Таня собрала налетевшие со всех сторон деньги себе за чулки и за пазуху, а собрав, отправилась на место. Пельмень молча протянул ей трусы:
      - На, хоть это надень. Распустилась совсем...
      Татьяна торопливо натянула трусы и сделала большой глоток шампанского. Она продолжала вести себя, как Снежная королева, но у нее заметно тряслись руки и губы. Она с удовольствием накинула на плечи предложенный пиджак и сказала:
      - Женя, пойди в гардероб и возьми мою шубу.
      И Женя покорно пошел. Когда вернулся с шубой, то увидел у себя за столиком, видимо, супружескую чету. Женщина, вполне способная править Англией (если бы не молдавско-румынская внешность), горячо убеждала Таню:
      - Вы понимаете, Танюша, сейчас это была всего лишь блестящая импровизация, но ведь любой самородок нуждается в огранке. Мы очень хорошо платим нашим актерам, а в июне мы планируем гастроли за рубеж, так что вы, пожалуйста, подумайте, какую возможность вы упускаете. - Пельмень тихонечко положил шубу на танины плечи и сел на свободный стул.
      - Вам, собственно, уже некогда думать. - Сурово вступил мужчина. - Вам, это в двадцать пять лет! делают такое выгодное предложение. Я бы на вашем месте не выкобенивался, а быстренько соглашался.
      - Сделаем вам парный номер с Валентином, правда, Валентин?
      - Я не Валентин.
      - Как это не Валентин? Юра, я же ничего не путаю?
      - Мне кажется, - Предположил Юра, - Что это несерьезные люди. У нас шоу на европейском уровне и мы ни с кем не собираемся возиться. А вы, молодой человек, доиграетесь у меня. Делаю второе предупреждение. Актер - это солдат, поняли?
      - Мудак, - Ответил ему Пельмень и грязно выругался. - Во у меня где ты со своим шоу суперклозетного уровня! Завтра иду и увольняюсь. Вы меня уже достали. С девушкой посидеть нельзя спокойно. Приперлись зачем-то, кто вас, вообще, звал. - Пельмень деловито оглядел столик, взял бокал и плеснул шампанским Юре на штаны. Юра нерешительно встал и попытался схватить его за воротник.
      - Ой, не слушайте его, - Взмолилась Таня, - Это не Валик. Это Женя. Женя Пельменников. Он хочет Валику карьеру испортить. Ему надоело, что их все время путают. Женя, ты должен извиниться немедленно. - Женя будто в рот воды набрал.
      - Но даже если и так, подумайте. Вы просто плюете на свое будущее. А не хотите выступать сами, продайте нам ваш трюк. Назовите свою цену. - Юра взял салфетку и стал ею тщательно промакиваться. С таким невозмутимым видом, будто он купается в шампанском регулярно.
      - А потом сами же начнете проситься: "Возьмите меня, ну хоть вот в такусенький номер!", и никто вас уже никуда не возьмет, правда, Юра?
      - В общем, вот вам моя визитка. Подумайте, пожалуйста, и звоните. Я думаю, что мы сможем для вас что-то сделать. Милена, дай им две наших визитки.
      - И мы надеемся, что наше сотрудничество принесет нам взаимную выгоду.
      - Всенепременно! - Резко оборвала их Татьяна и поспешно спрятала радужно переливающуюся карточку в карман шубы. Пельмень достал портмоне, извлек оттуда небольшую визитницу и аккуратно вставил новую визитку в пустой кармашек.
      Таня поняла, что разговор этот для нее закончен, стриптиза больше не будет. И денег тоже. Ведь продать секрет своего трюка она не могла. Не имела морального права. Этим она подвела бы случайно знакомого мага, разболтавшего ей одну из тайн своего ремесла. Мало сказать, подвела бы. Он хвастался, что этот фокус - его изобретение и он недавно его зарегистрировал. Если бы Таня вздумала кому-то продать идею, то дело бы закончилось судом.
      Шоу-бизнес ненавязчиво отторгал Татьяну, как мягкие стенки западной психушки в палате для буйных и суицидных. Видимо, она когда-то выдавливала из себя раба слишком большими каплями. И выдавливать уже как бы нечего. Ш-шит! Опять это проклятое "как бы".
      Глава 21. БЛОНДИН В ИЗГНАНИИ
      Татьяна Дмитриевна приготовила обед и стала ждать своего мальчика, который после школы должен был два часа побегать по делам, а потом явиться пробовать борщ. Но когда наконец прозвучал короткий звонок, на пороге оказался взволнованный Саша.
      - Татьяна, позвонить от вас можно? - Спросил он вместо приветствия и тут же стал набирать номер. А набрав, бросил трубку. - Странно... Где ж он... Видите ли, малой пропал, я его жду битый час... Родители трубку снимают. Что же делать?
      - Н-ну, вы проходите на кухню. Может, вы голодны? Хотите борща? - Саша нервно отмахнулся. "Слава богу," - подумала Таня, - "Лишь бы они с Женей не столкнулись!". Впрочем, для Жени было рановато, и она поставила чайник, вспомнив изречение "спешите медленно".
      - Или знаете что, - продолжил Саша свою основную мысль, - может быть, вы сами ему позвоните. Все-таки он плохо ходит на занятия, а директор, - он саркастически усмехнулся, - это для него слишком "круто". Вот вы, Танечка, хоть были очень красивой девочкой, можете похвастаться, что вам каждый день звонил директор школы? А это что такое - ни кожи, ни рожи, только гонор и капризы глупые. И иши его теперь. Пацан. - Он смахнул на пол солонку и полез за щепоткой, чтобы бросить через левое плечо. Таня достала веник и совок, подмела соль и осколки, а потом сказала:
      - Ну хорошо, я позвоню. Только ко мне тоже кое-то должен прийти, так что... Мы же друзья?
      - Друзья, друзья, полчаса хоть есть у меня? Если ждете этого молодого нахала, то он буквально пять минут назад заскочил в автобус, мы еще чаю выпить успеем.
      - Тогда я доверяю вам заварку.
      И Таня отправилась звонить. Она побеседовала с родителями Даниленко и выяснила, что ушел он с полчаса назад, куда - не сказал, когда вернется - не отчитывался. По сердитому и в то же время заискивающему голосу его матери она предположила, что Сережа перед уходом имел воспитательный момент, из-за чего и задержался. А Саша сказал, что в таком случае он где-то сидит и ревет, надо только понять, где.
      Зазвонил телефон. Это Пельмень сообщил, что в окне таниной кухни виднеется чужой мужчина, и он не видит смысла приходить. У Тани упало сердце от его тона, она стала оправдываться, говорить, что это не то, что он думает, а совсем другое, но прийти лучше часа через два, молодец, что позвонил, где тебя искать.
      - Но я же вижу, он же пиджак снял! Он же, кажется, чай разливает!!! Что ты мне лапшу на уши вешаешь! Да это же... послушай, это же директор!
      - Да, директор. Саша, помашите Жене ручкой. - Саша помахал. - Ладно, раз ты все видишь, заходи, разберемся. Директору эта мысль не понравилась, он сделал защитное движение рукой: "Танечка, увольте, это неудобно."
      - Очень мне надо заходить. И вообще, почему все всё знают? Тебе репутация своя не дорога? Может быть, ты еще и стучишь?
      - Не стучу, но стукну, если ты не прекратишь говорить свои нелепости!
      - В общем, гуляй, но учти, сломается колесо у твоей телеги!
      - Прости, Женя, потом доругаемся, кто-то пришел. - Саша почему-то заметался и выскочил на балкон. А Таня пошла открывать и впустила Даниленко с большим рюкзаком. Его волосы были выкрашены в платиновый цвет. Он понюхал воздух и сообщил:
      - "Голубой дракон". Мазь от радикулита. Этот здесь? Здравствуйте, Татьяна Дмитриевна.
      - Здравствуйте. Что это вы с рюкзаком?
      - А, из дому ушел.
      - Боже мой! А где же вы будете жить?
      - Не знаю еще. Пока на вокзале. Так этот здесь?
      - Здесь вас ждет директор школы, с которым вам придется объясняться за свое отсутствие... Пожалуйте на балкон. - Даниленко отправился на балкон с таким видом, словно сам собирался атаковать бедного Александра Мыколаевича. Они долго беседовали.
      * * *
      Нечего и объяснять, где поселился Даниленко. Он обосновался на таниной кухне, разложил там фамильную раскладушку Джокера, завел свои полотенце, чашку, зубную щетку. Но вынести его присутствие в квартире оказалось не так сложно, как предполагала хозяйка. Сережа был домовитым, как бобер. Он все время что-то мыл, чистил, носил с места на место, но при этом не выходил за пределы кухни. Общительности особой не проявлял, в душу не лез. Единственное, - ему все время звонили девочки. Что им могло от него понадобиться?
      Периодически на кухню наведывалась Леночка Самойлова и они там что-то пекли в духовке, как два алхимика в своей лаборатории. Таня это приветствовала, потому что готовили они вкусно. Интерес к алхимии начал проявлять и Джокер. Сперва он звонил и спрашивал, чем сегодня будут кормить. Потом привез целый ящик каких-то невероятных специй и взял на себя руководство процессом. Таня стала ревновать Джокера к Леночке Самойловой. Затем, она обнаружила, что сильно поправилась. Это побудило ее заявить разошедшимся алхимикам, что они должны угомониться. Но процесс оказался необратимым. Джокер предложил сменить кухню и увез Даниленко к себе. Там к банде присоединилась Наташа Раздобурдина.
      Саша был очень недоволен, когда узнал о переезде Даниленко.
      - Таня, вы, наверно, с ума сошли! - Причитал он. - Отпустить ребенка одного жить ко взрослому мужчине! Это непедагогично. Наконец, это аморально! Чему он его научит?! Пить, курить, ругаться, играть в азартные игры и проводить время с женщинами! К тому же, эта Самойлова...
      И он рассказывал, что Леночка давно преследует его Сережу своей любовью, хочет совратить и подбирается поближе под предлогом кулинарии, а он доверчивый и принимает все за чистую монету. У него, мол, такая семья, что после нее ад раем кажется, а черт - ангелом. В смысле, у Сережи такой черный взгляд на вещи, что он добра от зла не отличает.
      - Как бы то ни было, это единственный человек, который может выносить мой характер. - Заключил он вполне в духе своего зодиакального знака Рак.
      Таня заверила директора, что волноваться незачем, что они там занимаются только кулинарией, а Леночку Джокер, вероятно, уже давно взял на себя, а на мальчика он патологически не способен польститься, даже если тот начнет непристойно кокетничать.
      - Разумеется, начнет! - Вскричал Саша и вскочил с табуретки. - Мне ваш муж давно уже, простите, не нравится! И вообще, я бы на его месте больше следил за своей женой, потому что ходит к вам, извините, просто черти-кто.
      Татьяна поняла, что надо сменить тему, поэтому она предложила Саше вынести мусор. Он взял ведро и в тапочках отправился к мусоропроводу. Но не успел он проделать, судя по времени, и половины пути, как дверь открылась и вошел Джокер. Он сразу направился к тумбе для ведра, удостоверился, что его нет на месте, еще раз изменился в лице, вернулся в коридор (место для корриды) и, пошарив на лестничной клетке, добыл Сашу, который в тапочках и с ведром прятался за изгиб мусоропровода.
      - Ото допомагав вчытэльци впоратися з господарством... - Зазвучал в прихожей сашин голос. - Та я ж кажу, що благодийнисть цэ нэ мое.
      - Это мои тапочки. - Отвечал ему Джокер сквозь зубы.
      - Расскажи, расскажи ему, Саша, - Подключилась Таня, нельзя сказать, чтобы недовольная, - Что он должен лучше следить, кто ко мне ходит!
      - А хто ходыть, я ж нэ знаю. Але мусор выносыты - то чоловича справа.
      - Мусор я бы и сам вынес. - Ответил Джокер. - Незачем ему самообслуживаться. Но я не потерплю, чтобы в моей квартире, в моих тапочках из моей жены делали завуча. Именем Че Гевары, в-выметайся! - И он эффектно вытянул перед собой указательный палец.
      - Саша, погоди. - Вклинилась Таня. - Джокер, чего ты без звонка. Я могла быть не одна. Ты мог застать меня в постели. Впредь всегда звони. Пожалуйста. И что за пельменные выходки?
      - Ну тусик, я как муж имею право неожиданно застукать тебя с любовником. Это же так интересно для всех троих. И это никогда не приедается. Я вообще-то думал здесь заночевать, а?
      - Ну гугусик, что же делать, вот Саша поссорился с мамой, он хочет, чтобы она поволновалась, где ж ему ночевать, если ты займешь раскладушку?
      - Я как муж имею право и не на раскладушку. Вообще-то. Надеюсь вас, Александр, это не шокирует? Если я без очереди? Но муж - это как герой Советского Союза, и у него есть сикрет дьюти.
      - Та ни, нэ трэба хвылюватысь, навищо... - Пролепетал Саша, соображая, зачем Таня говорит все это. Как она узнала, что он с мамой поссорился?
      - Но мы ведь будем шуметь... - Продолжала Таня. - Может быть, лучше пусть он переночует у тебя, если это удобно?
      - Но там уже Сережа... Я из педагогических соображений как бы бросил его там одного. У него мясо сгорело, а я, ты же знаешь, до этого не охотник. - На его лице предательски выступило омерзение. Джокер гордился широкими взглядами на отношения полов, он демонстративно якшался со всевозможными изгоями общества. Но для этого ему приходилось подавлять свою природу.
      - Вот, Саша и возьмется за воспитание Сережи. Вы же поместитесь?
      - Конечно, поместимся, вин жэ малэнькый-малэнькый! - И Саша, незаметно для себя исполнил правой ногой танец арабского скакуна. - В мэнэ з учнями добри стосункы.
      Джокер минуты на две глубоко задумался, после чего на него снизошло понимание.
      - Ладно, живите в мастерской, сколько хотите. А я, так и быть, на раскладушечке. И тапочки забирайте, я все равно их теперь не надену. Кофе в доме есть?
      * * *
      Потом пришел деловитый Пельмень. Джокер залез в диван и лежал там тихо, как мышка. Но у Тани создалось впечатление, что Женя чуял присутствие в доме соперника. Не то, что чуял, добавлю в скобках! Ближайшие два часа он провел в таком месте, откуда был отлично виден подъезд. Приход Олэксандра Мыколаевича, приезд Джокера, уход Мыколевича - все это не ускользнуло от напряженного наблюдателя. Но разыскивать по всей квартире Джокера, подобно мужу из анекдотов, Пельмень не стал.
      Мужья нынче стали не в меру прогрессивными. Джокер стоически выдержал у себя над головой двадцатиминутный кошмар. Потом он впал в оцепенение. Перед глазами у него стали вертеться какие-то шестеренки, похожие на механизм огромных, неуклюже сделанных часов. А потом он уснул...
      Между тем Таня отправила Женю за хлебом, открыла диван и очень возмутилась увиденным.
      - Спишь? - Дрожа от страха и ненависти, спросила она своего супруга.
      - Уже нет! - Ответил Джокер, приподнявшись, будто покойник из гроба.
      - Ну так уходи скорей, пока не вернулся мой Женя.
      Джокер быстро чмокнул Таню в щеку и выскользнул за дверь. Потом он зашел в хлебный магазин. Купил там большую банку кофе в зернах. Подождал Пельменя. Тот, естественно, увидев, что Джокер вышел из подъезда и сел в машину, смог покинуть свой пост и, как обещал, отправиться за хлебом. Джокер подошел и сказал: "Мое кольцо!". Пельмень набычился и молча отдал. Они не стали прощаться.
      Да и какой смысл им было прощаться?
      Нет ничего тайного, что однажды не стало бы явным. Уж поверь мне, дорогая читательница, я знаю об этом не понаслышке. Поверь мне, потому что теперь мне вполне можно верить.
      А в былые времена я отличалась патологической лживостью. Мне доставляло такое удовольствие морочить людям голову, что целыми днями я, как стрелочник, переводила стрелки. При этом я была "девушкой честной", то есть всем подавала надежды, но никогда их не оправдывала. Встречаться с парнями я могла позволить себе не иначе, как собираясь за них замуж. Поэтому у меня на один месяц было назначено три свадьбы с разными претендентами. В результате, когда во время венчания батюшка спросил, не обещалась ли я кому, свидетель так рассмеялся, что чуть не уронил Лешке на голову корону. Да, слава Богу, не уронил.
      Уже немало лет прошло с тех пор, как я усвоила себе славную привычку жить в открытую. То есть, не делать ничего такого, о чем нельзя было бы сообщить. И могу точно сказать - каждый скелет в шкафу отнимает у человека уйму сил, делая его уязвимым для окружающих. Именно поэтому в обществе так приветствуется ложь. Вот почему среди приятных мне людей есть такое количество патологических лгунов. В их компании я чувствую себя всесильной. Да и вообще, манипулировать людьми с помощью их собственного вранья гораздо приятней, чем с помощью своего. А вот кого я действительно не люблю, так это не в меру рьяных правдолюбов. Какого черта они нас терроризируют?!
      Если уж мы с вами дорвались до правды, нельзя не отметить, правдолюбие - это самая агрессивная форма лжи. Потому, что стремление к правде базируется на остром чувстве мировой несправедливости. А вот это напрасно - мир справедлив! И в нем бы не существовало лжи, если бы... мы просто больше друг другу доверяли.
      Глава 22. НОВЫЙ ГОД
      У средневековых обезьян обычно рождалось по два детеныша. Одного из этих детенышей мамаша любила, а другого - ненавидела. Когда на обезьяну нападал злобный хищник, она хватала любимое чадо на руки и спасалась бегством. Нелюбимый обезьяныш, не желая дешево продать свою шкурку, цеплялся за спину жестокой мамаши и сам держался. Когда обезьяна понимала, что на двух ногах она далеко не убежит, она становилась на четвереньки, да при случае взбиралась на дерево. И при этом, естественно, одного из детей роняла. Причем, именно того, которого любила. А тот, кого она ненавидела, неизменно выживал. Эту притчу средневековые кавалеры рассказывали средневековым дамам, желая, чтобы те наконец-то вознаградили их преданность. Но если дамы соглашались, то не иначе, как при виде злобного хищника.
      * * *
      Известно - с кем встретишь Новый год, с тем его и проведешь. Таня стала ждать. Ей было очень интересно, на кого из претендентов можно рассчитывать, делать же собственный выбор она не желала и не умела.
      В шесть вечера позвонила Маричка и предложила праздновать втроем или вчетвером у Валика, "чтобы это был праздник, а не очередная порнография". Это показалось кстати. Таня подумала, что дождется кого-нибудь и уйдет с ним из дому, дабы не было столкновений. Привлекала и возможность избежать интимных сцен, которыми все же лучше украшать будни, а не портить праздники.
      Рено не заставил себя ждать. Он явился как всегда в помятом костюме, но с великолепным галстуком. В руке он держал бордовую с матерым стеблем розу, а подмышкой - бочонок пива и мокрый зонтик. Сев на пол (так во Франции принято разуваться), сей просвещенный европеец принялся копаться в карманах пальто и пиджака, пока не извлек шкатулку с кольцом - золото и рисинки зеленого камня. Подробно обсудив с Рено, что это за камень и настоящий ли он, Татьяна изложила свой план. Самодовольно пощупав принесенный бочонок, дескать, какой я догадливый! француз вновь обулся и успел подать своей даме пальто. Видимо, в Европе свирепые феминистки протестуют против подобной галантности, поэтому каждый раз Рено кидался к вешалке с восторгом хулигана. Припомню кстати и случай, когда его друг Дейв с негодованием отказался от поцелуя дамской ручки, сказав нахалке: "Ты меня используешь!".
      Дождь прошел. Таня представила своего друга Валику, но несмотря на восторги Марички, он отнесся к Рено очень холодно. Это понятно, потому что при всей своей любви к эпатажу, француз не отличался тонкостью шуток. Он родился в маленькой бельгийской деревушке, но с тех пор вырос, возмужал и поселился в Париже. Это придало его натуре некую мучительно знакомую всем нам двойственность. Его приколы как раз годились для васильковских девчат. А Татьяна стояла там, как говорится, одной ногой. Иногда Рено ей нравился, а иногда - нет. Маричке Рено нравился все время, но был именно тот случай, когда видит око, да зуб неймет.
      Маричка взяла Валика за руку и объявила сестре, что выходит замуж, мама согласна, и уже поданы документы. Все уселись за журнальный столик, причем Валик разлегся на диване, а Рено - на полу и стали жевать, уткнувшись в телевизор. Сестры иногда затевали разговоры о своем, о женском, но присутствие мужчин им мешало. Незапно повалил мохнатый снег, и за пятнадцать минут за окном образовался новогодний пейзаж. Уже набравшаяся богемных причуд Маричка надула губки и сказала: "Хоцю на улицю", а потом потянула жениха за штанину. Возникли робкие сомнения, как же быть с двенадцатью часами и шампанским, но упорство победило. Оделись как по команде, выскочили на снег.
      На Крещатике СОВСЕМ НИКОГО НЕ БЫЛО. Вчетвером бегали по дороге, кидались крепкими снежками. Маричке насыпали целый сугроб в декольте, Рено поскользнулся и чуть не разбил шампанское, заботливо прихваченное на всякий случай. Оставалось семь минут до торжественного момента, когда из-за завесы снега выскочил белый конь. На нем ехали Джокер и Наташа Раздобурдина.
      - Исидора, - обратилась к лошади Татьяна, - до чего ты докатилась, кого ты возишь? - Исидора лизнула ей руку.
      Эту лошадь еще жеребенком подарили Тане в бытность Мисс Украиной, потому, что дарили ей тогда кто попало и что попало. Сначала Исидорой занимался Антон, а потом ее выклянчил Джокер, чтобы ездить на Лысую гору, где и по сей день в полнолуние проходят рыцарские бои. Уж он ее и рисовал, и чистил, и прически делал из гривы, и фотографировал на ней фотомоделей, и даже скакал верхом на Русановские сады к Леночке Подладчиковой, которая нынче стажируется в Орлеане. И вот теперь с ее помощью развлекал в новогоднюю ночь Наташу. Развлекаемая при виде Татьяны Дмитриевны заметно стушевалась и попыталась затаиться за стройной лошадиной шеей.
      - Познакомься, Рено, это Джокер, мой муж. Джокер, это мой жених Рено.
      - Здравствуй, Женя. Вот ты, значит, куда стремился... Но все равно, Татьяна Дмитриевна, утром он должен быть на перроне, мы договаривались. Вы его уж, пожалуйста, отпустите вовремя. - Начала было Наташа из укрытия, приняв Валика, как водится, за Пельменя. Джокер ей что-то шепнул, и она замолчала.
      - Это Марина, моя сестра. - Продолжала Таня с угрожающими нотками в голосе. - Это Наташа, моя ученица. Любовница моего мужа. Дочь Раздобурдина.
      - Ага. Очень приятно. - Маричка попыталась разглядеть, что там за глазки сверкают на фоне Джокера, но в темноте ее зрение вело себя паршиво.
      - Это Валик. Брат Пельменникова. Жених Марины. - Валик сделал зверское лицо. - Наташа, а как же вы не с Женей, он же ваш парень, кажется? Вполне могли бы встретить Новый год и втроем. Было бы весело.
      - И раз уж мы собрались такой теплой компанией, - перебил ее Джокер, предлагаю открыть шампанское. Пока не поздно.
      Рено хмуро отдал шампанское и сказал примерно следующее:
      - Я лучше бы встретил праздник в обществе значительно более приличных людей!
      Но никто не нашел времени обидеться на него. "Фаллос" (так Джокер называл многофункциональное сооружение, венчающее Майдан Нэзалэжности) стал громко отбивать удары, из бутылки брызнула пенистая струя и все стали пить из горла, по очереди и без очереди. А потом Наташа с Егором поехали, а остальные пошли...
      До рассвета у Валика увлеченно резались в дурака пара на пару. Затем на первом поезде метро Рено доставил Татьяну прямо под дверь ее квартиры и на прощание нежно поцеловал. Татьяна, усталая, бросилась было на кровать, но, пошарив, обнаружила спящего Пельменя. Мерзавец откуда-то взял дубликат ключа, Таня давно уж его подозревала в подобных махинациях. Мгновенно пробудившись, юноша безо всяких предисловий исполнил обязанность Джокера, а потом свою обязанность и обязанность Рено, как он их понимал. А уж после, посмотрев на часы, подскочил и с криком:
      - Боже мой, мы же с ней договорились на платформе! - оделся и убежал. Одно поняла Татьяна - Женя был очень недоволен тем, что она всю ночь шаталась неизвестно где. Наверное, он жутко ревновал. И убежал так внезапно. Но если поимел, значит, простил, да?
      * * *
      Со времен Средневековья обезьяны заметно поумнели. В случае опасности, они плюют на обоих детенышей. В результате средняя продолжительность обезьяньей жизни значительно возросла. И рождаемость возросла тоже.
      1 глава без номера. СВАДЬБА С ДРАКОЙ
      Раздобурдин оказался высоким белокожим и беловолосым человеком в больших темных очках, узком полосатом костюме и при красном галстуке. Отец Пельменя, наоборот, был бородат, темноволос и развязен. Костюм его был непристойно белым, а на галстуке среди рябых квадратов и сине-золотых узоров виднелся круглый циферблат нарисованных часов. Оба расхаживали по загсу, словно два петуха в боевых перьях, изредка хищно зыркая друг на друга. Мама Пельменя, тетя Лена, которую Татьяна знала по фотографии, оделась с вызывающей бедностью, невольно соблюдая птичий стиль, заданный своими мужчинами.
      Валик надел фрак, а Женя предпочел остаться в своем неизменном сером костюме. Свидетельница Наташа была стилизована под куклу барби с педантичностью, достойной лучшего применения. Она широко улыбалась и заметно кокетничала с отцом жениха. Маричкино белое платье с кружевным стоячим воротником и длинным шлейфом сверкало золотыми искрами. Свидетеля Таня видела впервые. Это был лохматый тип по имени Паша, на котором приличная одежда сидела, как на корове - седло. Зато Джокер оделся так, что вопреки всем законам логики, где бы он ни стоял, сразу было видно, что он Танин супруг. В искусстве одеваться (а равно и в искусстве раздевать) в этом городе соперников у него не было. Еще на церемонии присутствовали две Маричкины подружки из Василькова, один (не считая свидетеля) друг Валика, взявший этих подружек под покровительство, и, конечно, родители, которые пока что вели себя тихо. Мамаша временами тихонько поскуливала и пускала слезу, а папаша на нее шикал. Таня подозревала, что за столом они станут вспоминать различные сельские ритуалы, которые доведут вспыльчивую Маричку до истерики.
      В ресторан "Абсолют" поехали на трех машинах. Свидетелю очень понравилась свидетельница, и он не отходил от нее, что окончательно испортило настроение и без того злому Пельменю. Чтобы не ходить один, он жался к маме и Раздобурдину, которые держались парой. Папаша-Пельмень внимательно смотрел то на Раздобурдина, то на Пельменя, и результаты его наблюдений были малоутешительны: Пельмень был весьма похож на Раздобурдина. Значительно больше, чем на законного отца. "С другой стороны, - Утешал себя Николай Николаевич, - Раздобурдин должен знать, от кого родились эти двойнята. И если он хочет женить на Жене свою дочь, значит, уверен, что она - не его сестра. Уверен-то уверен, но надо знать характер Лены. Она, конечно, не допустит, чтобы ее сын женился на своей сестре, но ведь они еще не женились. Все может раскрыться в последний момент. Да что ж у него, глаз нет, что ли? Что он, не видит сходства? А если они не брат и сестра, то, черт возьми, ее Евгений обскачет моего Валика, который в 18 лет женится на васильковской жлобишке. Лена хочет уесть меня, поэтому и тянет до последнего, обманывает Раздобурдина. А потом просто выложит ему правду-матку, и Раздобурдин отправит Евгения учиться куда-нибудь за границу. И опять она будет молодец, а я - дурак и козел". И он старательно отвечал на кокетства Наташи Раздобурдиной.
      День развода с Джокером был уже назначен, и может быть, именно поэтому он так вдохновенно весь вечер ухлестывал за своей женой. Ему было совершенно и упоительно наплевать на Наташины чувства и ее неуклюжие попытки привлечь к себе внимание. И Таню его стратегия устраивала, да и любила она, когда за ней элегантно ухлестывают. Только рассевшись за столом, все моментально напились. Мамаша стала говорить длинный-длинный-длинный тост, исполненный пьяного лиризма и конкретики, называя почему-то жениха сыночком Егором. Но ее, кроме Джокера и Татьяны, никто не слушал. Джокер тоже сказал тост.
      ФИРМЕННЫЙ ТОСТ ДЖОКЕРА
      Все помнят, что такое отдел НИИ во времена застоя. Представьте себе праздник, например, Великой Октябрьской Социалистической революции. Женщины уже разбежались по семьям, а мужчины остались пьянствовать и доедать остатки салатов. И вот подвыпившие сотрудники того отдела, о котором речь, вломились в кабинет своей начальницы. А там на подоконнике рос старый кряжистый кактус - ровесник той самой революции. Кактус был здоровенный, толстый, нелепый. Нахальный такой кактус. Паутиной весь оброс. В общем, ребята решили его побрить. Принесли электробритву, включили. Не берет, зараза! Тогда попытались обжечь заскорузлые колючки спичками и зажигалкой. Прожгли в кактусе здоровенную дырищу. Схватили шприц и давай в эту дыру закачивать соляную кислоту! В общем, надругались над бедным растением, насколько хватило пьяной фантазии пяти аспирантов, десяти кандидатов и двух докторов наук. А потом испугались содеянного, тихонько заперли дверь кабинета и разошлись по домам отсыпаться.
      Прошли праздники. В понедельник утром из своего кабинета высовывается изумленная начальница и говорит затаившимся сотрудникам:
      - Мальчики, идите-ка посмотрите на мой кактус. Что вы с ним сделали? Он зацвел!!!
      Никто из нас не знает, откуда ему счастье привалит. Так выпьем же за то, чтобы всем нам привалило большое счастье с совершенно неожиданной стороны! Пусть у каждого из нас зацветет в душе самый заскорузлый и старый кактус!
      Все вежливо похлопали и нетерпеливо зашевелились. Важно сидевший прямо напротив жениха Раздобурдин честно станцевал пару танцев, а потом пошел, видимо, в коридор, видимо, перекурить. Через полминуты в том же направлении исчез отец-Пельмень. Он был, казалось, весь во власти одной неподвижной мысли. Только эта мысль и позволяла ему сохранять при ходьбе равновесие. Вслед за ним из-за соседнего столика поднялись два амбала с затертыми ушами, но медленно, лениво и как-то между прочим. Мало ли что могло понадобиться двум амбалам в туалете, может быть, они любили друг друга. Вот с этими амбалами папа-Пельмень ухитрился поссориться. Они и правда почувствовали некие сомнения в приличности своих намерений, потому, что один из них спросил папу-Пельменя: "Ты чего на нас так смотришь?", а другой сразу дал по морде. Выйдя из кабинки, Раздобурдин как раз увидел начало драки. Он обратился к охране, потом приехала милиция, но амбалов в этой потасовке и след простыл. Так как папа-Пельмень пострадал не сильно: ему выбили три зуба (и то не своих), немножко порвали рот и навесили пару больших синяков, видимо, они не очень на него обиделись. Единственно, что расстроило беднягу: он так и не успел поговорить с Раздобурдиным о своих тяжких родительских сомнениях. Зато Джокер расстроился очень сильно. Он вышел из зала, Таня побежала за ним.
      - Я опять проиграл битву духа, - сокрушался Джокер. - Я должен был внимательнее наблюдать за обстановкой. Я должен был сопоставить факты: сначала Раздобурдин, потом этот Николай Николаевич, или как его там, затем сразу эти два йети.