, а мои. Смотри, с ними эти проклятые Ракшасы. Давай-ка уедем побыстрее, пока они нас не засекли.
      — Да. Быстро!
      Они повернули своих слизардов вглубь леса.

* * *

      Кришна отложил свирель, когда к нему прибыл посланец.
      — Да? — спросил он.
      — Махартха пала…
      Кришна встал.
      — И Ниррити готовится идти на Лананду.
      — Что делают боги для защиты городов?
      — Ничего. Вообще ничего.
      — Пойдем со мной. Локапаласы собираются совещаться.
      Кришна оставил свирель на столе.

* * *

      В эту ночь Сэм стоял на самом высоком балконе дворца Ратри. Дождь с ветром бил его, как холодными гвоздями. Железное кольцо на его левой руке горело изумрудным блеском.
      Молния падала, падала, падала и остановилась.
      Он поднял руку, и гром ревел, и ревел, похожий на смертный крик всех драконов, которые жили когда-то, где-то…
      Спустилась ночь, когда огненные элементали встали перед Дворцом Камы.
      Сэм поднял обе руки, и элементали, как один, поднялись в воздух и зависли высоко в ночи.
      Он сделал жест, и они полетели над Кейпуром, с одного конца города до другого. Там они закружились кольцом, затем разделились и стали танцевать в грозе.
      Он опустил руки. Элементали вернулись и снова встали перед ним.
      Он не двигался. Он ждал.
      После ста ударов сердца из ночи пришло и сказало ему:
      — Кто ты, чтобы командовать рабами Ракшасов?
      — Приведи ко мне Тараку, — сказал Сэм.
      — Смертные мне не приказывают!
      — Тогда посмотри на пламя моей истинной сущности, пока я не привязал тебя к металлическому флагштоку на то время, пока он стоит.
      — Связующий! Ты жив?
      — Приведи мне Тараку, — повторил Сэм.
      — Сейчас, Сиддхарта. Твоя воля будет исполнена.
      Сэм хлопнул в ладоши, и элементали взвились к небу, и над Сэмом снова была темная ночь.

* * *

      Владыка Адского Колодца принял человеческую форму и вошел в комнату, где в одиночестве сидел Сэм.
      — Последний раз я видел тебя в день Великой Битвы, — сказал Тарака. — Потом я слышал, что боги нашли способ обезвредить тебя.
      — Как видишь, они этого не сделали.
      — Как ты пришел снова в мир?
      — Лорд Яма — Красный — вернул меня обратно.
      — Его сила и в самом деле велика!
      — Это достаточно доказано. Как дела у Ракшасов?
      — Хорошо. Мы продолжаем нашу борьбу.
      — Да? Какими методами?
      — Мы помогаем твоему старому союзнику — Черному, Лорду Ниррити в его кампании против богов.
      — Я так и думал. Поэтому я и вызвал тебя.
      — Хочешь поехать с ним?
      — Я обдумал это очень основательно и, несмотря на возражения моих товарищей, очень хочу ехать с ним, но при условии, что он заключит договор с нами. Я хочу, чтобы ты передал ему мое предложение.
      — Какое предложение, Сиддхарта?
      — Что Локапалас — Яма, Кришна, Кубера и я — будем сражаться вместе с ним против богов и приведем с собой всех поддерживающих нас, всю силу и оборудование, если он согласится не воевать с последователями буддизма и индуизма, пока они существуют в мире, с целью обращения их в его веру, и, кроме того, не станет подавлять Акселерационизм, как делали боги. Когда он даст тебе ответ, посмотри на его пламя и скажешь мне, искренне ли он говорил.
      — Ты думаешь, он согласится?
      — Думаю. Он знает, что если боги не будут больше силой насаждать индуизм, как они это делают, Ниррити получит обращенных. Он знает, что я сумел сделать с буддизмом, несмотря на оппозицию богов. Он считает, что его путь единственно правильный и предназначен для выигрыша в соревновании. Я думаю, он согласится на честное соревнование. Передай ему это предложение и принеси ответ. Идет?
      Тарака пошел волнами. Лицо его и левая рука стали дымом.
      — Сэм…
      — Что?
      — Какой путь правильный?
      — Ты спрашиваешь меня? Откуда мне знать?
      — Смертные называют тебя Буддой.
      — Это только потому, что у них недостаток языка и избыток невежественности.
      — Нет. Я смотрю на твое пламя и называю тебя Богом Света. Ты связываешь смертных, как связывал нас. Ты отпускаешь их, как отпускал нас. Твоя сила наложила на них веру. Ты тот, кем называл себя.
      — Я лгал. Я сам никогда в это не верил и сейчас не верю. Я мог бы так же легко выбрать другой путь — скажем, религию Ниррити — только распятие мешает. Я мог бы выбрать религию, называемую ислам, только знаю, как она смешивается с индуизмом. Мой выбор был основан на расчете, а не на внушении, и я — никто.
      — Ты — Бог Света.
      — Ладно, иди, передай мое предложение, а о религии поговорим в другой раз.
      — Локапаласы, ты сказал, это Яма, Кришна, Кубера и ты?
      — Да.
      — Значит, Яма действительно жив. Скажи, Сэм, пока я не ушел… ты можешь победить Яму в битве?
      — Не знаю. Но не думаю. И не думаю, что кто-нибудь может.
      — А он может победить тебя?
      — Вероятно, в честном бою. В прошлом, когда мы встречались как враги, мне всякий раз либо везло, либо удавался какой-нибудь трюк. Недавно я фехтовал с ним, и ему нет равных. Он чрезвычайно разносторонен в способах уничтожения.
      — Понятно, — сказал Тарака; его правая рука и половина груди расплылись. — Ну, спокойной ночи тебе, Сиддхарта. Я уношу с собой твое послание.
      — Спасибо, и тебе тоже доброй ночи.
      Тарака весь превратился в дым и вылетел в грозу.

* * *

      Тарака кружился высоко над миром. Гроза бушевала вокруг него, но он почти не обращал внимания на ее ярость.
      Гремел гром, падал дождь, и Моста Богов не было видно.
      Но Тараке ничто не мешало.
      Ибо он был Тарака Ракша, Властелин Адского Колодца…
      И он был самым могущественным существом в мире после Связующего.
      Теперь Связующий сказал ему, что есть существо еще более великое… И они будут сражаться вместе, как раньше.
      Как вызывающе он держался в своем Красном и в своей Мощи! В тот день. Полстолетия назад. У Ведры.
      Уничтожить Яму-Дхарму, победить Смерть, чтобы доказать превосходство Тараки…
      Доказать превосходство Тараки было куда важнее, чем победить богов, которые так или иначе должны когда-то умереть, поскольку они не Ракшасы.
      Следовательно, предложение Связующего к Ниррити — с которым, как сказал Связующий, Черный должен согласиться — нужно передать только грозе, и Тарака посмотрит на ее пламя и узнает, что гроза сказала правду.
      Потому что гроза никогда не лжет… И всегда говорит НЕТ!

* * *

      Черный сержант привел его в лагерь.
      Он выглядел роскошно в своих сверкающих доспехах, и он не был взят в плен: он сам подошел к сержанту и заявил, что у него есть сообщение для Ниррити. По этой причине сержант решил не убивать его немедленно. Он отобрал у пришельца оружие и провел его в лагерь — в лес неподалеку от Лананды — оставил его под охраной, а сам пошел доложить вождю.
      Ниррити и Ольвигг сидели в черной палатке. Перед ними была развернута карта Лананды.
      Разрешив привести пленника в палатку, Ниррити оглядел его и отпустил сержанта.
      — Кто ты? — спросил он.
      — Ганеша из Города. Тот самый, что помог тебе в твоей борьбе с Небом.
      Ниррити, по-видимому, задумался.
      — Ну, я помню своего друга прежних дней. Зачем ты пришел ко мне?
      — Потому что для этого настало время. Ты наконец предпринял великий крестовый поход.
      — Да.
      — Я хотел бы частным образом посовещаться с тобой насчет этого.
      — Говори.
      — А как насчет этого парня?
      — Говори при Яне Ольвигге все, что хочешь сказать мне. Говори, что у тебя на уме.
      — Ольвигг?
      — Да.
      — Точно. Я пришел сказать тебе, что Боги Города слабы. Слишком слабы, я думаю, чтобы победить тебя.
      — Я тоже так думаю.
      — Но они не настолько слабы, чтобы не повредить тебе, и крепко, когда выступят. Если они соберут все свои силы в подходящий момент, неизвестно, куда качнутся весы.
      — Я имел это в виду, когда начал борьбу.
      — Лучше, если твоя победа будет стоить менее дорого. Ты знаешь, что я симпатизирую христианам.
      — Что ты хочешь этим сказать?
      — Я провел кое-какую партизанскую войну только для того, чтобы сказать тебе: Лананда твоя. Боги не станут защищать ее. Если ты пойдешь дальше, как сейчас — не закрепляя своих завоеваний — и пойдешь на Кейпур — Брама и его не станет защищать. Но когда ты пойдешь на Кильбар, а силы твои истощаться в боях за первые три города и нашими рейдерами по пути — тогда Брама ударит полной силой Неба, так что ты можешь пасть, не дойдя до стен Кильбара. Все силы Небесного Города наготове и ждут, когда ты подойдешь к воротам четвертого города по реке.
      — Понятно. Это полезно знать. Значит, они боятся того, что я несу.
      — Конечно. Ты понесешь это до Кильбара?
      — Да. И возьму Кильбар. Я пошлю за своим самым мощным оружием, прежде чем атаковать этот город. Силы, которые я держу в запасе для самого Небесного Города, будут выпущены на моих врагов, когда они явятся защищать обреченный Кильбар.
      — Они тоже принесут мощное оружие.
      — В таком случае, когда мы встретимся, исход, в сущности, не будет зависеть ни от них, ни от меня.
      — Есть способ подтолкнуть весы, Рэнфри.
      — Да? Что ты еще придумал?
      — Многие полубоги недовольны ситуацией в Городе. Они жаждут продолжать кампанию против Акселерационизма и против последователей Татагатхи. Они были разочарованы, что этого не последовало за Кинсетом. И Бог Индра вызван с западного континента, где он ведет войну с ведьмами. Индра может оценить чувства полубогов, и его последователи охотно перейдут на другое поле битвы.
      Ганеша поправил свой плащ.
      — Говори дальше, — сказал Ниррити.
      — Когда боги придут в Кильбар, — сказал Ганеша, — может случиться, что они не станут сражаться в защиту его.
      — Понятно. А что ты выиграешь от всего этого, Ганеша?
      — Удовлетворение.
      — И больше ничего?
      — Я хотел бы, чтобы ты запомнил день, в который я нанес тебе визит.
      — Так и будет. Я не забуду, и ты получишь от меня вознаграждение… Стража!
      Полотнище палатки откинулось, и в палатку вошел тот, кто привел Ганешу.
      — Проводи этого человека, куда он пожелает, и отпусти невредимым, — приказал Ниррити.
      — Ты веришь ему? — спросил Ольвигг, когда Ганеша ушел.
      — Да, — сказал Ниррити, — но придется впоследствии отдать ему его сребреники.

* * *

      Локапаласы совещались в комнате Сэма во Дворце Камы в Кейпуре. Присутствовали также Тэк и Ратри.
      — Тарака сказал мне, что Ниррити не хочет договариваться с нами, — сказал Сэм.
      — Хорошо, — сказал Яма. — Я все-таки опасался, что он согласится.
      — А сегодня утром они напали на Лананду. Тарака уверен, что они возьмут город. Это будет чуть потруднее, чем с Махартхой, но он уверен в их победе. Я тоже.
      — И я.
      — И я.
      — Затем он пойдет сюда, на Кейпур. А потом Кильбар, Хамсу, Гайятри. Он знает, что где-то на этом пути боги выступят против него.
      — Наверняка.
      — Так что мы в середине, и перед нами несколько возможностей. С Ниррити мы не можем иметь дела. Как вы думаете, можем мы иметь его с Небом?
      — Нет! — сказал Яме, стукнув кулаком по столу. — На чьей стороне ты, Сэм?
      — На стороне Акселерации. Если бы дело можно было свести к переговорам, а не обязательно к кровопролитию, было бы лучше всего.
      — Я скорее соглашусь иметь дело с Ниррити, чем с Небом!
      — Так давайте проголосуем, как голосовали за установление контакта с Ниррити.
      — И ты потребуешь единогласного решения?
      — Таковы были мои условия при вступлении в Локапалас. Вы просили меня руководить вами, и я требую власти разрубать узы. Позволь мне объяснить мою аргументацию, прежде чем говорить о голосовании.
      — Давай объясняй.
      — Насколько я понимаю, Небо в последние годы заняло более либеральную позицию по отношению к Акселерации. Официально ничего не изменилось, но против Акселерации не делалось ни шагу — предположительно из-за разгрома, который они учинили в Кинсете. Я прав?
      — По существу, да, — сказал Кубера.
      — Они, похоже, решили, что слишком дорого производить подобные действия всякий раз, когда Наука поднимет свою опасную голову. В той битве с ними сражался народ, люди. Против Неба. А люди, в противовес богам, имеют семьи, связи, которые их ослабляют, и к тому же они связаны обязанностью хранить в чистоте кармическую запись, если хотят нового рождения. И все-таки они сражались. Поэтому Небо в последние годы проявляло несколько большую терпимость. Поскольку такая ситуация реально существует, богам нечего терять. В сущности, они могли бы показать свою благосклонность, дать Акселерации благословляющий жест милосердия. Я думаю, они захотят сделать уступку, чтобы Ниррити не…
      — Я хочу видеть, как падет Небо, — сказал Яма.
      — Понятно. И я тоже. Но подумай хорошенько. При том, что ты дал человечеству за последние полстолетия, может ли Небо держать его по-прежнему в кабале? Небо почувствовало это в тот день в Кинсете. Еще одно-два поколения — и их власть над смертными пропадет. В этой битве с Ниррити они очень повредят себе, даже если победят. Дай им еще несколько лет клонящейся к упадку славы. С каждым сезоном они будут становиться все более бессильными. Они достигли своего пика. Теперь они идут под уклон.
      Яма закурил.
      — Ты хочешь, чтобы кто-нибудь убил за тебя Браму? — спросил Сэм.
      Яма молчал, возбужденно затягиваясь. Затем сказал:
      — Может быть. Не знаю. Не хочу думать об этом. Но наверное это все-таки так.
      — Ты хотел бы получить мою гарантию, что Брама умрет?
      — Нет! Если ты попробуешь это сделать, я тебя убью!
      — Ты сам не знаешь, хочешь ли ты видеть Браму живым или мертвым. Видимо, твоя любовь и ненависть равны. Ты состарился еще до молодости, Яма, и она была единственным существом, о котором ты когда-нибудь заботился. Я прав?
      — Да.
      — Значит, я не могу отвечать за тебя, за твои личные проблемы, но ты сам должен отделить их от проблемы насущной.
      — Ладно, Сиддхарта. Я голосую за то, чтобы остановить Ниррити здесь, в Кейпуре, если Небо поддержит нас.
      — У кого-нибудь есть возражения?
      Все молчали.
      — Тогда отправимся в Храм и потребуем связи.
      Яма отбросил сигарету.
      — Я не буду говорить с Брамой.
      — Разговор поведу я, — сказал Сэм.

* * *

      Или, пятая нота арфы, зазвенела в Саду Пурпурного Лотоса.
      Когда Брама включил экран в своем Павильоне, он увидел мужчину в сине-зеленом тюрбане Уратхи.
      — Где жрец? — спросил Брама.
      — Лежит в стороне, связанный. Я могу его притащить, если ты желаешь услышать одну-две молитвы…
      — Кто ты такой, что носишь тюрбан Первого и входишь в Храм с оружием?
      — У меня странное ощущение, что все это однажды происходило со мной, ответил человек.
      — Отвечай на мои вопросы!
      — Хочешь ли ты, Леди, чтобы Ниррити остановили? Или отдашь ему все города по реке?
      — Ты испытываешь терпение Неба, смертный. Ты не выйдешь из Храма живым.
      — Твои угрозы смерти ничего не значат для главы Локапаласов, Кали.
      — Локапаласа больше нет, и у них не было главы.
      — Ты смотришь на него, Дурга.
      — Яма? Это ты?
      — Нет, но он здесь, со мной, а также Кришна и Кубера.
      — Агни умер. Каждый новый Агни умирал после…
      — Кинсета. Я знаю, Канди. Я не был членом первоначальной группы. Рилд не убил меня. Призрачная кошка, оставшаяся безымянной, хорошо поработала, но все-таки не достаточно хорошо. А теперь я вернулся обратно по Мосту Богов. Локапалас выбрал меня своим лидером. Мы будем защищать Кейпур и бить Ниррити, если Небо поможет нам.
      — Сэм! Не может быть, чтобы это был ты!
      — Тогда называй меня Калкиным или Сиддхартой, Связующим, Буддой, Майтрейей, но все это — Сэм. Я пришел поклониться Трем и заключить сделку.
      — Назови ее.
      — Люди могут ужиться с Небом, но Ниррити — дело другое. Яма и Кубера доставили в город оружие. Мы можем укрепить город и создать хорошую защиту. Если Небо добавит свою мощь, Ниррити встретит в Кейпуре свое падение. Мы это сделаем, если Небо санкционирует Акселерацию, религиозную свободу и конец правления Богов Кармы.
      — Не много ли, Сэм…
      — Первые два условия требуют согласие на то, чтобы кое-что существовало и имело право на развитие; третье же произойдет независимо от того, нравится это тебе или нет, так что я даю тебе возможность проявить милосердие.
      — Мне надо подумать…
      — Даю тебе минуту. Я подожду. Если ты скажешь — нет, мы удаляемся и позволяем Рэнфри взять город и разорить этот Храм. После того, как он возьмет еще несколько городов, мы встретимся с ним. Здесь нас, конечно не будет. Мы подождем, пока все кончится. Если ты к тому времени все еще будешь при исполнении обязанностей, у тебя уже не будет никакой возможности решать насчет условий, которые я только что тебе поставил. Если тебя не будет, мы, я думаю, сумеем взяться за Черного, помириться с ним и с теми, что останется от его зомби. В любом случае мы получаем, что хотим. Последний способ для тебя даже легче.
      — Ладно, договорились! Я немедленно соберу армию. Мы поедем вместе в эту последнюю битву, Калкин. Ниррити умрет в Кейпуре! Оставь кого-нибудь в помещении коммуникатора, чтобы мы могли быть в контакте.
      — Я сделаю эту комнату своей штаб-квартирой.
      — Теперь развяжи жреца и давай его сюда. Он получит несколько божественных приказов, а вскоре и божественное посещение.
      — Хорошо, Брама.
      — Сэм, подожди! После сражения, если мы останемся живы, я хотел бы поговорить с тобой… насчет общего культа.
      — Ты хочешь стать буддистом?
      — Нет, снова женщиной…
      — Для всего есть место и время; для этого сейчас нет ни того, ни другого.
      — Когда настанет время, я буду здесь.
      — Я сейчас дам тебе твоего жреца. Не выключай коммуникатор.

* * *

      После падения Лананды Ниррити служил молебен в развалинах этого города, моля о победе над другими городами. Его темные сержанты медленно ударили в барабаны, и зомби упали на колени. Ниррити молился до тех пор, пока пот не покрыл его лицо как бы блестящей стеклянной маской и не проник внутрь его протезной брони, которая умножала его силу. Только тогда он поднял лицо к небесам, посмотрел на Мост Богов и сказал:
      — Аминь!

* * *

      Когда Ниррити шел к Кейпуру, боги ждали.
      Войска из Кильбара ждали, как и войска Кейпура.
      Ждали полубоги, герои и благородные.
      Ждали брамины высокого разряда, ждали многочисленные приверженцы Махасаматмана. Эти последние носили название Божественной Эстетики.
      Ниррити посмотрел на заминированное поле, ведущее к городским стенам, и увидел у ворот четырех конных всадников — Локапаласов; рядом с ними полоскалось на ветру знамя Неба.
      Он опустил подзорную трубу и повернулся к Ольвиггу.
      — Ты был прав. Интересно, Ганеша там, внутри?
      — Скоро узнаем.
      Ниррити продолжал движение вперед.

* * *

      В этот день поле удерживал Бог Света. Клевреты Ниррити так и не вошли в Кейпур. Ганеша пал от меча Ольвигга, когда пытался нанести удар в спину Браме, дравшемуся с Ниррити на холме. Затем Ольвигг упал, зажав живот, и пополз к скале.
      Брама и Черный переглянулись, когда голова Ганеши покатилась вниз.
      — Это он говорил мне о Кильбаре, — сказал Ниррити.
      — Ему нужен был Кильбар, — сказал Брама, — и он хотел приобрести Кильбар. Теперь я знаю, почему.
      Они бросились друг на друга, и броня Ниррити сражалась за него с силой многих.
      Яма пришпорил коня на подъеме и неожиданно был засыпан песком и пылью. Он поднес к глазам край плаща и услышал над собой смех.
      — Где теперь твой смертельный взгляд, Яма-Дхарма?
      — Ракша! — зарычал Яма.
      — Да. Это я, Тарака.
      И Яма внезапно был окачен галлонами воды; лошадь его встала на дыбы и опрокинулась на спину.
      Яма стоял на ногах с мечом в руке, когда крутящееся пламя приняло человеческую форму.
      — Я смыл с тебя этот проклятый репеллент, бог смерти. Теперь я уничтожу тебя своими руками!
      Яма сделал выпад. Он разрубил своего серого противника от плеча до бедра, но на Тараке не оказалось ни крови, ни следа удара.
      — Меня не убьешь, как убил бы человека, о Смерть! Но гляди, что я сделаю с тобой!
      Тарака прыгнул на Яму, прижал его руки к бокам и швырнул его на землю. Поднялся фонтан искр.
      Брама наступил коленом на спину Ниррити и оттянул его голову назад, от энергии черной брони. Как раз в это время Бог Индра спрыгнул со своего слизарда и занес свой меч Громовую Стрелу над Брамой. Он услышал, как хрустнула шея Ниррити.
      — Тебя защищает твой плащ! — закричал Тарака, борясь с Ямой на земле, и взглянул в глаза Смерти…
      Яма сбросил с себя обессиленного Тараку, отшвырнул его прочь и бросился к Браме, даже не подобрав свой меч. Когда он поднялся на холм, Брама парировал удары Громовой Стрелы; кровь струилась из обрубка его левой руки и из ран на голове и груди. Ниррити стальным захватом сжимал его лодыжку.