Что движет авторами упомянутых «стилей», можно узнать из обнародованной в Сети переписки А. Сидерского (Киев) и В. Калабина (Новосибирск). Сид: «Всю описанную в книжке (имеется в виду „Йога восьми кругов“) дребедень „вокруг“ форм я придумал от начала и до конца. Там нет ничего кроме конъюнктурной заманухи, призванной обратить внимание на йогу как таковую вообще и привлечь народ к практике — „построить“ страну и указать ей направление движения в светлое будущее. Исключительно манипулятивно-магическая примочка, не более. Никаких лестниц, никаких обезьян — на самом деле ничего этого нет, и никогда не было — всё это плод фантазии, на тот момент жизненно необходимый для перетягивания массового внимания от галлюциногенов и дурного трепа к здоровым практикам. А, по сути — полный блеф от начала и до конца... Поэтому то, что могло бы быть дальше — хочу — придумываю, хочу — спускаю на тормозах. Авторское право... Сейчас у меня нет времени на выдумывание продолжения. Да и намерения такого не наблюдается. А обманщиком меня так и так уже считают, потому дальнейший ход развития ситуации не имеет ровным счётом никакого значения. Для обустройства околойогической ситуации в мировых масштабах, как Вы сами понимаете, русскоязычная книжка была непригодна, поэтому мне пришлось воспользоваться несколько иными приёмами, каналами и контактами, что в итоге привело к выдвижению Аштанга-виньяса-йоги П. Джойса на первые роли в Голливуде, а оттуда — автоматом — прокатилась волна «правильного» йогического бума уже по всему миру — и дошла до нас успешно. Сейчас основные задачи внедрения выполнены — йога переведена в разряд престижных явлений, внедрена в систему массовой культуры уже необратимо. Лавина пошла и дальнейшее её толкание — занятие глупое и никому не нужное. А пытаться бежать перед ней даже немножечко опасно. Теперь надо только следить за тем, чтобы по мере продвижения она не расползлась, куда не надо, а вкладывать энергию в раскачивание ситуации уже ни к чему — раскачивать-то нечего — поезд ушёл... И идёт своим чередом. Поэтому я занялся внедрением и толканием принципиально иных вещей (фридайвинг и пси-арт), переведя йогатичерство и всё, что с ним связано для себя в категорию остаточного хобби.

...Я не люблю зелёный чай и психоделические навороты вокруг чаепития. Предпочитаю обычный «Липтон» из пакетика — с сахаром и ломтиком лимона — за обычным столом на постсоветской кухне в кругу друзей, для которых йога — так же, как и для меня — не дебильная самоцель, а не более чем инструментальное состояние сознания, позволяющее извлечь максимум из потенциальных характеристик функционирования тела и ума «по жизни».

Калабин: «Существует ли с Вашей стороны заинтересованность в развитии гимнастическо-зрелищного потенциала техник, в зачаточном виде представленных в Вашей великолепной „Йоге восьми кругов“ или же перспектива описания техник от лестницы в небо до стальной обезьяны кануло в небытие, и Вы решили руководствоваться лишь элементарными гимнастическими формами?»

Сид: «Там они представлены даже не в зачаточном виде — я тогда мало что знал об отличии асаны от гимнастики и о правильной с сугубо физиологической точки зрения постановке техник. Так что там, увы, только не слишком правильная гимнастика и много заумного трепа о «высоком», но отсутствует элементарное понимание целого ряда... механизмов, функциональная оптимизация которых «зашита» в практику асан. Так что книга не столько великолепная, сколько фуфловая».

Что же получается? Так называемые «новые» асаны «открывали» многие, как это было у Кришнамачарьи, вопрос вот в чём: выполнял ли все эти позы их создатель и его последователи в том состоянии сознания, которое отвечает данному Патанджали определению йоги? Именно этому условию практика многих, виденных мною приверженцев современных модификаций йоги никак не отвечает. Быть может и есть более «вменяемые» (с точки зрения традиции) «динамики», но я таковых не встречал.

Как правило, их «концепции» и «обоснования» сводятся к упорному насилованию реальности — текущего состояния тела, которое нужно волевым образом преобразовать к «лучшему». На самом же деле такие действия опасны, поскольку они противоречат собственным тенденциям психосоматики. Организм это сложная нелинейная открытая система, и жёстко применять к нему линейное мышление (например — бросая себе ежедневный вызов в работе с телом) — чревато... Лишь правильно организованное резонансное воздействие приводит к выраженному усилению (или ослаблению) процессов среды. «Не субъект даёт рецепты и управляет... ситуацией, а сама нелинейная ситуация, будь она природная, ситуация общения с другим человеком или с самим собой, как-то разрешается, в том числе строит самого субъекта. Нелинейное, творческое отношение к миру... означает открытие возможности сделать себя творимым. Похожий рецепт находим в поэтическом государстве Поля Валерии: «Творец — это тот, кто творим» (278, с.66). А вовсе не тот, кто непонятно откуда знает всё, что ему нужно и сам от начала до конца это делает, в том числе и в йоге, разрабатывая для других бесконечные «уровни», «сеты» и т.д., вытекающие из субъективной физической конституции.

Если любая удобная и устойчивая поза есть асана, в которой должно иметь место полное снятие усилий либо сосредоточение на бесконечном, по большому счёту без разницы ЧТО именно делать с телом — почерпнутое из первоисточников либо выдуманное. Зато известно состояние сознания, которое должно быть при этом, а именно — торможение ментальной активности, читта вритти ниродхо (в дальнейшем по тексту ЧВН). Асаны, как это следует из Сутр (и согласно ранним комментаторам), предназначены для выработки и сохранения устойчивого покоя и однонаправленности ума. Есть критичный порог формы и величины физического усилия, за которым ум и тело просто не могут релаксироваться, высокая сложность асан абсолютно не совместима с ориентацией практики на ЧВН. Возникает резонный вопрос: что же тогда такое Аштанга-виньяса? Либо «круги» и «сеты» дхара-садханы? И какое отношение всё это имеет к йоге? Ответ прост: никакого! Некоторые «учителя» так называемых «динамических стилей» — это не персоналии, а коммерческие проекты, где слово йога является наживкой.

В учебнике Бхарадваджа «Вьяяма дипика» (автор называет её «попыткой возрождения индийской системы упражнений») «Первая глава... посвящена ходьбе, бегу, прыжкам в длину и высоту. Во второй главе говорится об упражнениях данда. Данда во многом походят на отжимания. Это очень древний вид упражнений, известный в йоге как Сурья намаскара. В них могут быть включены отдельные асаны, такие как Тадасана, Падахастасана, Чатуранга Дандасана и Бхуджангасана. Судя по всему, они послужили основой для виньяс Кришнамачарьи. В Индии их используют борцы...» (62, с.102-103).

П. Джойс подхватил начинания Т. Кришнамачарьи, в «Йога-мала» он, излагая последовательности поз, вообще опускает этап «асана», вместо этого там есть раздел «Сурья намаскара и йогические асаны». Будь сегодня жив Патанджали, он с изумлением узнал бы, что «...Из Хатха-йоги (каким-то удивительным образом! — В.Б.) выпал огромный корпус динамических практик...» (106).

Как видно из «Light on Pranayama», Айенгар ещё в 60-х годах XX в. отказался (и видимо неспроста) от связок-переходов и регулировки дыхания в асанах, хотя был одним из лучших учеников Кришнамачарьи. В качестве реверанса в адрес гуру он отметил, что контроль дыхания для начинающих неприемлем. «После шестидесяти лет тяжёлого труда мой учитель приблизился, по его собственным словам, к истинному пониманию йоги» (Фаек Бириа). Ревизионизм присущ любой эпохе, ещё М. Элиаде отметил: «...Йогататтва-упанишада излагает йогическую технику, переосмысленную в свете диалектики Веданты. Всю упанишаду пронизывает пафос экспериментаторства» (227, с.189).

Итак, подчёркивая решающую роль полной и, прежде всего, ментальной релаксации в Хатха-йоге, я имею в виду релаксацию сознания, и это полностью отвечает Сутрам! Именно поэтому йога, обсуждаемая в данной книге, именуется классической. Усилие в любой асане должно быть минимальным, только чтобы сохранить доступную её форму, в этом и состоит мастерство мышечной релаксации. Но это вовсе не подразумевает отсутствия активной физической работы! Майюрасану может выполнить, скажем, и новичок и мастер, но у мастера усилие будет минимально по сравнению с тем, которое присутствует у новичка. Вот о каком минимуме речь. Полностью расслабиться это не значит выпасть из позы, ведь, расслабившись, мы не падаем со стула, сидя на нём.

Спектр индивидуально необходимых поз подбирается исходя из текущего состояния здоровья человека, мышечная релаксация это часть практики асан, очищение ментального пространства всегда приоритетно. Когда сознание тормозится так, что устойчивость этого покоя не зависит от того, что происходит с телом — возникает соматический аспект пратьяхары. В системе Айенгара это достигается выбросом в кровь эндорфинов на фоне сверхнагрузок.

Шанкара в «Атмабодхе» провозгласил знаменитый принцип: «Атман есть Брахман», когда подлинное видение реализуется йогой и показывает единство частного и общего: «Всепостигающий йогин видит оком знания весь мир в себе и всё — как единого Атмана». Истинное познание Веданта определяет как контакт с Абсолютом.

В христианской мистике и буддизме Ваджраяны посредством различных медитативных техник достигается проявление божества непосредственно в сознании адепта.

Школы или направления, абсолютизирующие пранаяму, добиваются полного подавления умственной деятельности.

В чём-то пересекается с йогой методика Юнга, однако в ней отсутствует специальная работа с телом, которая вела бы к необходимому изменению сознания и поддерживала его, поэтому эффект индивидуации зависит от аналитика и не затрагивает тело.

Трансперсональная психология «вызывает духов» из вытесненного, что неоднозначно влияет на личность и её проблемы. Кроме того, глубинная психоэмоциональная «контрактура» при таких воздействиях не исчезает, но разряжается на время, восстанавливая затем свой патологический потенциал.

На протяжении веков технология первоначальной йоги была утрачена, разбившись, подобно редкостной вазе, на множество осколков, которые нашли самое разное, в том числе и случайное применение. Даже после поверхностного знакомства многие понимали, что это нечто из ряда вон выходящее и пытались собрать разрозненные фрагменты в единое целое. Из современников более или менее успешно это удалось, пожалуй, лишь Б.Л.Смирнову и ССС. Тот факт, что труды Бихарской школы излагают йогу в русле Тантры, не имеет значения, поскольку сохранена определяющая установка Патанджали на ментальную релаксацию.

С одной стороны йога всегда предоставляла философским системам Индии (за малым исключением) мистическое обоснование, с другой — в разных школах использовались отдельные части системы, например, в буддизме медитацию применяли для погружения созерцателя в миры неформ, из чего, быть может, кто-то извлекал и пользу, но большинство становилось «странниками по звёздам».

Сегодня фанатики «духовности» стремятся к просветлению, игнорируя состояние тела, у другой части поклонников йоги развитие гибкости стало самодовлеющим и выродилось в акробатику. Импульс к развитию йогатерапии угас после ухода Свами Кувалаянанды, школа его пришла в упадок. Но мы знаем, что посредством физических и дыхательных упражнений Хатха-йога инициирует регенерацию психосоматики, и позволяет прийти (к дозированному по времени) молчанию ума. Если после этого продолжить освоение высших ступеней йоги, то возможен контакт с Единым.

Микроскопом можно забивать гвозди либо проламывать черепа, как это было в Кампучии Пол Пота, но создавался данный прибор для наблюдения сверхмалых объектов. Аналогично и традиционная йога предназначалась отнюдь не для поднятия Кундалини, получения сиддх, сверхсложной акробатики или ежедневного вызова самому себе. Будучи реализованной, она приводит человека к состоянию системного равновесия, обеспечивая физическое здоровье, душевный покой и общую гармонию. Если проанализировать тексты многих поздних школ, от «Горокхо биджой» до «Малла пураны» и «Шритаттва нидхи», видно, что во многих из них асаны и пранаямы не используются по назначению. Для обретения системности вовсе не нужно поднятие Кундалини либо выполнение сотен поз. «Будучи освоенной, асана может уничтожать болезни и даже обезвреживать яды. Если не нет возможности овладеть всеми асанами, возьми одну, но добейся в ней полного удобства» (Шандилья-упанишада, 1, 3, 12-13).

Сьоман пишет: «...Ясно, что система йоги Майсорского дворца (которую затем, в свою очередь, „уточняли“ Айенгар и П. Джойс), идущая от Кришнамачарьи, является ещё одним синкретическим учением, опирающимся, в основном, на текст по гимнастике (V.P. Varadarajan, Vyayama Dipika, Bangalor; Caxton Press, 1896), однако подающим его под именем йоги. Существует огромная пропасть между представленным здесь... реформистским движением, пытающимся приспособить йогу для нужд обыкновенных людей, и традиционными древними идеями...» (62, с.105).

Чтобы понять изначальный смысл йоги, её подлинный масштаб и предназначение вовсе не обязательно стремиться в гималайские пещеры. Постижение истины — это не скитания по лику земли, не перебежки от святыни к святыне в надежде отковырнуть и унести частицу духовности. Это движение внутри себя, которое может быть начато в любой точке пространства и времени.

Данная книга является самоучителем, полезным любому желающему начать освоение традиционной йоги (если нет противопоказаний, приведённых в конце главы «Асана»). Сложность текста в отдельных местах — кажущаяся, это случается, потому что там, где довелось быть мне, вас, как говорят в Одессе, ещё «не стояло». По мере накопления собственного опыта нюансы данной здесь специфической информации будут проясняться ещё долгое время, обеспечивая личный прогресс. И это справедливо, поскольку не всякое понимание передаётся словами, а уж полное — только через со-участие, со-действие, со-пребывание в области существования, именуемой йогой.

Книга может вызвать дискомфорт и внутреннее сопротивление у тех, кто успел ввязаться в псевдойогические тусовки, трудно переквалифицироваться на «правильного» йога, если уже стал каким-то. Даже если читатель понимает, что книга открыла ему глаза, это совсем не значит, что можно отказаться от того, во что втянут. А если такая попытка и будет сделана то, скорее всего, окажется весьма нелёгкой, и даже не потому, что переучиваться всегда труднее. Если человек, допустим, ушёл в Аштанга-виньясу, это означает реализацию личных интересов, чаяний и побуждений, имеющих долгую историю развития. Когда мы впервые усваиваем что-то касательно йоги — пусть даже полный бред — он будет законченной структурой понимания, пусть ошибочной и вредной, но крайне трудно изменяемой, даже если под давлением неопровержимых фактов абсурдность эта становится очевидной. Любые доводы или влияния извне упираются в то, что изменить однажды изменённое чрезвычайно трудно. Когда человек «стал йогом», он получил стереотип в сознании, и второй стереотип по этому же поводу и в том же сознании иметь нельзя. Это проблема тождества с самим собой, которое — если оно уже достигнуто — становится почти расторжимым. Стендаль говорил об этом, как о кристаллизации чувств и ожиданий на подвернувшемся объекте. Возвращение человека, втянутого в псевдойогическую реальность к нормальному состоянию критичности — задача трудновыполнимая, поскольку в этом случае его представления отталкиваются не от фактов, но сформированы идеями. А в область идей не проникает ничего кроме окончательной катастрофы. Если человек уже вошёл в то, что он называет (или ему назвали) йогой каким-то способом, пусть через самого что ни на есть липового «учителя», реализуя при этом своё достоинство и представление как об уважающей себя личности, то это не расцепить никакими логическими доводами.

Более того, это даже опасно, поскольку смена курса влечёт за собой необходимость расставания с усвоенной схемой, признание своей несостоятельности и перспективу нового тяжёлого труда. Убедить человека в ложности пути, которым он следует, способно только явное ухудшение здоровья.

«Тот, кто не был способен практиковать йогу в полном объёме, довольствовался тем, что подражал каким-то её внешним аспектам и буквально истолковывал те или иные технические подробности. С индийской точки зрения это явление деградации есть не что иное, как постоянно возрастающее нравственное падение... В эпоху Кали-юги истина погребена во мраке невежества. Вот почему постоянно появляются новые учителя, стремясь приспособить учение к слабым способностям падшего человечества» (227, с.346). Неясно, чему сегодня служат многократно препарированные «учителями новой формации» йогические «останки» — добру или злу.

Что такое путь к истине? Это личный акт познания, который ранее уже происходил с другими, в том числе и великими людьми. Классическая практика йоги — это деятельность, реализуемая в пространстве законов, упакованных текстами Сутр. Это создание условий для возникновения нелинейной положительной обратной связи, которая, в свою очередь, инициирует срабатывание (или даже создание — В.Б) механизмов регенерации и самонастройки.

Чтобы усвоить «продукцию» Платона, Сократа, Будды, Лао-Цзы, Патанджали, Ницше, Булгакова необходимо воспроизвести мыслительную работу, осуществлённую этими личностями, либо каким-то иным образом извлечь её эмоционально-интеллектуальный эквивалент. В случае йоги каждому лично приходится проходить путь, в процессе которого можно получить и понять (либо так и не понять, не получив ничего) то, чего достигли создатели этой древней системы. «Если очень потрудиться и нам повезёт, мы подумаем то, что думали уже давно и другие» (114).

В нашем мире и без йоги предостаточно путей самореализации — любовь, искусство, милосердие — мы не изобретаем их заново, это было бы, мягко говоря, странным, поскольку они уже есть. Мы реализуем себя, если удаётся попасть в состояния, способы входа в которые изобретены в далёком прошлом. И в них, равно как и в порождённых им взлетах души, до нас многократно побывали другие.

Мы можем делать массу умозаключений, движений тела и души, волевых усилий — но любовь, добродетель или честь от этого не появятся или не исчезнут. Равно как и традиция, переданная Патанджали, поскольку она в этом мире уже проявлена.

Исходная система претерпела изменения поскольку «...Наряду с классической формой йоги очень рано появились и другие..., использующие иные подходы и преследующие иные цели. ...Мы наблюдаем постоянный процесс взаимопроникновения и сращивания, который, в конце концов, радикально изменил некоторые принципы классической йоги» (227, с.389). Всё это хорошо, однако следует помнить: «...Того, кто силой стремится к успеху, ждут несчастья» (Го Юй. Речи царств. М, 1987, с.298)

Йога Патанджали — это метод системной трансформации, возникающей в результате созданных субъектом условий, но протекающая автономно. Цель её — коммуникация бессознательной части психики с Эго.

Несмотря на идентичность устройства и функционирования человеческого организма, люди радикально отличаются пропорциями, возрастом и состоянием здоровья, поэтому единого рецепта по обучению Хатха-йоги нет, и не будет. Каждый должен освоить её лично, но лучше — под руководством опытного наставника. Хотя прав был, наверное, Айенгар, когда заметил: «Хорошая книга — лучше плохого учителя».