Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рассказы о литературном институте

ModernLib.Net / Юмор / Белокопытов Александр / Рассказы о литературном институте - Чтение (стр. 7)
Автор: Белокопытов Александр
Жанр: Юмор

 

 


      А помимо преподавания физкультуры и фотографирования, Иван Кириллович делал еще и главное свое дело - ездил со студентами в творческие командировки, был руководителем. Мотался по всему громадному Советскому государству, совершал творческий обмен. И куда ни приедет, в какой отдаленный уголок ни заглянет, везде, в любой писательской организации его знают и любят. Бывшие студенты по всем далям и весям разбредались... Но прошло время, и сами они превратились в матерых писателей, а Иван Кириллович, считай, их на руках нянчил. И везде ему - почет и уважение. И встречи хлебосольные, и радость, и обнимание, и застолье постоянное... Из-за одного стола сразу за другой приходилось садиться... А то, не дай Бог, обидишь! А свои своих обижать - не должны. В этом плане Литинститут действительно как пуп земли был, все нити к нему тянулись...
      А уж какие байки об Иване Кирилловиче рассказывали! Он, помимо всего прочего, еще пловец был отменный. Любил везде, где бы ни находился, обязательно искупаться. И вот как-то в одной из творческих командировок, вышел он на высокий берег Амура - дело в Амурской области было - и решил искупаться, а то везде - купался, а в Амуре еще - нет. А может, он его, и переплыть решил? Амур-то батюшка - широк, до пяти километров разливается, но и Иван Кириллович - не промах, плавает как поплавок... Может, и решил китайского берега коснуться... Нам теперь - неизвестно, дело - темное. А происходило все ночью, действительно было темно, хоть глаз выколи.
      Прыгнул Иван Кириллович в воду и поплыл, попал в свою стихию... Плавал, плавал, мерял Амур, мерял и... потерял в итоге беpeг... Куда плыть? Неизвестно... И кричать нельзя - погранзона, еще застукают китайцы как диверсанта. Кое-как его потом наш пограничный катер нашел и подобрал... Не удалось Ивану Кирилловичу международный скандал раздуть.
      Или в японском море дело было... Решил Иван Кириллович по морю на лодочке прокатиться. И двух женщин с собой пригласил... А он с женщинами любил общаться, всегда был с ними дружен. И вот поплыли они втроем... Иван Кириллович гребет, а женщины - вокруг поглядывают, улыбаются... Хорошо им втроем, и третий - не лишний. Только отгреб порядочно от берега, а тут и шторм начался... Поднялась волна и никак не дает Ивану Кирилловичу обратно угрести, а гонит и гонит их все дальше от берега, в открытое море... Трое суток их искали и корабли, и вертолеты: знаменитый писатель из Москвы потерялся, с двумя женщинами на борту! А если он в Японию собрался? Трое суток их в скорлупке носило по морю-океану, пока нашли! Хотели его обвинить в чем-нибудь, да как обвинить, если шторм виноват? Так и спасся Иван Кириллович. Хорошо, что с ним женщины были, с женщинами - нигде не пропадешь.
      Много о нем разного и интересного рассказывали, всего не передашь бумаги не хватит. Расскажу об одном походе, в котором сам лично участвовал - о творческой командировке на Алтай.
      После первого курса - окончили, и слава Богу - надо на каникулы по домам разбегаться... Славно поучились, надо славно и отдохнуть, зарядиться богатырским здоровьем на следующий год.
      Все стали разъезжаться... А я все сижу, кукую, с места не двигаюсь нет денег... Жду с моря погоды. А добираться мне далеко надо, в Сибирь, на Алтай, к родителям. Обычно я самолетом летал. Вечерним рейсом вылетаешь, а утром уже в Барнауле, а после обеда - у дорогих родителей под боком, сижу, пельмени кушаю... Быстро получалось, а ведь это надо три тыщи с лишком километров промахать, - не шутка. Но в этот раз денег не было, засел я крепко.
      И вдруг случайно узнаю, что организуется творческая командировка, и именно на Алтай! А возглавляет ее - Иван Кириллович. Я быстро к нему... А то вдруг все блатные места расхватают? Подсуетился, сказал, что я сам оттуда, обузой не буду, все там знаю, если что - и стихи почитаю, и с людьми поговорю, все будет в ажуре. Не говорю, конечно, про деньги, что мне до дома добраться не на что.
      Иван Кириллович дал добро, и я в мгновенье ока командировочные деньги на карман получил. Вот хорошо-то как! Особенно - если на халяву до дома добраться. Вторым человеком Володя из Астрахани собрался, он ни разу на Алтае не был. Только спросил:
      - Красиво там?
      Я сказал:
      - Красиво до ужаса. Раз увидеть - нипочем не забудешь.
      Он сразу и согласился.
      Осталось только третьего найти. Чтоб группа мало-мальски полноценная была. Глядим с Володей, одна девчонка ходит по коридору, дергает себя за косицы...
      - Ты кто, студентка? - спросили ее.
      - Студентка, - тряхнула она косицами. - Алтынай
      - А что домой не едешь? Поезжай домой, а то ходишь по коридору, людей пугаешь...
      - Так денег нет... А мне ехать далеко, в Казахстан надо.
      - А где деньги? Пропила, что ли?
      - Нет, я не пью. Я - стихи пишу...
      Ух ты! Удивились мы с Володей. Ты гляди, сама - не пьет, только пишет. Поэтесса!
      - Вот что, - сказали ей, - поезжай-ка с нами в творческую командировку на Алтай... оттуда до твоего Казахстана - рукой подать, бесплатно доедешь. Стихи-то сможешь алтайцам почитать?
      - Ой, - обрадовалась она, - конечно поеду! Оттуда до моего Казахстана - рукой подать. И стихи почитаю... И на казахском могу, алтайцы очень хорошо его понимают, они с алтайским - родственные языки.
      Ну, раз так, взяли мы ее третьей, поехали на Алтай... А возглавил нас - Иван Кириллович, идет впереди со своим вместительным портфелем... А портфель у него - фронтовой, где он с ним только не побывал! В нем у Ивана Кирилловича особой важности бумаги и вещи лежат, что он за жизнь накопил. Он с портфелем никогда не расставался.
      Потом уже, в процессе общения, я узнал, что Алтай у него - самое любимое место на земле. Он туда старался каждый год творческие командировки организовывать. Сам уже раз сто бывал на Алтае, а все никак наглядеться на него не мог. И везде там у него хорошие и добрые знакомые, они и накормят бесплатно, и спать положат, и еще подарки домой дадут... А подарки алтайские - особой ценности: горный мед, облепиховое масло, пантокрин и настойка золотого корня, для поддержания мужского духа. Так что командировки на Алтай во всех смыслах полезные были.
      Не успели мы приземлиться в Барнауле, как сразу же на другой самолет погрузились, рангом поменьше, зато - без задержки. Надо сказать, что Иван Кириллович не признавал задержек. А для этого у него специальная бумага была, от московского горкома партии, он ей любую дверь прошибал. Есть или нет билеты? Его - не волновало. Он садился в первый самолет - и летел... А если уж и самолета не было, то он мог его потребовать. Потому что этой бумаги все местное начальство, как огня, боялось.
      Так скоро мы и в Горно-Алтайске приземлились - в столице Горного Алтая... Первым делом, конечно, в обком партии пожаловали... Поприветствовать партийных товарищей, мы же как-никак - комсомольцы, в одной связке с ними идем, может, тоже когда-нибудь партийными станем, чем черт не шутит! Ну и... бумагу еще взять, которая нам здесь везде зеленый свет дает. Потом направились в местную писательскую организацию.
      А я радуюсь: ну, дома, наконец! А до дома - рукой подать, всего-то сорок километров. Но никак нельзя пока убежать, впереди - две недели творческих дней. Раз подписался, будь любезен - иди, творчески общайся, выступай, делай приятное людям и себе получай впечатление, авось, пригодится, если ты творческий человек, прикапливай в копилку. А Володя головой вертит, горы разглядывает, не терпится ему дальше, в высокогорье прорваться, все увидеть и запечатлеть. Но - не все сразу.
      Надо еще в писательскую организацию к писателям заглянуть, чтоб все было чин-чинарем. А там уже ждут... и Паслей Самык, и Аржан Адаров, и Бронтой Бедюров - весь цвет алтайской литературы... И только чайники с чаем выкатывают - не скупятся. Потому что все - бывшие литинститутовцы, все помнят Ивана Кирилловича, любят и уважают.
      Потом Анчи - тоже бывший студент, в прошлом году только Литинститут закончил - вывез на машине нас на природу... Раскатал ковер, выставил что надо, чтоб особенно не спешить, но и долго не засиживаться. Повспоминали житье-бытье литинститутское... Взгрустнулось ему, поплакал он немного... Все-таки как-никак пять лет там дурака провалял, много дорогих и сладких воспоминаний... Сейчас вот в горы опять к себе забрался... Горы на Алтае высокие, да все равно Москвы с них не увидишь... А мы смеемся: все у нас впереди, еще столько всего наворочаем за это время, что только ахнешь! И, правда, забегая вперед, скажу: столько всего понаворочали, что только ахали и за голову хватались. Некоторые до сих разгрести не могут..
      А на следующий день выделили под нашу группу "уазик", и давай мы на нем рассекать по Чуйскому тракту... Вот красота-то где! Тут уж Володя поднабрался впечатлений. Где надо - сворачивали, заезжали в какой-нибудь район, подхватывали местного комсомольского вожака, а то и двух, и ехали куда-нибудь в отдаленный уголок и там выступали... И стихи читали, и просто разговаривали - общались по душам и на вопросы отвечали...А на каждом перевале обязательно останавливались и комсомольский вожак на капот бутылочку ставил, чтоб духов задобрить. А у алтайцев без этого нельзя! Неважно кто ты: хоть коммунист, хоть комсомолец, а бутылочку на перевале духам - поставь. Иначе они могут дорогу перегородить, а то и того хуже - в пропасть столкнуть. Страшно! Только так алтайцы и спасаются, задабривают духов. А других способов - нет в природе. Духов - не проведешь.
      Неделю мотались мы на "уазике", везде побывали, куда только смогли добраться, по три, а то и по четыре выступления делали... А к вечеру - в город, в гостиницу, на бочок... Дорога-то здорово выматывает, километров по пятьсот, может, наматывали, и еще перевалы... А на перевале надо тормознуть обязательно, чтоб духи не обиделись...
      А в последний день в маралосовхоз заехали, на маралов-пантачей посмотреть... Такие красавцы, что я те дам! Каждая жилочка, мускул под шкурой дрожат, а шкура - лоснится, переливается, а глаза - выпуклые, лиловые, совершенно дикие! А на голове - корона рогов тяжелая, бархатистая... Загоняют пантача в станок специальный - тиски, запирают намертво, что он головой шелохнуть не может, и снимают панты... Зрелище страшное! Нас для этого и привезли сюда, чтоб мы увидели, как это делается вживую... А такое раз увидишь - век не забудешь. Панты снимаются, пока они сообщаются с головой кровью, пока они - живая часть плоти. Панты - созрели, но еще с кровью, с нервной системой, с ощущением на боль, как любой участок тела, вот тогда их и снимают... Тогда они - ценность великая, стоят сумасшедшие деньги, чистая валюта.
      А делается это так. Подходит к запертому в станке маралу рабочий с ножовкой по металлу в руках... И начинает ею стремительно и ожесточенно ширкать у основания рогов. Смотреть на это - невозможно. Это больше похоже на казнь... Как, например, если бы у живого человека отпиливали руку или ногу. Рабочий ширкает ножовкой, летят кровавые опилки, течет кровь. Марал орет! Не кричит, а именно - орет благим матом. От боли он почти потерял сознание... Когда панты сняты, а точнее - отпилены, отширканы самым безобразным способом, марала отпускают. Почуяв свободу, он яростно бьет копытами - елозит по скользкому от крови и мочи дощатому настилу и, наконец, вырывается на простор... Прыжки его нелепы, странны и опасны... В этот момент он может кого-нибудь убить или убиться сам. Он ослеплен болью, он ничего не видит и не понимает. Он скачет во все стороны, его страшно трясет, копыта вырывают большие ошметки дерна... Потом он, спотыкаясь и покачиваясь, бежит к своим.
      А на вторую неделю наших творческих общений с народом посадили нас в вертолет и отправили в самый северный, высокогорный район Горного Алтая Улаганский, а он лоб в лоб в Монголию и Китай упирается... Так сказали: "Давайте-ка, подавайтесь в настоящие горы... Тут у нас - цветочки, а там ягодки... Соберитесь там с духом и душу очистите... Кто на Алтае побывал век его не забудет... Он - магнит для всех..."
      Володя всю дорогу в иллюминатор глядел... А я ему через плечо заглядывал, тоже не отрывался... Сказать, что видели мы внизу космические пейзажи - ничего не сказать! Не были мы там, слава Богу, и - не надо! Так что сравнивать не с чем... Но видели мы внизу, насколько хватало глазу, дико навороченные груды мертвых камней, - конечно, никакие они не мертвые! - льда и снега... Словно Кто-то перемесил все это руками и бросил на секунду, отвлекшись чем-то, не доделал... Или - наоборот, доделал, довел до ума?
      Ледники, пики, гигантские каменные зубья, хребты, вставшие горбами, выставившие загривки, как исполинские медведи, ждущие своего часа, чтобы подняться на дыбы... Хаос... И вдруг среди всего - ровное, безжизненное, заснеженное плато... Дикая, свирепая и страшная красота! Даже не красота, а - нечно другое, отчего душа сжимается в комочек и трепещет... Некое беспощадное для глаз проявление сути бытия и мира, когда человек даже не песчинка, а никчемная пылинка, под босыми пятками кого-то, кто прошел мимо... И пылинка эта вынуждена взирать на мир, страдать и задыхаться от ужаса...
      Конечно, человеку со слабыми нервами и психикой нелегко это наблюдать, можно сразу впасть в тоску и безысходность. Хорошо, Володя - бывший морской пехотинец, не сильно боится, а я сам местный, почти алтаец по национальности, тоже не сильно боюсь, прячусь за Володю... А он во что-то вперился, прилип к стеклу и пальцем мне тычет... Наверное, Шамбалу увидел... Ну, Шамбалу так просто не разглядеть, тут третий глаз приоткрывать надо, а он у нас еще не шибко развит.. Бывает, что и двумя-то обычными не очень-то хорошо видишь, все перед тобой мельтешит и кривляется... Обычно такое после праздников случается... А праздники в Литинституте - каждый день. Так что прямо беда с третьим глазом! Некогда тренироваться.
      В Улагане нас опять встретили и приветили - две девушки-алтайки, секретари райкома комсомола... Надо полагать, нам с Володей выделили каждому по персональной, чтоб мы не заблудились. А Ивану Кирилловичу - не надо, он и без них не пропадет.
      Хорошо в Улагане. Хоть и лето, солнце светит нестерпимо, а холодно, потому что - страшное высокогорье и еще ветер постоянный.
      У всех алтайцев от табака, чая и ветра - зимой и летом, - лица цвета темного кирпича, а глаза - щелочки. Но - горячие, приветливые люди алтайцы и водку тоже любят. Потому что трудно тут жить. И перевалов здесь нет, здесь все один сплошной перевал... Отовсюду горы давят, поросшие лесом, непроходимой тайгой, и кажутся черными... А медведи здесь, говорят, здоровые, как слоны, и часто на задних лапах ходят... Потому что Шамбала недалеко...
      Выступлений у нас было немного... Да как-то и неудобно было умным алтайцам, которые в единении и гармонии с природой живут, свои бредни читать... Еще примут за дураков. Так что больше мы их слушали да на ус мотали... И такое они нам показали, что слава египетских пирамид меркнет Пазырыкские курганы! Пирамиды - в Египте, а это - у нас!
      Два кургана в долине реки Пазырык... Раскопал их с великими трудами и лишениями в сороковых годах прошлого теперь уже - двадцатого века академик Окладников. Ввиду непосильной тяжести, работы несколько раз останавливались - погребения были промерзшими насквозь: лед и камень - и вообще прекращались... Но все-таки упорный Окладников докопался... И кое-что накопал, нарыл-таки! Трупы людей и лошадей, прекрасно сохранившиеся в мерзлоте, как будто они были погребены вчера... Военное снаряжение, домашнюю утварь, различные медные, серебряные и бронзовые украшения, и еще много разного другого добра... И среди всего прочего - самый древнейший в мире ковер ручной работы и самая древняя колесница! Потому что погребено все это было примерно в пятом веке до нашей эры. Двадцать пять веков назад! Исследовав рисунки мифологических зверей, изображенных рукой древнего художника на украшениях и посуде, Окладников ввел в обиход понятие "звериный стиль". А дальше - пошло оно гулять, и до скифов добралось... А еще Окладников дал вывод: именно здесь, в этом самом месте были тропы, по которым шло великое переселение народов... Одного не смог он разгадать. Откуда камни взялись - красные, почти все одного размера, в два кулака величиной, насыпанные на курганы? Здесь нигде таких нет. И никто этого разгадать не может.
      А когда все добро Пазырыкских курганов было кое-как описано, - слишком много всего оказалось, - погрузили его на маленьких мохнатых алтайских лошадок и стали вывозить, выволакивать через горы... Кое-как выволокли... И - прямо в Ленинград доставили, в Эрмитаж... Если не ошибаюсь, в двенадцати залах разместили...Так что можете сходить, полюбопытствовать... Все это - отсюда, из долины реки Пазырык.
      Следующим населенным пунктом, куда мы прибыли, была совсем глухая деревенька - Балыкча. А уж сюда совсем никак не добраться, кроме как вертолетом. Он один и спаситель для местных жителей. Вначале вертолет летит над горным массивом, над такими же, уже нам знакомыми безжизненными и пугающими пейзажами... А потом вдруг начинает резко заваливать на бок совершать маневр - и протискивается в тесную расщелину меж гор - в каньон... И летит по-прежнему боком, пассажиры почти вываливаются из кресел, кому-то это привычно, а кому-то нет, к примеру - нам. Но вертолетчики - славные ребята, ловко, как-то крадучись, провели машину по каньону, и вот мы уже в узкой долине, запертая горами и рекой, видна Балыкча.
      Балыкча со всех сторон задавлена горами, отвесно нависли они над ней, голову надо задирать, не знаю как, чтоб кусочек неба ухватить глазами... Немного живого свободного пространства есть поближе к реке. Как здесь люди живут? Остается только ахать и удивляться... А ничего, живут и радуются, что - живут, пасут скот... Здесь это - единственное занятие, чтоб прокормить себя, еще - промышляют зверя... Но как же здесь можно пасти? Ведь здесь даже нет склонов гор, а почти вертикальные стены, хоть и густо поросшие травой... А ничего, привыкли... И летом пасут, и зимой... Здесь не принято загонять скотину на зимовку... Зимой, чтоб не сорваться, надевают на ноги железные когти и цепляются ими за камни, за лед... Пасут, в основном, женщины-алтайки, у них это ловчее получается. Бывает, что и срываются... И скотина, и люди... И - гибнут... Да, все здесь - непросто. Но они здесь родились, ничего другого не знают и не хотят знать... И река у них рядом - мощный, стремительный Башкаус, несет свои воды прямиком в Телецкое озеро... И рыбы в нем - ловить не переловить: и таймень, и хариус, и телецкий сиг... Своим хватает, а чужим не добраться.
      Выступили мы в Балыкче два раза, накормили нас дичиной: медвежатиной и косулятиной, и сплавил нас председатель совхоза на лодке "казанке" прямо в Телецкое озеро... К хорошему русскому человеку в гости...
      А Телецкое озеро - самое красивейшее из всех озер, какие только существуют. Не верите? Спросите у Володи - он подтвердит. А по глубине оно - второе после Байкала у нас в стране и Европе. Триста с лишним метров вниз ледяной и прозрачной воды... Трезвым, не очень-то и разбежишься искупаться.
      А Николай Павлович Смирнов, к которому мы заглянули ненадолго, первый русский поселенец на Телецком озере. Что-нибудь да все это значит! Поселился здесь в двадцатых годах. До этого жил в Петрограде, мучился туберкулезом, чтоб не умереть, переехал в Сибирь, в Иркутск... Окончил курсы охотоведов, немного поправился здоровьем и двинул дальше - в Горный Алтай... Искать себе место для жизни и свой климат, который поможет ему победить болезнь. И нашел это место, и вернул утраченное здоровье - на берегу Телецкого озера, в устье реки Чулышман. А место это тогда было совершенно дикое - воистину медвежий угол! - ближайшее жилье было в семидесяти километрах. Здесь он и начал заново свою жизнь... Скольких трудов и какой силы духа ему это стоило, знает только он сам и Господь Бог.
      Он раскорчевал тайгу, поставил дом, женился на алтайке и родил от нее семнадцать детей... Всех детей принял своими руками, вырастил, поставил на ноги... Двух детей потом уже, взрослыми, забрало у негоТелецкое озеро... На горных терассах развел сады, плодородную землю добывая за пять километров и перевозя ее лодкой... Со временем, на его усадьбе была организована гидрологическая станция, и бессменным гидрологом он и проработал всю жизнь. И не только, конечно, им! Телецкое озеро и прилегающие районы стали Алтайским государственным заповедником. Пришлось еще и лесником, и охотоведом трудиться.
      Николай Павлович - высокий, широкоплечий старик. Восемьдесят два года ему. Руки - широкие, костистые, не руки - а лапы, но мягкие, теплые.
      Иван Кириллович давно его знает, здесь он свой человек. Ведет себя свободно, даже по-хозяйски, чему я слегка удивляюсь... Ну, я многим вещам в жизни удивляюсь... Живу всю жизнь в вечном удивлении.
      Посадили нас за стол... Алтайка, жена хозяина, - лицо без морщин, ни одного седого волоса, а самой, должно быть, тоже под восемьдесят! - подала чай на травах, мед, оладьи... После этого, Николай Павлович повел нас показать свою могилу-склеп. Он сам ее выкопал загодя в облюбованном месте, чтоб потом... никто уже не беспокоился, не делал все впопыхах, абы как... Могила - просторная, глубокая, стены и дно залиты бетоном, на дне палые, пожухлые листья, лужицы дождевой воды... Когда придет смерть, он сюда ляжет.
      Могилу засыпят землей, завалят камнями, чтоб не добралось, не раскопало зверье... Так - будет надежно. Николай Павлович рассказал о своих последних приготовлениях с удовлетворением и как-то слишком обыденно, по-домашнему, как будто собрался сходить по грибы... Он привык к этой аккуратно забетонированной яме, сроднился с ней. Он уже - часть ее. И я поразился: как же все оказывается в нашей жизни просто, неотвратимо и нестрашно. Даже самый ее конец! Разве такое возможно? Наверное, возможно... Если человек прожил долгую и полную трудов жизнь и приобрел мудрость... А если - нет, то - увы... Не знаю, был ли Николай Павлович верующим человеком? Скорее всего, был.
      Председатель отвез нас к экскурсионному теплоходу... Он курсировал по Телецкому озеру и появлялся здесь один раз в день... Мы помахали Николаю Павловичу... Больше мы его никогда не увидим. Поблагодарили и председателя, он для нас сделал больше, чем мы того заслуживали.
      А на теплоходе мы уже приободрились... Не то, что мы до этого были квелые и в упадочном настроении, нет, конечно... Просто близится к завершению наш поход по Алтаю... Плохо мы выступали или нет? Это особый разговор... Наверное, все-таки не очень плохо, по крайней мере старались... А еще теплоход - это очаг цивилизации. А мы за это время несколько отдалились от нее и в другие эпохи попали, даже и на краешке доисторической эры постояли... А здесь - и музыка, и женщины прохаживаются, и девушки подмигивают, и буфет работает...
      Не буду описывать красоты Телецкого озера - жемчужины Алтая, увиденные нами, потому что слово здесь - бессильно. Человек превращается в ребенка, впадает в телячий восторг и косноязычие и начинает выражаться междометиями типа: "ого!", "ух ты!", "ы-ы-ы!"... Теплоход провез нас из одного конца озера в другой, проделав путь в семьдесят километров, все мы посмотрели, все легло в душу благодатно, и высадил на причале турбазы "Золотое озеро", рядом с поселком Артыбаш. Это - конечный пункт нашей творческой командировки, а скорее - экскурсии с творческим уклоном, потому что отдали мы немного, а приобрели - несоизмеримо больше.
      Иван Кириллович с ходу организовал жилье, питание, и даже договорился насчет нашего вечернего выступления... На открытой сцене, перед туристами и отдыхающими, а они отовсюду понаехали, со всех краев и областей, значит, надо нам не упасть в грязь лицом и проявить максимум артистических данных. А какие мы артисты? Мы - шалопаи... Сделал он все как надо, а сам, довольный, пошел купаться.
      Я сунул палец в воду, а вода - ледяная, жуть... Я - к нему, не дай Бог простудиться или - хуже того - утонет... Что мы тогда будем делать?
      - Куда, - говорю, - Иван Кириллович! Вода-то ледяная! В озере до сих пор белые офицеры на глубине сто метров стоят, как в холодильнике, я-то знаю... Простудитесь! - хочу не пустить его купаться.
      А он - нa меня.
      - Да отвяжись ты! Вот пристал-то, а? Яйцо курицу учит...
      Ну, я после таких аргументов и отвалил... Нечем мне ему возразить. Он и на фронте был, воевал... Сам все знает. Ему без сопливых - скользко.
      Полез он купаться... Отплыл метров на десять, плавает, фыркакает... И Володя залез, бухнулся... И тут же обратно выскочил, холод сразу выталкивает... Ну, все равно - молодец, приобщился к Алтаю. А я - не полез, что я дурак, что ли? И - не пьяный, не полезу на сухую... Страшно. А Иван Кириллович вылез, плавки отжал и стоит, жмурится довольно... А я опять - к нему, чтоб подлизаться.
      - Ну как, Иван Кириллович, не очень вода холодная?
      Он выразительно посмотрел на меня... Наверное, подумал, что я поддеть его хочу. А многие почему-то часто думают, что я поддеть хочу, и, бывает, с кулаками на меня лезут... А я - просто спрашиваю.
      - Да откуда холодная-то? Наоборот - теплая. Залезь да попробуй... Вот пристал-то, а?
      Ну я и прикусил язык, я-то сам даже по щиколотку не залез, струсил.
      А Иван Кириллович через полчаса осип и охрип. Намертво и наглухо. Приобщился очередной раз к Алтаю. Рот разевает, хочет что-то сказать, а только крякает немного, больше ничего не выходит.
      Пришлось нам самим творческий вечер вести... Ничего, хорошо провели... Часа два народ мурыжили, все стихи и басни, которые знали, прочитали... Громко так читали, с выражением, как полагается... А народу много было - и из Москвы, и из Ленинграда... Похлопали нам конечно, правда, ладоней не отбили... С некоторыми мы потом адресами обменялись... А когда люди из одного города на Алтае встречаются, они друг к другу очень чувствительно относятся, сразу взаимность возникает...
      А Иван Кириллович после купания лечиться начал... Достанет из портфеля бутылочку с вином и отхлебнет незаметно... Мы не выдержали и - к нему.
      - Иван Кириллович, дай немного и нам отхлебнуть ... полечиться, смотрим на него маслеными глазами.
      А он - не дает.
      - Вы - не больные,- говорит.
      - Больные, больные! Мы еще с зимы от простуды никак не вылечимся.
      - Так вот сами себе и купите!
      - Так у нас денег нет!
      - А где ваши деньги? Вы же командировочные получили?
      - Так мы их еще в Москве просадили! А тут на сухом пайке сидим...
      Ладно, смилостивился он, дал нам по глоточку, чтоб мы на него в обиде не были. Но больше - не дал. Сам лечился... После этого и стал я его звать по-дружески - Иван Кирялович... Наш он человек, по всем статьям, оказался...
      Так наш поход и закончился... Добрались мы до Горно-Алтайска, посидели вечерок в ресторане - Иван Кириллович расплачивался - и разъехались... Володя к себе в Астрахань, Алтынай - в Казахстан, Иван Кириллович - в Москву, я - домой к родителям, мне совсем рядом было.
      Так я ловко в творческую командировку к себе домой съездил... На халяву. А когда в Москву на учебу возвратился, опять же государство мне все оплатило. А я только билетами отчитался. Так - хорошо, так я люблю. Так бы я всю жизнь хотел ездить и путешествовать... Да что-то в последнее время никак не получается. Только - за свой счет.
      Какие-то новые, глупые времена наступили... Ну их на хрен, такие времена! Сейчас-то, интересно, ездят студенты в творческие командировки или нет? Наверное, нет. Дудки. Дают им стакан молока в столовой бесплатно и хватит. А раз не ездят, значит, никакого у них творческого обмена и роста нет. Что они тогда написать смогут, если только в собственном соку варятся? Да ничего, конечно... Одну глупость. Потому что жизни и родины не знают. И на Алтае ни разу не были... Конечно, ничего хорошего не напишешь, если на Алтае ни разу не был.
      А Иван Кириллович вскоре умер... В самый разгар перестройки... Многие он тяготы в жизни вынес, а эту, перестроечную, - не смог.
      ВЯЧЕСЛАВ ДЕГТЕВ
      Как ни приедет из Воронежа на сессию, обязательно в гости заглянет... Сам здоровый, плечи широченные, - в простенке не помещается... Вячеслав Дегтев пожаловал с инспекцией!
      Зайдет, подбоченится...
      - Здорово! - Скажет. - Ну как дела? - И папиросу вытащит "беломорину", продует громко, закурит. И стоит, подбоченясь, улыбается сквозь дым, щурится... Он, будь здоров, коптил! Когда уйдет, полную пепельницу дудок от папирос оставит.
      Я только вздохну....
      - Как дела? Да никак ...как сажа бела... Здорово! - и руками разведу грустно.
      - Что такое?
      - Да вот видишь, опять простыл, гриппую... Грипп у меня... С ребятами в снежки играл... Или остудился, или еще чего? Сам не пойму... Хвораю теперь... Чаем вот лечусь... Надоел он мне уже чай-то, аж до рвоты, не лезет сволочь... Пытаюсь сгруппироваться, да нe получается...
      - А-а-а, - понимающе кивнет он, понял, что перекидался я снежками на свежем воздухе... И улыбнется, посочувствует... Видно, жалко меня.
      - Садись и ты со мной, что ли, чаю-то хоть выпей? - предложу ему. А я на чай никогда не жадный, много или мало, всегда предложу...
      А он отказывается напрочь.
      - Нет, - говорит, - не буду.
      - А что такое? - Я тоже к нему с вопросом. Почему это он, интересно, отказывается? Ведь я-то точно знаю, что чай и небольному человеку очень даже на пользу идет. А уж про больного и говорить нечего.
      - Не употребляю, - опять он откажется и еще пятерней припечатает... Показывает, что все, амба. Потом как бы в шутку, добавит: - Я же, Саша, военный летчик... Мне нельзя. Вдруг да мне прикажут: срочно вылетать, Америку бомбить... А я - чаю напился... Что тогда? Так что - не буду, не имею права.
      - Вот оно что... Америку бомбить? Дело хорошее, - тут я призадумаюсь: а ведь прав он! Только и у меня своя правота есть. Тоже неоконченных дел полно! И скажу ему, как я весь жизненный расклад понимаю:
      - А мне ведь тоже могут в любое время дня и ночи в окно ногайкой сунуть - и с приказом: "А ну, Белокопытов, выходи немедленно! Садись на коня, поедем с красными воевать, в капусту их сечь! А то еще не довоевали с ними..." Фамилия-то у меня - самая что ни на есть белогвардейская. А я, оказывается, чаем нагрузился! Но ничего, поднимусь, в каком бы состоянии ни был, и поеду... Потому что это - приказ. А я - русский человек, нахожусь под присягой и должен все исполнять. Вот как только в окно постучат... Я еще родиться не успел, уже на верность родине присягнул, - скажу так, чуть сам не прослезюсь, ведь как хорошо сказал!

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18