Де Кок неслучайно оставил Рихарда Недервауда одного в комнате на некоторое время: он хотел, чтобы тот немного успокоился. Понимая, какое потрясение испытал этой молодой человек, инспектор от души сочувствовал бедняге.
      Вытащив из кармана пиджака фотографию Розалинды ван Эвертсоорд, Де Кок положил ее на стол и несколько минут разглядывал открытое улыбчивое лицо, задорную короткую стрижку, прелестные ямочки на щеках, затем перевернул фотографию и пододвинул ее Рихарду.
      – Это твоя Розочка?
      Юноша молча кивнул. Напряжение и скованность сразу исчезли, он невесело улыбнулся.
      – Да, это она…
      – Ты любишь ее?
      – Очень!
      – А она тебя?
      Рихард помедлил с ответом, потом нерешительно сказал:
      – Думаю, что тоже.
      Де Кок напряженно ловил каждую его интонацию.
      – Почему вы… э-э… все-таки не узаконили ваши отношения? Я хочу сказать: что мешало вам пожениться?
      Рихард Недервауд еще раз быстро взглянул на фотографию.
      – Она не хотела. Решила, что не выйдет замуж, пока спорт продолжает оставаться главным делом ее жизни. «Пойми, я просто не могу себе этого позволить, – говорила она, – ты все время будешь оставаться как бы на втором плане». И надо сказать, подобное положение меня тоже не устраивало. – Рихард самодовольно усмехнулся. – Должен вам сказать, Розочка никогда не отступала от своих принципов и была удивительно последовательна во всем.
      – Вероятно, вы с ней часто говорили о ее спортивных достижениях? Мне кажется, такая девушка хотела бы как можно дольше оставаться в большом спорте…
      Рихард Недервауд оживился и закивал.
      – Да, это так. А это означало, что я был вечно обречен оставаться на вторых ролях.
      – И у тебя не было никакой надежды? Молодой человек пожал плечами.
      – Я никогда не строил иллюзий на сей счет. Когда я видел, с каким увлечением Розочка занимается спортом, с какой самоотдачей целые дни проводит на тренировках, я не мог ею не восхищаться. Недавно она вернулась со своей командой из очень успешной поездки по Центральной Африке и тут же стала строить грандиозные планы: собиралась отправиться на Дальний Восток, в Китай.
      Де Кок озадаченно почесал нос.
      – И ты ни разу не заводил с ней речь о свадьбе? На лицо Рихарда набежала тень. Он несмело пододвинул фотографию поближе к Де Коку.
      – Нет… Но Розочка никогда уже не будет моей невестой…
      – Почему ты так говоришь?
      – Она же умерла… – Рихард проглотил ком в горле.
      – Откуда тебе это известно?! – поинтересовался Де Кок.
      Молодой человек потупился.
      – Интуиция мне подсказывает… – Он постучал себя кончиками пальцев по груди. – Это чувство у меня где-то здесь, внутри… Я уверен, что Розочки нет в живых.
      Де Кок искоса взглянул на него.
      – А я следователь, и верю только фактам! Такова уж моя профессия. Как ты понимаешь, мне нужны только факты и доказательства. Если я буду основываться на интуиции, на чьих-то смутных предчувствиях, я далеко не уеду…
      – Жаль.
      Де Кок заглянул в глаза молодому человеку.
      Он тщетно пытался вызвать в себе симпатию к Рихарду, но ему это плохо удавалось, что-то в поведении этого долговязого юноши настораживало инспектора и мешало относиться к нему с полным доверием.
      – Наши чувства, – вздохнул Де Кок, – часто основываются на пережитом, на том, что давно кончилось и угасло, хотя нам трудно в это поверить… и эти ничем неподкрепленные чувства мы называем «интуицией». – Он криво усмехнулся.
      – Если бы Розочка была жива, она давно дала бы о себе знать, – с горечью сказал Рихард.
      Де Кок испытующе взглянул на него.
      – А ты не допускаешь, что здесь замешан какой-то другой мужчина?
      Это замечание прозвучало жестче, чем ему хотелось бы.
      Рихард Недервауд понимающе усмехнулся.
      – Надо было знать Розочку, – сказал он. – Если б вы были с ней знакомы, вы бы никогда не задали мне этот вопрос. Если б в ее жизни появился другой мужчина, она рассказала бы мне все сама. Да, да, она сказала бы, что больше не любит меня, и объяснила бы – почему…
      Де Кок со вздохом опустился на стул. Стена непонимания, в которой ему удалось было пробить брешь, снова сомкнулась и стала между ними.
      – А ты знаешь, что вчера был найден ее автомобиль? – сказал он.
      Глаза молодого человека сузились.
      – Где?
      – В Северо-голландском канале. Возле каменной набережной, где разгружаются суда.
      – В старом Пюрмеренде?
      – Да.
      – И Розочки не было в автомобиле?
      – Нет.
      – Я так и думал, – улыбнулся Рихард.
      Де Кок удивленно посмотрел на него.
      – Почему?
      – Розочка никогда не заезжала в старую часть Пюрмеренда и, если возвращалась из Амстердама, обычно у Горслаан съезжала на Яагпад – это самый короткий путь к ее дому.
      Он замолчал, потирая затылок.
      – Я понимаю, какие выводы вы сделали, когда нашли ее автомобиль… Но Розочка не утонула в канале.
      – Господи, да откуда ты все знаешь?! – возмутился инспектор.
      Лицо Рихарда Недервауда покрыла внезапная бледность, уголки рта задрожали.
      – Я заметил: на ней давно уже была маска…
      – Что еще за маска?!
      – Маска смерти.
      Оторвав руки от баранки, Фледдер воздел их к потолку.
      – Да наш парень просто сумасшедший! Я давно это понял. Нет, он не просто сумасшедший, он очень опасный тип. Надо непременно показать его психиатру, и если доктор скажет, что Рихард Недервауд параноик и страдает болезненным воображением, тогда рухнет все наше расследование, ведь мы пока опираемся на его показания.
      – Ты отлично знаешь, что это исключено, – проворчал Де Кок. – Закон не разрешает проводить психиатрическую экспертизу свидетелей. А потом ты забываешь об одном очень важном обстоятельстве.
      – О каком?
      – У нас в руках только два реальных факта: две бесследно исчезнувшие женщины и этот автомобиль, найденный в Северо-голландском канале, – проговорил инспектор, словно не замечая, что его помощник сердито трясет головой.
      – Нужно продолжать вести расследование, – сказал Фледдер, – но при этом исключить из поля зрения больницу Южного Креста, она не имеет к делу ни малейшего отношения. – Он покосился на старого сыщика. – Рихард Недервауд решил привлечь наше внимание к больнице, для чего и затеял сегодняшний скандал. Это был заранее обдуманный план.
      Де Кок поднял брови.
      – Что еще за план?
      Фледдер похлопал ладонями по баранке.
      – Он хотел отвлечь от себя наше внимание. Заметьте, он словно не придал значение этому автомобилю, найденному в Северо-голландском канале, и, видимо, хочет, чтобы мы отнеслись к этой находке точно так же.
      Де Кок кивал головой в такт его словам.
      – Хотя сам отлично понимает, какие тут напрашиваются выводы! – сказал Де Кок.
      – Вот именно! – подхватил Фледдер.
      – А как же быть с этой «маской смерти»?
      – Я поражен, Де Кок! – Фледер не скрывал своего огорчения. – Куда девалось ваше видение, ваше умение анализировать детали…
      Седой сыщик весело взглянул на него.
      – Что ты имеешь в виду?
      Фледдер с шумом втянул в себя воздух.
      – Рихард Недервауд сказал, что Розочка в то злополучное утро очень переменилась, и это сразу бросилось ему в глаза, когда она заехала за ним на Керкстраат. Она была мрачна, лицо как-то странно натянулось, словно ей сделали пластическую операцию. Такая перемена не наводит вас ни на какие подозрения? Как вы думаете, что все это значит?
      Де Кок нахохлился и выпятил нижнюю губу.
      – Какая-нибудь болезнь?
      – Конечно! – Фледдер торжествующе посмотрел на инспектора. – А куда обычно приводит нас болезнь?
      – В больницу…
      Молодой следователь снова отпустил баранку и широко развел руками.
      – Вот и все… Мы попали точно туда, куда Рихард Недервауд и хотел нас привести.
      Де Кок вяло кивнул.
      – В больницу Южного Креста! – подытожил он. Некоторое время они ехали молча. Неожиданно для себя Де Кок подумал, что вот уже третий раз за последние дни проезжает по этим местам. Все-таки есть что-то странное в этом совпадении: обе исчезнувшие женщины жили в Пюрмеренде и лечил их один и тот же врач, направивший обеих в эту злосчастную больницу Южного Креста. Правда, во всем остальном эти две особы были полной противоположностью друг друга.
      И еще одна деталь не давала покоя старому сыщику: обе женщины перед своим визитом к врачу жаловались на вялость и упадок сил, но если у Розочки, как уверял Рихард Недервауд, в то кошмарное утро на лице была маска смерти, то по поводу Аннетье ее приятель Поль ван Флодроп сказал, что ему было трудно за ней угнаться.
      Де Кок пошлепал себя ладонью по лбу, как бы желая заставить работать мозг, который должен помочь ему сорвать туманную пелену с этой таинственной истории. До начала «Сейл Амстердам» осталось всего два дня, и на этот раз он ни за что не пропустит этот замечательный праздник.
      Фледдер прервал размышления инспектора:
      – Вы решили нарушить запрет комиссара, Де Кок?
      – Что ты имеешь в виду?
      – Он же запретил вам продолжать расследование…
      Де Кок ухмыльнулся.
      – Слава Богу, он нашел мне замену на посту руководителя группы по борьбе с карманниками, и, признаюсь откровенно, меня это очень устраивает. А пока мы постараемся избегать встреч с начальством, но дела этого не бросим!
      – Будьте осторожны, инспектор, – засмеялся Фледдер, – не то комиссар создает специально для вас новую группу по борьбе с мелкими воришками.
      – Никакие запреты, – мрачно произнес Де Кок, – не помешают мне заниматься расследованием, которое я начал. К тому же я предпринял такие шаги, что отступать уже поздно.
      – Что вы хотите этим сказать?
      Старый следователь ответил не сразу. Порывшись в карманах брюк, он вытащил стальное колечко с двумя ключами и потряс ими перед глазами у Фледдера.
      – Это значит, что мы получили доступ в квартиру Розалинды ван Эвертсоорд!
      – Откуда у вас ключи? Седой сыщик улыбнулся.
      – Мне передал их Рихард Недервауд. Я спросил, нет ли у него случайно ключей от квартиры его подруги и не заходил ли он туда после исчезновения Розочки. Этот верзила разрыдался как младенец и сказал, что в квартиру ее не заходил, и вручил мне эти ключи.
      Фледдер понимающе подмигнул.
      – А что вы надеетесь найти в ее квартире?
      – Честно говоря… – Де Кок спрятал ключи в карман, – сам не знаю… и все же нужно хорошенько осмотреть эту квартиру, может быть, удастся обнаружить какие-то детали, которые доказывают, что Розалинда ван Эвертсоорд после посещения больницы Южного Креста была еще жива.
      Молодой следователь повеселел.
      – Вот было бы здорово! Вы рассчитываете получить какие-то новые доказательства?
      – Могли остаться прощальные письма, написанные ею перед смертью…
      – Прощальные письма? – удивленно спросил Фледдер. – Но ведь подобные письма обычно пишут самоубийцы.
      – И что из этого следует?
      – Вы хотите сказать, Де Кок, что Розалинда ван Эвертсоорд покончила с собой? – Молодой следователь поежился.
      Де Кок выпятил нижнюю губу.
      – Пока в этом деле мы бредем в потемках, а значит, не исключена и такая возможность…
      – Но человек, который решил покончить с собой, вряд ли обратится за помощью в больницу…
      Де Кок провел ладонями по лицу.
      – А если решение пришло потом?
      Молодой помощник с ужасом взглянул на инспектора.
      – Эт-то, – заикаясь произнес он, – вполне возможно… В больнице Розочка узнала, что у нее какая-то страшная болезнь, и решила покончить с собой… потому и нырнула вместе со своей машиной в канал…

      Фледдер проехал в дальний угол автомобильной стоянки и поставил свой «фольксваген» в укромное место, заслоненное от посторонних глаз пышным кустарником. Выключив мотор, он выскочил из машины. Де Кок с трудом поспевал за ним.
      Задрав головы, они оглядели фасад многоквартирного дома «Пюрмер», окруженного зеленым кольцом деревьев. Веселые балкончики придавали зданию нарядный вид.
      Фледдер указал рукой на дверь.
      – Если мы получим доказательства, что Розалинда ван Эвертсоорд после посещения больницы Южного Креста еще некоторое время была жива, нам придется принести свои извинения доктору Ван Беммелену и его сотрудникам за доставленные неприятности.
      – Зато у меня свалился бы с сердца камень. Де Кок удивленно вскинул брови.
      – Это почему же?
      – Во-первых, – Фледдер принялся загибать пальцы, – подтвердится мое предположение, что больница Южного Креста не имеет к этому делу никакого отношения, во-вторых, если выяснится, что Розалинда ван Эвертсоорд не покончила с собой… мы начнем собирать улики против Рихарда Недервауда.
      Де Кок внимательно слушал его.
      – Ах, значит, ты все-таки не допускаешь версию ее самоубийства?
      Фледдер покачал головой.
      – Я хорошенько еще раз все обдумал. Если бы врачи в больнице установили, что Розалинда ван Эвертсоорд серьезно больна, нам стало бы об этом известно, и не было бы никакой необходимости устраивать очную ставку. Этот Рихард Недервауд все выдумал – от начала до конца. Розочка никогда не была в больнице Южного Креста, и этот туповатый верзила просто-напросто водил нас за нос. – Он помолчал, покусывая нижнюю губу. – Хотя сдается мне, Де Кок, вы думаете совсем иначе. Что же касается меня, то я уверен: Рихард Недервауд сначала утопил Розочку вместе с ее машиной, а потом заявился в полицию и рассказал свою сказочку о поездке в больницу.
      Де Кок, не отвечая ему, решительно захлопнул дверцу машины и направился к подъезду. Фледдер молча шагал рядом.
      Они вошли в просторный вестибюль, где царила прохлада. Справа возле стены стоял запущенный аквариум, полный скользких зеленых водорослей. На Левой стене блестела длинная металлическая табличка с черными кнопками и фамилиями жильцов.
      Де Кок осмотрелся и, бросив взгляд на закрытую дверь коморки консьержа, подошел к табличке, отыскивая номер 705.
      – Исчезла! – бросил он через плечо своему помощнику.
      – Что исчезло?
      – Пластинка… Нет пластинки с ее именем! Она должна была быть здесь! Рихард Недервауд сказал, что номер ее квартиры семьсот пять.
      – А мы случайно не перепутали дом? Возможно, у Розочки вовсе не было именной пластинки!
      Молодой следователь пожал плечами.
      Де Кок внимательно еще раз осмотрел табличку с номерами и решил, что не стоит продолжать эту тему. Он вытащил из кармана связку ключей. Один из них подошел к широкой стеклянной двери, что вела из вестибюля на лестничную площадку с двумя лифтами. Все сверкало чистотой.
      Фледдер взглянул на указатель возле лифта.
      – Квартира семьсот пять, – объявил он, – судя по всему, на втором этаже.
      Де Кок нажал кнопку, подошел лифт, и они поднялись на второй этаж. Квартира номер 705 находилась справа от лифта. Де Кок обратил внимание на то, что чуть пониже замка дверь немного поцарапана.
      – Исчезла с двери и пластинка с ее именем! – произнес он взволнованным шепотом.
      Инспектор нагнулся и, найдя второй ключ в связке, вставил его в замок, чувствуя, как внутреннее напряжение растет с каждой минутой. Осторожно, широко расставленными дрожащими пальцами повернул ключ, толкнул дверь и замер на пороге, чувствуя, как Фледдер тяжело дышит у него за спиной.
      – Квартира пуста!
      Всю дорогу, пока они ехали обратно в Амстердам, оба мрачно молчали. Итак, квартира Розалинды ван Эвертсоорд опустошена, исчезла последняя надежда отыскать какие-нибудь следы пропавшей женщины.
      Фледдер не отрывал глаз от дороги.
      – Все! Я был здесь в последний раз! – проворчал он. – Больше ни за что не поеду в этот проклятый Пюрмеренд! Мы постоянно возвращаемся из этого городишки с пустыми руками!
      Седой сыщик на своем сиденье подался вперед, на лице его застыла удивленная улыбка.
      – Надо же, очистили всю квартиру: ни стола, ни стула, ничего! Даже обои со стен содрали!
      Фледдер шумно вздохнул.
      – Но для чего?!
      – Не понимаю! – Де Кок повернулся к нему. – Ты говорил с консьержем?
      Фледдер кивнул.
      – Славный парень и очень предупредительный. Но, к сожалению, мало что знает. Три дня назад он со своей женой отправился в Амстердам – в театр, и именно в это время к дому подъехал трейлер. Меньше чем за час все погрузили в машину и куда-то увезли.
      Лоб Де Кока прорезала глубокая морщина.
      – Три дня назад… значит, это произошло как раз в тот день, когда исчезла Розочка…
      – Вот именно!
      – А как консьерж узнал об этом?
      – О чем?
      – О трейлере.
      – Жильцы рассказали. Правда, он узнал обо всем позднее, когда обнаружил, что в квартире семьсот пять никто не живет, и принялся расспрашивать жильцов.
      – Остались какие-то следы? Ну, например, название фирмы по перевозке мебели, ее адрес или хотя бы номер машины?
      Фледдер покачал головой.
      – Ничего… абсолютно ничего! Никто не обратил на трейлер особого внимания. В этом доме сто семнадцать квартир, мало ли кто куда переезжает…
      – В доме за это время появились новые жильцы?
      – Нет.
      Де Кок почесал в затылке.
      – Прежде всего необходимо узнать, – сказал он, – кто заказал машину для переезда.
      Фледдер улыбнулся.
      – Возможно, это сделала сама хозяйка квартиры…
      – Розалинда ван Эвертсоорд?
      – Я ведь уже высказывал предложение, – заметил Фледдер, – что Розочка хотела прервать отношения с этим дурачком. Видимо, она решила это окончательно, а чтобы он не стал ее разыскивать, утопила в канале свою машину, а сама скрылась в неизвестном направлении.
      Де Кок тронул пальцем свой нос.
      – И ты считаешь такую версию правдоподобной? – с сомнением спросил он.
      – Д-да… – не слишком уверенно ответил его молодой помощник.
      – А вот я – нет! – Де Кок покачал головой. Фледдер отвел взгляд.
      – Есть еще одно обстоятельство, подтверждающее мою теорию, – нерешительно начал он. – Я очень тщательно осмотрел квартиру и не нашел ни малейших следов чего-то разбитого или сломанного. По-видимому, у людей, перевозивших вещи, были ключи от квартиры…
      Де Кок с интересом взглянул на Фледдера.
      – …Которые передала им сама Розалинда? Фледдер, на секунду выпустив руль, развел руками.
      – А кто же еще?
      Де Кок не ответил и, медленно откинувшись назад, надвинул на глаза свою шляпу.
      Несколько километров они проехали молча. Наконец старый инспектор снова приподнялся на своем сиденье.
      – Послушай, ты не почувствовал никакого запаха? – обратился он к Фледдеру.
      – Где?
      – В квартире Розочки. Фледдер покачал головой.
      – А вы?
      – Там был какой-то странный запашок… очень слабый… Он все еще как бы витал в этих стенах.
      – Что за запашок?
      Старый следователь снова откинулся на спинку.
      – Похоже, что после того как из квартиры вытащили мебель, ее хорошенько продезинфицировали.
      Фледдер въехал в туннель, проложенный под рекой Ей, и по набережной Принца Хендрика направился к Дамраку.
      Приблизительно через полчаса они припарковались на деревянном помосте позади полицейского управления. Оба вышли из машины и, не спеша перейдя через Аудебрюгстейг, оказались на Вармусстраат.
      При их появлении Ян Кустерс выглянул из своей дежурки.
      – Наверху вас ждут.
      – Опять! – с досадой выдохнул Де Кок. – Ни минуты нет покоя от людей!
      Ян Кустерс рассмеялся.
      – Вот видишь, какая ты важная персона, Де Кок! Инспектор молча пожал плечами.
      – Кто там еще?
      – Бертус из Утрехта. Де Кок прищурился.
      – Бертус из Утрехта? – недоверчиво переспросил он.
      Дежурный бригадир кивнул.
      – Я предупредил его, что даже приблизительно не могу сказать, когда ты появишься, но он не пожелал уйти и заявил, что подождет тебя здесь.
      – Не знаешь, что там еще стряслось? У Яна Кустерса вытянулось лицо.
      – Какие-то типы грозятся убить его!

      Бросив на посетителя беглый взгляд, Де Кок уселся за стол и изобразил внимание.
      – Откровенно говоря, – в голосе инспектора прозвучали недоверчивые нотки, – я не думал, что ты удостоишь нас чести посетить полицейское управление.
      Бертус из Утрехта сразу уловил его иронию и, расстегнув свой голубой кожаный пиджак, плотно обтягивающий живот, уселся напротив седовласого следователя.
      – Вообще-то я в вашей помощи не нуждаюсь, – мрачно буркнул он. – Ты же знаешь, я всегда сам улаживаю свои дела, но в последнее время мне порядком надоели эти бесконечные приставания…
      – Какие приставания?
      Бертус из Утрехта раздраженно отмахнулся.
      – Мне постоянно надоедают телефонными звонками с угрозами: «Готовь завещание, старый козел… напиши завещание… позаботься о своих бумагах и закажи себе могилу… ты сдохнешь быстрее, чем думаешь…»
      – Очень мило… Бертус кивнул.
      – Мне иной раз даже не хочется снимать телефонную трубку. Конечно, я могу попросить, чтобы на телефонном узле мне поменяли номер, но я не хочу. Терпеть не могу такие вещи! Однако если это безобразие не прекратится… – Он оборвал фразу. – Сегодня утром какой-то мерзавец поинтересовался, куда я спрятал труп.
      – Какой труп?
      Бертус беспокойно заерзал на стуле.
      – Труп этой бедной девочки… Аннетье. – Сутенер поднял на Де Кока светло-голубые глаза. – Речь идет об Аннетье Схеепстра. Я думаю, это мужик из Пюрмеренда, с которым она последнее время спала… он считает, что я ее прикончил.
      Инспектор внимательно посмотрел на него.
      – А это неправда?
      Вопрос был поставлен прямо. Бертус из Утрехта расправил плечи и театральным жестом выставил вперед указующий перст.
      – Клянусь Богом, я не имею никакого отношения к исчезновению малышки!
      Де Кок смерил его ледяным взглядом.
      – Оказывается, ты веришь в Бога?
      – Ну… нет…
      – Причем тогда «клянусь Богом»?
      – Потому что я говорю чистую правду! – жалобно вскричал он. – Я же вам все как на духу рассказал. Я подвез ее в больницу Южного Креста, и на том все кончилось… я имею в виду: больше я ее не видел. Я и тому парню так сказал, только он не верит мне и угрожает натравить на меня тяжеловесов из боксерского клуба. Я уверен, это не пустая угроза: мне звонили разные люди.
      Бертус выхватил из внутреннего кармана туго набитое портмоне и потряс им.
      – Стоит мне показать этот кошелек парням в моем квартале, и они соберут такую банду, что и от этого типа, и от всего боксерского клуба даже воспоминания не останется. – Он спрятал портмоне в карман. – Однако я не сделаю этого, я не громила и никогда им не был.
      Де Кок покусал нижнюю губу.
      – А почему этот тип думает, что Аннетье Схеепстра прикончил именно ты? – негромко спросил он.
      На лбу у Бертуса выступил пот. Он принужденно засмеялся.
      – Все эти гадости начались из-за книжечки… Де Кок, не произнося ни слова, продолжал внимательно слушать.
      – Эта книжка о явлении чуда с гравюрами на дереве Якоба-Корнелиса ван Остсанена была издана в Хеерене в 1550 году.
      – Послушай, он был у тебя?
      – Кто?
      – Полный парень из Пюрмеренда… – Де Кок не спускал глаз со своего собеседника. – Он считает, что это ты стащил книгу Аннетье Схеепстра.
      Бертус из Утрехта вытащил носовой платок и вытер мокрое от пота лицо.
      – Какая чепуха! – возмутился он. – Глупость несусветная! Он что же, обвиняет меня?
      – В общем, да.
      Сутенер пододвинулся поближе к столу.
      – Однажды, – спокойно начал он, – Аннетье пришла ко мне и показала эту книжицу. Сказала, что нашла ее в старом сундуке, который получила в наследство от своего дядюшки – тот был главой Христианской школьной общины в Амстердаме.
      Он замолчал и снова откинулся на спинку стула.
      – Вот уж несколько лет я торгую антиквариатом и не только ради денег: это своего рода увлечение. Старинная книжечка очень заинтересовала меня, к тому же она была в довольно хорошем состоянии. За последние годы у меня появились кое-какие связи, и я пообещал Аннетье найти покупателя на эту вещь.
      – И что же она ответила? Бертус небрежно махнул рукой.
      – Сразу согласилась. «Ладно, позвонишь мне тогда», – сказала она.
      – Ну и как, ты нашел покупателя? Сутенер покачал головой.
      – Это не так-то просто… не то, что раньше, когда торговля шла очень бойко. Люди стали очень подозрительными. И не без причины: появилось очень много подделок и фальшивок, так что…
      Де Кок не дал ему договорить.
      – Итак, насколько я понимаю, что-то не сработало?
      – Что вы имеете в виду? – Бертус недоумевающе уставился на него.
      Де Кок сердито ткнул пальцем в его сторону.
      – Послушай-ка, Бертус, – сказал он, с трудом сдерживая ярость, – если бы твоя сделка состоялась и все шло бы без сучка без задоринки, Аннетье Схеепстра не исчезла бы, а ты не сидел бы сейчас здесь передо мной и не просил о помощи.
      – А все это из-за того парня…
      – В чем дело?
      – Он потребовал миллион! Де Кок удивился.
      – Миллион?
      – Да, миллион за старинную книжицу.
      – Аннетье знала об этом?
      – По-видимому, раз книжечка принадлежала ей. Я думаю, она с этим парнем заранее все обсудила. Люди думают, что я ужасно богат.
      – Когда у вас впервые речь зашла о миллионе? Бертус из Утрехта развел руками.
      – Книжка находилась в моем доме меньше недели. За такой короткий срок мне не удалось оценить ее.
      Де Кок почесал нос тыльной стороной ладони.
      – И ты выложил за эту книжку миллион? – спросил он.
      Сутенер ухмыльнулся.
      – Я же не сумасшедший! Я просто велел передать Аннетье: «Ты можешь выручить за свою книжку целый миллион», – и вернул девочке ее сокровище.
      – Когда это было?
      – В то самое утро, когда я доставил ее в больницу Южного Креста.
      Как только Бертус из Утрехта удалился, Де Кок снова принялся вышагивать взад-вперед по комнате. Он прямо кипел от негодования. Это таинственное исчезновение двух женщин начинало не на шутку злить его, инспектора приводила в ярость сама мысль о том, что после нескольких дней расследования они ни на шаг не продвинулись вперед.
      Инспектор остановился перед Фледдером.
      – А ты знаешь, не сходится! – громко воскликнул он. – Ни черта не сходится! – Он вскинул вверх руки. – Итак, с согласия Аннетье Схеепстра Поль ван Флодроп потребовал у Бертуса за книжку миллион. Переговоры протекали далеко не мирно, и все же Аннетье попросила именно Бертуса проводить ее в больницу. – Инспектор снова покачал головой. – Что-то тут не сходится!
      Молодой следователь ухмыльнулся.
      – Очевидно, Поль ван Флодроп после исчезновения Аннетье вместе с ее драгоценной книжечкой пришел в бешенство и стал угрожать Бертусу.
      Де Кок кивнул.
      – Он считает, что Бертус из Утрехта либо сам убил девицу, чтобы завладеть этой книжечкой, либо нанял убийцу. – Фледдер поднял вверх указательный палец. – Тем более, что Полю сказали в регистратуре больницы Южного Креста, что Аннетье Схеепстра там вообще не появлялась.
      Молодой следователь пристально посмотрел на старого сыщика.
      – Вы считаете, мы должны его арестовать?
      – Кого?
      – Бертуса из Утрехта.
      – За что?
      – За убийство… Аннетье Схеепстра. Де Кок опустил голову.
      – Он нас опозорит! Напустит на нас свору адвокатов! – Он вздохнул. – У нас ведь нет ни единого доказательства… и трупа тоже нет…