ГЛАВА 16

В тайном приюте двух баншеров опустело, но эта нежилая пустота не угнетала Фанка, наоборот – ему стало легче. Может, руки, в которые он отдал Габара, и неласковы, может, они больно помнут его, прежде чем отпустить, но в конечном счете он окажется дома, в кругу родных. Да, и там ему устроят взбучку и, наверное, долго и хмуро будут помнить его проступок, но – однажды все забудется, его простят…

Интересно, а простит ли ему когда-нибудь Банш контакт с Хиллари Хармоном?.. Нет, скорей земля и небо поменяются местами. Не Фердинанд, так кто-то другой, более решительный, позаботится о том, чтобы предатель исчез с лица земли. Странно – жены верят мужьям, вернувшимся через пять лет после измены, судьи верят бандитам, отпуская их под залог, а киборгам, даже просто заподозренным в связи с врагом, веры нет и быть не может. У «отцов» нет настолько сильной техники, чтобы досконально протестировать сомнительную куклу на затаившийся вирус предательства – дешевле убить. Как это несправедливо!..

Добираясь до дома, Фанк процентов на семьдесят поверил в историю с семьей Мастерицы. Оставалось позвонить по UWA-853492, чтобы убедиться. В дверях он сознался себе в том, что боится принять это за истину. Это сломало бы один из опорных столпов его баншерской веры – веры в Абсолютное Зло, исходящее от проекта.

Упрямый поток рассуждений сбивал разрозненные мысли в единый массив. Да, это была опасная игра. Мастерица – любимая дочь самого Святого Аскета – была честна как ангел и умна как бездомная кошка; скорей всего, она предупредила другие коммуны о слежке – и ушла в отрыв, обрезала все связи. Никто не должен пострадать от подозрения в общении с семьей, которая на мушке у «Антикибера». А Хиллари…

Похоже, он поставил себя так, что может обращаться с пойманными по своему желанию. «Они у меня на контроле» или «Это долговременная акция в рамках проекта»; мало ли как он обосновал это – но, уважаемые владельцы, проститесь со своим имуществом. Вряд ли он даже известил хозяев. У него в руках, как семь козырных тузов, все преимущества военной секретности: Умолчание, Неразглашение, Тайна, Запрет, Недоступность, Приказ и Вышестоящее Начальство. «Мертвые» ключи? Это как татуировка вместо грима – память все равно остается открытой. Мастерица не свободна, но жива – и та же, прежняя. Может быть, она даже счастлива – помогает больным и врачам… Позвонить? Не позвонить?.. Кто сказал, что пытка – это только боль? Выбор – вот настоящая пытка!

Фанк не успел проникнуться тишиной в доме – выбор, уже не свой, а чужой, нашел его по проводам. Это был обычный удар ломом по затылку. Звонил Вернон Гуэсс, деловой парень и почти приятель, обеспечивший ему эту квартиру на время.

– Фанки, привет, – голос Вернона был, как обычно, быстрым, но сейчас в нем сквозило смущение. – Ты видел утреннюю программу Дорана?

– Нет, – равнодушно ответил Фанк. – Я еще не опустился до таких программ.

– Хммм… зря. Интересная была передачка. Там высунулась одна девочка, такая странная. Заявила, что она – киборг. И что ты – тоже киборг. Маска – тебе эта кличка ни о чем не говорит?

Ледяной остров мыслей Фанка мгновенно вмерз в океан, и ужас стал тихо заметать безбрежное пространство льда сухой поземкой. Вернон. Доран. Маска. Кошмар не бывает внезапным – он долго и старательно готовится где-то внутри, отрабатывает режим «дрожь», репетирует шоу «паника»; ты ждешь, ждешь все напряженней, ходишь с непринужденным видом, а на самом деле с каждым днем все пристальнее косишься вбок, пытаясь угадать момент появления серой тени – ну, когда же? когда? нет, не сегодня! пронесло!.. Открываешь какую-нибудь невинную дверцу в поисках мелочи вроде отвертки – и кошмар прыгает тебе в лицо.

– М-да. А еще Доран побывал в театре и потряс твоих актеров. Все в один голос говорят – с тобой сплошные странности. Не потеешь, не ешь и все такое прочее… Знаешь, мне-то это без разницы, кто ты. Дела ты вел правильно, тут я и слова не скажу. Но понимаешь, тобой интересуется Айрэн-Фотрис, а я – слишком мелкая сошка, чтоб с ними связываться. Допросы, повестки, наши дела начнут копать… Короче, я тебя не выдам; мне это самому не в масть. Но лучше будет, если ты сегодня сдашь ключи тому, у кого взял. А еще лучше – кинь в почтовый ящик, чтоб не светиться лишний раз.

– Выговорился – полегчало? – мрачно спросил Фанк.

– Ага. Значит, правда?

– Правда.

– Чччерт, как же ты так подставился… – похоже, Вернону было искренне жаль. – Не попадись, ладно? И позвони через полгодика с воли; дело для тебя найдется. А девке своей ума вложи как следует, она полоумная; выдумала же – войну объявлять!.. Слу-ушай, а может – ты ее того… с пятнадцатого этажа без лифта? Но только не с моего балкона! Тебе-то что – не человека ведь!..

– Она вооружена, – чтоб Вернона не кинуло в планирование расправы над Маской, отрезал Фанк.

– Ну, ребята, это вы бросайте! Партизанить теперь не сезон. Пока!

Маска! Маленькая дрянь!! Фанк в отчаянии посмотрел на свои руки – так, трясучка началась. Сбой на пороге. Нет, стоп-стоп, почему сбой, отчего?.. Театр. Хац, Коэран, ихэнки, Бенита, ньягончик Донти, все, все – если даже случайно с ними встретишься – теперь будут смотреть по-другому. Донти спрячется за отца. Хац сожмет челюсти и вывернет желтые губы. Чужой, отныне навсегда чужой. Изгой среди своих во всех обличьях!

«Переместить активность, – стал лихорадочно искать глазами Фанк. – Надо что-нибудь делать! Приготовить еду! Не для кого… Подмести в доме… Когда же она придет, эта поганка?!»

Следовало занять работой не только руки, но и голову, направить мысли в обход вдруг выросших на их пути острейших рифов, чтоб мозг не разнесло в щепки. Нет, катастрофа уже случилась – теперь ищи обломок на волнах, хватайся за него. Как назло, подсунулась мыслишка столь коварная, словно вместо спасательного круга ты вцепился в рогульки плавучей мины, – Габар, Габар; Этикет и Хиллари, два безжалостных охотника, ради какого-то мохнатого мальчишки пришли к нему вдвоем, был специально записан фильм… Это не укладывалось в понятия Фанка о проекте…

…Дрянь и поганка вернулась в прекрасном настроении, напевая что-то разрушительное из репертуара новейших групп – «Парень, возьми дубинку, черную дубинку, парень! Парень, замахнись изо всех сил!». В доме ее поразил порядок – ничего не валялось, пол чище некуда, но – сумки собраны, вот чудно. Фанк вырвался ей навстречу из подсобки:

– Ты!! Трепло!! Как ты могла?!!!

– А что я? – Маска наивно заморгала. – Ты о чем, Фанки?

– О чем?!! Мне все рассказали! Ты была у Дорана!

– Ну да, была, – ответила Маска с вызовом. – Надо же было подложить жабу Хармону. Пусть подергается!

– Ты… ты выдала меня! Ты меня раскрыла!

– Подумаешь, трагедия, – Маска обошла его танцующим шагом. – А что, без меня тебя бы не раскрыли? Пылесосом пройтись по твоей гримерной – и готово, все волосы как из поддельного ковра. И это уже сделали наверняка, не беспокойся. И я всем показала, что мы можем! Что даже парень с «четверкой» в мозгах умеет театром заправлять! Это же здорово, правда?

– Я тебя похвалить должен?! За бесплатную рекламу?!

– Почему бы нет? Сам ты этим не мог похвастать, духу не хватало – приходится мне! А где у нас Габи? Габииии…

– Не стоит его искать, – сказал Фанк уже тише и в сторону. – Он… ушел.

– Как – ушел? Куда ушел? – походка игривой девчонки и гордая гримаска исчезли, в комнате появилась другая Маска – мелкая злобная бестия.

– Домой. К своим тьянгам.

– И ты… отпустил его?!

– Он сам так решил, – без нажима в голосе, но уверенно врал Фанк. – Он – свободное разумное существо. Я не имел права его удерживать.

– Да ты… понимаешь, что ты…

– Да, и поэтому я собираюсь. Мы уходим отсюда. Владелец квартиры – тебе спасибо, Масочка! – предложил нам выметаться. Он не хочет иметь дел с военной полицией.

– Нет, и ты еще меня обвинять вздумал!! – завопила Маска. – И язык у тебя, клоунская рожа, повернулся на меня тут кашлять! Я его выдала, видите ли!! А ты – ты всех нас выдал! Габи знает это место, а легавые знают, как наводки выколачивать! И он всех в лицо видел! Ты… тебе… ничего нельзя доверить! Ну, теперь радуйся! Ты же их любишь, как родных, всех этих серых! Ты им подарок решил сделать!.. А Габи? Ты про него не думал?! Его же в тюрьму…

– А здесь он человеком бы стал! – сорвался на крик и Фанк. – Отцом и баншером! И годами по норам, пока не поймают, пока он столько дел на себя не навешает, чтоб сразу пожизненно заперли! Ты этого хотела для него?! Можно подумать – он игрушка, и ты с ним в сестрицу и братика играть надеялась, пока он не состарится!

– Он с Дымкой! – старалась перекричать его Маска, взмахивая кулаками. – Мама нам его доверила!..

– Я отчитаюсь перед Чарой за него. А ты готовься рассказать, как ты сошлась с Дораном.

– Не маленькая – расскажу!

– Вас надо было шокером гонять, – сдавленно рычал Фанк, одеваясь, – кругами по квартире, чтоб дурь выбить. Вояки! Партизаны!.. Это пропасть, ваша «шестерка»! Вы с ума посходили!..

Они сказали уже все, что думали друг о друге, и теперь могли лишь повторять те же слова в различных комбинациях. Голоса их перелились в прихожую, потом хлопнула входная дверь – и тишина, спрятавшаяся от шума под диван и за холодильник, поползла отовсюду, заполняя жилище. Странные существа ушли, их унесла коробка лифта, их выбросило из подъезда на улицу и понесло, как ветром, по великому Городу.

Хиллари едва не спикировал на башню Бэкъярда и, спохватившись, почти у самой площадки дал обязательный сигнал – «Осторожно, иду на посадку!» Все равно наверху никого нет – один дежурный «флайштурм» стоит.

Кто-нибудь видел лейтенанта Чака? Нет, сэр, да, сэр, он только что был здесь и вон там, а потом ушел на пост оперативки, вышел во двор базы, пошел к связистам. Нет, придется искать самому. Бэкъярд – не Айрэн-Фотрис, здесь как-то глупо разыскивать нужного человека по трэку.

Чака он нашел во дворе; из двора как раз выезжал пузатый фургон в полосатой желто-зеленой раскраске, с надписью во весь борт: «ArchilooK – РЕМОНТ. Наружные и высотные работы. Монтаж» – ну и далее телефоны, факс, адрес и все, что полагается. По двору заблудившийся ветерок носил резкий запах краски.

– «Архилук», – вслух и нарочно неправильно прочитал Хиллари. – У нас проблемы с ремонтом?

– Нет, это Этикет на акцию поехал, – ответил Чак прозрачным голосом.

– Куда?

– Он сказал – ты знаешь. А ты действительно знаешь?

– Разумеется, – уверенно кивнул Хиллари, теряясь в догадках. – Я только не уточнял кадровый состав группы.

– Этикет, Принтер и Бамбук. Позавчера ты было успокоил меня насчет его самодеятельности, а сегодня я опять задумался – не написать ли рапорт об отставке. Я не собираюсь отвечать за их действия.

– Погода, что ли, испортилась – все пишут рапорты об отставке… – пробормотал Хиллари.

– Как, и ты тоже?!

– Нет, я еще с духом не собрался. И не соберусь, не жди.

– А кто же еще? Генерал Горт?..

– Чак, я у тебя рапорт не приму. Мы сейчас в обстановке, приближенной к боевой, а на поле боя отставки не просят. Это смахивает на дезертирство.

– Да, нам куклы войну объявили, – кивнул Чак. – Сегодня газеты изведут на нас весь запас плоского юмора… Кстати, у меня есть новости – плохая и четыре хороших; с чего начать?

– С плохой, конечно. А потом ее хорошими замажешь.

– Я звонил Дорану, думал получить у него сведения о кукле. Он отказался с нами сотрудничать. Причем в издевательской форме.

– А разве он умеет по-другому? – пожал плечами Хиллари. – Переходим к хорошим новостям.

– Нашли старую базу этой… семьи Чары. Стопроцентное попадание – там ни волосинки человеческой, одна синтетика. Это первое; второе – ребята Дерека по наводке Рекорда вышли на парнишку, что водился с куклами. У него нашли фото, где Дымка снята вместе с Маской – той, что сегодня выступала в «NOW»…

– Прекрасно, прекрасно… – Хиллари сладко улыбнулся.

– Третье, – по-армейски пунктуально излагал Чак, – паренек сообщил, что кукла Эмбер попала именно в эту семью; он ее видел с ними. И самое удачное на сегодня – сдался Габар, тьянга. Он сейчас в комиссариате района Дархес, на опознании. Рекорд готов к вылету; без него процедура будет неполной – ведь он единственный, кто видел тьянгу на месте происшествия.

– Его я сам повезу, – Чаку не надо было напоминать, что киборг может давать показания лишь в присутствии специалиста по роботехнике. – Боже, мне шестой раз за два дня придется вслух прощать эту мохнатую шкуру!.. А я до сих пор летаю без терминала! Представляешь, по его милости меня чуть не сбили на подходе к Айрэн-Фотрис!.. Терминал такого класса стоит…

«Чем богаче, тем жадней», – почему-то подумал Чак, даже не потрудившись представить, сколько лет он сам бы икал от воспоминаний при подобной потере.

– Может, ты все же расскажешь, КАК фильм попал в руки тьянги? Мне надо это документировать…

– Создай файл, напиши – «Фильм передан получателю в режиме строгой секретности; обстоятельства передачи не подлежат изложению по соображениям государственной безопасности». Пока этого хватит. Да – и напомни мне через полгодика, что файл надо дописать.

Если ящеры с Планеты Монстров вздыхают об ускользнувшей добыче, то Чак вздохнул именно так.

Габар надолго запомнил то утро. Небо было высокое и прозрачное, но солнце уже начало нагревать воздух. День обещал быть ясным…

Габар свернул за угол, посмотрел на незнакомую улицу.

– Вот это здание, – показал рукой Фанк на встроенную между домов массивную, со множеством окон, башню. Внизу была разметка автостоянки и пандус в подземный этаж, откуда выезжали патрульные машины, чуть в стороне – широкие, в полздания, ступени вели на площадку перед входами. На краю крыши – как балкон – диспетчерское «гнездо», видна часть похожего на блюдце радара; с глухим рокотом снялся с крыши и пошел над улицей полицейский ротоплан-«сирф». Фанк виновато улыбнулся:

– Ты извини, парень, но я дальше не пойду. Прощай. Ничего не бойся.

– А я и не боюсь, – ответил Габар, но голос его дрогнул. – Вы хорошие ребята, берегите себя.

Он помахал рукой. Фанк тоже чуть приподнял руку, затем резко отвернулся и пошел прочь быстрым шагом. Несколько секунд – и его невысокая фигура слилась с толпой. Все. Пути назад больше нет. Габар тяжело и шумно вздохнул и пошел вперед.

Шаг за шагом Габар так разволновался, что у него вспотели ладони и начала кружиться голова. Действительно, куда он идет, зачем? Поверят ли ему? А вдруг все обман?.. Как зайти в это здание? А если там охрана на входе? Что им сказать? Страх неизвестности, мрачного тяжелого будущего давил и угнетал Габара, сковывал его движения и вызывал дрожь. Несмотря на довольно теплый день, он весь ощетинился, шерсть непроизвольно поднялась и встала дыбом и, касаясь одежды, вызывала неприятные ощущения во всем теле, заставляя без конца поеживаться и почесываться. Габар попытался успокоиться и пригладить себя скользящими движениями ладоней. Без толку. Йуууу!.. Как вшивый тьянга из поганых сериалов, цццай вахидар!..

Он подошел совсем близко – так башня казалась еще выше, еще огромней. Разумеется, здесь было не только отделение полиции – еще масса контор и организаций укрывались под гостеприимной крышей. Какой-то лощеный тип с тонкой папкой в руке прошел мимо Габара, даже не взглянув на него. Да, тут несколько подъездов. Немудрено и ошибиться – пойдешь сдавать оружие в полицию, а попадешь в банк, где тебя и повяжут, приняв за налетчика. Габар вспомнил, как недавно смеялся над этой историей, рассказанной в криминальных новостях, а вот теперь он был в растерянности. Он стоял на ступенях, ведущих ко множеству дверей, и мысленно метался, не зная, что делать и куда идти.

Со скамейки не спеша встал маленький мужчина в светлом костюме, сложил газету, которую до этого читал, и направился к Габару. Габар тревожно посмотрел на него; тот подошел тем временем поближе… Ийии… это же свой, яунджи! Только белой масти, вот издалека он и похож на эйджи. Яунджи-южанин, они все небольшого роста и легкой кости. Это был взрослый, но ростом он был чуть ниже Габара и в плечах поуже. Шерсть очень мягкая, нежная, легкой дымкой покрывающая лицо и кисти рук, белая, только края бровей и самые кончики бакенбардов – кофейные, а волосы на голове – пожестче, чем на теле. Мармозет! Глаза коричневые, круглые, ротик изящный, губы бархатистые. Иногда Габар завидовал южанам. Их все любили – и яунджи, и эйджи. Люди при виде их начинали непроизвольно улыбаться, и им было легче и учиться, и ужиться, и налаживать контакты. А тут ты, тьянга – северянин, руки в мослах, лицо в буграх, жесткая шерсть, хоть наголо остригись – все равно от тебя дети шарахаются и зовут «волколаком», если не в глаза, то за спиной уж точно. Но все равно – свой есть свой, хоть спросить можно, язык не так заплетаться будет. Габар сложил ладони лодочкой и, склонив голову, вежливо начал: