Сегодня утром у нас понедельник. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что это происходит каждую неделю, по преимуществу между воскресеньем и вторником. Я прибываю в контору достаточно рано, свежий, как только что распустившаяся роза. Я подумываю о том, чтобы заглянуть на бульвар Пор-Руаяль и переговорить с Наташей, воспоминание о которой продолжает мучить меня.
      Вот кто, уверяю вас, заслуживает права на режим особого благоприятствования. Ибо я не знаю, заметили ли вы это с вашим слабым зрением и вашим глупым видом, но я не забывал об этой девушке в ходе всего этого тройного расследования.
      По прибытии я сталкиваюсь с Мартине и Ляплюмом, которые сидят с улыбками и пребывают в радостном возбуждении.
      – Господин комиссар, – объявляет мне первый, – у меня есть новости...
      – Опять! – едва не теряю я сознание.
      – Да. Представьте себе, что, проведя краткое расследование, я установил, что у Ахилла Ляндоффе в вечер его смерти было назначено свидание с проституткой из Белькомба. Вот почему он не заглушил двигатель...
      Теперь я наконец освобождаюсь от мучающей меня смутной мысли. Так что я был прав по всем линиям.
      – Браво, мой мальчик! Это отличная дополнительная работа! Я о ней не забуду.
      Я поворачиваюсь к Ляплюму:
      – А у тебя тоже есть новости для меня?
      – Да, господин комиссар, но они не имеют ни малейшего отношени к службе.
      – Говори все же.
      – Знаете, это касается Наташи Баннэ.
      Мое сердечко начинает усиленно биться.
      – Конечно, знаю. И что?
      – Ну, в общем, готово!
      – Что готово?
      – Я ею овладел. Не без труда, но я добился своего. Эта девушка пережила много разочарований Он краснеет и бормочет, понижая голос
      – Строго между нами. Она решила наверстать... и знаете – это какой-то вулкан!
      Я делаю усилие, чтобы скрыть разочарование.
      – Тем лучше, мой мальчик, тем лучше.
      Я хлопаю по плечу нового Гаруна Терзиева
      – Желаю удачи. Когда тебе надоест, не бросай ее: она, возможно, пригодится!
      Слегка уязвленный в области простоты, я поднимаюсь к Папаше. Со времени моего белькомбежского триумфа он меня умасливает так, что в сравнении с этим божье помазание не более чем дым
      Когда я стучу в дверь, за ней слышатся раскаты его голоса
      – Войдите! – орет Старик
      Я проскальзываю в директорский кабинет и обнаруживаю там сидящего в кресле со скрещенными ногами Берюрье, с не застегнутой ширинкой и с новой шляпой, небрежно засунутой под его разрушительные ягодицы
      – Значит, вы утверждаете, что это ультиматум? – бросает ему Стриженый
      Похоже, что происходящее нисколько не волнует Берю. Он выглядит счастливым. Сегодня у всех, кроме Папаши, радостный вид.
      Поскольку я несу ответственность за него перед вышестоящими, то осведомляюсь о его новых выходках
      – Возьмите! – говорит патрон, потрясая перед моим носом какой-то газетой. – Читайте!
      На второй странице, на двух колонках, я вижу подчеркнутое красным карандашом следующее заглавие:
      «В департаменте Сена-и-Эр главный, инспектор Берюрье избран большинством в 99% голосов!»
      Излишне говорить, мои уточки, что это производит на меня странное впечатление.
      – Не может этого быть! – выдыхаю я
      – Абсолютно точно! – парирует Толстяк – Я депутат от департамента Сена-и-Эр. Разве это не успех, а?
      – Я не хочу этого знать! – ревет Старик – Или вы отказываетесь от своего мандата или покидаете полицию!
      Берюрье встает, берет свою шляпу, возвращает ей более или менее соответствующий вид и заявляет.
      – Господин директор. Когда тебе выпала удача стать избранником народа, чтобы защищать его интересы перед законной Ассамблеей, – от этого не отказываются.
      – Вывод вы просите о досрочном выходе на пенсию?
      – Поскольку этого требуете вы и поскольку вы не даете мне другой ребарбативы , да! Он избегает моего взгляда.
      – Знаете, я сожалею, – бормочет он – Но, что поделаешь, такой случай! Надо понять...
      – Выйдите! – громовым голосом приказывает Стриженый.
      Берю выходит. Когда он собирается пересечь порог, я тихо говорю:
      – Берю! Послушай...
      Но он уже вышел.
      – Это бессмыслица! – лает Старик, массируя свою голову – Бессмыслица. Но народ, выходит, слеп, честное слово! Этот болван избран почти ста процентами голосов! Можно подумать, что грезишь...
      – Это не мы грезим, господин директор, – возражаю я – Это грезит народ. У Берюрье здоровая глотка, а народу нравится, когда у человека здоровая глотка. Он пообещал им луну, а они грезят о луне.
      Я прочищаю горло. Внезапно я осознаю, что уже более не чувствую себя счастливым. У меня пощипывает в горле, в глазах, везде. Нет больше Берю! Предстоит продолжать работать без него.
      Я остаюсь ненадолго поговорить со Стариком о завершенном расследовании. Он тоже чувствует себя не в своей тарелке.
      Раздается стук в дверь. Входит дежурный, неся конверт, украшенный огромным масляным пятном.
      – От главного инспектора Берюрье, – говорит он, вручая мне конверт – Это письмо об увольнении.
      – Вы позволите? – обращаюсь я к боссу, вскрывая конверт. В нем два письма. Первое предназначено мне, и я читаю
 
      «Сан-А. Ты действуешь на меня как пилюли. Миратон. И это тебе я передаю другое письмо, прилагаемое здесь, так как без слез на глазах я не смогу его отправить собственными руками Берю»
      Я беру другое послание. Оно адресовано господину Президенту Национальной Ассамблеи. Вот оно.
 

       "Мой президент
       Вам давно, наверное, не приходилось видеть такого, но я, Берюрье Александр-Бенуа, главный инспектор и депутат от Сена-и-Эр, уже слагаю полномочия. Поверьте, я делаю это без радости в сердце! Но у меня нет других альтернатив ввиду того, что меня хотят уволить из полиции, если я не откажусь от мандата депутата. Иначе говоря, это мандат на увольнение!
       Мои дела, как они обстоят сейчас (как говорят у вас), вынуждают меня остаться на своем посту. Однако я чувствую, что мог бы быть небесполезным под куполом Дворца Бурдон . Когда речь идет об интересах Родины, голос мужественного человека-это еще одна струна в арке нации!
       Следовательно, мой заместитель, бывший унтер-офицер Поль Морбле займет мое место. Пополь неплохой парень, только у него есть один недостаток: он пьет. Я вам говорю об этом не ради наушничества, это не мой жанр, а потому что вам необходимо проследить за тем, чтобы он был абсолютно трезв при голосовании.
       Может быть, вы дадите на сей счет инструкции в столовую Ассамблеи?
       С моим почтением к вашей даме, прошу Вас, Мой Президент, принять выражение моих самых республиканских рукопожатий.
Александр-Бенуа БЕРЮРЬЕ

       P.S. Если бы я посмел, то добавил: Да здравствует Франция!"