На следующее утро между стоящими напротив изгаженного здания двумя старыми автобусами «Икарус», внутрь которых временно переселились службы РУВД, метался юный и азартный корреспондент свежеиспеченного журнала «Крыминальный отделъ» и хватал проходящих милиционеров за рукава бушлатов и шинелей.

— Это теракт? — ныл прыщавый писака. — Ну, скажите, это теракт?

— Разбираемся, — важно бросил Чердынцев, проводящий развод нарядов ППС.

В здании РУВД работали согнанные со всего района сантехники и немногочисленный отряд МЧС, проводивший дегазацию помещений.

Корреспондент сунул нос в один из автобусов, был грубо послан невыспавшимся Дукалисом, и громогласно заявил, что уходит греться в припаркованные неподалеку синие «жигули-шестерку». Но на самом деле скрючился на корточках за урной.

Рядом с Анатолием сидел Ларин и курил, вполуха слушая наставления Соловца по методике работы с делом пропавшего писателя. У начальника ОУРа совершенно вылетело из головы, как он лично, правда — по указанию подполковника Петренко, принимал меры по трансформации заявления генерального директора «Фагот-пресса» в ничто, и проводил ударно-воспитательную работу с самим Дамским, его адвокатом и начальником охраны издательства.

На заднем сиденье «Икаруса» спал Казанова, проведший ночь в бесплодных попытках закадрить какую-нибудь даму из отряда МЧС и нарвавшийся в результате на пудовый кулак старшего группы, когда полез под куртку к супруге командира отряда…

К автобусам, поддерживая друг друга, подбрели бледные и шатающиеся Волков с Чуковым.

— Ого! — сказал Чердынцев. — Явились, голубки!

— И что здесь случилось? — тихо осведомился инспектор по делам несовершеннолетних, смотря на мир сквозь щелочки припухших глаз.

— Террористы, — свистящим шепотом поведал начальник дежурной части, которому очень понравилась мысль корреспондента «Крыминального отдела».

— А-а-а, — выдохнул дознаватель Чуков, с трудом разлепив намазанные противовоспалительной помадой губы. — Сейчас это сплошь и рядом…

Парочка недообмороженных постояла и двинулась к дверям автобуса, откуда неслись рубленные фразы Соловца.

Из-за урны выскользнул хитрый журналист и сунул под нос Чердынцеву маленький диктофон.

— Это жертвы теракта?

— Нет, — майор ладонью отодвинул диктофон. — Это наши сотрудники, пострадавшие во время задержания особо опасных преступников…

— Каких?

— Это вам знать не положено, — гордо ответил начальник дежурной части и повернулся спиной к корреспонденту.

— Ну, мне же надо о чем-то писать, — опять застенал собкор «Крыминального отдела».

— Пишите, что хотите, — отрезал Чердынцев, не поворачиваясь…

Этот ответ майора в дальнейшем привел к целой цепочке происшествий, хоть и не связанных напрямую с героями нашего повествования, но, тем не менее, оказавших значительное влияние на судьбу начальника РУВД подполковника Петренко.

Корреспондент «Крыминального отдела», обиженный нежеланием ментов сотрудничать с прессой, накропал гнусную, но немногим отличающуюся от суровой правды жизни статейку на первую полосу журнала, в которой представил коллектив РУВД как шайку тупиц, алкоголиков и взяточников. И, за отсутствием реальных историй придумал свои, не имеющие никакого касательства к подчиненным Мухомора, а похожие на случаи, происходившие с операми в другом районе, и несколько изменил фамилии героев передовицы.

Пухлощекий главный редактор «Крыминального отдела» Вадик Менделеев, более известный в журналистских кругах под псевдонимом «Дед Онаний», данный ему за излишнюю активность в выпуске множества почти порнографических изданий, с гиканьем статью одобрил и поставил ее не только в профильный журнал, но и в немного измененном виде — в три свои газетки с многообещающими названиями «Sex-Navigator», «Sex-Explorer» и «Sex-Commander». Изменения в материале коснулись, в основном, сексуальной ориентации сотрудников РУВД. Так, например, подполковник Петренко был изображен в роли старого гомосексуалиста, растлевающего подчиненных, а майор Чердынцев — как заядлый эксгибиционист.

Первыми стали бить Менделеева менты из Приморского РУВД, возмущенные намеками на «голубизну» своего начальника, чья фамилия по нелепому стечению обстоятельств оказалось созвучной придуманной журналистом.

Затем к ним присоединились сотрудники Управления Собственной Безопасности ГУВД, которым высочайшим распоряжением начальника Главка был спущен материал для проверки.

«Деда Онания» трижды вызывали по известному адресу на улицу Захарьевскую и все три раза увозили из здания УСБ на машине «скорой помощи».

Автор статьи, видя такие расклады, затихарился, переехал к любовнице и три месяца не казал носа за пределы ее квартиры.

Похудевший на двадцать килограммов Вадик долго не мог понять, за что его организованно дубасят как районные оперуполномоченные, так и дознаватели УСБ. Ибо, по укоренившейся ментовской привычке, главному редактору не объясняли суть дела, а требовали рассказать абстрактную «правду» и тут же дуплили, как только он открывал рот, чтобы задать встречный вопрос.

Наконец, по прошествии сорока пяти суток, «Деду Онанию» по секрету сообщили, что его проблемы связаны с пресловутым материалом о залитом фекалиями РУВД.

Менделеев быстро сварганил статью, в которой объяснил немногочисленным читателям «Крыминального отдела», что речь в передовице шла не о РУВД Приморского района, и даже не об управлениях Выборгского и Адмиралтейского районов, а о райотделе в совсем другом регионе. Но опрометчиво идентифицировал регион, за что получил в морду от командировочных из далекой республики, совершенно случайно бывших в дни выпуска «опровержения» на милицейской конференции в Питере и заскочивших «на огонек» к расслабленному и успокоенному главному редактору.

«Дед Онаний» после финального избиения страшно напился, кое-как доехал до дома и, не дойдя пяти метров до своей парадной, рухнул на газон аккурат под своим балконом. А жил он на седьмом этаже.

Спустя полчаса с балкона третьего этажа выглянул сосед Менделеева, регулярно наблюдавший Вадима в состоянии сильного алкогольного стресса, узрел неподвижное тело и с ужасом понял, что главный редактор «Крыминального отдела» и нескольких журнальчиков с обнаженными девицами на обложках сверзился-таки со своего седьмого этажа.

«Скорая» приехала быстро, загрузила ни на что не реагирующего «Деда Онания» на носилки и под вой сирены доставила тело в больницу.

Там ему затолкали в брюхо зонд, дабы посмотреть, нет ли внутреннего кровотечения.

Признаки кровотечения, естественно, были, оставшиеся после визита возмущенных командировочных. Хирург принял мужественное решение резать пострадавшего, что и было с успехом проделано. Но внутри всё оказалось более-менее в порядке, и Менделеева зашили обратно.

Однако злоключения Вадима на этом не закончились.

Хирург поручил двум молодым медсестричкам отвезти больного в палату, они потащили носилки по лестнице и случайно уронили. При падении «Дед Онаний» сломал мизинец на левой ноге, правую ключицу, два ребра и получил легкое сотрясение мозга.

Наутро, загипсованный и перебинтованный, он устроил безобразный скандал персоналу больницы, утверждая, что не только не падал с балкона, но даже не дошел до дверей парадного. Разумеется, Менделееву не поверили, и всё время излечения держали на успокоительных препаратах.

По выходе из больницы заторможенный Вадим утратил интерес к эротическим и криминальным изданиям, и сконцентрировал свою энергию на поддержке одного из кандидатов в Законодательное собрание города от партии «Доля Петербурга», оказавшегося, как выяснилось позже, стойким приверженцем полового воздержания и руководителем общественного объединения «Девственники России».

Но это уже совсем другая история…

— Раньше я был обычный геолог, а теперь я — просто сука! — рыдал и извивался на экране маленького переносного телевизора «Шилялис» пьяненький председатель Совета Федерации Мирон Сергеевич Козлевич, которого бесстрастный объектив скрытой камеры засек на презентации какого-то очередного столичного банка, где госчиновник высокого ранга валялся в куче салата оливье на полу в центре зала и приставал к смазливым официантам.

— Самокритично, — прокомментировал ведущий телепрограммы «Абсолютно секретно», когда минутный ролик закончился. — А теперь давайте обсудим с нашим гостем в студии последствия этого неожиданного заявления столь высокой государственной персоны… Владимир Вольфрамович, что вы думаете об использовании господином Козлевичем термина «просто сука» в приложении к самому себе?

— Этот подонок еще и не такого заслуживает! — лидер либеральных демократов сразу взял нужную ноту выступления, за что его так любили зрители и слушатели. — Я бы даже назвал его «позорной полупархатой сукой», особенно после того, как он отказался встретиться с нашими друзьями-палестинцами! Однозначно! Данный типчик, я не побоюсь этого определения — грязный политикан, дошел до такой наглости, что…

Проснувшийся Казанцев покрутил верньер на передней панели «Шилялиса», увеличивая громкость звука.

— Хватит развлекаться! — подскочивший к телевизору Соловец выключил говорящий ящик. — У нас дел невпроворот!

— Каких дел? — широко зевнул Казанова.

— Таких! — взвизгнул майор, на которого последние события оказали сильнейшее воздействие и временно превратили в невротика. — Иди, найди Твердолобова, и вместе с ним отправляйтесь за УАЗом.

— А как мы его сюда привезем? — не понял капитан, наслышанный о случившейся накануне аварии.

— Я уже договорился! — Соловец ткнул пальцем в окно, за которым рычал двигателем тягач с платформой для перевозки тяжелой техники.

— Может, лучше Андрюху с Толяном послать? — предложил Казанова.

— Я их уже отправил куда надо, — отмахнулся начальник ОУРа, поднял трубку телефона, шнур которого тянулся через форточку «Икаруса» в распахнутое окно на втором этаже здания РУВД, и набрал номер канцелярии районной прокуратуры. — Так что не рассиживай и вперед… Алло, алло! Вы не подскажете, Петренко к вам не заходил?… Нет?… И вчера не было?… Жаль… Кто говорит? — Соловец передернул плечами. — Это один его знакомый… Нет, не из милиции… Нет, и не из таможни… Нет, не из общества филателистов… Что-о?!… Из морга?!… Зачем?… Какой эксперт звонил?… Не грузи себе голову, лапочка… Кто чувырло?! Я?!… Да ты сама такая! Дура! — разгневанный майор прервал разговор и надулся.

— Вот, это другое дело! — генеральный директор издательства «Фагот-пресс» прошелся вдоль стола, на котором были разложены эскизы рекламных плакатов. — Броско, лаконично и в точку!

— Изящно, — подобострастно поддержал начальник отдела продаж Козлюкин, склонившись над картинкой, где двое манерных юношей в черных кожаных штанах с вырезанными полукружиями на задах обнимали друг друга на фоне обложки учебника по химии для одиннадцатого класса.

— Ха! — Дамский плюхнулся в кресло и благосклонным жестом пригласил художника сесть напротив. — Получишь премию. Двести рублей… Нет, двести пятьдесят! — книгоиздатель еще немного подумал. — Хотя и ста пятьдесяти хватит… Да, именно сто пятьдесят!

Мастер компьютерной графики, убивший всю ночь на сбор картинок с буржуазных порносайтов, ничем не выразил своего удивления невиданной щедростью обычно прижимистого Ираклия Вазисубановича, и продолжал смотреть на главу издательства слегка осоловелым взглядом.

— Эту практику надо распространить, — Дамского целиком захватила идея активизации рекламной кампании путем охвата сексменьшинств и людей с отклонениями в сфере половой жизни. — Я тут вечером почитал справочник по паталогиям, — гендиректор потряс шикарным альбомом, приобретенным им в Амстердаме, — и выяснил, что их сотни!

«Ага, почитал, — про себя усмехнулся непочтительный художник. — С каких это пор ты по-голландски читать научился? Небось, картинки порассматривал чуток…»

С иностранными языками у Дамского, действительно, всё обстояло из рук вон плохо.

Английский он учил в школе, но так и не выучил. Пристрастившись к поездкам во Францию вместе со своими урюпинскими партнерами, Ираклий Вазисубанович принялся овладевать французским, ибо хотел блеснуть перед коллегами, заказав что-нибудь в ресторанчике.

Издатель нанял преподавателя с филологического факультета питерского Университета, однако через три месяца тот сам покинул ученика, сославшись на невероятную занятость на своей кафедре романских языков. Долбить по пятидесятому разу в течение одного квартала спряжение глагола "etre[58]" в настоящем времени показалось доценту слишком тяжелым трудом за те жалкие десять долларов, что Дамский соизволял платить за два академических часа.

Вазисубаныч, который и сам был рад избавиться от зануды-преподавателя, воспрял духом, наотрез отказался отдавать деньги за последние шесть уроков, и купил на рынке компьютерный CD-диск с «супер-программой», якобы обучающей пользователя посредством гипнотического воздействия.

Результат не заставил себя ждать.

После пятиминутного просмотра мелькающих на жидкокристаллическом экране цветовых пятен, сопровождаемых льющимися из акустических колонок фразами на французском, Дамский со всего маху опустил физиономию на клавиатуру и отключился. Мозг издателя оказался не готов к таким интеллектуальным перегрузкам, как суггестативное обучение. Единственным, что у него намертво впечаталось в память, было сильное желание собрать все свои деньги и отнести их на Сытный рынок какому-то Гиви, торгующему мандаринами на первом лотке справа от главного входа.

Системный администратор, в дальнейшем изучивший запись на лазерном носителе, подтвердил, что в мерцании пятен действительно просматривалось требование спонсировать Гиви, но это говорило лишь о том, что некто использовал методы внушения для улучшения своего финансового положения за счет таких идиотов-пользователей, как Дамский.

Возмущенный генеральный директор съездил на то место, где он покупал диск, продавцов не нашел и наехал со своими претензиями на несчастного Гиви с рынка, оказавшегося мирным сухоньким старичком. Но с тремя великовозрастными крепкими сыновьями, затолкавшими истошно вопящего Вазисубаныча в контейнер мусоровоза…

— Немного не хватает известных фамилий, — осторожно намекнул Козлюкин, памятуя об успехе сериала о «Народном целителе». — С именами авторов бестселлеров мы могли бы продать еще больше…

— Точно! — издатель потер влажные ладошки и посмотрел на художника. — Сделаем так… Подберешь под каждый плакат одну-две фамилии и поставишь крупно сверху. Типа, «такой-то под таким-то псевдонимом представляет…». Список возьми в бухгалтерии. Или нет… Сходи к Яне Юлиановне, — Дамский назвал начальницу производственного отдела, которой доверял больше других подчиненных, — она всё обеспечит.

— А на всех плакатах — это не перебор? — поинтересовался художник.

— Ираклий Вазисубанович совершенно прав! — с энтузиазмом воскликнул начсбыта и главный торговец продукцией «Фагот-пресса». — С такой рекламой мы увеличим оборот вдвое!

В дверь постучали и на пороге появилась секретарь.

— К вам пришли, — проворковала крашенная в брюнетку блондинка, славящаяся тем, что наклеивала почтовые марки на отправляемые ею факсы. Другие сотрудники издательства девушку по прозвищу «Искусственный интеллект» не останавливали, с восхищением наблюдая за тем, как Дамский каждый месяц оплачивал постоянно возраставшие счета. — Из милиции.

— Откуда? — испугался генеральный директор.

— Из Выборгского РУВД, — секретарь сверилась с бумажкой. — Наверное, из города Выборга… Вам географический атлас принести? — осведомилась «Искусственный интеллект», памятуя о том, что Ираклий Вазисубанович требует сборник карт всякий раз, когда речь заходит о каком-нибудь городе или регионе.