Глава 8

Обогнув особняк, я повернулся лицом на запад. Стоя под проливным дождем, я смотрел на высокую каменную стену. В этот момент я как никогда был близок к тому, чтобы поскорее уносить отсюда ноги. Это было бы довольно просто. Ворота оставались широко распахнутыми. Наверное, их так оставила горничная. Она вышла из машины, чтобы их открыть, но ей не захотелось выходить снова под ливень, чтобы закрыть их за собой. И не было Поли, который мог бы сделать это за нее. Поли сидел за рулем «кадиллака». Поэтому ворота оставались открыты. И их никто не охранял. Впервые я видел: их такими. Я мог бы спокойно пройти в них. Но я этого не сделал. Я остался.

Отчасти сыграл свою роль фактор времени. За воротами на протяжении по меньшей мере двенадцати миль простиралась до первой развилки пустынная дорога. Двенадцать миль. А машины у меня не было. Поли увез Беков на «кадиллаке», а горничная уехала на «саабе», «линкольн» мы бросили в Коннектикуте. Так что я должен был бы идти пешком. Три часа быстрым шагом. Но у меня не было трех часов. Практически наверняка «кадиллак» вернется раньше чем через три часа. А на дороге спрятаться негде. Каменистые обочины совершенно голые. Я буду у всех на виду. Бек неизбежно наткнется на меня. Я буду идти пешком. Он будет ехать на машине. И у него есть пистолет. И Поли есть. У меня же не было ничего.

Поэтому свою роль сыграла и стратегия. Если меня застигнут уходящим пешком, это подтвердит подозрения Бека — если предположить, что именно Бек обнаружил тайник. Но если я останусь, у меня появится шанс. Это станет свидетельством моей невиновности. Можно будет попытаться свалить подозрения на Дьюка. Я смогу заявить, что тайник принадлежал Дьюку. Возможно, Бек найдет это правдоподобным. Возможно. Дьюк имел полную свободу ходить куда угодно, в любое время дня и ночи. Я же постоянно находился взаперти и под наблюдением. А поскольку Дьюк не будет присутствовать, он не сможет ничего отрицать. Я же буду у Бека перед глазами, громкоголосый, напористый и уверенный. Возможно, он купится на мои объяснения.

Какую-то роль сыграла и надежда. Вдруг это не Бек обнаружил мой тайник? Вдруг это сделал Ричард, гулявший на берегу? Его реакция будет непредсказуемой. Я решил что, Ричард может подойти как к отцу, так и ко мне. Пятьдесят на пятьдесят. А может быть, тайник обнаружила Элизабет. Она часто гуляет среди этих скал. Хорошо их знает. Знает их тайны. По моим предположениям, она уделяет им очень много времени, по тем или иным причинам. Элизабет меня не выдаст. Вероятно.

В том, что я остался, была и заслуга дождя. Он был холодным, сильным и не прекращался ни на минуту. Я слишком устал, чтобы три часа идти пешком под дождем. Я понимал, что это просто слабость. Но я не мог шевелить ногами. Мне хотелось вернуться в дом. Хотелось согреться, поесть и отдохнуть.

И наконец, определенную роль сыграл страх потерпеть неудачу. Если бы я сейчас ушел отсюда, вернуться назад я бы уже не смог. Я это понимал. А я вложил в это дело уже две недели жизни. Добился определенных результатов. На меня полагаются. Мне уже не раз приходилось бывать битым. Но я никогда не опускал руки без боя. Ни разу. Если бы я сейчас ушел, это мучило бы меня до конца моих дней. Джек Ричер, трус. Сбежал, как только стало горячо.

Я стоял, а дождь хлестал мне в спину. Время, стратегия, надежда, погода, страх потерпеть неудачу. Причины, заставившие меня остаться.

Но возглавляла список женщина.

Не Сюзен Даффи и не Тереза Даниэль. Женщина из далекого прошлого, из другой жизни. Эту женщину звали Доминик Коль. Мы познакомились, когда я служил в армии. Я тогда был в звании капитана. Мне оставался последний год до производства в майоры. Однажды рано утром я вошел в свой кабинет и увидел на столе привычные кипы бумаги. В основном, мусор. Но среди прочего была копия приказа, в котором говорилось о том, что сержант первого класса Коль направляется под мое начало. О том, каков пол сержанта, не говорилось ни слова. Фамилия показалась мне немецкой, и я представил себе уродливого верзилу из Техаса или Миннесоты. Огромные красные ручищи, огромная красная физиономия" старше меня, лет тридцати пяти, стриженный под машинку. Через пару часов мне сообщили, что сержант Коль ждет в коридоре. Я заставил его подождать еще минут десять, просто так, и лишь затем пригласил войти. Но он оказался женщиной, не уродливой и не верзилой. Она была в юбке. Ей было двадцать девять лет. Она была невысокой, но атлетическое телосложение не позволяло назвать ее миниатюрной. И она была слишком красивой, чтобы называть ее атлеткой. Казалось, ее мастерски отлили из того материала, из которого делают внутреннюю часть теннисного мяча. В ней была какая-то эластичность. Упругость и в то же время мягкость. Она казалась высеченной из камня, и в то же время у нее не было острых углов. Застыв по стойке смирно перед моим столом, она четко козырнула. Я не ответил на ее приветствие, что было очень грубо с моей стороны. В течение пяти секунд я просто таращился на нее.

— Вольно, сержант, — наконец сказал я.

Она протянула мне приказ о назначении и личное дело. В армии эти папки называются «послужными списками». В них содержится все, что только может понадобиться кому бы то ни было. Я оставил сержанта Коль стоять перед столом, пока знакомился с ее личным делом, что также было грубостью, но у меня не было выбора. В кабинете не было второго стула. В армии на второй стул в кабинете могут рассчитывать только офицеры начиная с полковника. Сержант Коль стояла совершенно неподвижно, сплетя руки за спиной, уставившись в точку на стене ровно в футе над моей головой.

Ее послужной список был впечатляющим. Она успела позаниматься понемногу всем и везде добилась выдающихся результатов. Мастерское владение оружием, самые разнообразные навыки, длинный список задержаний, потрясающе высокий процент раскрываемости. Признанный лидер, она быстро продвигалась по служебной лестнице. По долгу службы ей пришлось убить двух человек, одного из огнестрельного оружия, другого голыми руками, и в обоих случаях это было признано оправданным. Она была восходящей звездой. Это не вызывало сомнений. Я понял, что, по мнению командования, ее перевод под мое начало мне следовало расценивать как поощрение.

— Рад приветствовать вас в своей команде, — сказал я.

— Сэр, благодарю вас, сэр, — ответила она, сверля глазами воздух у меня над головой.

— Я не сторонник этого дерьма, — сказал я, — Я не боюсь, что вы испарите меня своим взглядом, и по мне даже одного «сэр» в предложении слишком много, не говоря о двух. Лады?

— Лады, — согласилась она.

Коль схватывала все с полуслова. До конца своей жизни она больше ни разу не назвала меня сэром.

— Хотите сразу же нырнуть на самую глубину? — предложил я.

— Хочу, — кивнула она.

Выдвинув ящик, я достал тонкую папку и протянул ее Коль. Не глядя на папку, она одной рукой пододвинула ее к себе и посмотрела мне в глаза.

— Абердин, штат Мэриленд, — сказал я. — Испытательный полигон. Один конструктор оружия ведет себя странно. Тревожный звонок от бдительного коллеги, опасающегося шпионажа. Но лично я больше склоняюсь к шантажу. Возможно, расследование будет долгим и сложным.

— Ничего страшного, — ответила Коль.

Именно она была главной причиной того, почему я не ушел через распахнутые ворота.

Войдя в дом, я поднялся к себе и долго стоял под горячим душем. Мало кому хотелось бы быть застигнутым врасплох мокрым и раздетым, но мне уже было все равно. Наверное, я на время стал фаталистом. Будь что будет. Затем я закутался в полотенце, спустился на предыдущий этаж и отыскал комнату Дьюка. Похитил у него еще один комплект белья. Переоделся, надел свои ботинки, пиджак и плащ. Спустился на кухню и стал ждать. Там было тепло. От грохота волн о скалы и стука дождя в оконное стекло становилось еще теплее. Я словно очутился в священном убежище. Кухарка возилась у плиты с цыпленком.

— Кофе у вас есть? — спросил я.

Она молча покачала головой.

— Почему?

— Из-за кофеина, — объяснила она.

Я уставился ей в затылок.

— Весь смысл кофе как раз в кофеине, — сказал я. — В любом случае, в чае тоже есть кофеин, а я видел, как вы заваривали чай.

— В чае танин, — возразила кухарка.

— И кофеин.

— В таком случае, пейте чай.

Я огляделся вокруг. На столе стояла вертикально деревянная плаха, из которой торчали под углом черные рукоятки ножей. Повсюду бутылки и стаканы. Наверное, под мойкой баллончик с нашатырным спиртом. И отбеливатель с хлоркой. Достаточно подручного оружия для рукопашной схватки. Если Бек начнет колебаться по поводу того, стрелять ли в тесном помещении, полном людей, мне, наверное, удастся с ним справиться. Я смогу завалить его до того, как он выстрелит в меня. Мне нужно было только полсекунды.

— Вы хотите кофе? — спросила кухарка. — Вы к этому клоните?

— Да, — подтвердил я. — Хочу.

— Нужно было лишь попросить.

— Я просил.

— Нет, вы только спросили, есть ли у нас кофе, — возразила она. — Это не одно и то же.

— Значит, вы сварите мне кофе? Пожалуйста!

— Что случилось с мистером Дьюком?

Я ответил не сразу. Возможно, кухарка собиралась выйти за него замуж, как в старых фильмах, где кухарка выходит замуж за дворецкого, они удаляются на покой и счастливо живут вместе.

— Его убили, — наконец сказал я.

— Вчера вечером?

Я кивнул.

— Мы попали в засаду.

— Где?

— В Коннектикуте.

— Хорошо, я сварю кофе.

Она включила кофеварку. Я мысленно отметил, откуда она что достает. Бумажные фильтры хранились в буфете рядом с салфетками. Банка с кофе стояла в холодильнике. Старая кофеварка работала очень медленно. Она издавала громкое задумчивое бульканье. В сочетании со стуком дождя в окна и грохотом волн о скалы это означало, что я не услышал, когда вернулся «кадиллак». Дверь черного входа вдруг распахнулась, и в кухню ворвалась Элизабет Бек. За ней по пятам следовал Ричард, а сам Бек замыкал тыл. Вся семья двигалась с тем запыхавшимся возбуждением, которое проявляют люди после короткой стремительной пробежки под сильным дождем.

— Привет, — бросила мне Элизабет Бек.

Я кивнул. Не сказал ни слова.

— Кофе! — воскликнул Ричард. — Замечательно!

— Мы выезжали завтракать в город, — объяснила Элизабет. — В Оулд-Очард-Бич. Там есть одно маленькое кафе, которое нам очень нравится.

— Поли предложил не будить тебя, — сказал Бек. — Он решил, что после вчерашнего тебе нужно отдохнуть. И вызвался сам отвезти нас.

— Хорошо, — сказал я. Размышляя: «Это Поли обнаружил мой тайник? Он уже сказал о своей находке?»

— Ты будешь кофе? — спросил меня Ричард.

Он уже возился у кофеварки, гремя чашками.

— Благодарю. Черный.

Ричард передал мне чашку. Бек, сняв плащ, стряхнул с него дождевые капли.

— Бери кофе с собой, — бросил он мне. — Нам нужно поговорить.

Выйдя в коридор, он оглянулся, предлагая мне следовать за собой. Я захватил кофе. Напиток был обжигающим. В крайнем случае можно будет выплеснуть его Беку в лицо. Как и раньше, он повел меня к квадратной комнате, обшитой деревом. Я нес полную чашку, что несколько замедлило мой шаг. Бек успел меня здорово опередить. Когда я вошел в комнату, он уже стоял в противоположном конце у окна, спиной ко мне. Когда Бек повернулся, в руке у него был пистолет. Я застыл на месте. Я был слишком далеко от него, чтобы воспользоваться кофе. Нас разделяло футов четырнадцать. Горячая жидкость изогнется дугой, рассеется на мелкие брызги, остынет, а то и вовсе не попадет в цель.

В руке у Бека была девятимиллиметровая «беретта», специальная модель. Это гражданская «Беретта-92ФС», внешне подогнанная под стандартную армейскую «Беретту-М9». Стреляет 9-мм патронами «парабеллум». У пистолета в руке Бека была обойма на четырнадцать патронов и лазерный прицел армейского образца. Я почему-то вдруг вспомнил, что розничная цена такого пистолета 861 доллар. Сам я носил М9 в течение тринадцати лет. Я выпустил из нее несколько тысяч патронов по мишеням в тире и немало по настоящим целям. Почти все пули попали туда, куда нужно, потому что «беретта» — очень точное оружие. Почти все цели были уничтожены, потому что «беретта» — очень мощное оружие. Я на него не жаловался. Я до сих пор помнил плакат у нас в арсенале: «Незначительная отдача делает пистолет удобным в обращении. Его легко разобрать в полевых условиях». Наши оружейники повторяли эти слова как заклинание. Снова и снова. Наверное, контракт на поставку «беретт» обещал быть очень выгодным. Впрочем, не все придерживались такого мнения. Спецназ морской пехоты ненавидел М9. Бойцы утверждали, что «беретты» часто разрывает при выстреле. Они даже сочинили стишок: «Мы спецназовцами стали, отведав итальянской стали». Но лично меня М9 не подводил ни разу. На мой взгляд, оружие было замечательное. Бек, судя по всему, держал в руках совершено новый экземпляр. Безукоризненная отделка. Заводская смазка. Люминесцентная краска на прицеле, мягко светящаяся в полумраке.

Я ждал.

Бек стоял неподвижно, сжимая в руке пистолет. Наконец он хлопнул ствол в ладонь левой руки и убрал правую руку. Перегнулся через дубовый стол и протянул пистолет мне, рукояткой вперед, левой рукой, вежливо, словно продавец в оружейном магазине.

— Надеюсь, тебе понравится, — сказал он. — Я решил, тебе придется по душе что-нибудь привычное. Дьюк предпочитал экзотику, вроде того «штейра». Но я предположил, что тебе, учитывая твое прошлое, будет проще с «береттой».

Я шагнул вперед. Поставил чашку с кофе на стол. Взял пистолет. Вынул обойму, проверил патронник, оттянул затвор, посмотрел в ствол. Он не был просверлен. Значит, это не обман. Это боевое оружие. И патроны были боевые. Пистолет был совершенно новый. Из него еще ни разу не стреляли. Вставив обойму, я подержал пистолет в руке. Казалось, я пожал руку старому другу. Затем я дослал патрон в патронник, поставил пистолет на предохранитель и убрал его в карман.

— Спасибо.

Бек сунул руку в карман и достал две запасные обоймы.

— Возьми.

Он протянул мне обоймы. Я их взял.

— Потом я дам тебе еще.

— Хорошо.

— Ты когда-нибудь стрелял с лазерным прицелом? — спросил Бек.

Я покачал головой.

— Есть такая фирма «Лазерные приборы», — сказал он. — Она выпускает универсальный прицел для стрелкового оружия, который крепится под стволом. И маленький прожектор, устанавливается под мушкой. Замечательная штуковина.

— Высвечивает маленькую красную точку?

Бек кивнул. Усмехнулся.

— Никому не хочется, чтобы его осветил этот красный прожектор, это уж точно.

— Дорогой?

— Не очень, — сказал он. — Пара сотен зеленых.

— Сколько весит?

— Четыре с половиной унции.

— И все это в передней части?

— Вообще-то, так даже лучше, — заметил Бек. — При стрельбе не дает стволу задираться вверх. Вес пистолета увеличивается примерно на тринадцать процентов. С прожектором, конечно, чуть больше. Итого сорок — сорок пять унций. Все равно меньше, чем твои «Анаконды». Сколько они весят, пятьдесят девять унций?

— Неснаряженные, — подтвердил я. — С шестью патронами в барабане больше. Я их когда-нибудь получу назад?

— Я их куда-то убрал, — сказал Бек. — Я тебе их верну. Потом.

— Спасибо, — повторил я.

— Хочешь испытать лазер?

— Мне и без него хорошо.

Он снова кивнул.

— Тебе решать. Но мне нужна лучшая охрана, какую я только могу получить.

— Не беспокойтесь, — заверил его я.

— Сейчас мне надо будет отъехать, — продолжал он. — Одному. У меня встреча.

— Вы не хотите, чтобы я вас отвез?

— На такую встречу лучше отправиться одному. Ты оставайся здесь. Поговорим позже. Перебирайся в комнату Дьюка, хорошо? Я бы предпочел, чтобы мой глава охраны находился ближе ко мне, когда я сплю.

Я убрал запасные обоймы в другой карман.

— Хорошо.

Бек вышел в коридор и направился назад на кухню.

От такого неожиданного кульбита мозги встанут у кого угодно. Высшая степень напряжения сменилась полнейшей растерянностью. Я подошел к фасадному окну и выглянул на круг перед крыльцом. «Кадиллак» развернулся и поехал под проливным дождем к воротам. Остановился. Из домика вышел Поли. Должно быть, его высадили там по дороге из кафе после завтрака. Наверное, последние метры до гаража машину вел сам Бек. Или Ричард. Или Элизабет. Поли открыл ворота. «Кадиллак» выехал в них и тотчас же скрылся в тумане и дожде. Поли закрыл ворота. На нем был дождевик размером с цирковой шатер.

Стряхнув оцепенение, я обернулся и отправился на поиски Ричарда. Его невинные глаза ничего не смогут скрыть. Ричард все еще был на кухне, допивал кофе. — Сегодня утром ты гулял по берегу? — спросил я.

Я произнес это невинным, дружелюбным тоном, словно пытался завести разговор. Если Ричарду было что прятать, я сразу бы это понял. Он бы покраснел, отвел взгляд, начал запинаться, переминаться с ноги на ногу. НоРичард не сделал ничего такого. Он оставался совершенно расслабленным. И спокойно выдержал мой взгляд.

— Ты шутишь? Ты видел, какая сегодня погода?

Я кивнул.

— Мерзкая.

— Я бросаю колледж, — продолжал Ричард.

— Почему?

— Из-за того, что случилось вчера вечером. Из-за засады. Те ребята из Коннектикута по-прежнему разгуливают на свободе. Возвращаться в колледж небезопасно. Пока что я останусь здесь.

— Как ты к этому относишься?

Ричард грустно усмехнулся.

— Да я все равно напрасно терял там время.

Я отвел взгляд. Закон непредвиденных последствий. Я только что закрыл мальчишке дорогу к образованию. Быть может, безнадежно испортил всю его жизнь. Впрочем, я и так намереваюсь засадить в тюрьму его отца. А то и вообще прикончить его. Так что в сравнении с этим диплом о высшем образовании выглядит пустяковой мелочью.

Я отправился искать Элизабет Бек. Прочесть ее будет сложнее. Я перебирал различные пути подхода к ней и не мог остановиться ни на чем, что гарантировало бы успех. Я нашел Элизабет в небольшом салоне в северо-западном уголке особняка. Она сидела в кресле. У нее на коленях лежала раскрытая книга. «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. В мягкой обложке. Я видел фильм. Запомнил Джули Кристи и музыку. «Тема Лары». Поездки по железной дороге. И очень много снега. Меня вытащила в кино какая-то подруга.

— Это не вы, — сказала Элизабет Бек.

— Что не я?

— Это не вы правительственный шпион.

Я выпустил задержанный вдох. Она бы не сказала это, если бы нашла мой тайник.

— Вот именно, — согласился я. — Ваш муж только что вручил мне пистолет.

— Вы слишком глупы, чтобы работать на правительство.

— Вот как?

Она покачала головой.

— Ричард просто умирал по чашке кофе, когда мы вернулись.

— И?

— Как вы думаете, могло ли: это быть, если мы действительно ездили завтракать? Ведь в этом случае он мог бы выпить столько кофе, сколько хотел.

— Так куда же вы ездили?

— Нас вызвали на встречу.

— С кем?

Элизабет Бек только покачала головой, словно не могла произнести это имя.

— Поли не предложил отвезти нас, — продолжала она. — Он приказал нам ехать. Ричарду пришлось ждать в машине.

— Но вы приняли участие?

Элизабет кивнула.

— Там есть некий тип по имени Трой.

— Глупое имя.

— Зато сам тип весьма неглуп. Молодой, и прекрасно разбирается в компьютерах. Кажется, таких называют хакерами.

— И?

— Этот Трой только что получил частичный доступ к одной из правительственных систем в Вашингтоне. И обнаружил, что сюда заслали федерального агента. Сначала все решили, что речь идет о вас. Затем Трой копнул поглубже и уточнил, что этот агент — женщина, и она находится здесь уже несколько недель.

Я недоуменно уставился на нее. Тереза Даниэль действует неофициально. В правительственных компьютерах на нее ничего нет. Затем я вспомнил ноутбук Даффи с эмблемой министерства юстиции на экране. Вспомнил провод от модема, извивающийся по столу, проходящий через сложный адаптер и подключенный к телефонной розетке в стене. Через него ноутбук Даффи был связан с компьютерами всего мира. Неужели Даффи хранит в нем закрытые сведения? Для личного пользования? Чтобы в случае чего можно было оправдаться задним числом?

— Не хочу думать о том, что а ни сделают, — продолжала Элизабет. — С этой женщиной.

Вздрогнув, она отвернулась. Я успел дойти до прихожей. Застыл на месте. Машин здесь нет. А до того, как попасть хоть куда-нибудь, — двенадцать миль пустынной дороги. Три часа быстрым шагом. Два часа бегом.

— Забудьте об этом, — окликнула меня Элизабет. — Вас это не касается.

Обернувшись, я вопросительно посмотрел на нее.

— Забудьте об этом, — повторила она. — Этим занимаются как раз сейчас. Скоро все будет кончено.

Второй раз я встретился с сержантом первого класса Доминик Коль на третий день ее службы у меня. На ней были форменные шорты и футболка цвета хаки. Было очень жарко. Это я запомнил прекрасно. Нас накрыла какая-то тепловая волна. У Коль были загорелые руки. Кожа такого типа в жару кажется запыленной. Коль нисколько не вспотела. В футболке она смотрелась обалденно. На плечах лычки, справа на груди «Коль», слева «Армия США», обе нашивки чуть выгнуты, повторяя форму груди. Коль принесла папку, которую я ей дал. Теперь папка распухла, пополнилась новыми бумагами.

— Мне нужен напарник, — сказала Коль.

Я почувствовал себя виноватым. Она уже третий день работает у меня, а я еще до сих пор не выделил ей напарника. Я попытался вспомнить, выделил ли я ей рабочее место. А также шкафчик для личных вещей и комнату.

— Вы уже познакомились с человеком по фамилии Фраскони? — спросил я.

— С Тони? Вчера. Но он лейтенант.

Я пожал плечами.

— Я ничего не имею против того, чтобы офицеры работали вместе с сержантами. В уставе по этому поводу ничего нет. А если бы и было, я бы все равно не обратил бы на это внимания. Вы не возражаете?

Она покачала головой.

— Но, может быть, возражать будет он.

— Фраскони? Не будет.

— Значит, вы его предупредите?

— Разумеется, — подтвердил я.

Я написал для себя напоминание на листке бумаги: «Фраскони, Коль, напарники» и подчеркнул дважды, чтобы наверняка не забыть. Затем указал на папку, которую принесла Коль.

— Что у вас нового?

— Есть новость хорошая и новость плохая. Плохая новость заключается в том, что система работы с закрытыми документами на полигоне из рук вон плохая. Возможно, все дело в простой халатности, но скорее всего кто-то сознательно все расстроил, чтобы было проще скрывать то, чего не должно быть.

— Кто этот тип, о ком идет речь?

— Одно светило науки по фамилии Горовский. Дядя Сэм забрал его прямо из Массачусетского технологического института. Приятный человек, во всех отношениях. Говорят, умный до жути.

— Он русский?

Коль покачала головой.

— Поляк, в миллионном поколении. Никаких намеков на идеологию.

— Когда этот Горовский учился в институте, он болел за «Красные носки»?

— Почему вы так решили?

— Они все со странностями, — объяснил я. — Проверьте это.

— Вероятно, речь вдет о шантаже, — продолжала Коль.

— А что за хорошая новость?

Она раскрыла папку.

— Та штука, над которой сейчас работают эти ребята, представляет по сути своей маленький снаряд.

— С кем они работают?

С фирмой «Ханиуэлл» и корпорацией оборонного ведомства.

— И?

Снаряд должен быть тонким. Это называется «подкалиберным». На танках устанавливаются пушки калибра сто двадцать миллиметров, но эта штуковина значительно тоньше.

— Насколько тоньше?

— Пока что это никому не известно. Как раз сейчас ведутся работы над отделяемой оболочкой. Эта оболочка окружает снаряд, доводя его до нужного калибра.

— Я знаю, что такое подкалиберный снаряд, — вставил я.

Коль пропустила мое замечание мимо ушей.

— Оболочка будет отделяемой, то есть, как только снаряд вылетает из дула орудия, она сразу же разваливается и отпадает. Сейчас ученые пытаются определить, должна ли она быть из металла или ее можно делать из пластмассы. Они называют ее «сабо». По-французски «ботинок». То есть получается, что снаряд словно надевает маленькие ботинки.

— Я хорошо знаю французский, — снова вставил я. — У меня мать француженка.

— От этого же корня происходит слово «саботаж», — не обращая на меня внимания, продолжала Коль. — Оно тоже пришло из Франции. Во время конфликтов с работодателями промышленные рабочие разбивали новое оборудование ногами.