Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рассказы о литературном институте

ModernLib.Net / Юмор / Белокопытов Александр / Рассказы о литературном институте - Чтение (стр. 1)
Автор: Белокопытов Александр
Жанр: Юмор

 

 


Белокопытов Александр
Рассказы о литературном институте

      Александр Белокопытов
      Рассказы о литературном институте
      Удивительное, замечательное место на земле - Литературный институт! Самый пуп, можно сказать. И не только потому, что он - единственный и неповторимый творческий вуз в мире, и находится в самом сердце нашей родины славном городе Москве.
      Если пойти от Пушкинской площади, от бронзового Александра Сергеевича Пушкина, вниз по Тверскому бульвару до дома двадцать пять... То обязательно в бронзовые объятия Александра Ивановича Герцена попадешь... Никак не ошибешься! Увидишь дворик, а там - студенты толпами бродят, кучкуются... Это он и есть - Литинститут. Милости просим! Всяк заходи, гостем будешь.
      А вот еще почему. В Литинституте самые умные люди на свете сидят. О-го-го какие большие умы там сидят и заседают. И сами ректоры, и проректоры, и преподаватели, и студенты, конечно, тоже. Потому что для кого он предназначен-то? Конечно, для студентов. А из студентов потом кто хочешь может вырасти! Запросто! И сам ректор, и проректор тот же, и преподаватель, и даже - министр культуры. Чем черт не шутит! А уж о том, чтоб выйти в писатели, я и не говорю, этого добра - сколько угодно.
      А еще в Литинституте разные хорошие и умные дела творятся. И история, и культура потихоньку созидается, прикапливается в заветную кубышку, и философия цветет и пахнет, и литература вызревает, талантливые и гениальные произведения пишутся, и геройские подвиги совершаются. Правда, за сегодняшний день утверждать не буду, насчет подвигов, но лет десять-пятнадцать назад, так точно - совершались. Сотрясались, бывало, земля и воздух от подвигов.
      Так что Литинститут по всем статьям - самое замечательное место на земле. Спросите у любого, кто в нем учился, вам подтвердят. Какие только умы и души его не посещали! Не корпели в нем, не страдали, и не ликовали. А уж какие думы эти умы не посещали! С ума сойти! И ведь все сплошь гении были! А если не гении, так уж таланты - точно! В кого не плюнь, обязательно в знаменитого поэта или прозаика попадешь, не промахнешься! Им таланта не занимать. Им чужого не надо. А своего - не отдадут. Литинститут - бездна, кладезь талантов.
      Кто в нем не учился, кто не рисковал, геройских подвигов не совершал, кто сам себя не испытал - тот многое потерял. Слава Литинституту!
      Часть I
      ПОСТУПИЛ В ЛИТИНСТИТУТ
      СТАЛ И ПЬЯН, И ЗНАМЕНИТ!
      ВСЕ - ЗНАМЕНИТЫЕ
      Я всех пишущих людей - и маститых писателей, зубров, и начинающих, а студентов Литинститута - в первую очередь, предпочитаю называть знаменитыми. Заранее. На всякий случай. Мне - не трудно, а им - приятнo. Даже если они пока на сегодняшний день ничего значительного не написали, одну только чушь и глупость. Ладно. Но вдруг завтра они такое напишут, что только ахнешь! Всякое может быть...
      Допустим, писал человек, писал... И издавался... Уж сорок штук книг издал, а толку нет. Но вдруг издал сорок первую и - бац! - как обухом топора, в лоб народу, читающей публике - и она с копыт! Потому что гениальное произведение получилось. Шедевр. И заспорили о нем в газетах и журналах, стали о нем судить и рядить: что это такое да откуда взялось? И стал сразу автор и читаем и почитаем. И пошел прямиком на Нобелевскую премию... Хрен удержишь!
      Или был ты, допустим, раньше куртуазным маньеристом, сочинял разные там песенки и стишата, а потом надоело тебе хреновиной заниматься, снял ты с себя леопардовые штаны, отцепил кошачий хвост, стал "сидеть на вершине голой и писать простые сонеты". И пошло дело, поехало... Забил чистейший родник поэзии, подходи всякий и напейся, утоли душу. А про куртуазность и маньеризм - забыл начисто. Значит - повзрослел, вырос из леопардовых штанов, человеком стал. Молодец.
      Так что я всех писателей без разбору сразу называю знаменитыми. А они всегда могут, если не сегодня, так завтра, что-нибудь такое написать - что никому мало не покажется. А я уже заранее их углядел, приметил. Значит, я был прав. А эпитетов мне наперед не жалко, главное - чтобы дело спорилось.
      СМЕТАНА
      По этажам писательского общежития бродит молодой прозаик, руками размахивает, сам с собой разговаривает, смеется, почти плачет.
      - Вот я так я! Сам себя переплюнул! Опять сметана получилась. Другие, что ни напишут, все у них ерунда выходит, одна пустая вода, а у меня все сметана! Чудны дела твои, господи!
      Только что он закончил очередной рассказ, по его понятиям, опять блестящий, сметана, одним словом, и теперь все не может успокоиться, болтается по коридорам, как маятник, бормочет себе под нос:
      - Но вот, что интересно, дадут мне все-таки Нобелевскую премию или нет? Дадут или нет? - радостно мучает он себя.
      Тут перед ним распахивается дверь, выныривает голова знаменитого фантаста.
      - Долго ты еще колобродить будешь? Три часа ночи!
      - А-а? - откликается прозаик и возвращается с неба на землю. - Это ты, фантаст... Понимаешь, написал я рассказ, и, не поверишь, опять сметана получилась.
      - Ну и что?
      - Так вот, я сейчас думаю: дадут мне все-таки Нобелевскую премию или нет?
      - Чего-о-о? - изумляется фантаст и ревниво озирается. - Тебе? Нобелевскую? Ну, рассмешил... Уж если ее кому и дадут, так только мне!
      - Тебе? - в свою очередь изумляется прозаик и от души смеется. - Ты ж фантаст, а фантастика, как известно, литература второго сорта, кто ж тебе ее даст, премию?! Дадут мне, потому как я - трезвый реалист, без примочек и заморочек!
      Фантаст раздувает ноздри, такие заявления больно бьют по его самолюбию.
      - Нет литературы второго сорта, есть писатели второго сорта, типа тебя! Так что дадут - мне!
      Так, слово за слово, переходят они на личности, начинают таскать друг друга за грудки и волтузить кулаками. Вопрос принципиальный и простыми словами его не разрешишь.
      Тут раздается песня! Зычный голос повествует о разинской вольнице. Поет пермский поэт, здоровый кудрявый малый, борода его лохматится в разные стороны, и стихи у него такие же крепкие, напористые, разудалые, не стихи, а сплошная сметана.
      Подойдя ближе и увидев нешуточную бучу, он категорически поднимает пятерню.
      - А ну, Магнитка, осади назад, дай Чебоксарам продыхнуть! Вы что, в бардаке находитесь? Баб не поделили?
      Фантаст с прозаиком разбегаются в разные стороны, заправляют в штаны порванные рубахи, глядят друг на друга исподлобья и тяжело дышат. Поэт веселым баском интересуется, что за проблема вдруг возникла среди интеллигентных людей.
      - Да вот, - отвечает прозаик, - не поделили мы кому в первую очередь Нобелевская премия достанется.
      - Не слабо вы замахнулись, парни! Правильно, зачем мелочиться, надо сразу брать быка за рога. Но, чтобы вы разом прекратили пустую трату времени по этому поводу, вот что я вам скажу: Нобелевскую премию получу я!
      Сказанное поэтом настолько неожиданно, что у фантаста и прозаика даже нет слов возмущения. Час от часу не легче, третий претендент объявился! Они смотрят на него с обидой и неприязнью.
      Поэт усмехается и хлопает по плечу одного и другого.
      - Ладно, - говорит он примирительно. - Нам всем дадут, тебе фантаст, тебе прозаик и мне, соответственно, одну на троих, будем мы вровень на одном пьедестале стоять. Согласны?
      Обрадовались фантаст с прозаиком, забыли обиды, стоят, ладони потирают, еще как согласны.
      - А по такому случаю, - серьезно обращается к ним поэт, - хорошо бы нам сейчас водки вопить.
      - Да я непьющий... - застеснялся фантаст.
      - А вот этих слов, чтоб я больше не слыхал, - делает ему внушение поэт. - Повод-то у нас нешуточный, может, уже завтра нас в Стокгольм вызовут, премию получать. Что тогда?
      Обрадовались фантаст с прозаиком, понеслись бегом в таксопарк, принесли водки... Сели тесным кружком с поэтом, стали выпивать и закусывать, будущую Нобелевскую премию на троих обмывать, никто в обиде не остался. Поэт, он - человек взрослый, серьезный, он плохого не подскажет, ему доверять можно.
      БОЯРИН КУЧКА
      Зовут его Валера. Он парень как парень - не молодой и не старый, веселый, разговорчивый и выпить не дурак. В общем - такой как все. Пишет стихи. На семинар поэзии поступил. К самому Льву Ошанину.
      При случае не прочь почитать вслух, если попросят. А отчего же не попросить, читает он хорошо, громко. Зайдет в какую-нибудь комнату, а там честная компания сидит.
      - А ну-ка, Валерок, - скажут ему, - а не слабо тебе нам Боярина Кучку почитать? - есть у него такая знаменитая поэма.
      - А вот не слабо! - хлопнет он себя по ляжками и начинает читать. Читает он действительно хорошо, здорово, главное - громко и членораздельно, с паузами, со взмахом кулака, где надо, в общем - приятно слушать.
      А поэма у него действительно замечательная, любой поэт обзавидуется, только треску много.
      Ходит он по общежитию в косоворотке, в декоративных лапотках, ноги веревками перевиты, все как надо, свой русский парень, славянин. Черные волосы прядками свисают на уши, негустая борода топорщится, взгляд насмешливый, хитроватый... Не так прост... Я думаю, если его из простачка в боярские одежды перенарядить, он запросто Кучковичем станет. А уж когда поэму читает, да так, бывало, разойдется, начнет кулаком потрясать, то уж тут он сам боярин Кучка! Никак не меньше.
      Конечно, он выпивает... В великие трезвенники его не запишешь. Но выпивать предпочитает в одиночку, в крайнем случае, с одним или двумя проверенными на вшивость товарищами. И осуждать его за это нельзя, ну не любит он большие компании, шума, а наоборот - любит уединение и доверительную обстановку.
      Еще, в отличие от других, человек он набожный, религиозный и не скрывает этого. Носит на груди православной крест. Держит пост. Не ест мяса в эти дни, ходит слегка возбужденный, наверное, в религиозном экстазе, нo вдруг иногда кто-нибудь замечает, что он, однако, пьяненький, да не просто пьяненький, а основательно набрался. Скажет ему:
      - Ты что, Валера, нaжрaлcя? Ты же пост держишь, постишься?
      А он сразу защищаться:
      - Кто? Я нажрался?.. - а потом разъяснит по секрету, а то не все знают: - А водку можно, она - растительная пища, из пшеницы... Так что я мяса не ем, пощусь будь здоров, дай Бог каждому так! - и сразу запоет молитву или псалом и уйти поспешит... от греха спрятаться.
      А грех, он считал, со всех сторон человека подстерегает, особенно в общежитии. А уж когда пост закончится, он, конечно, и мяса поест, и выпьет, разговеется как надо.
      Так и живет, стихи пишет, первый поэт на семинаре у Ошанина. Никому лавры не уступает. Как только кто захочет на первое место вылезть, он его сразу - раз! - и осадит новыми своими стихами, чтоб знал свое место.
      Но вот случилась с ним великая беда - выиграл он в лотерею "спринт" легковой автомобиль. Ну, посетила человека удача, повернулась к нему лицом... Казалось бы, радоваться надо. Такое раз в жизни бывает. Но пошла с тех пор жизнь его колесом, закрутилась со всхлипом и свистом.
      Года два он пил беспробудно. А что? Здоровье позволяло, денег было немеряно, - он деньгами взял, - на эти деньги тогда можно было купить большой дом в Подмосковье, а в Москве и квартирку сообразить, нo он посчитал иначе: никуда квартиры с домами не денутся - танцуй, пока молодой. Стал шиковать - по ресторанам ходить... Опять же один или с проверенным товарищем. Особенно "Славянский базар" полюбил - знай наших! Мотался каждую неделю в Ленинград, там у него знакомая была - отрада души, и там куролесил.
      Приедет, рассказывает: "Был опять в Питере, из кабаков не вылазил, деньги швырял направо и налево, никого не боялся!.." Все вокруг только диву даются: вот как человек на широкую ногу живет! А потом и подскажут ему: "Ты бы, Валера, и нам бутылочку сообразил, мы бы тоже выпили". А он хлопнет себя радостно по карманам и скажет: "Так я деньги-то сегодняшние все просадил! А сберкасса сейчас закрыта, где ж я вам на ночь возьму?"
      В общем, проводил время не грустно, талантливо, ну на то он и поэт. Потом дачу снял в Переделкине, рядом с матерыми писательскими волками, чтоб знали, что он тоже не лыком шит.
      Скоро от пьянства стал черен... Вот как денежки-то помогли! Но - не сдавался, держал марку, показывал всем, как настоящий поэт должен себя вести, чтоб другие поучились...
      А скоро и другое произошло: все денежки-то вышли, скоропостижно скончались, всю легковую машину пропил...
      И образовалась страшная рана в душе, и жизнь превратилась в ад... Хоть криком кричи - никуда не докричишься! Постоянно мучился вопросом, казнил себя: "Ай-ай-ай, зачем же так с деньгами-то небережливо поступил, безобразно? А ведь мог и домик себе купить, и квартирку в Москве, не получилось... Ах, дурак, дурак, и здоровье-то не сберег, угробил! Стоило ли тогда машину выигрывать?..." И продолжали лезть в голову проклятые вопросы, особенно с утра, пока не выпьет: "Где деньги, куда делись? Ведь были же... И много было... Странно... Где они? Где?"
      Весь матрац перероет, все карманы вывернет - нет денег!
      "О-хо-хо, вот горе то какое и несправедливость..."
      А как побольше выпьет, вроде бы полегче станет, отпустит, но ненадолго.
      Стал он после этого замкнут и подозрителен, и стихи перестали писаться, ничего хорошего и умного в голову не лезло, одна бредятина... И Боярина Кучку перестал читать, да никто уже и не просил.
      Ходил еще по общежитию по старой памяти, по инерции, - пьяный, всклокоченный, опухший, со слезами на глазах... Никому не жаловался, все внутри себя переваривал, перемогал... На последние деньги - исхитрился купил себе кожаный плащ, не новый, пуговицы с мясом вырваны, но все-таки плащ, вещь, успел толику денег вложить. Затянет пояс потуже и ходит в нем по коридору, как неприкаянный, и спит в нем, чтоб не украли. Никому доверять нельзя. А в общежитии - особенно.
      Вот какая беда произошла с человеком, выиграл он большие деньги, и пошли они ему не впрок, не на пользу, а во вред, во зло. Нe выдержал он страшной денежной силы, пагубы, и сломался... И стихи перестали писаться, и здоровье подорвано. Как быть? Да выиграй он хоть еще два раза по столько, а рана-то все равно не зарубцуется: те-то первые деньги не воротишь и здоровье утраченное - не вернешь! И никак не отпускает память, распинает человека каждодневно и ежечасно. Что делать?
      А ведь если бы не выиграл машину, все могло бы в жизни иначе получиться: по-доброму, по-хорошему, и здоровье бы прикапливалось и матерело, и поэзия бы развернулась во всю мощь и силу... Ан нет! Вот как не повезло с выигрышем!
      ВОЛОДЯ ИЗ МИНСКА
      Есть у меня хороший знакомый, Володя из Минска. Можно сказать, друг мне и брат. Мы с ним миску и ложку делим, из одного котелка хлебаем. Одна комната у нас на двоих, ничего, не очень стесняем друг друга. И вещи в гардеробе, считай, общие. Захотел, взял и поносил денек-другой. А у него много добрых вещей. Он - не жадный.
      Так вот, он любит больше всего на свете спать и водку пить. Бывало, так спит - хоть из пушек пали, никак его не добудишься! Уже утро давно, часов двенадцать, надо в институт идти, умные лекции послушать, а то уже неделю не появлялись. А он все спит. И нет никакой возможности его добудиться.
      Приходится тогда кричать:
      - Володя, водку принесли! Вставай скорее, старый черт, а то ведь не достанется, без тебя всю выпьют!
      И он тогда только соскочит и глаза разлепит: а вдруг и правда без него всю выпьют? И долго потом спать не ложится... Пока всю водку не выпьет. А если ее не оказалось, так он все равно найдет и выпьет. А институт подождет.
      Мы обычно в него только к сессии выбираемся... А что? Мы - такие, долго запрягаем да быстро ездим! Бывало, все экзамены за один день успеваем сдать. И все - на пятаки. Раз, два - и в дамки! А что бодягу-то разводить!
      А уж как сдали, значит - каникулы наступили, блаженный отдых. Теперь можно и отдохнуть, расслабиться, а то все пыхтели, грызли науку, а так, если без отдыха, и до смерти можно заучиться. Сгорают же на работе, так и на учебе - запросто можно сгореть. Так что без отдыха - никуда.
      МИНАЕВНА
      Ox, и славная же у нас старушка Минаевна была! На вахте сидела, студентов пропускала. Живая, шустрая! А самой уж под восемьдесят было. Она среди вахтеров самая почтенная по возрасту была, а значит, и мудрая, я так считаю. Лет двадцать уже работала и все никак не уходила, не желала, нравилось ей со студентами работать. И правильно. Самой стареть некогда.
      Сильно она их любила, даже обожала. Идет кто-нибудь домой, несет что-нибудь, а она посмотрит из-под очков подслеповато, улыбнется и спросит хитро:
      - Что несешь?
      А студент-то покупку спрятал за пазуху, а она все видит, ишь какая глазастая! Помнется он и скажет:
      - Да так... конфеток купил... к чаю... - и даст ей конфетку к чаю, может, они потом тоже попьют.
      Студенты для нее как своя семья были, она во всех их делах старалась поучаствовать, не смотря на возраст, общественная женщина была. Партийная, так это само собой, но, наверное, она еще всегда и общественную работу вела, чтоб скучно не было. Вот привычка и осталась. А то, когда просто партийный и без общественно-полезной нагрузки, то со скуки подохнешь.
      Так она и работала, несмотря на дряхлость и ветхость. У ней со студентами - мир, лад и дружба была.
      Уже потом, через годы, выяснится, что любимая Минаевна-то и была главной наушницей и доносчицей, стукачкой, если совсем нехорошим словом сказать. Вот тебе и Минаевна! А студенты-то дураки были, ей и сердечные и житейские тайны поверяли. А она, оказывается, все на ус мотала и куда надо докладывала. Не могла без этого работать, иначе - не интересно, без огонька. А тут - с огоньком! Поэтому и у начальства она особо ценным работником была.
      Я, когда мне в руки мое личное дело попало, тоже ее докладную записку обнаружил: куда сходил и сколько чего принес. Но, несмотря на все это, что Минаевна, оказывается, на два фронта работала, я абсолютно ни сколько не стал о ней думать хуже. Ну и пусть, что стучала - постукивала немного, так даже интереснее было жить и учиться. Так что, Бог с ней, с Минаевной! Она человек другой молодости и закалки. Может, молодость и прошла, а закалочка-то осталась... Потом, вроде никто от нее сильно не пострадал.
      Хуже было другое, что ведь и некоторые студенты этим занимались: наушничаньем, доносом и стукачеством. Вот это - плохо. И очень, поэтому тем, кто этим занимался, не будет никакой памяти, а в памяти не будет пощады.
      ЧИТАЯ ДОСТОЕВСКОГО
      Когда я прошел творческий конкурс и приехал поступать в Литинститут, то общежитие едва нашел. Москвы-то совсем не знал! Порядочно кругов навертел, пока добрался, нo - нашел-таки, уткнулся в вывеску. Определили меня в комнату, где жить буду и к экзаменам готовиться. А абитуриенты тогда по четверо жили. Нашел я нужную комнату, постучался, как культурный человек, и отворил... А там уже трое сидят, вперед меня успели!
      - Здрасте! - говорю. - О, как вас много... Вообще-то я привык третьим быть, но раз так, можно четвертым буду?
      - Проходи, - сказали мне.
      Так мы и познакомились: Володя Яковлев - из Астрахани, Сергей Смирнов - из Ленинграда, я - из Томска, и еще был один парень, фамилию я его не помню и имя забыл, пусть он будет просто Анатолием. Стали мы жить вчетвером, готовиться к сдаче экзаменов.
      А с Володей мы сразу же, как устроились, в пивбар собрались, с местными достопримечательностями знакомиться. Я сказал:
      - Что толку готовиться, все равно ничего не успеть! Если ты что знаешь - то знаешь, а нет - так нет, ничего не попишешь.
      - Правильно, - сказал Володя. - Все равно я все на пятерки сдам. Пойдем!
      Сергей отказался, книжками обложился, и Анатолий не пошел, завалился на кровать, тоже в книжку уткнулся, в Достоевского...
      Настала пора экзаменов... Пошли мы сдавать, испытывать себя на прочность... А тут уж у кого как получится... Но - сдали, что самое удивительное! А экзамены, надо сказать, не были легкими. Володя на все пятерки сдал, как и предполагал, Сергей - чуть похуже, и я чудом как-то проскочил, тоже сдал! А еще через день узнали мы, что все, кто смог экзамены перевалить, поступили, стали студентами!
      Один Анатолий у нас так и не выбрался на экзамены. Не захотел. Как лежал на боку все время, читая Достоевского, так и пролежал две недели, не отрываясь... И никуда, конечно, не поступил. Наверное, решил не поступать: ну-ка его на фиг! Потом еще мучиться пять лет. Главное - убедился, что творческий конкурс прошел. Это - самое трудное, сто человек на место! А экзамены и дурак сдаст. Потом, может, ему дома и почитать некогда. Все дела да работа! И еще родственники не дают. Достали со всех сторон. А тут - две недели в самой Москве! Лежи с Федором Михайловичем в обнимку и почитывай. Хорошо! Молодец, что конкурс прошел, теперь хоть почитать спокойно можно. Странная штука жизнь...
      А уж как узнали мы, что поступили, сразу с Володей уже серьезно в пивбар наладились, основательно, на целый день. И другие с нами собрались... Мы все уже познакомились крепко: и Юра Нестеров - из Сызрани, и Саша Сундуков - из Балаково, и Саша Беляков - из Дмитрова. Все мы потом друзьями стали - не разлей вода.
      А в пивбаре я по такому случаю свою творческую конкурсную работу под шелуху от креветок разложил. Мне не жалко. Было б что жалеть, я еще напишу...
      КОЛЯ ЕРЁМИЧЕВ ЖЕНИЛСЯ
      Коля Ерёмичев долго в парнях ходил, потом решил жениться. "Хватит, сказал себе, - сорок лет уж скоро, а то помрешь невзначай и ни разу женатым не был!" И - женился. Взял молодую, длинноногую, из Ижевска.
      Рад, с утра ходит по общежитию - пьяненький... Сам - в костюме, в тройке, чтоб достоинство держать. Ходит, держит достоинство... Доволен сверх всякой меры, все - от радости, от любви. Как говорится - не пил вина, а пьяный в дым. И с вечера пьяненький... И так весь медовый месяц...
      Работает в ИМЛИ младшим научным сотрудником. Ну, где младший, там и до старшего недалеко. Уже известный и даже знаменитый шолоховед. Когда-то он в Литинституте учился, писал прозу, потом решил на Шолохова переключиться. Потому что сам из казаков и Шолохов - казак. А кто лучше о казаке написать может. Конечно, только свой брат - казак. А Коля неподалеку от Вешенской родился, хорошо все там знает. Стало быть, ему и писать о земляке. Больше некому.
      На работу в ИМЛИ ходит непременно через ЦДЛ, и с работы - таким же макаром... Никак мимо него не пройти, он, как пенек, на дороге торчит! Taм кого-нибудь встретит, знакомых-то полно, бывает, что и засидится... Но потом - обязательно домой, к молодой жене под бочок.
      Время пришло - отвез жену в роддом, принял с ребенком, все как у людей. Сын родился, Лешкой назвал. Стал на улицу выходить с колясочкой, гулять... Папаша! Святое дело. Подолгу гуляет, часа по три... Соски с собой, бутылочки... Сам пивка выпьет на свежем воздухе. А на свежем воздухе с пивком - хорошо, и ребенку хорошо: лежит спокойно, посапывает, дышит кислородом... Так и гуляет: в одной руке коляска, в другой - пивко...
      Как-то раз возвращается в общежитие... один. Выходил с коляской, а возвращается один, в гордом одиночестве... С вахты ему Минаевна - она самая прозорливая была - кричит:
      - Ерёмичев, а коляска с ребенком где?
      - Как где коляска? - завертел головой и заозирался Ерёмичев... И - на них: - Где моя коляска?! - Ополчился, как на врагов народа, а у самого один глаз на Кавказ, другой - на Арзамас.
      Заохала вахта, побежала на улицу... Нашла коляску, прикатила... Слава Богу, ребенок на месте! Рядом с лавочкой папаша забыл, видимо, перегулял на свежем воздухе. А Лешка лежит в коляске и улыбается. ..
      - Ым-ым-ым, - говорит, есть захотел. Здоровый был бугай, в отца пошел.
      А Ерёмичев любил его страшно. Так и гулял с ним подолгу... А Лешка рос, как на дрожжах... А потом уже, когда подрос, все из коляски вылезать не хотел, а ему уже два года было.
      - Папка, - кричит, - качай! - не хотел из коляски вылезать, хотел в ней остаться жить.
      И правильно, я бы и сам хотел в коляске всю жизнь прожить, чтоб меня все время качали и с ложки кормили, да, видно, не получится никак.
      КОЛИНА РЕВНОСТЬ
      Придет, бывало, вечером с работы, из ЦДЛ, - пьяненький, припозднится... Нырь домой с проверкой, а супруги дома нет! Где супруга? А ребенка уже не было, они его на время к ее родителям отправили, в Ижевск, пусть там поживет. А то достал коляской: папка, качай да качай! А папке на работу ходить надо. Та-а-к, где супруга? Схватит топор и давай по этажам бегать, в двери ломиться, искать...
      - Лариска, - кричит, - убью!
      До-о-лго так бегает, пока не устанет...
      Потом кто-нибудь скажет ему:
      - Иди, Коля, спать, поздно уже, три часа ночи... - он на самом-то деле человек миролюбивый был, никто его не боялся.
      Он поплачет, поплачет и идет домой, слушается... А жена-то его в гости пошла, чаю попить, да там засиделась, тоже припозднилась... А пойди, сразу найди! Общежитие-то литинститутское - семь этажей громадных. Замучаешься искать! Потом она, конечно, находилась, приходила домой... А как же? Она мужняя жена.
      А в общежитии у нас многие пропадали. Бывало, человек заедет в гости на денек, нырнет... и только через месяц кое-как вынырнет... "Насилу, говорит, - спасся! Вот омут так омут..." А мы только смеемся: не нравится, так не приезжайте! Многие так, только уедут, спасутся, а, смотришь, опять едут в гости, понравилось им в общежитии в гостях быть. И опять потеряются надолго... Потом кое-как найдутся...
      Так мы и жили: одних гостей провожали, других - встречали...
      ВОЛОДЯ ТУРАПИН
      Как выпустил Володя Турапин книжку стихов, так сразу стал знаменитым. А стихи у него все о Родине, о патриотизме, о многом хорошем, и лозунги там хорошие, типа "Все на борьбу с жидомасонством!" - как в свое время на борьбу с Деникиным призывали. Взял так и сказал, и призвал. А другие, которые, так сказать боятся, никогда знаменитыми нe станут: кишка тонка.
      Он многим эту книжку свою подарил, пожелал разные пожелания, а в конце еще обязательно приписал, что соборности желает. А то у них главного, соборности не хватает. А мне почему-то не подарил книжку свою и соборности не пожелал. Видимо, решил, что у меня ее и так хватает, с избытком.
      Он потом книжку сам продавал. Везде, где ни придется. А то тираж здоровый, чтоб быстрее расходилась. Встанет где-нибудь на перекрестке, почитает оттуда стихи громовым голосом, поговорит о патриотизме, который в сердце должен жить каждодневно и ежечасно, и пламенеть, а ни какая-нибудь там змея порока, жадности или разврата, его сосать, или хуже того жидомасонства, так все сразу ее и покупают. А если кто не хочет покупать, он тогда ему сразу - бац! - книжкой в лоб и вопрос на засыпку:
      - Ты что, жид или масон?
      Тот забеспокоится.
      - Нет-нет, что вы...
      - Нy тогда бери!
      Тот и берет, и покупает, а то еще уличат его в жидо-масонстве.
      Володя потом на этой книжке обогатился. Еще несколько тиражей сделал, многие потом бегали: "Где книгу Володи Турапина купить можно?..." А он уже в Пятигорск уехал, отцу помочь... Отец со свиньями стал возиться, решил свиноферму завести...
      А Володя Турапин и до этого уже был знаменитым, что ни скажет, ни сделает - сразу знаменитым становится. И везде ему почет и уважение. Он еще когда в Литинституте учился, на других не был похож, только на себя. Потому что другие, как мышки, сидят, больше на болото похожи, чем на студентов, а он - нет, он всегда - как волна пер, и все против шерсти норовил.
      Однажды он на собаку упал. С шестого этажа. А собака-то здоровая была, матерая, выдержала Володю Турапина.
      А он с ребятами сидел, чай выпивал... А чай это по-нашему, по-студенческому - водка, а чайник, понятное дело, бутылка, чаевничать пить водку, а чефирить, соответственно, - пить без всякой меры, даже и запиваться. Так вот сидели они в общежитии на шестом этаже, несколько чайников уже выпили, и сильно хорошо им стало, только скучно. Вот и решил он что-нибудь этакое сделать, чтоб скуку развеять. А то когда скука, то что хорошего-то напишется? Ничего экстремального нет, и пограничной зоной не пахнет. Да ничего, конечно, ни стихов и ни прозы. Зачем тогда учиться поступали? А встряска пишущему человеку всегда необходима, а то он прокиснет.
      Вот он и решил прогуляться... Выйти, так сказать, в открытое пространство... Сидел-сидел за столом, молчал-молчал, а потом вдруг соскочил и с криком: "За родину, за Сталина!" - взял и сиганул в окно...
      Хорошо, что внизу собака прогуливалась... Она и спружинила, крупная попалась. Поглядели ребята вниз... Собака, естественно, - в лепешку! Что с человеком - неизвестно? Собаку - жалко, человека - еще жальче.
      - Ой, убился Володька! - закричали и побежали на улицу... Поглядеть, совсем Володька убился или нет? И еще скорую вызвали...
      Приехала скорая, поглядела... Вроде - нет, не дышит... Ну, значит, все... Забрала его и повезла, куда надо...
      А ребята домой пошли, переживать да дальше чай пить... А с чаем хорошо, с ним одно только и спасенье. Сидят понурые, переживают, спасаются, как могут...
      Вдруг дверь распахивается - с полчаса уже времени прошло, - врывается Володька, глаза дикие, кричит:
      - А ну, дайте мне чаю немедленно! Мой чай! Никому его не отдам!
      Присосался с ходу к чайнику, и, правда, никому не отдает, отбрыкивается... Все в ужасе: откуда он взялся-то, ведь его только что скорая забрала? А он от чайника отвалился, и как стоял, так и рухнул плашмя на пол... Ну, тогда поняли, что это у него шоковое состояние, опять скорую вызвали... Приехала скорая, та же самая, которая его первый раз увозила, забрала его еще раз и теперь уже на излечение повезла... Оказывается, он по дороге из нее выкатился, обнаружил, что непонятно где находится, и домой засобирался...
      А вот история по этому же случаю, но рассказанная другими и по-другому: "После падения увезли его в морг, посчитали, что он того... готовый, нo - нет, не на того напали. Он ночью-то проснулся и как был, в трусах, пошел шариться по моргу, заведующего искать... Нашел какого-то заведующего, опухшего и небритого. "Ты, - говорит, - меня, братан, выпусти, а то у меня чай дома остынет, я чай-то не допил свой". Тот глаза на него вылупил! Редко такое бывает, чтоб в морге среди ночи просыпались. Тихонько-тихонько так... на цыпочках, выпустил его от греха, спровадил... Вышел Володя на свежий воздух, остановил такси. "Давай, - говорит, командир, вези меня к друзьям, я по друзьям соскучился". И поехал к дорогим друзьям... А как приехал, пошумел немного: " Вы, - говорит, - куда меня, гады, сдали? Не в трезвяк, а в морг! Ну и идиоты!"

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18