– Хорошо.

Голова Брин дернулась так резко, что на миг ей показалось, будто в шее сместилось несколько позвонков.

– Что ты сказал?

– Я сказал «хорошо». Хорошо, я женюсь на тебе. Я надеялся, что ты поставишь такое условие и это избавит меня от необходимости вставать на одно колено. Представляешь, как нелепо выглядит голый мужчина, стоящий на одном колене? А если бы ты ответила отказом? Хорош бы я был – мало того, что униженный, так еще и голый при этом.

– Н-но… я просто пошутила.

Райли бросил на нее из-под нахмуренных бровей такой взгляд, от которого все женщины в зрительном зале перестали бы дышать.

– Ты всегда играешь с мужчинами в эту игру? Всем в шутку предлагаешь на тебе жениться?

– Нет, но…

– Так ты выйдешь за меня, Брин?

Брин утонула в бездонных лазурных озерах его глаз и впоследствии так и не могла толком вспомнить, как она говорила «да».

– Это безумие, – прошептала она полчаса спустя, когда уже они мчались на машине в направлении озера Тахо.

– Да, я без ума от тебя. Я обезумел и влюблен впервые в жизни.

Райли положил руку на застежку ее платья.

– Боюсь, мы войдем в историю, как двое сумасшедших, разбившихся на этой дороге, если ты не будешь смотреть вперед и… держать руки на руле.

– Хочешь, чтобы я остановился? – прошептал Райли ей в ухо. Его пальцы в это время легонько ласкали ее сосок.

– М-м-м… нет.

Рука Брин, лежавшая у него на бедре, поползла вверх и сжала его.

Райли тихо выругался и убрал руку с ее груди.

– Ладно, считай, что ты меня убедила.

Брин откинулась на спинку и мечтательно проговорила:

– Мои будут ужасно разочарованы. Маме всегда хотелось, чтобы у меня было настоящее венчание в церкви, длинное белое платье и все такое. Она потратила кучу денег, много лет подряд выписывая журнал «Невеста».

– Мы позвоним им завтра утром и пригласим провести с нами остаток уик-энда. Только в другом номере, естественно, – поспешно добавил Райли. – Как ты думаешь, я им понравлюсь?

Брин усмехнулась:

– Не так давно мама невзначай заметила, что мне пора остепениться и выйти замуж за приличного молодого человека вроде Джона Райли. Что пора подумать о семье, завести дом, сад и собаку.

– А твой отец? – В голосе Райли послышались неуверенные нотки. Брин уже рассказывала о своем строгом отце и его армейских замашках. – Интересно, что обо мне подумает адмирал Кэссиди?

– Как-то раз он пробурчал что-то в таком духе, что у Джона Райли слишком длинные волосы. Но ты не очень переживай, на его вкус, у всех волосы слишком длинные. Если это будет его единственным замечанием, считай, что ты принят с распростертыми объятиями. А как насчет твоей матери?

Брин знала, что отец Райли умер, а мать живет в Сан-Хосе.

– Ей я тоже позвоню и приглашу к нам. Раз уж мы не пригласили их на свадьбу, устроим настоящее семейное торжество и попытаемся загладить свою вину.

– Как ты думаешь, я ей понравлюсь?

– Шутишь? – Райли даже повернулся к ней, снова перестав следить за дорогой. – Она много лет твердит, что я ловкий прохвост и больше всего мне нужна хорошая женщина, которая возьмет меня в оборот.

Брин рассмеялась и прижалась к нему.

– Я собираюсь тебя взять, но не в оборот, а в мужья.

На протяжении долгого пути они рассказывали друг другу разные подробности о своей жизни, знакомились по-настоящему.

Брин предполагала, что они поженятся в одной из дешевых церквушек, которые как грибы выросли вдоль шоссе, стоило им только пересечь границу штата Невада. Церкви эти наперебой зазывали клиентов яркими неоновыми рекламами, содержание которых было везде однотипным: низкие цены, обслуживание двадцать четыре часа в сутки, искусственные цветы и органная музыка – за отдельную плату. Особо подчеркивалось, что анализ крови не требуется.

Однако Райли затормозил перед церковью причудливой архитектуры, стоявшей в отдалении от шоссе в окружении высоких сосен. Эта церковь отличалась от остальных шпилем и витражами в окнах. Сквозь цветные стекла струился мягкий приглушенный свет. Райли помог Брин выйти из низкого спортивного автомобиля, взял под руку и повел вверх по лестнице к арочному входу в церковь.

Войдя внутрь, Брин ахнула от удивления и восторга. Вся церковь, сияющая огнями бесчисленных свечей, была украшена белыми цветами, причем живыми. Центральный проход, устланный ковром, вел к алтарю, перед которым стоял солидный священник в очках, словно сошедший с картины Нормана Кента. При появлении жениха и невесты сидевшая за органом пышногрудая женщина, по-видимому, жена священника, улыбнулась им ангельской улыбкой, и церковь наполнилась звуками традиционного свадебного марша.

Вдруг Райли остановился и озабоченно нахмурился.

– Ты ведь, случайно, не католичка и не иудейка?

– Нет.

– Значит, протестантская церковь подходит?

– Да, конечно… – Брин огляделась и снова восхищенно вздохнула. – Когда ты успел это организовать?

– По телефону. Пока ты переодевалась и паковала вещи в спальне, я позвонил из гостиной и обо всем договорился. Ты довольна?

– Довольна? – переспросила Брин с нежной улыбкой. – Я восхищена. Ты прелесть, я люблю тебя.

– И я тебя люблю, – хрипло прошептал Райли и закрыл ей рот страстным поцелуем. Их заставил оторваться друг от друга только священник, через некоторое время напомнивший о своем существовании деликатным покашливанием.

После того как были произнесены супружеские обеты, Райли отвез Брин в роскошный отель, расположенный у подножия горы.

– Я здесь впервые, но, насколько я понял, отель должен быть пятизвездочным.

Это стало ясно, как только они вошли в роскошный, обставленный антикварной мебелью холл с концертным роялем и огромным камином. Лифт плавно вознес их прямо в номер-люкс, при виде которого Брин замерла, пораженная, словно деревенская девчонка, попавшая в сказочный дворец.

В роскошном номере все было продумано до мелочей и организовано с максимальным удобством для обитателей. Между просторной гостиной и спальней с камином и кроватью королевских размеров находились небольшая кухня и бар. Ванная была оборудована по последнему слову техники.

– Ну как, готова разрезать свадебный пирог? – спросил Райли после того, как Брин осмотрела номер.

– Свадебный пирог?

На тележке, которую вкатил невозмутимый официант, Брин увидела не пирог, а суфле, возвышающееся над бисквитным основанием на добрых два дюйма. Оно казалось пышным и легким, как гигантская зефирина. Блюдо с суфле стояло на туго накрахмаленной льняной салфетке, сложенной в форме лебедя, а этот «лебедь», в свою очередь, плыл по «морю» из белых цветочных лепестков.

Брин смотрела на этот шедевр кондитерского искусства сквозь пелену счастливых слез и молилась только об одном: если все это сон, то пусть он продлится до утра.

– Какая красота!

Справившись у Райли, не нужно ли им еще чего-нибудь, официант удалился. Райли разрезал ванильное суфле, полил порцию Брин шоколадным соусом и подал ей. Они кормили друг друга из рук, а когда все перепачкались, стали облизывать друг другу пальцы.

За суфле последовало шампанское. Брин чувствовала себя невесомой и сама искрилась от счастья, как вино. Обняв за талию, Райли мягко подтолкнул ее из гостиной в спальню. Там он взял у нее из рук бокал с шампанским и отставил его в сторону. Голубые глаза горели огнем.

– Ну вот… – тихо сказал он.

– Ну вот… – Брин заехала в гараж и нажала кнопку, закрывая автоматические двери. – Вот мы и дома. – Райли поднял голову и часто заморгал. – Ты спал?

– Нет. Вспоминал нашу первую брачную ночь.

Значит, они думали об одном и том же, но Брин не станет ему об этом говорить. Во всяком случае, не сейчас. Не сейчас, когда лицо Райли осунулось и побледнело от потери крови, а вокруг глаз залегли темные круги. Не сейчас, когда ей хочется охранять и оберегать его, когда ее переполняют почти материнские чувства. Не сейчас, когда ему предстоит провести ночь в ее доме.

Брин за руку проводила Райли в дом, предупредив, чтобы он смотрел под ноги и не наступил на осколки стекла, рассыпанные на полу в кухне.

– Тебе что-нибудь нужно? – Она заботливо сняла с него куртку. – Может, хочешь поесть или выпить?

Райли отрицательно покачал головой. Тогда Брин без лишних разговоров провела его на второй этаж в спальню.

– Рука сильно болит? – участливо спросила она, разбирая постель.

– Нет, анестезия до сих пор действует. Плохо, что пострадала правая рука. Боюсь, в ближайшие несколько дней от нее будет мало толку.

– Тебе придется поберечь руку и вообще не напрягаться. Ты потерял много крови.

– Да, хорошо еще, что не пришлось делать переливание крови. Не уверен, что я бы выдержал, если бы у меня из вены так долго торчала игла.

Райли разулся и присел на краешек кровати, затем машинально поднял руку, чтобы расстегнуть рубашку, и только тогда понял, насколько он беспомощен.

– Подожди, я помогу!

Брин бросилась к нему, взяла за руку и помогла встать. Райли стоял перед ней, бессильно опустив руки, а она принялась сноровисто расстегивать рубашку. С первыми пуговицами было покончено быстро, но когда ее пальцы стали касаться мягких, пружинистых волосков на его груди, дело пошло хуже, руки стали неуклюжими. До Брин вдруг дошло, что процедура раздевания обещает стать очень интимной, превратиться в напоминание о минувших днях, о многих ночах, когда они раздевали друг друга, превращая это занятие в возбуждающую игру. Или о других ночах, когда в страстном нетерпении они чуть ли не рвали друг на друге одежду.

Брин вытянула полы рубашки из-за пояса джинсов. Ее взору открылась крепкая грудь Райли. Картина была ей до боли знакома, Брин помнила ее почти так же хорошо, как собственное отражение в зеркале. Темная поросль волос, упругая загорелая кожа, плоские соски, чувствительные, как она знала, к малейшему прикосновению ее пальцев или языка. На теле Райли не было ни грамма жира, и под кожей были заметны ребра. Живот у него был плоский и мускулистый, вокруг пупка колечками вились волосы.

Брин бросила его рубашку на стул и как можно непринужденнее спросила:

– Ты хочешь… гм… снять джинсы?

– Обычно я в них не сплю.

Брин опустила голову, чтобы Райли не увидел выражения ее лица. Догадывается ли он, что у нее кружится голова? Брин закрыла глаза и постояла так некоторое время, пока не почувствовала, что в состоянии продолжать. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы взяться за ремень. Металлическая пряжка холодила пальцы, но кожа под ней излучала тепло. Непослушными пальцами Брин кое-как расстегнула ремень и пуговицу и потянула вниз язычок молнии, натягивая ткань так, чтобы ее руки находились как можно дальше от его тела. Но в этом занятии она не очень преуспела, потому что Райли всегда носил настолько обтягивающие джинсы, насколько позволяли приличия. Брин при всем желании не могла бы сделать вид, что не заметила твердого бугра под ширинкой или не чувствовала, как касается его пальцами.

Наконец молния была расстегнута до конца. Просунув руки под пояс джинсов, Брин спустила их с его крепких мускулистых бедер. Затем она опустилась перед ним на колени и спустила джинсы до конца, и Райли переступил через них.

– В трусах я тоже обычно не сплю, – хрипло сказал он.

Все еще сидя на полу, Брин запрокинула голову и, скользнув взглядом по его телу, посмотрела в глаза. Его образ, образ настоящего мужчины, казалось, покачивался перед ней как эротический мираж. Брин ни о чем так не мечтала в эту минуту, как положить голову на его сильные бедра, обнять его, поцеловать солоноватую кожу в темных волосках, изведать вкус…

Спохватившись, что ее мысли приняли слишком опасное направление, Брин поспешно встала.

– Что ж, на этот раз придется потерпеть.

Она буквально повалила его на кровать. Как только голова Райли коснулась подушки, Брин тут же накрыла его простыней и одеялом, словно ей было невыносимо смотреть на его почти обнаженное тело даже лишнюю секунду. И вовсе не от отвращения.

Как трусливый солдат, бегущий с поля боя, она сбежала в ванную и захлопнула за собой дверь. Там Брин разделась – уже во второй раз за эту ночь – и натянула хлопковые трикотажные трусы и футболку. Ей нравилось спать в них: и то и другое облегало тело как вторая кожа и в то же время не стесняло движений. Сверху она накинула старый халат. Брин не забыла, как Райли однажды заметил, что этот халат способен остудить любовный пыл мужчины с гораздо большим успехом, чем пресловутая головная боль.

Выключив свет, Брин вернулась в спальню.

– Тебе что-нибудь нужно?

Райли лежал, сдвинув одеяло до пояса, подложив здоровую руку под голову. Больная рука лежала на бедре.

– Только немножко нежности и заботы. Я бы хотел продолжить наш разговор о детях. Знаешь, Брин, живя порознь, как мы сейчас, завести детей чертовски трудно… Что ты делаешь?

– Достаю постельное белье, – ответила Брин, роясь в стенном шкафу.

– Зачем?

– Чтобы постелить на кушетке в гостиной, где я буду спать.

Райли резко сел в кровати. Он был явно раздражен.

– Ради всего святого, Брин…

– Нет, ради моего и твоего блага. Мы не можем позволить себе спать в одной постели – это еще больше осложнит наши отношения. Надеюсь, ты не на это рассчитывал, когда просился ко мне переночевать? – Его хмурая гримаса не оставила у Брин ни малейших сомнений в том, что именно это и было у него на уме. – Спокойной ночи, Райли. Увидимся утром.

И она выплыла из спальни с истинно королевским достоинством, волоча за собой плед, как шлейф. У нее за спиной Райли изощренно выругался, но Брин только улыбнулась.

Однако чуть позже она была уже не так уверена в том, что приняла правильное решение. Хотя кушетка была достаточно просторной и не уступала в удобстве кровати, Брин никак не удавалось заснуть. Ворочаясь с боку на бок, она на чем свет стоит кляла Райли за то, что тот разбередил воспоминания об их первой брачной ночи.

Эта ночь была прекрасной, как волшебная сказка. Романтичной и сексуальной. Лежа на диване без сна, Брин невольно уносилась мыслями в прошлое.

– Ну, вот и все, – мягко сказал он.

Атласные простыни цвета слоновой кости так и манили прилечь. Для большего уюта в спальне пылал камин, его мерцающий свет отбрасывал на стены пляшущие отблески и отражался огоньками в глазах.

– Не хочешь опробовать ванну?

– Может быть, после.

– После? – Райли многозначительно усмехнулся, вскинув брови.

Щеки Брин залились румянцем.

– Позже, – поправилась она.

– Означает ли это, что ты, так же как и я, хочешь побыстрее лечь в постель?

– Да, если можно, – вежливо ответила Брин. – Между прочим, скоро уже рассветет. – Она положила руку на грудь Райли поверх рубашки. – Если мы не поторопимся, у нас не будет брачной ночи, а брачное утро – это уже совсем не то.

– Верно, такого мы допустить никак не можем, правда? – Райли положил руки ей на талию и потерся носом о шею под подбородком. – Может, хочешь, чтобы я на несколько минут оставил тебя одну?

– Это совсем не обязательно, – выдохнула Брин ему в ухо.

– Значит, ты разрешаешь мне тебя раздеть? – Райли подождал ответа и, не дождавшись, поднял голову и всмотрелся в лицо Брин.

Ее глаза затуманились от желания, влажные губы призывно приоткрылись. Не говоря ни слова, она кивнула и сбросила туфли. Сразу потеряв несколько дюймов роста, Брин стала казаться ему еще более женственной и желанной.

На Брин было белое платье из жаккардового шелка. По одному плечу шла застежка из множества маленьких перламутровых пуговиц, которые Райли ловко расстегнул. Подняв ее левую руку, он расстегнул молнию на боку. Платье плавно соскользнуло вниз по ее телу, и Брин осталась в шелковой комбинации цвета шампанского. У Райли перехватило дыхание. Эластичные кружевные чашечки плотно облегали упругие груди, делая бюстгальтер ненужным.

Подсунув большие пальцы под атласные лямки, он спустил их с ее плеч.

– Прямо не знаю, что делать: смотреть на тебя или целовать, – прошептал Райли.

– Может, лучше и то и другое?

Поцелуй ошеломил их обоих. С трудом оторвавшись от жарких губ, Райли отстранился и неторопливо окинул Брин взглядом. Потом так же неторопливо спустил комбинацию до талии. Брин затаила дыхание. Райли долго не мог отвести от нее глаз, со страстью и нежностью он обхватил ее груди руками, склонился над ними и стал ласкать их губами и языком. Его губы и язык действовали настойчиво и умело.

– О Райли!

Задыхаясь от наслаждения, Брин обхватила руками его голову.

Райли наклонился еще ниже и поцеловал ее в живот, а потом опустился на колени и прижался лицом к ее нежной коже. Тем временем руки его неторопливо освободили ее от комбинации. Брин осталась в белых чулках, белом кружевном поясе и таких же белых кружевных трусиках. Райли впился в нее взглядом, в котором смешались восхищение и нетерпение.

Он медленно снял с нее чулки, поглаживая ладонями икры и любуясь их безупречной формой. Затем легонько провел пальцами от бедер до щиколоток. Брин задрожала и издала какой-то невнятный звук, похожий на мяуканье. На губах Райли заиграла довольная усмешка, полная мужского превосходства.

Прозрачные кружевные трусики почти ничего не скрывали. Несколько мгновений Райли жадно пожирал ее взглядом, но когда он снял с нее эту последнюю деталь одежды, ему удалось обуздать свою страсть, и он любовался ее наготой с благоговейным выражением.

Он обхватил ладонями упругие ягодицы, прижимая ее к себе, и стал покрывать легкими, как перышко, поцелуями живот, оставляя на нем пылающую влажную дорожку. Наконец его губы спустились к темному облачку волос, потом еще ниже, и он выразил свое восхищение кончиком языка.

С губ Брин сорвался тихий стон, у нее подогнулись колени, и она бы, наверное, упала, если бы Райли не подхватил ее на руки. Он отнес Брин на кровать и уложил на шелковые простыни. Когда Брин открыла глаза, Райли был уже полностью обнажен. Он опустился на нее, и Брин вытянула руки, привлекая его к себе. Их губы снова слились в поцелуе, и ее тело выгнулось ему навстречу.

Пальцы Райли любовно поглаживали увлажнившиеся лепестки, его ласки заставили Брин беспокойно задвигаться под ним, а потом она безо всякого стеснения обхватила его ногами. Цветок ее женственности расцвел и жаждал принять в себя его плоть. И он вошел в нее – горячий, твердый, настойчивый – соединяя их тела воедино.

Райли вдруг удивленно поднял голову и попытался отстраниться, но Брин не дала ему этого сделать, еще крепче обхватив его ногами.

– Я люблю тебя, Райли, – прошептала она. Голова Брин была прижата к его груди, и губы касались его плоского соска. – Я люблю тебя.

Брин не сразу достигла вершины наслаждения, но Райли терпеливо вел ее все выше и выше. Когда все закончилось, он так и остался в ней, не желая покидать теплую уютную обитель. Сквозь занавески начали пробиваться первые рассветные лучи солнца, окрашивая в розоватые тона их поблескивающие от пота тела.

– Любовь моя, моя сладкая невеста, – прошептал Райли. В его голосе слышались благоговение и бесконечная любовь. Он поцеловал ее ухо, шею, губы, грудь. – Я люблю тебя, Брин.

– Я люблю тебя, Джон.

Райли приподнял голову и заглянул в аквамариновые глаза, уже подернутые сонной пеленой.

– А ты знаешь, это первый раз, когда ты назвала меня по имени. Уверена, что подцепила того, кого нужно?

Брин сонно улыбнулась и снова притянула его голову к своей груди.

– Я подцепила того, кого нужно, Джон. Джон, Джон…

Брин заворочалась на диване. Сон упорно не шел к ней. Вдруг на лестнице послышался какой-то шум. Она села на кровати и выкрикнула имя, которое уже Бог знает сколько минут, а может, часов, отдавалось эхом в закоулках ее памяти.

– Джон!