– Да.
      Вексрот посмотрел на свой стол, подошел к нему, взял трубку и кисет.
      – Да, – повторил он, набивая трубку табаком. – Надлер просил меня позвонить, если я вас увижу. Поскольку вы позаботились о том, что я не могу этого сделать прямо сейчас, я бы посоветовал вам связаться с ним, если вы хотите получить подробные разъяснения.
      Он засунул трубку в рот, наклонился вперед и написал номер в блокноте. Вырвал листок и отдал его мне.
      Я взял листок, посмотрел на перевернутые цифры и засунул бумажку в карман.
      Вексрот поднес спичку к своей трубке.
      – И вам не известно, чего ему от меня надо? – спросил я.
      Вексрот поставил стул на место и уселся.
      – Не имею ни малейшего понятия.
      – Ладно, после того как я врезал вам, мне немного полегчало. Увидимся в суде.
      Я повернулся, чтобы уйти.
      – Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь когда-нибудь подавал в суд на университет за то, что ему выдали диплом, – сказал Вексрот. – Любопытный будет процесс. А пока должен заметить: меня радует тот факт, что вашему безделью пришел конец.
      – Поберегите свой восторг для другого случая, – сказал я. – Я еще с вами не закончил.
      – Вы и Летучий Голландец, – пробормотал он, как раз перед тем как я захлопнул дверь.
 
      Я спустился в аллею, прошел квартал и завернул за угол недалеко от дома Мерими. Несколько минут спустя я уже сидел в такси и направлялся в противоположную от центра города сторону. Вышел возле магазина одежды и купил себе пальто. Было холодно, а я оставил свою куртку у Мерими.
      Я решил посетить выставочный зал. У меня было полно свободного времени, и я хотел проверить, следит за мной кто-нибудь или нет.
      Я провел около часа в большой комнате, где находилась машина Ренниуса. Интересно, сообщалось ли о моем предыдущем визите в утренних новостях?.. Впрочем, какая разница. Я постарался запомнить, в каком направлении двигаются посетители, где находятся охранники – сегодня их было четверо, а раньше только двое. Прикинул расстояния до входов, короче говоря, мне кажется, я ничего, не упустил. Не знаю, поставили ли они снова решетку с внешней стороны верхних окон, но, по правде говоря, это не имело существенного значения. Я не собирался повторять свой трюк. Теперь мне нужно было придумать что-то новенькое.
      Размышляя, я направился на поиски бутерброда с пивом; последнее предназначалось для телепатов, если бы они появились по соседству. Разыскивая пиво, я все время смотрел по сторонам и решил, что в данный момент за мной никто не следит. Нашел подходящий бар, зашел туда, сделал заказ, уселся поудобнее и принялся за еду.
      Идея пришла мне в голову одновременно с порывом холодного ветра, который впустил в бар очередной посетитель. Я немедленно отбросил ее и продолжал есть. Однако ничего лучшего мне в голову не приходило.
      Поэтому я оживил ту идею, почистил немного и рассмотрел со всех сторон. Нельзя сказать, что это была такая уж находка, хотя не исключено, что что-нибудь и получится. Я еще раз все обдумал, а потом сообразил, что дело может сорваться из-за какого-нибудь побочного эффекта в самом процессе. С трудом справившись с охватившим меня раздражением, я вернулся к началу и стал все обдумывать снова. Моя идея балансировала на грани абсурда, приходилось думать о таких дурацких мелочах…
      Я направился на автобусную станцию, купил билет до дома и спрятал его в кармане пальто. Потом приобрел журнал и жевательную резинку, попросил сложить их в сумку, выбросил журнал, резинку засунул в рот, а сумку оставил себе. Потом вошел в банк и разменял все свои деньги на однодолларовые купюры, которые запихнул в сумку – всего их получилось сто пятнадцать штук.
      Добравшись до района, в котором располагался выставочный зал, я нашел ресторан, где пальто принимали в гардероб, оставил его там и снова выскользнул на улицу. Кусочком жевательной резинки приклеил номерок от пальто к внутренней стороне скамейки, на которой посидел некоторое время. Затем выкурил последнюю сигарету и направился в выставочный зал, держа в одной руке сумку с деньгами, а в другой одну купюру.
      Оказавшись внутри зала, я замедлил шаги, дожидаясь момента, когда толпа достигнет подходящей плотности и распределится так, как мне было необходимо, припоминая, что я чувствовал, когда открывались и закрывались входные двери. Потом выбрал для себя место и стал пробиваться в нужную сторону. К этому времени я уже порвал сумку с одного бока и крепко держал ее в руках.
      Прошло примерно минут пять, и я понял, что ситуация как нельзя лучше подходит для моих целей: толпа была достаточно большой, а охранники находились на приличном от меня расстоянии. Я прислушивался к обычным разговорам типа: «А что же она все-таки делает?» и «Никто не знает», иногда доносился голос: «Это что-то вроде преобразователя. Его сейчас изучают». Вдруг я почувствовал сильный сквозняк, а рядом со мной возник громадный детина.
      Я пихнул его в бок локтем и немного подтолкнул вперед. Он же, в свою очередь, одарил меня несколькими примерами средне-английского диалекта – принято считать, что эти слова англо-саксонского происхождения – и сильным пинком.
      Я несколько преувеличил свою реакцию, отшатнулся, налетел еще на какого-то человека, приняв меры к тому, чтобы сумка взлетела у меня над головой. Она, естественно, разорвалась.
      – Мои деньги! – завопил я, бросившись прямо к охранникам. – Мои деньги!
      Я проигнорировал шум, крики и волнение, поднявшиеся у меня за спиной. Мне удалось запустить сигнализацию, но в тот момент это не имело никакого значения. Я уже был на платформе и мчался в ту сторону, где резиновая лента входила в центральный прибор. Я очень рассчитывал на то, что она выдержит мой вес.
      Услышав вопли: «Спускайтесь оттуда!», я прокричал несколько раз: «Мои деньги!» и бросился животом на ленту, старательно делая вид, что пытаюсь схватить купюру. Меня затянуло в мобилятор.
      По мере продвижения через прибор я почувствовал слабое покалывание по всему телу и на короткое время словно ослеп. Правда, это не помешало мне развернуть долларовую купюру, которую я держал в руке. Так что я появился с другой стороны прибора, высоко держа ее над головой, немедленно скатился с ленты и, несмотря на легкое головокружение, соскочил с платформы и метнулся к толпе, изображая при этом, что я пытаюсь догнать разбежавшиеся от меня в разные стороны деньги. Впрочем, никаких денег особенно видно не было.
      – Мои деньги… – пробормотал я, перелез через ограждение и опустился на четвереньки.
      – Вот, возьмите, – проговорил какой-то честный гражданин и сунул мне в лицо несколько скомканных купюр.
      НИДО, еще НИДО, несколько бумажек вернулись ко мне. К счастью, обдумывая предприятие, я заранее подготовил себя к этому эффекту, так что мое измененное зеркально лицо не выказало никакого удивления, когда я поднялся на ноги и начал благодарить добропорядочных посетителей выставочного зала. Единственная купюра, которая казалась мне совершенно нормальной, была та, что составила мне компанию в машине Ренниуса.
      – Вы прошли сквозь эту штуку? – спросил меня какой-то мужчина.
      – Нет. Я обошел ее сзади.
      – А мне показалось, что вы проехали прямо сквозь нее.
      – Ничего подобного.
      Принимая деньги и делая вид, что пытаюсь отыскать остальные, я внимательно осмотрел зал. Менее честные граждане с моими купюрами в карманах направлялись в сторону выхода, который теперь находился с противоположной стороны по сравнению с тем, где он был раньше. К этому я тоже постарался подготовить себя заранее – во всяком случае интеллектуально. Однако теперь меня посетили сомнения. Было очень трудно сосредоточиться: весь зал развернуло наоборот. Тем, кто хотел уйти, никто не мешал, потому что все охранники были заняты: два застряли в толпе, а двое других собирали купюры. Возможно, мне следовало воспользоваться поднявшейся суматохой и сбежать отсюда?
      Сначала я планировал провернуть дело прямо на глазах у охраны и посетителей, решив, что лучше всего будет держаться с властями и любопытными зеваками как можно нахальнее, вопить что есть мочи про свои украденные денежки и продолжать настаивать на том, что на самом деле я обошел вокруг машины, а не влезал в нее. Я знал, что сумею настоять на своем – меня не должны были задержать. В конце концов, я не совершил никаких криминальных действий, а кроме того, теперь никто не мог отнять назад мое превращение.
      Впрочем, мне не пришлось особенно буянить. Один из охранников выключил сигнал тревоги, а другой начал кричать, чтобы никто не уносил с собой деньги, найденные в зале. Потом двое снова вернулись к дверям, а тот, что надрывался насчет моих денег, отыскал меня глазами и прокричал:
      – С вами все в порядке?
      – Да, – ответил я, – со мной все в порядке. Но мои деньги…
      – Мы их сейчас соберем! Сейчас соберем!
      Он пробрался ко мне через толпу и положил руку мне на плечо. Я поспешно засунул в карман ту купюру, которая казалась нормальной.
      – Вы уверены, что с вами все в порядке?
      – Конечно. Но у меня не…
      – Мы постараемся собрать все ваши деньги, – сказал он. – Вы прошли сквозь центральную часть машины?
      – Нет, – заверил я охранника. – Мимо пролетала купюра, и я за ней погнался.
      – А мне показалось, что вы прошли через центральный прибор.
      – Он обошел вокруг машины, – сообщил тот человек, с которым я несколько секунд назад поделился этими сведениями. Он выручил, да благословит его Бог, в самый нужный момент, словно все это время сидел у меня на колене с моноклем в одном глазу.
      – Да, – сказал я.
      – А, понятно. Вы не перенесли шока или чего-нибудь подобного?
      – Нет, и я сумел поймать свой доллар.
      – Хорошо, – охранник вздохнул. – Рад, что нам не придется составлять рапорт об этом инциденте. Что все-таки произошло?
      – Меня толкнул какой-то парень, и моя сумка порвалась. Там была утренняя выручка. Мой босс вычтет ее у меня из зарплаты, если…
      – Давайте посмотрим, сколько удалось собрать.
      Так мы и сделали, и я получил обратно девяносто семь долларов – вполне достаточно, чтобы помянуть добрым словом своих сограждан и сказать «спасибо» судьбе, которая помогла мне провести свой корабль через опасные рифы. Оставив фальшивое имя и фальшивый адрес на случай, если кто-нибудь захочет вернуть мне деньги, я поблагодарил всех несколько раз, извинился за причиненное беспокойство и был таков.
      Движение, как я немедленно заметил, шло в противоположных направлениях. Что ж, это я как-нибудь переживу. Рекламные надписи на окнах были написаны задом наперед. Ничего, с этим я тоже справлюсь.
      Я направился к скамейке, где был спрятан номерок от моего пальто. Пройдя с десяток шагов, я остановился как вкопанный.
      Наверное, я пошел не туда, поскольку был уверен, что иду в нужном направлении.
      Мне пришлось постоять некоторое время на месте, пытаясь представить себе весь город в зеркальном отображении. Это оказалось гораздо труднее, чем я думал. Мой бутерброд с мясом и пиво поменялись в животе местами и начали бурно протестовать – мне захотелось ухватиться за что-нибудь и просто постоять, не шевелясь. Я постарался расставить все по местам, точнее, так, как я считал правильным, и повернулся. Да. Стало немного лучше. Хитрость состояла в том, чтобы двигаться от одной приметной точки к другой, делая вид, что бреешься. Представлять себе, что смотришь в зеркало. «Интересно, – подумал я, – дантист, оказавшись на моем месте, лучше бы справился с задачей, или его способности распространяются только на полость рта?» Ладно, не имеет значения. Я сообразил, где находилась скамейка.
      Присел на скамейку, запаниковал было, когда не обнаружил номерка на месте, но потом вспомнил, что он должен находиться на противоположной стороне. Да. Все в порядке…
      Конечно, я оставил номерок здесь для того, чтобы он не отобразился и у меня не возникло бы трудностей при получении пальто. А пальто я сдал для того, чтобы не отобразился билет в кармане.
      Я мысленно наметил маршрут и направился к ресторану. К тому, что он находится на противоположной стороне улицы, я сумел подготовиться, но у дверей завозился в поисках ручки, которая, естественно, оказалась не с той стороны.
      Девушка быстро принесла пальто, однако когда я собрался уходить, она заявила:
      – Сегодня, кажется, не первое апреля.
      – Что?
      Она помахала у меня перед носом купюрой. Так как у меня не было мелочи, я решил оставить ей доллар на чай. И сообразил, что отдал ей тот единственный доллар, который мне казался нормальным – тот самый, что прошел вместе со мной через мобилятор.
      – Ой, – воскликнул я, улыбнувшись, – этот я приберегал для вечеринки. Вот, давайте поменяемся.
      Я отдал ей купюру, на которой было написано «НИДО», и она решила, что ей тоже стоит улыбнуться.
      – Он был так похож на настоящий. Я даже не сразу поняла, в чем тут дело.
      – Да, отличная шутка.
      Я остановился, чтобы купить пачку сигарет, а потом отправился на поиски автобусной остановки. Учитывая, что до отхода автобуса оставалось еще довольно много времени, я решил, что надо принять лекарство против телепатов, – зайдя в скромный бар, заказал себе кружку пива.
      Вкус у него был какой-то странный. Не то чтобы плохой. Просто совсем другой. Я прочитал название марки справа налево и на всякий случай уточнил, что именно я пью у бармена. Он подтвердил правильность моего обратного чтения. Тогда я пожал плечами и принялся пить. Постепенно мне начал нравиться этот новый вкус.
      Когда немного позже я закурил сигарету, у нее тоже оказался незнакомый мне вкус. Сначала я отнес это к непривычному привкусу пива. Затем у меня появилась смутная догадка, и я, подозвав бармена, попросил налить мне виски.
      У него оказался богатый, дымный вкус, не имеющий ничего общего с тем, что мне доводилось пробовать ранее из бутылок с такими же этикетками. Или с любыми другими, если быть до конца честным.
      Потом у меня в голове вдруг возникли воспоминания о двухлетнем курсе органической химии. Все аминокислоты, за исключением глицина, были левосторонними, в соответствии с направлением спиралей протеинов. То же самое и с нуклеидами – в соответствии с направлением витков спирали нуклеиновой кислоты. Но так было до моего превращения. Я принялся отчаянно размышлять о пространственных изомерах и питании. Кажется, организм иногда воспринимает некоторые вещества только левосторонними и отвергает те же вещества с противоположным направлением спирали. Однако в других случаях организм воспринимает и то, и другое, хотя в одном случае пищеварение может занять больше времени, чем в другом. Я постарался вспомнить что-нибудь определенное. Мое пиво и виски содержали этиловый спирт… Ладно. Молекула симметрична, два атома водорода отходят от центрального атома углерода. Значит, отображенный или не отображенный, я все равно смогу напиться. Тогда почему так изменился вкус? Ответ: сложные несимметричные эфиры, которые по-разному воздействуют на вкусовые рецепторы. Мое обоняние, наверное, тоже играло в обратные игры с сигаретным дымом. Я решил, что, вернувшись домой, должен буду как можно быстрее разобраться во многих вещах. Поскольку я не знал, как долго мне суждено оставаться Spiegelmensch , следовало позаботиться о том, чтобы не помереть с голоду, если такая опасность существовала.
      Я допил свое пиво. Во время длинной автобусной поездки у меня будет возможность более подробно поразмыслить над этим явлением. Пока же я посчитал, что разумно побродить немного по городу и проверить, не следят ли за мной какие-нибудь подозрительные личности.
      Я вышел из бара и болтался по улицам минут пятнадцать или двадцать, но так и не сумел заметить никого, кто проявлял бы повышенный интерес к моей персоне. Тогда я направился на остановку, чтобы успеть на стереоизомерный автобус.
      Когда мы медленно и сонно проезжали через пригородную зону, я позволил всем возникшим у меня неприятностям пройти торжественным маршем по улицам моего сознания, пытаясь вызволить мечущиеся в отчаянном танце мысли из-за прутьев бесконечных решеток и не слыша ничего, кроме громоподобного грохота клоунских барабанов у себя в висках. Я выполнил порученное мне дело. Порученное кем? Ну, он сказал, что является записью, однако, кроме того, он еще снабдил меня в самый нужный момент Статьей 7224, Раздел С – а всякий, кто приходит ко мне на помощь, автоматически оказывается на стороне ангелов, до тех пор, пока ситуация не изменится.
      Может, стоит напиться еще раз для получения дополнительных инструкций? Или он собирается войти со мной в контакт каким-нибудь иным способом? Такой способ обязательно должен существовать. Еще он сказал, что моя помощь в этой истории обязательно приведет к тому, что все исправится. Ладно, принимаю. Поверив ему, я согласился на зеркальное отображение. Все остальные хотели получить от меня то, чем я не располагал, и не предлагали ничего взамен.
      Может быть, если я засну, он обратится ко мне с новым сообщением? Или у меня в крови содержится недостаточно алкоголя? Да и какая тут вообще связь с алкоголем? Если верить тому, что говорил Сибла, алкоголь действует скорее как демпфер, а не усилитель телепатической связи. Почему же тогда мой собеседник выходил на связь в те моменты, когда интоксикация моего организма алкоголем была наиболее высокой? Тут мне пришло в голову, что, если бы не очевидное влияние на все дальнейшие события Статьи 7224, Раздел С, я бы никогда не узнал наверняка, что наша связь с ним не обычные пьяные галлюцинации; возможно, я вообще посчитал бы все эти штучки изощренным стремлением к самоубийству. Нет, тут должно крыться какое-то другое объяснение. Даже Чарв и Рагма заподозрили, что у меня есть сообщник, обладающий телепатическими способностями.
      Меня преследовало некое нетерпение, мне казалось, что нужно действовать как можно быстрее, пока инопланетяне не поняли, что происходит – в чем бы это ни заключалось. Я был уверен, что они не одобрят мои действия и, скорее всего, попытаются помешать.
      Сколько же их всего – тех, кто преследует меня или просто за мной наблюдает? Где Зимейстер и Баклер? Что собираются делать Чарв и Рагма? Кто тот человек в темном пальто, которого заметил Мерими? Что хотел от меня представитель госдепа?
      Так как ответом на все эти вопросы у меня не было, я посвятил свое стремя планированию дальнейших действий в расчете на то, что события будут развиваться наихудшим для меня образом. По очевидным причинам домой возвращаться не следует. К Халу идти тоже слишком рискованно, учитывая все, что он мне рассказывал. А вот Ральф Уарп вполне может приютить меня на время, сохранив это в секрете от всех. В конце концов, я владел половиной антикварного магазина «Вуф и Уарп» и не раз ночевал там в задней комнате. Да, именно туда я и отправлюсь.
      Похожие на «Стейнвей», призрачные воспоминания рухнули с огромной высоты и погребли меня под своими обломками. Надеясь вспомнить еще что-нибудь, я даже не сопротивлялся. Однако когда я задремал на своем сиденье, награды в виде нового сообщения не последовало. Более того, мне привиделся кошмар.
      Мне снилось, что я снова лежу под ослепительным солнцем, а мое вспотевшее обожженное тело мучительно болит, постепенно превращаясь в изюмину. Страдания достигли пика, а потом медленно отдалились и исчезли. Теперь я сидел на айсберге, зубы выбивали дробь, конечности онемели. Потом и это тоже прошло, и мое тело от макушки до самых пяток начало конвульсивно дергаться. И тут я испугался. Затем разозлился. Почувствовал восторг. Раздражение. Отчаяние. Шлепая босыми ногами, мою душу посетили все виды ощущений, одетых в причудливые одежды, сути которых я не смог понять. Это был не сон…
      – Мистер, с вами все в порядке?
      Мне на плечо легла чья-то рука – она протянулась ко мне из реальности или из сна?
      – С вами все в порядке?
      Я вздрогнул. Провел рукой по лбу. Он был мокрым.
      – Да, – ответил я. – Спасибо.
      Посмотрел. Пожилой мужчина. Аккуратно одет. Наверное, едет навестить внуков.
      – Я сидел от вас через проход, – объяснил он. – Мне показалось, что у вас был какой-то приступ.
      Я протер глаза, пригладил волосы, дотронулся до подбородка и обнаружил, что он мокрый от слюны.
      – Дурной сон, – сказал я. – Теперь все в порядке. Спасибо, что разбудили.
      Мужчина смущенно улыбнулся, кивнул и вернулся на свое место.
      Проклятье! Похоже, это какой-то побочный эффект преобразования.
      Я закурил сигарету, у которой был странный вкус, и взглянул на часы. Посмотрев на зеркально отображенный циферблат и сообразив, какое время показывают стрелки, я вспомнил, что мои часы редко идут правильно – так что, по всей вероятности, я проспал примерно полчаса.
      Я стал смотреть в окно, наблюдая за пролетающими мимо милями, и вдруг понял, что мне страшно. А что, если все это чья-то отвратительная шутка, результат ошибки? После того, что произошло в автобусе, все мое существо наполнилось страхом из-за того, что, возможно, внутри у меня произошли такие изменения, сути которых я не в состоянии понять. Машина Ренниуса могла нанести мне незаметный, непоправимый вред. Впрочем, думать сейчас об этом, пожалуй, поздновато.
      Я с усилием прогнал сомнения в своем новом приятеле, который называл себя записью. Машина Ренниуса, несомненно, сможет все исправить, если возникнет необходимость. Нужно только найти кого-нибудь, кто знает, как она работает.
      Я сидел довольно долго, надеясь получить ответы на все мучившие меня вопросы. Однако, так ничего и не дождавшись, задремал. На этот раз я провалился в нечто большое, темное и мирное, как и полагается, без всяких там глупостей и angst ; проспал до ночи и до самой своей остановки.
      Почувствовав себя на удивление отдохнувшим, я ступил на знакомый тротуар и, перечертив карту окружающего меня мира, прошел мимо стоянки машин, по аллее, вдоль четырех кварталов закрытых магазинов. Убедившись в том, что за мной не следят, я вошел в открытое кафе и съел ужин, у которого был непривычный вкус. Это место напомнило давно не мытую, жирную ложку, а вот еда была просто восхитительной. Я проглотил два фирменных гамбургера и огромную порцию картошки фри – не задумываясь, сумеет ли мой организм усвоить эти продукты. Вялый листик салата и несколько долек перезрелого помидора завершили трапезу. Вкуснее я ничего в жизни не ел. Если не считать молочного коктейля, который пришлось оставить – пить его было совершенно невозможно.
      Я вышел из кафе и решил прогуляться. Идти было довольно далеко, но я не особенно спешил, успел отдохнуть, а моя задняя часть уже вполне насладилась средствами общественного транспорта. Почти целый час я добирался до магазина «Вуф и Уарп», слава Богу, ночь прекрасно подходила для прогулок.
      Магазин был, естественно, закрыт, однако наверху, в квартире Ральфа, горел свет. Я обошел здание сзади, влез наверх по водосточной трубе и заглянул в окно. Ральф сидел с книгой в руках, и до меня донеслись тихие звуки струнного квартета. Хорошо. То, что он один, я хочу сказать. Терпеть не могу мешать людям.
      Я постучал в стекло.
      Ральф поднял голову, посмотрел на меня, встал и подошел к окну.
      Рама скользнула вверх.
      – Привет, Фред. Заходи.
      – Спасибо, Ральф. Как дела?
      – Прекрасно. И в магазине все хорошо.
      – Отлично.
      Я забрался внутрь, закрыл окно, взял из его рук стакан с напитком, вкус которого узнать не удалось, хотя он походил на фруктовый сок – целый графин этого напитка стоял на столе. Мы сели и, должен признаться, здесь у меня не возникло никаких странных ощущений. Ральф так часто делает перестановки в своей квартире, что я никогда не могу запомнить, где у него что стоит. Мой компаньон – высокий, сухощавый человек с массой темных волос и плохой осанкой – прекрасно разбирается во всякого рода красивых вещах. Он даже преподает плетение корзин в университете.
      – Ну, как тебе Австралия?
      – Если не считать нескольких неприятных моментов, она могла бы мне понравиться.
      – Каких неприятных моментов?
      – Потом, все потом, – ответил я. – Может быть, в другой раз. Послушай, я не доставлю тебе слишком много хлопот, если попрошу устроить меня на ночь в задней комнате?
      – Если только ты не поссорился с Вуфом.
      – Мы договорились, – сказал я. – Он спит, засунув нос под хвост, а я получаю одеяло.
      – Когда ты ночевал здесь в прошлый раз, все получилось как раз наоборот.
      – Именно поэтому мы и заключили договор.
      – Ладно, посмотрим… Ты только что вернулся в город?
      – Ну… да и нет.
      Ральф обхватил руками колено и улыбнулся.
      – Меня восхищает непосредственность твоего отношения к жизни. Ты никогда не юлишь и не врешь.
      – Меня часто неправильно понимают, – посетовал я. – Этот груз приходится нести честному человеку в мире мошенников. Да, я только что вернулся в город, но не из Австралии. Из Австралии я вернулся несколько дней назад, потом уехал, а теперь снова оказался здесь. Нет, я не вернулся только что из Австралии. Ты понял?
      Ральф покачал головой:
      – У тебя такой простой, почти классический стиль жизни… Ну, что стряслось на сей раз? Оскорбленный муж? Безумный террорист? Кредиторы?
      – Ничего подобного, – ответил я.
      – Хуже? Или лучше?
      – Сложнее. А что слышал ты?
      – Ничего. Мне звонил твой куратор.
      – Когда?
      – Около недели назад. И сегодня утром.
      – Чего он хотел?
      – Хотел узнать, где ты находишься и нет ли у меня каких-нибудь известий. Я дважды ответил отрицательно. Он сказал, что ко мне зайдет один человек, чтобы задать несколько вопросов. И что администрация университета была бы мне очень признательна за сотрудничество. С этого все началось. Тот человек и вправду объявился некоторое время спустя, задал мне те же вопросы и получил те же ответы.
      – Его звали Надлер?
      – Да. Из ФБР. Государственный департамент. По крайней мере, так было написано в его удостоверении личности. Он оставил мне номер телефона и велел позвонить, если ты объявишься.
      – Не звони.
      Ральф поморщился.
      – Тебе не следовало это говорить.
      – Извини.
      Я немного послушал музыку.
      – С тех пор он больше не появлялся, – добавил Ральф.
      – А что хотел Вексрот сегодня утром?
      – Его интересовали те же вопросы, а еще у него было сообщение.
      – Для меня?
      Он кивнул. Сделал глоток из своего бокала.
      – В чем оно заключалось? – не утерпел я.
      – Если ты свяжешься со мной, я должен сказать тебе, что ты закончил университет. Диплом можешь забрать у него в кабинете.
      – Что?
      Я вскочил на ноги, часть жидкости из бокала выплеснулось мне на рукав.
      – Именно так он и сказал: «закончил».
      – Они не вправе так со мной поступить!
      Ральф приподнял плечи, а потом медленно опустил их.
      – Может быть, он шутил? Он не показался тебе пьяным? Объяснил, как и почему?
      – «Нет» на все вопросы, – ответил Ральф. – Он казался трезвым и серьезным. И даже повторил свое сообщение.
      – Проклятье! – Я начал вышагивать по комнате. – Что они о себе думают? Нельзя же вот так просто взять и навязать человеку степень!
      – Некоторые люди стремятся к этим степеням.
      – У них нет замороженных дядюшек. Проклятье! Что же все-таки произошло? Не понимаю, как они умудрились это сделать. Я не дал им ни единого шанса. Как, черт возьми, они сумели это сделать?
      – Я не знаю. Тебе придется спросить у него.
      – И спрошу! Можешь не сомневаться, спрошу! Утром я первым делом навещу его и так ему врежу!
      – Ты думаешь, это что-нибудь решит?
      – Нет, но месть хорошо согласуется с моим классическим образом жизни.
      Я уселся на стул и осушил свой бокал. А музыка все продолжалась и продолжалась.
 
      Позднее, напомнив ирландскому сеттеру с озорными глазами, работающему ночным сторожем на первом этаже, о нашем договоре по поводу хвостов и одеял, я устроился в кровати в задней комнате. Там мне приснился удивительно сложный, полный символов сон.
      Много лет назад я читал забавную маленькую книжечку «Сферляндия», написанную математиком по фамилии Бургер. Книжка была продолжением старого классического романа Эббота, который назывался «Флатляндия». В произведении Бургера рассказывалось о том, как в двумерный мир обитателей Флатляндии явились существа из космического пространства и начали производить с местными жителями отображения. Породистые собаки и дворняжки оказались зеркальными отображениями друг друга, они были симметричными, но не конгруэнтными. Породистые собачки были куда более редкими, и маленькой девочке ужасно хотелось иметь такую. Ее отец договорился, что она получит щенка от дворняжки и породистой собаки, он надеялся, что щенок понравится девочке. Однако, хотя щенков родилось много, все они оказались натуральными дворняжками. Позднее к ним на помощь поспешил пришелец из космоса и превратил всех дворняжек в породистых собак, перевернув их в третьем измерении.
      На меня, однако, не произвела особого впечатления геометрическая мораль этой истории, хотя она и была придумана довольно мастерски. Я все время пытался понять, как могли вступить в совокупление две симметричные, но не конгруэнтные собаки в двумерной плоскости. Единственная процедура, которую я сумел придумать, представляла из себя нечто вроде canis observa – и вся эта картинка вращалась в моем двумерном воображении. Позднее я использовал этот образ в качестве мандалы  во время медитации, когда начал заниматься йогой. Теперь он вернулся ко мне в залах сна, и я был окружен со всех сторон парами ужасно серьезных собак, возбужденно свивающихся друг с другом. Они вращались совершенно бесшумно, покусывая время от времени шею партнера. Потом подул ледяной ветер и собаки исчезли, а я остался один, замерзший и испуганный.
      Проснувшись, я обнаружил, что Вуф спер одеяла и спит на них в углу возле печи для обжига глиняной посуды. Оскалившись, я направился к нему и отнял одеяла. Этот сукин попытался сделать вид, что произошло недоразумение, но я знал, что он просто прикидывается. Когда я посмотрел на Вуфа через несколько минут, то увидел лишь его грустный хвост среди пыльных глиняных горшков.

8