Класс почему-то неблагодарно захихикал и сбил Владика.
      - Ну? - мягко спросил Иннокентий Григорьевич.
      - Чучело его находится в зоологическом музее, - окончательно теряясь, произнес Владик какую-то следующую фразу об отряде хоботных. И добавил, извиняясь перед зоологом: - Там это написано, а внизу еще картинка: большой слон и маленький...
      - Да, да, - нежно согласился Иннокентий Григорьевич. - Ты только не договорил, чьи зубы и кости, чье чучело?
      Владик молчал.
      - Папонта, - шепнул кто-то с первой парты.
      - Мамонта, конечно, - вспомнил Владик.
      - Отлично, - обрадовался зоолог. - А мамонт, как вы знаете, предок наших слонов. Ясно? Теперь, Хвостиков...
      Увы, все сведения о хоботных у Владика были исчерпаны.
      Наконец он вспомнил.
      - Простите, пожалуйста, Иннокентий Григорьевич, - обрадованно взмолился Владик. - Но вот... Вот у меня есть несколько неясных вопросов, если, конечно, вы...
      - Пожалуйста, пожалуйста, Хвостиков! - согласился зоолог. - Я с удовольствием...
      - Какое значение имеет для слона хобот? - поинтересовался Владик. Как возмещается у слона несоответствие между короткой шеей и длинными ногами? Какие особенности имеет строение зубов у слона?
      Владик прилежно перечислил все три вопроса, которые задавались самим учащимся как раз в конце главы учебника об отряде хоботных. Владик вспомнил их только что, потому что они выделены особым шрифтом и помещались рядом с картинкой: большой слон и маленький...
      До конца урока Иннокентий Григорьевич с увлечением отвечал на вопросы Владика.
      - Правильно, Хвостиков? - удовлетворенно спросил он, закончив рассказ.
      Владик никогда не слыл человеком неблагодарным.
      - Спасибо, Иннокентий Григорьевич, - сказал Владик. - А у нас вчера сразу два спутника запустили, знаете? - вдруг почему-то добавил он.
      Иннокентий Григорьевич не понял:
      - Где у нас? В классе?
      - В Советском Союзе, естественно, - пояснил Владик. - Всегда по одному запускают, а тут сразу два в день!
      Зоолог, кажется, обрадовался:
      - Не знал, не знал! Это отлично!
      - Между прочим, вчера по радио об этом говорили, - не выдержал Владик.
      - Жаль, но не слушал, - извиняясь, признался Иннокентий Григорьевич.
      - А сегодня в газетах... Тоже есть... Не читали?
      Владик шел на явный спор. Конечно, он сам не читал сегодняшних газет. Но он догадывался, что все важное, переданное вчера вечером по "Маяку", обязательно должно быть в сегодняшних утренних газетах. Кроме того, по опыту папы и мамы он знал, что нельзя начинать новый день, не прочитав газеты. И сегодня утром папа, проглядывая газеты, заметил: два спутника сразу. Мама со слов папы тоже заметила и что-то сказала важное.
      Оказывается, один человек на свете - Иннокентий Григорьевич - ничего не заметил.
      - Не читал, - признался он Хвостикову и всему классу, как будто действительно ничего не случилось, ничего не произошло в мире. - Я читаю газеты по вечерам.
      - Жаль, - сказал Хвостиков своему учителю.
      - Да, да, жалко, - согласился учитель. - А вот с зоологией у тебя все идет хорошо. С отрядом хоботных - особенно! Садись, Хвостиков!
      Иннокентий Григорьевич любовно посмотрел на Владика, но тут прозвучал звонок.
      - Отлично, Хвостиков! - повторил он почти виновато.
      Зоолог встрепенулся и уверенно поставил в журнале милую, симпатичную тройку.
      * * *
      Это случилось в полдень. Как раз в то время, когда в Н-ском классе "А" НН-ской московской школы начался новый урок и Владик Хвостиков, как прежде, задумчиво витал в облаках.
      Зоопарк, или, как его по-разному называют, зоосад, зоологический сад, зоологический парк, зверинец, просто зоо, жил своей нормальной жизнью. Воробьи, которые представляли здесь наибольшую часть животного мира нашей планеты, паслись в клетках и загонах для птиц, муравьедов, пеликанов, верблюдов, медведей, рысей, носорогов, кенгуру и, конечно, ослов. Как всегда, щебетали волнистые попугайчики, ругались попугаи побольше, морж не хотел нырять в водоем, а бегемот, наоборот, вылезать из водоема. Зубры и зубробизоны что-то жевали. Волки и лисы подозрительно бегали, рыбы плавали, обезьяны искали блох, тигры дремали, как и их соседи - львы, а птица секретарь держалась, как секретарша самого маленького и незначительного учреждения. Никто из представителей животного мира не обращал внимания ни на один из тысяч спутников, запущенных над Землей, и даже на более земное - многочисленных посетителей зоопарка, которые почему-то льнули к клеткам, решеткам, изгородям, мазали своими носами стекла аквариумов, бегали, суетились, будто впервые попали сюда. Впрочем, все давным-давно к этому привыкли. Более старые войну прошли, более молодые тоже наслышаны, да и на своем коротком веку успели повидать всякое. Юный страус эму, например, горел из-за курящей уборщицы тети Даши, которая бросила спичку прямо ему под ноги...
      И только, пожалуй, в слоновнике было событие, не знавшее прежде равных. В слоновнике, в котором находились два солдата Советской Армии с законными увольнительными, пожилая пенсионерка с внуком, академик, случайно забредший в зоопарк после лекции, председатель колхоза, приехавший на Выставку достижений народного хозяйства из Якутии и пришедший сюда из-за давней любви ко всему живому, наконец, два слона, индийско-московского происхождения - большой и маленький. Точнее, слониха и слон. Еще точнее, мама-слониха и сын-слон.
      Так вот, в слоновнике происходил важный разговор. Не между посетителями, а между...
      - Ну можно, а-а?
      - Я ж тебе сказала, зачем и куда тебя несет?
      - Ну а все-таки можно, а-а?
      - Зачем, я тебя спрашиваю, зачем? Там - движение, там - миллионы пешеходов, там... Тебя сотрут в порошок! Еще под машину попадешь!
      - Но я же не маленький.
      - Не маленький, не маленький, конечно! Но ты знаешь, что "скорая помощь" ежедневно подбирает с улиц триста тридцать три и три десятых человека с повреждениями... Об этом и по радио сообщают...
      - Ну можно, а-а? Я же не маленький. Мне уже...
      - Тебе двенадцать, знаю. Но если бы был жив твой папа, то...
      - А кто мой папа?
      - Это не имеет никакого отношения к нашему разговору!
      - Ну а можно, а-а?
      - Ладно, ты не думаешь обо мне! А об Игоре Николаевиче ты подумал? Подумал?
      - Я же вернусь. Не маленький... Зачем подводить директора зоопарка!
      - "Не маленький, не маленький"... Заладил одно. А есть ты что будешь, что? Об этом ты думал?
      - Ты мне дашь...
      - Что "дашь"?
      - Деньги, конечно. Ведь без денег...
      - Вот еще и деньги тебе дай. А ты знаешь, как деньги эти зарабатываются?
      - Знаю! Трудом, конечно.
      - И ты... А труд...
      - Труд облагораживает...
      - Просто сил моих нет! И откуда ты все это знаешь?
      - От тебя...
      - Не знаю, не знаю. По-моему, я никогда ничего подобного тебе...
      Такой приблизительно разговор шел в слоновнике.
      Говорили два слона. Говорили, как люди, но люди почему-то их не слышали.
      Люди занимались своим.
      - Смотри! Во - слоны!
      - Слоны, правда.
      - Вот и слоны! Видишь?
      - Ой, как интересно!
      Это так говорили между собой два солдата и отдельно пожилая пенсионерка с внуком, пока все не услышали со стороны голос еще одного человека. Этот голос пропел почти на весь слоновник:
      - Любопытнейшая штука слон! Не правда ли?
      Солдаты встали по стойке "смирно" и молчаливо кивнули академику, будто он был старшим военного патруля.
      - Они почти как игрушечные! - сказал внук. - Как из "Детского мира". Правда, бабунь?
      - От них слишком пахнет, - сказала бабушка-пенсионерка. - Пойдем! Вот у нас дома собака, например, так от нее никакого запаха. А почему? Потому что мы моем ее, чешем. Моем, кстати, не просто так. Мылом ДДТ. Знаете? Слышали?
      - Знаем, знаем, слышали, слышали, - дружно сказали солдаты.
      - А у нас тоже, уважаемая, - начал академик...
      Председатель колхоза из Якутии слышал все, но думал о своем: "Эх, если б не перевелись мамонты! Мне бы такое зверье! Лучше трактора, бульдозера, комбайна! Ни тебе запасных частей, ни горючего, ни..."
      Про слонов забыли.
      А слоны между тем продолжали:
      - Тебе же будет холодно. Март...
      - Можно подумать, что у нас в январе теплее!
      - Все же в помещении.
      - А дует как! На улице хоть солнышко. А здесь... Собачий холод!
      - Ладно, ладно критиковать! Вот будешь директором зоопарка, поймешь, что такое смета, наряды на уголь, содержание штата... Все так просто? Это ж тебе зоопарк, а не что-нибудь...
      - Так можно, мамочка? Ну, мамуленька? Не маленький, а-а?
      Неожиданно их, а заодно и всех посетителей слоновника перебил мальчишеский голос:
      - Смотрите, они целуются!
      - Кто целуется? - недоверчиво спросила бабушка и на всякий случай цыкнула на внука: - Отвернись! Сию же минуту отвернись!
      - Бабушка! - взмолился внук. - Почему отвернись? Мама же с папой целуются!
      - Не знаю, не знаю! - твердо произнесла бабушка.
      - А ты? Ты же меня целуешь...
      - Я? Я - это совсем другое дело, - сказала бабушка. - И я не о таких поцелуях говорю. А такие... Такие тебе замечать рано.
      Председатель колхоза, желая как-то разрядить обстановку, вспомнил главное достоинство слонов:
      - Работяги!
      - Не может быть, - засомневался академик, но оказалось, что он о другом: - Насколько я помню слонов по книгам, они никогда, простите, не целовались.
      Отвернувшийся внук вдруг заплакал:
      - А они сейчас целовались! Честное октябрятское, целовались! Я же сам видел... Они же сын и мама! Почему им нельзя, когда...
      - Не говори чепухи! - посоветовала бабушка. - И не хнычь, пожалуйста! Даже когда...
      - Конечно, в наше время в науке случается всякое, - заметил академик, утешая плачущего. - Так что, если ты сегодня неправ, завтра ты можешь быть прав, а если ты завтра неправ, то послезавтра... Я так думаю. Правильно?
      - Не знаю, не знаю, не знаю, - сказала пенсионерка.
      - Я не хнычу, - сказал внук. - Я просто... Я видел, как они...
      - Так точно! - дружно ответили солдаты.
      И было непонятно: то ли согласились с академиком, то ли с бабушкой, то ли с внуком...
      * * *
      Время клонилось к вечеру.
      Бывает же так: вышел человек просто погулять, а к нему песня привязалась. Да так крепко привязалась, что ему уже не до прогулки. Все хорошо, казалось бы, все нормально. Письменные домашние задания выполнил. Устные? Это вообще несерьезно...
      Владик Хвостиков вышел просто погулять и вдруг забубнил - сначала про себя - мелодию:
      Бу-бу, бу-бу, нам-вам, бу-бу, бу-бу...
      Потом громче, со словами:
      И я еще пройти хочу...
      Так до конца и опять сначала:
      А я иду...
      Прохожие, слышавшие Владика, радовались: вот какое у парня хорошее настроение! Отличник, наверно. Не то что мой лоботряс. Любо посмотреть!
      Другие, мрачные, бросали на ходу:
      - Еще поешь? Тоже Лемешев!
      - А толкаться не обязательно, молодой человек, хотя вы и этот, самый, как его, - Робертино...
      - Извините, Лоретти, - произнес Владик. - Но я не Робертино...
      Немолодой человек, которого нечаянно толкнул Владик, должен был возмутиться, напасть на Владика, отругать, но он неожиданно обнял его:
      - Знаю, милый! Знаю! Но какой талант мы потеряли! Говорят, этот самый Робертино сейчас заштатный певец в кабаре. Ужасно! Моя супруга, а она в консерватории преподает, тоже убивается...
      У метро "Краснопресненская" торгуют пирожками и мороженым. Владик берет мороженое. Чем плохо? Все хорошо!
      - Мог бы и спасибо сказать, - буркнула мороженщица. - Не воспитывают вас!
      Может, и надо было сказать мороженщице спасибо, но теперь поздно, и Владик нырнул в сторону, переживая, а тут опять это началось:
      Бу-бу, бу-бу, нам-вам, бу-бу, Москве,
      И я бу-бу, бу-бу, хочу...
      Вот уж эта песня! Прилипла к языку, и никак от нее не отделаешься!
      Владик пошел дальше от метро в сторону кинотеатра "Баррикады" и вдруг...
      Вдруг он увидел, как из зоопарка вместе с посетителями выходит слон. Просто-запросто так выходит. Мимо билетерши прошел, по ступенькам спустился на тротуар, помотал хоботом и направился к пешеходной дорожке. И главное, никто его не замечает. Все идут сами по себе, даже рядом с ним, хоть бы что!
      Владик завопил:
      - Смотрите, товарищи, слон! Слон! Понимаете!..
      А слон, действительно слон, шагал к светофору и, как заметил Владик, всем уступал дорогу. Людям, которые не замечали его. Какой-то маленькой бездомно-грустной дворняжке, прошедшей по тротуару, довольным, сытым, по-весеннему важным голубям, что крутились под ногами, не замечая никого, и даже воробьям.
      Никто не видел слона.
      Никто не слышал Владика.
      - Понимаете ли, слон! - уже тише повторил Владик. - Товарищи, граждане, слон!
      - Где слон? - удивился кто-то.
      - Слон, говоришь? - удивился еще кто-то.
      - Подумаешь, слон! - произнесла старушка с авоськой.
      Остальные, опять не услышав голоса Владика, шли как шли...
      Слон между тем спокойно подошел к светофору и остановился вместе с пешеходами. Все смотрели на глазок светофора и на милиционера с резиновой черно-белой палкой на середине мостовой.
      И слон смотрел. Пешеходы не видели слона. Машины, несущиеся по улице, не видели слона. Милиционер, жестикулирующий палкой, не видел слона. А слон ждал, как и все.
      Владик бегал по противоположному тротуару, потом не выдержал, выскочил на мостовую:
      - Товарищ милиционер! Товарищ милиционер!
      Милиционер мельком обернулся к Владику:
      - Подожди, мальчик! Сейчас. А теперь пожалуйста!
      Он сделал поворот на сорок пять градусов и показал палкой, что пешеходам путь открыт.
      - А, это ты! А волновался, - улыбнулся милиционер, когда Владик поравнялся с ним на пешеходной дорожке. - Теперь иди спокойно.
      - Слон, смотрите, слон, - прошептал Владик.
      - Все спешат, милый, все спешат! - произнес милиционер, махая палкой и ничего не замечая.
      А слон уже шел навстречу Владику по пешеходной дорожке, миновал милиционера и самого Владика. И рядом с ним туда-обратно шли люди, не замечавшие слона. Кто-то даже толкнул его в ногу, кто-то задел сумкой, кто-то, налетев на него, недовольно произнес:
      - Нельзя ли, товарищ, поосторожнее!
      Владик бросился назад мимо милиционера.
      - Забыл что-нибудь? - участливо сказал милиционер. - Ох уж и молодежь пошла, у меня такие же. Осторожнее, осторожнее, смотри...
      Слон вышел на тротуар и на минуту остановился. Вроде задумался, куда ему направиться - к метро или к площади Восстания. Мимо слона прошмыгнула кошка, и слон опять отодвинулся чуть в сторону, чтобы не задеть ее ногами. Воробьи и голуби паслись рядом с продавщицей пирожков; им кое-что перепало, и, схватив кусок поджаренного на маргарине пирожка, они бросились в ноги к слону, и слон, замечая их, сторонился. Людей он вообще, видно, стеснялся вежливо пропуская то слева, то справа. Владик нерешительно терся возле кисточки на хвосте слона.
      Тротуар шумел. Ботинками, голосами прохожих, криками непонятно взбудораженных продавщиц и продавцов:
      - Покупайте лотерейные билеты! Все, что угодно! Два дня до розыгрыша! Машина "Москвич", "Запорожец" новой конструкции, пылесос! Выигрыш обеспечен!
      - С мясом горячие! С капустой горячие! С творогом, с творогом, творогом!
      - Покупайте подснежнички! Подснежнички покупайте! Самые свежие подснежнички!
      - История одной любви! История одной любви! Она бросилась под поезд, он купил трактор. Он купил трактор! Она бросилась под поезд! Восемьдесят копеек! Новейший зарубежный детектив с чистой любовью и сексом!
      Владику даже показалось, что слон слушает все это - непонятное, кроме реальных пирожков. Ведь выиграть по лотерее - это смешно, а история любви с трактором - явно не для него. Потому и стоит слон в растерянности. Пирожки слону - это вовсе глупо! "Москвич" и "Запорожец" новой конструкции - еще глупее. А детектив...
      И вдруг слон шевельнулся на тротуаре. Владик шевельнулся за его кисточкой.
      - Ковер, фотоаппарат новейшей конструкции. Два дня до тиража. Все, что угодно! Тридцать копеек - и выигрыш обеспечен. У вас машина "Москвич", у вас машина "Запорожец" новой конструкции, у вас пылесос, у вас все, что пожелаете! - продолжал выкрикивать лотерейщик. - Все, что пожелаете! Всего за тридцать копеек!
      Слон направился к лотерейным билетам, которые лежали огромными пачками на маленьком раскладном столике и еще крутились в вертящейся плексигласовой коробке.
      - Пожалте, товарищ, пожалте! - радостно воскликнул лотерейщик, вовсе не замечая, что перед ним слон. - Два дня до тиража! Все, что захотите! Тридцать копеек! Вам, конечно, троицу? Бог, как говорится, троицу любит...
      Тут Владик обалдел. Да, обалдел, потому что, как ни нехорошо это слово, другого в данном случае нельзя подобрать. Да и не так уж оно нехорошо, поскольку есть известная сказка Пушкина о попе и работнике его Балде...
      Владик обалдел на уровне пушкинского Балды и еще сильнее, потому что услышал необыкновенное.
      - Скажите, пожалуйста, а соль у вас можно выиграть? - вежливо спросил слон. - Хотя бы пачку соли?
      - Соль? - переспросил лотерейщик и пробубнил про себя: - Соль, соль, соль, Сольвейг! Вы иностранец? - Лотерейщик вскочил: - У нас, знаете ли, товарищ камарад, друг геноссе, в денежно-вещевой лотерее разыгрываются только... Как бы это вам объяснить... Ну, машина - авто, авто, понимаете? Пы-ле-сос! Пы-пы - и пыль долой, понимаете? Коврик! Скромный такой, понимаете ли, коврик, под ножки! Под нож-ки! Понимаете?..
      - Соль, пачку соли, - повторил слон на чистом русском языке. - Мы слоны, любим соль...
      - Значит, все-таки эта самая Сольвейг, - произнес лотерейщик. Пластинок мы не разыгрываем, геноссе, камарад... Пластинки рекомендую на Арбате. Только не на новом - на старом. Там магазин специальный. А новый Арбат - это что-то ужасно красивое. Красивое ужасно!.. Простите, я забыл, что вы не наш, - спохватился он. - Мир, дружба! Но пассаран! Ура!
      Владик окончательно смутился. Но и слон был, кажется, смущен не меньше Владика.
      "Почему он говорит человеческим голосом?" - думал Владик.
      "Почему этот уважаемый старый гражданин принимает меня за глупого иностранца?" - думал слон.
      "Почему слону нужна пачка соли?" - думал Владик.
      "Почему он мне сказал по-испански "Но пассаран!" - "Они не пройдут!"?" - думал слон.
      "Почему слон?" - думал Владик.
      Владик так и не отходил от кисточки слона, но тут не выдержал, решив, что если нужно думать, то лучше не думать, забежав вперед как раз к той части слона, без которой он не получил бы своей последней тройки.
      - Простите! Здравствуйте! - сказал Владик, оказавшись перед самым хоботом слона. - Вы, я слышал, любите соль?
      - Люблю, - признался слон. - А что?
      - Так соль, дорогой товарищ слон, у нас в любом магазине...
      - Ты со мной так официален, - смутился слон. - Мы... Ты же мой ровесник, насколько я понимаю. Тебе двенадцать?
      - Нет, тринадцать, - сказал Владик. - А откуда вы знаете?
      - Тогда я даже моложе, - сказал слон. - Мне двенадцать исполнилось в День космонавтики, двенадцатого апреля. Зачем же "вы"? Ты меня просто смущаешь...
      - Я, собственно, - пробормотал Владик. - Я чуть удивлен, что вы, то есть ты, так вот... - Он осекся.
      - Я уже ходил тут не раз, - сказал слон. - Правда, все чаще ночью. На киносъемки ходил. К профессору. Как-то даже на Выставке достижений народного хозяйства нас показывали, когда там животных не хватало. В цирк и в Уголок Дурова...
      - Так ты москвич? - обрадовался Владик.
      - Конечно, москвич, - согласился слон. - Тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения.
      - А у нас в учебнике зоологии, - сказал Владик, - говорится, что в Московском зоопарке слониха родила слоненка в сорок восьмом году, а потом в пятьдесят втором - через четыре года...
      - Это мои старшие братья были, знаю, - сказал слон. - Один из них увы! - погиб по глупости, а другой... Лучше не вспоминать о нем. Ушел в гастрольный цирк, да так и... Мне-то что, а вот мама нервничает. Все говорит: "Хоть бы письмецо написал".
      - Не пишет? Неужели? - сочувственно переспросил Владик.
      - Хоть бы строчку! - сказал слон и попридержал Хвостикова хоботом: Осторожнее!
      Они остановились у другого перекрестка. Милиционера и светофора здесь не было, и потому пешеходы словно специально старались попасть или под колеса машин, или хотя бы под трамвай. Водители как-то ловко выкручивались, вагоновожатые, несмотря на запрещение звуковых сигналов, вовсю звонили, но испугать отчаянных московских пешеходов им не удавалось. Пешеходы рвались вперед.
      Если бы не слон, Владик, конечно, тоже бы ринулся на мостовую, но тут он понимающе согласился:
      - Куда спешить?
      - Мама говорит, что у нас в Индии тоже так, - заметил слон. Никакого порядка! На улицах, конечно! - пояснил он.
      Странно, что никто их не замечает, будто они - люди. А ведь они... они... они - слон и Владик, Владик и слон. Все должны завидовать сейчас ему, Хвостикову, что он вот так просто стоит на тротуаре рядом с настоящим слоном одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения и говорит с ним, а слон помахивает Владику Хвостикову хоботом и хвостиком и разговаривает с ним, как с равным, даже более старшим. Чудеса! Но кому о них скажешь, когда милиционер и тот ничего не заметил...
      - А папа говорит, - сказал Владик, - за границей пешеходы страсть как боятся светофоров. Хоть есть машины, нет машин, а все стоят на тротуарах, пока им зеленый свет не дадут...
      - Так это за границей! А у нас... Теперь пошли, - предложил слон, кажется, можно...
      Они миновали мостовую, столовую, которая когда-то была столовой, потом пирожковой, потом котлетной, потом пельменной, потом "Пиво-воды", потом "Вино-автомат", еще позже кафе, а теперь называлась "Вареники".
      - Здесь соли, наверно, нет, - пояснил Владик. - Вот сейчас магазин будет...
      - Да мне, собственно, не к спеху, - сказал слон. - Это ведь я так. Думал, что по лотерее все, что угодно...
      - Треплются они! - согласился Владик. - Ничего у них там и выиграть нельзя. Папа раз маме пятьдесят билетов купил ко дню рождения. Ну, все радовались, гадали, сколько навыигрывают. Рубль только и выиграли! Потом мы с папой на рынок бросились. Цветов купили на пять рублей... На такси еще три истратили...
      Они подошли к магазину.
      - Я сейчас, - сказал Владик. - Вы... то есть ты подожди...
      Он нырнул в магазин. Там было пусто.
      - Соль! Соль у вас есть? - спросил он продавщицу.
      Продавщица не расслышала.
      - Соль есть? - чуть громче спросил Владик.
      Опять продавщица не расслышала.
      - Соль! Можно купить соль? - еще громче поинтересовался Владик.
      Продавщица почему-то повернулась и ушла за соседний прилавок.
      Владик бросился за ней:
      - Скажите, пожалуйста, соль...
      - Ты что, спятил? - наконец услышала продавщица. - Куда пришел?
      - А куда?
      - "Рыба-мясо" мы... Ходют тут всякие!
      - Простите, - смутился Владик и почему-то покраснел.
      Слон ждал его у входа.
      - Здесь нет, - пояснил Владик. - Но ты не беспокойся...
      За углом, у двухзального кинотеатра "Маяк", еще магазин.
      - Я сейчас, минутку, - опять сказал Владик и бросился в магазин.
      В магазине стояла длинная-предлинная очередь. Все - женщины с большими сумками и авоськами.
      Ждать или не ждать?
      Владик встал все же в очередь.
      Когда Владик подошел к продавщице, он не успел ничего сказать, как услышал:
      - У несовершеннолетних посуду не принимаем. Следующий.
      Владик хотел объяснить, что ему нужна соль и что на улице его ждет слон, но его подтолкнули стеклянными авоськами вперед, сказав: "Не мешай, мальчик", и он вышел на улицу.
      - Здесь тоже нет... А вас... А тебя тут никто не заметил?
      - Нет, а что?
      - Я так... Жаль вот, что соли...
      - Пожалуйста не беспокойся! - сказал ему слон. - Вот мороку задал я тебе! А я тут стою и думаю: "Ну и кабан же я! Кабан, самый настоящий! Свин! Я ж даже не спросил, как тебя зовут..."
      - Меня? Меня Владик зовут, Владик Хвостиков, - сказал Владик. - А тебя?
      - А меня Ран! Ран - это имя, конечно. А фамилии у нас, Владик, не приняты.
      - А я ведь за тебя сегодня тройку получил, по зоологии, - признался Владик.
      - Это плохо? - спросил Ран.
      - Почему? Наоборот! - удивился Владик. - У меня по всем предметам тройки.
      - Трудно учиться?
      - Да нет, просто неохота, - сказал Владик. - И скучно. Вот хоть по зоологии - одни паразиты, лягушки да грачи с кроликами. Скелеты, мышцы, размножение.
      - А про нас? - поинтересовался Ран.
      - Про вас тоже скучно! Два вида слонов, изо рта торчат два бивня, размножаются слоны медленно... А то, что ты, например, соль любишь, про это ни слова. Вот так!
      - Все слоны любят соль, - поправил Владика Ран.
      - Вот видишь! - признался Владик. - А мы все талдычим, талдычим это размножение! А нам бы про что-нибудь интересное или про соль. И то здорово!
      - Скучно, конечно, - согласился Ран.
      - Да и по другим предметам, - продолжал Владик. - Нет того, чтобы про Красноярскую ГЭС или там космические корабли, спутники! А то в одну трубу вливается, в другую выливается. Поезд вышел со станции А на станцию Б, а какой поезд, и не узнаешь...
      В следующих четырех магазинах и двух палатках соли тоже не было. Только сейчас Владик начал понимать, в чем дело. Оказывается, в магазинах, на которых написано "Рыба-мясо", продают только мороженую рыбу и мороженое мясо. В магазинах, на которых написано "Фрукты-овощи", продают горчицу, хрен, картошку в пакетах, а соли не продают. В палатках, на которых ничего не написано, продают папиросы, сахар, лимоны, чулки, консервы, печенье, зажигалки, но тоже не соль. Видно, все это не сразу можно понять, а прежде Владику не приходилось ходить по магазинам, не считая булочной.
      - Надо, Ран, искать другой магазин, - сказал Владик, когда они вышли на Садовое кольцо.
      - Давай, Владик, искать вывеску "Соль", - предложил Ран.
      - Таких вывесок, кажется, не бывает, - неуверенно сказал Владик.
      - А правда, ты не горюй. Не бывает, и не надо! Я и так...
      - Я и не горюю, Ран! А вообще-то я тебе скажу, - вдруг разоткровенничался Владик, - не понимают нас взрослые. Вот хоть возьми нас, троечников! А почему мы троечники? Потому, что неспособные, да? Ничего подобного! Просто скучно нам! В кино идем - весело, по телевизору что смотрим - интересно! Книжки читаем - знаешь, как интересно! Я тут "Евгения Онегина" прочитал, зачитался. А в школе даже книжки, как лягушка. Препарируют! По мышцам, по ребрам, по размножению!
      - Я думаю так, - сказал Ран, - хорошо, что ты думаешь. Хорошо, что думаешь сейчас, потому что когда-то и ты станешь взрослым...
      - А вот тебе еще, - окончательно распалился Владик. - Ты знаешь, как я нашего зоолога любил. Ну просто больше всех! А он, оказалось, газет не читает. Говорит, вечером. И вечером он не читает. А то рассказал бы нам на зоологии, как в тайге один охотник два дня с медведем в берлоге жил. В "Правде" писали. А он по учебнику шпарит и шпарит. Я сам "Правду" читал, а он не читал, понимаешь?
      - Понимаю, - качнул головой Ран. - Я чувствую, что ты любишь животных.
      - Я даже, если хочешь знать, - признался Владик, - все точно себе представил, как ты из зоопарка уходил, как у мамы отпрашивался. Было так?
      Слон погладил Владика хоботом, сказал: "Было, друг" - и вдруг сначала тихо, а потом чуть громче начал напевать:
      Бу-бу, бу-бу, нам-вам, бу-бу, Москве...
      - Ты тоже? - удивился Владик.
      - Что?
      - Эту песню?
      - Хорошая песня! - сказал Ран. - Вот жаль, слов не запомнил. А ты, Владик, не знаешь? А то бы вместе спели!
      - Еще бы не знаю! - рассмеялся Владик. - Эта песня у меня сегодня... Слушай:
      А я иду, шагаю по Москве...
      Нет, прости, Ран, не так! Давай вместе:
      А мы идем, шагаем по Москве,
      И мы еще пройти смогем.
      Мы ищем соль простую... соль,
      И мы ее найдем!..
      А знаешь что, Ран? - вдруг предложил Владик. - Мы сейчас пойдем домой, и я достану тебе соль. Ну, есть же дома у нас соль! Всегда все соленое, а когда папа готовит, даже иногда пересоленное...
      - Ты знаешь, Владик, это как-то неудобно. И кроме того, на каком вы живете этаже?
      - На третьем, а что?
      - Малогабаритники?
      - Да, квартира у нас малогабаритная, кажется. Это так папа с мамой говорят.
      - Понимаешь ли, я не пролезу, не сердись. Я слышал об этом, - сказал Ран. - Даже полные люди с трудом...
      - Так тогда завтра, - предложил Владик. - Подходи к школе, и я тебе принесу соль. Думаешь, забуду? Ни за что! Принесу! Сегодня же положу в портфель!
      - Завтра, Владик, не сердись, пожалуйста, но я не смогу, - признался Ран. - Понимаешь ли, у меня тоже мама, я ей обещал вернуться сегодня. Что она подумает? Еще волноваться будет. Мать! Но я попробую...
      - А папа? - робко спросил Владик.
      - Папы у меня, кажется, нет, - сказал Ран. - Впрочем...
      * * *
      Над городом спустилась ночь.
      - А теперь посмотрим, как у нас поживает Владик Хвостиков. Кто и что готов сказать об отряде хвостиковых?
      Владик был явно возмущен и одновременно смущен. Да и как не смутиться, когда все это происходило ночью, во сне, и вместо зоолога знакомый вопрос задала законченная двоечница Сима Кулькина.
      - Хвостиков, кажется, впервые в жизни захотел поднять руку. Захотел и подумал, какую - левую или правую? Какую же? Он никогда не знал даже этого примитивного: какую поднимать руку?
      Но вдруг у него поднялась правая. Как-то само собой. Может быть, потому, что он был возмущен? И ведь это в самом деле возмутительно, когда отряд хоботных называют отрядом хвостиковых. Особенно после того, как он выручил класс на зоологии. Особенно и еще раз особенно после того, как он ходил по Москве с живым слоном! Но еще особеннее после того, как дома он взял у отца сразу десять томов "Жизни животных", и с трудом нашел том третий, где про хоботных такое сказано, чего нет в "Зоологии".