Все тарелки были из золота или изумительного резного серебра. Свет люстр отражался от тысяч блестящих поверхностей. Меди, бронзы или латуни не было и в помине. Столы украшали золотые фруктовые деревья в цвету. Торты испекли и заморозили, чтобы сохранить белые замки и города из теста и сахара. В вазах возвышались пирамиды спелых фруктов из Королевской оранжереи. Много сил и умения было потрачено, чтобы вырастить их в срок. Все это окружали гирлянды из вечнозеленых растений и ягод.

Специально для таких случаев изготовили подставки под солонки в виде церемониальных саней, украшенных крошечными колокольчиками и эмблемами Короля-Императора. Сложенные салфетки поместили в очаровательные футляры в виде снежинок. Около каждого места лежали небольшие венки из остролиста и других зимних растений.

Обеспокоенная тем, чтобы не перепутать все эти лезвия, зубцы и ковшики, Рохейн молча вспоминала предназначение каждого столового прибора, лежавшего перед ней. Вилка для устриц, помещенная в столовую ложку; ковшик для костного мозга; пары ножей и вилок, предназначенные для рыбы, мяса или дичи; десертные вилка и ложка, изящные щипчики для конфет. С ума можно сойти! Кроме тех принадлежностей, что лежали прямо перед ней, были еще для общего пользования: ложечки для приправ, щипчики для сахара, лопатки для сыра и еще много-много разных вилок, ложек и ножей.

Большинство придворных были уже навеселе, когда пришли в Банкетный зал, и Рохейн среди них. Они пировали целый день и настаивали, чтобы она не отставала. Не имея привычки к имбирному ликеру, девушка оказалась более подверженной его действию, чем остальные. Зал плыл у нее перед глазами.

Гости стояли около своих стульев. Хозяева верхнего стола появились в последнюю очередь. Сначала прошли приближенные Короля-Императора со своими женами, через несколько минут за ними проследовал молодой принц Эдвард. Когда же появился сам Король-Император, в зале воцарилась полная тишина. Он сел на высокий стул, и его почти скрыл богато украшенный балдахин. Вслед за правителем заняла свои места свита.

Теперь Рохейн заметила, что один из длинных столов занимают дайнаннские воины в форме. Она стала пристально разглядывать их, но многие сидели к девушке спиной. Среди тех, кого она видела, Торна не было.

Прошли слуги с ароматной водой для ополаскивания рук. Рохейн подняла голову. Лицо юноши, державшего сосуд, показалось ей знакомым.

— Ты? — воскликнула она вдруг.

— Простите, миледи?

— Где я могла видеть тебя раньше?

— Не знаю, — ответил смущенный парень.

— Я точно тебя видела. О, теперь вспомнила…

Она еще раз проверила себя. Все верно, это был юнга с купеческого корабля «Жильварис Тарв». Он ее, конечно, не узнал. Радость наполнила сердце Рохейн: значит, юноша спасся. Что же случилось с остальными?

— Ты служил на купеческом корабле, ведь так?

— Да, миледи, но…

— Твой корабль был захвачен пиратами. Что случилось с командой?

Юноша пробормотал:

— Некоторых убили, миледи. Часть сбежала. Капитана выкупили, а остальные, я думаю, были проданы в рабство.

Глаза парня выдавали отчаянное желание спросить у Рохейн, откуда она все знает. Но он был слишком хорошо вымуштрован, чтобы задавать вопросы такой знатной леди.

— Ты сбежал?

— Да, миледи.

Рохейн сняла с запястья рубиновый браслет. Он очень подходил к ее наряду. Сегодня вечером на ней было надето темно-красное платье, расшитое золотом. Вивиана вплела в уложенные волосы бутоны роз, а в венец из сердолика вставила красное страусинное перо. Юбку из тончайшего шелка с кружевными оборками украшали вышитые крохотные розы, а край декольте — листочки. Темно-красный пояс, отделанный золотой сеткой и бусинками, подчеркивал тонкую талию. Кружевные рукава спадали до самого пола.

— Возьми это, — сказала она, протягивая парню браслет. — Мне очень хочется сделать тебе подарок. Продай его, если хочешь. И если тебе понадобится помощь, обращайся ко мне. Найти меня сможешь в поместье Арт… нет Аркун. Я баронесса Аркун.

Неожиданно ее язык стал медленнее ворочаться во рту, неохотно произнося слова.

— О господи, миледи! Большое спасибо!

— Не стоит благодарности. Ты заслужил это.

Можно было ожидать, что юноша постарается поскорее выполнить свои обязанности и уйти на случай, если его благодетельница вдруг передумает, но вместо этого он медленно, с достоинством закончил дело, потом поклонился и отошел.

Лакеи принесли подносы, заполненные свежим душистым белым хлебом и теперь сновали между столами, начиная, конечно, с самого верхнего. Каждый гость, которого обслуживали в этот момент, вставал; звучал туш, громко объявлялось имя гостя и титул, затем он мог опять сесть на место. Одновременно проводилась проверка на наличие яда. Затем лакеи разлили вино, наполнив бокалы в виде цветов.

— Это так интересно! — воскликнула леди в бирюзовом платье из тисненого атласа со стоячим воротником цвета лаванды. — Я обожаю игру в переодевание, а вы? Обязательно наряжусь вечно неряшливой судомойкой, а своего лакея одену принцем!

— Не стоит заходить так далеко, дорогая, — перебила ее другая дама в невероятной вышитой шляпе и шелковом платье цвета абрикоса. — Никогда не знаешь, что придет принцу в голову!

— Глупости! Дженкин никогда не перейдет со мной границы.

— Если только вы не попросите об этом, — жизнерадостно заметила Дайанелла.

Ее друзья фыркнули к неудовольствию дамы с высоким воротником. Дайанелла повернулась к Рохейн.

— Послушайте, дорогая, что вы дали этому парню? Я бы сказала, что у вас с ним роман.

— С лакеем? — переспросила Рохейн. — Что за ерунда!

Она научилась достойно отвечать на колкости Дайанеллы.

На прелестной головке мастерицы злословия красовался высокий тюрбан с золотыми кисточками на верхушке. Раздраженно тряхнув темными прядями, свободно спадавшими на гладкие белые плечи и тяжелое бриллиантовое ожерелье, она повернулась к соседке и стала что-то быстро говорить на «перезвоне».

Лакеи закончили разливать вино. За высоким столом кто-то встал, чтобы произнести тост. Рохейн могла только разглядеть, что это был высокий мужчина. Когда он заговорил, звучный голос подсказал, что тост произносит Томас Эрсилдоун. Зал дружно выпил за Короля-Императора и за любовь, после чего Рохейн показалось, что перед ней на столе появилось гораздо больше принадлежностей, чем было до этого момента. Девушка поняла, что выпила сверх меры, но отказываться от традиционных тостов невозможно. Состояние опьянения осложнило усилия по обнаружению Торна среди дайнаннцев и возможность вести светскую беседу за столом.

Со всей торжественностью был разлит и съеден суп. Последовала первая пауза в новогоднем праздновании, дюжина танцоров в силдроновой обуви изображала похожих на цикад насекомых, называемых «пятиглазыми». На лицах артистов были маски с выпуклыми стеклянными глазами. Головы покрывали шлемы, а спину и грудь — кирасы. Крылья из газа и шелка, прикрепленные к плечам, переливались сапфирово-голубым, золотым и изумрудно-зеленым цветами. На бедрах висели цимбалы, а из пяток торчали шпоры. Под грохот литавр и других музыкальных инструментов они продемонстрировали потрясающее мастерство в гимнастических упражнениях, проплывая над головами гостей, отталкиваясь друг от друга и от стен, чтобы изменить направление, делая сальто в воздухе, плавно скользя в полете. В финале публика с энтузиазмом аплодировала.

Объявили второе блюдо — заливной золотой карп в желатине разных цветов и зажаренный целиком дельфин на ложе из устричных раковин, в каждой из которых находилась жемчужина.

Лакеи построили пирамиды из балансирующих бокалов и наливали вино, начиная с самого верхнего яруса. Струя бледно-золотого цвета наполняла ступень за ступенью к удовольствию разгоряченных гостей.

В этом перерыве присутствующих развлекали турнирными боями. Победителю был обещан тяжелый кошелек с деньгами, который он потом и принял как само собой разумеющееся. Три пары, все профессионалы, сражались на мечах и шпагах. Они плавно передвигались по нижнему возвышению перед гостями королевского стола. Сквозь дымок, поднимающийся над свечами, и колышущееся пламя Рохейн, облокотившись на стол, лениво наблюдала за фехтующими фигурами. За дальними столами она с трудом различала лица очаровательной леди Розамунды, старшей дочери герцога Роксбурга, и лысеющей вдовствующей маркизы Незербай, бывшей хозяйки Вивианы. Рядом с ними сидела молодая талитянская аристократка Малвенна. Ее прелестные черты обрамляли волосы необыкновенного золотистого оттенка.

Немного ближе сидела группа гостей из Римана, представители расы Ледяных. Они напоминали лилии или нахохлившихся белых птиц в наряде павлинов-альбиносов. Кожа цвета слоновой кости, угрюмые лица обрамляли абсолютно белые волосы, мягкие, словно шелк. Из украшений они предпочитали серебро, а одежда обычно шилась из белого шелка и серебристо-голубого или бледно-серого газа. Только одна деталь их туалета была неожиданно яркой — бархатные накидки кроваво-красного цвета, отороченные соболем. Ледяные держались обособленно. Рохейн представили только одной из них — леди Сольвейг из Икстакутла. Пламя свечей, отражавшееся в их глазах, напоминало ледяные сосульки, освещенные закатным солнцем.

Пролилась кровь, турнир закончился как раз к подаче следующего блюда, состоявшего из какого-то раздутого быка. Его зажарили с разными пряными травами и ввезли на золотой тележке, запряженной оленями, чтобы продемонстрировать Королю-Императору. Когда тележка остановилась перед возвышением, встал герцог Роксбург. Его голос прогремел на весь зал. Публика оцепенела от ужаса.

— Что это? Бык на новогодний ужин? Посмотрите на него! Разве можно такое блюдо показывать Его величеству? Он даже не выпотрошен и не нафарширован! Мы, по-видимому, будем жевать внутренности? Вызвать сюда главного повара! Его надо повесить за некомпетентность!

Сопротивляющегося и хныкающего королевского повара волоком притащили их кухни. Пряча глаза, он на коленях стал просить милости.

— Ваше величество! Ваше высочество! Ваше сиятельство! Пожалейте меня! Я так старался, но мне не хватило времени…

— Молчать! — прогремел Роксбург. — Я велю тебя нафаршировать вместо быка!

— Нет, сэр, — взмолился повар. — Лучше я покажу вам содержимое быка, а не мое.

С этими словами он вытащил из-за пояса длинный нож и одним движением вскрыл живот быка. Зал ахнул, когда оттуда показалась целая зажаренная корова. А в ней — запеченная самка оленя, потом прекрасно приготовленная овца, фаршированная поросенком, внутри которого оказалась индейка, содержащая в животе голубя, заполненного фаршем. Зал разразился бешеными аплодисментами. Королевский повар поклонился, а Роксбург откинул голову назад и расхохотался. Конечно, все было спланировано с начала и до конца. Герцог бросил повару кошелек. Несколько лакеев укатили тележку, чтобы блюдо нарезали и подали гостям.

За быком последовали жареные павлины. Их провезли перед публикой в красочном оперении. После этого в зал триумфально внесли пироги. Когда их разрезали, оттуда вылетели живые птицы и стали летать по залу.

Такой насыщенной трапезы Рохейн еще не видела. Многие присутствующие распустили пояса. Лакеи и слуги сновали взад и вперед, спеша выполнить любые прихоти и капризы своих хозяев. Когда столы подготовили для подачи последних закусок, оркестр, размещенный в галерее, заиграл тихую музыку. Лица музыкантов блестели от пота.

Придворные стали перешептываться.

Поднялся Королевский Бард. Поманив к себе группу мальчиков, ожидавших в стороне, он сошел с помоста и направился к золотой арфе, чья рама была похожа на гигантскую рыбу. Опять в зале воцарилась тишина.

— Я спою вам песню «Остролист», — объявил он и сел к инструменту.

Вместе с детским хором Бард запел традиционную песню Имброла. Пение было великолепным, а звук таким мощным, что казалось, вот-вот рухнут стены.

Томас Эрсилдоун отпустил хор и снова тронул струны арфы. Мелодичным сильным голосом он запел серенаду.

Любовь моя, хоть я б, поверь, желал

Не отрываться от твоих прекрасных глаз,

Наступят день и час, когда средь прочих бед

Придется нам расстаться.

О тебе

Позволь на память локон сохранить.

Тот локон путеводной станет нитью

Скитальцу бедному, бредущему во мгле,

И даже через много-много лет

Он памяти вернет твое лицо.

Он драгоценнее, чем редкое кольцо.

В душе моей воскреснет образ твой,

Хранимый бережно, с любовью и тоской.

Коль не смогу я быть с тобою рядом,

Оставь мне локон — память и награду.

На глаза Рохейн навернулись слезы. Она не дала им скатиться на щеки. Хранит ли Торн прядь волос, которую отрезал у нее? Бард поклонился главному столу, его поблагодарили за представление.

— Мой ученик Тоби, — сказал Эрсилдоун, — последнее время разучивал несколько эпических произведений. Давайте сейчас послушаем их.

— Если это доставит удовольствие Его величеству, я спою песню «Свечное масло».

Юноша низко поклонился Королю-Императору. Придворные оживились. Это была старая, хорошо известная песня. Хотя слова не очень подходили к случаю, ее всегда пели при наступлении Имброла.

— Для тех, кто не знаком с историей Империи, я поясню. Свечное масло — древнее название золота, — сказал Тоби звонким голосом. — Баллада основана на реальных событиях, произошедших в былые времена с одной девушкой. Песня старая, многие Барды спели ее за это время. Теперь пришел мой черед.

Взяв лиру, Тоби полуречитативом начал длинную балладу. Когда отзвенели последние звуки, певец поклонился. Публика еще какое-то время оставалась под впечатлением прекрасной старой песни.

Едва они стали аплодировать, как громкий взрыв и красочное пурпурное облако дыма известили о прибытии пудингов. Верхом на серых конях ехали двенадцать всадников в масках, представляющих все месяцы года. На руках всадников были надеты силдроновые браслеты, чтобы легче держать на вытянутых руках пылающие сферы. Все смотрели на это зрелище с радостным ожиданием, потому что счастливчики в своей порции найдут серебряный сувенир. Всадники проехали по залу, приостановившись перед Королем-Императором и поклонившись ему, потом покинули зал в сопровождении еще одного взрыва и пурпурного тумана.

— Да, дядя никогда ничего не делает наполовину! — прокомментировала Дайанелла, закрывая руками уши.

Упомянутый дядя — великий колдун, лорд Саргот-в-Колпаке, начал костюмированное новогоднее представление сразу после окончания десерта. Слава этого человека достигла самых дальних уголков Эриса, даже в Башне Исс о нем говорили с трепетом и волнением. Рохейн вскоре убедилась, что его репутация не преувеличена. Каждое из Девяти искусств он демонстрировал с невероятным мастерством, показав себя истинным волшебником. По сравнению с Сарготом Зиммут из Башни Исс казался учеником.

Слуги погасили свечи. Теперь в темном зале сверкали молнии, из ничего зажигалось пламя, рассыпались искры и клубами валил дым. Между раскатами грома играл оркестр. На втором возвышении ниже королевского стола Саргот превращал девушек в волчиц, а волков в червей. Кудесник распиливал людей пополам, и эти половины ходили по залу, а потом соединялись. Он резал человека на мелкие кусочки, а потом оживлял их. Неодушевленные предметы оживали, голой рукой он превращал огонь в воду, а воду в огонь. Саргот левитировал без помощи силдрона, проходил сквозь огонь, оставаясь необожженным. Колдун продемонстрировал такие чудеса магии, что зал не мог прийти в себя от восторга и изумления.

Часы пробили одиннадцать. С последним ударом кудесник исчез окончательно, оставив дождь из золота, серебра и красных искр в заполненном дымом зале. Наступило время переодевания. Слуги поспешили зажечь свечи. При их свете выяснилось, что королевский стол уже наполовину пуст. Придворные потянулись переодеваться для полночного бала.

Шурша шелком, Дайанелла, одетая в прелестный костюм камеристки, вошла в будуар Рохейн. За ней следом шла служанка.

— Ты готова, дорогая? — спросила она с милой улыбкой. — Бал вот-вот начнется! Позволь мне помочь тебе с прической. Слуги не знают толком, как это делается. Кроме того, я уже говорила, что у твоей служанки плохое зрение.

Закусив губу, Вивиана отошла в сторону. Рохейн позволила Дайанелле заняться волосами.

— Что-нибудь вроде этого, да? — предложила назойливая подруга, укладывая длинные пряди. — Небольшой беспорядок на голове, как у служанки, забывшей причесаться. Мне кажется, очень хорошо получается. Какой у тебя замечательный костюм! Я вижу, на твоей служанке надето платье, которое мне очень нравится. Следовало ей дать что-нибудь похуже, все равно порода скажет свое слово. Самое прелестное платье не украсит лицо простолюдина. Что это? — Она вдруг уставилась на волосы Рохейн. — Что ты сделала с корнями? Ничего не понимаю. Гриффин, выйди отсюда. Ты тоже. — Дайанелла повернулась к служанкам, и те поспешно ретировались.

Рохейн склонилась к зеркалу.

— Что случилось с моими волосами?

— Твои корни приобрели золотой оттенок. Как удивительно! Рассказывай скорее, что скрываешь.

— Мне нечего скрывать. Если я талитянка, что из того?

— Ничего, конечно. Сейчас никто не носит светлые волосы, кроме вдовствующей маркизы и этой замороженной рыбы Малвенны. На самом деле золотистый цвет совершенно немоден. Тебе следует их закрасить как можно скорее. Гриффин может это завтра сделать, у нее неплохо получается. Нельзя терять времени. Отросшие корни носить неприлично.

Она пропустила сквозь пальцы длинную прядь.

— Послушай, дорогая, что за краску ты использовала? Волосы так блестят! После черной эмульсии они обычно тускнеют.

— Я не знаю, как она называется. Меня красила колдунья из Байт Даун Рори.

— Мне необходимо знать имя этой мастерицы. Немного поколебавшись, Рохейн ответила:

— Это одноглазая Маэва. Скажи, а придворные дамы танцуют с дайнаннскими рыцарями?

Дайанелла звонко рассмеялась.

— В эту ночь придворным дамам многое разрешается делать. Молодцы Роксбурга, без сомнения, привлекательны и галантны. А ты, как я вижу, положила на кого-то глаз?

Прозвучал гонг, приглашающий гостей в зал. Дайанелла подбежала к окну и выглянула на улицу.

Рохейн, покачнувшись, поднялась из-за туалетного столика.

— Ты знаешь дайнаннца по имени Торн?

— Торн? — Дайанелла немного помолчала и ответила, не поворачиваясь: — Нет, думаю, что нет. Совершенно точно, мне не приходилось слышать этого имени. Ты спрашивала еще кого-нибудь?

— Нет.

— И не спрашивай, дорогая. Не очень прилично женщине с таким положением в обществе расспрашивать о наемнике Короля-Императора. Думаю, ты его так или иначе увидишь. — Она взяла с туалетного столика золотое зеркальце, на обратной стороне которого был изображен рыцарский турнир. Воины сражаются, а с верхних галерей на них смотрят придворные. Бросив взгляд на свое отражение, она положила зеркальце на стол. — Ты очень его любишь?

— Я едва его знаю.

— Ну конечно! Ты бережешь себя исключительно для виконта! Не сомневаюсь, что твой рыцарь любит тебя издалека со всем пылом и страстью. Ты взяла карточки для танцев и веер? Пошли, давай руку. Мы должны быть в зале до полуночи. Начнется самое интересное.

В садах и внутренних дворах дворца вспыхнули костры. Отовсюду раздавалась музыка. Пробежало несколько девушек с криками: «В кустах привидение! » Кто-то видел его, но потом выяснилось, что человеку просто показалось.

Городские колокола прозвонили полночь.

К небесам вознеслись радостные крики, перекликаясь со звоном колоколов и барабанной дробью. В танцевальном зале зазвучали кларнеты, скрипки, гобои и многие другие инструменты.

Вдоль празднично украшенных стен с зеркалами стояли стулья, на них сидели нарядные дамы, обмахиваясь веерами, и оживленные джентльмены. Все пары находились на разных стадиях флирта. По паркету скользили танцоры. Неосведомленному зрителю могло бы показаться, что слуги и хозяева перемешались, забыв все правила приличия. Виночерпий и графиня, дворецкий и маркиза, работница и рыцарь, камердинер и виконтесса, прачка и лорд, сквайр и сеньора. Кухарка с голубой стекляшкой, сверкающей на шее, как сапфир, кружилась в объятиях лакея в туфлях на золотых каблуках и вывернутом наизнанку сюртуке. Царственная дама в золотых одеждах танцевала с престарелым экономом, кухарка в запятнанном фартуке — с упакованным в бархат герцогом, а баронесса отплясывала с кондитером. Хранитель винных погребов пригласил графиню Шеффилд, а обладатель мантии развлекался с дочерью садовника в темно-красных шелках. Все это выглядело шокирующе, хотя и делалось намеренно. Между полуночью и рассветом очень опасное время, когда может случиться все что угодно.

В эту самую долгую ночь вокруг бродила нежить. Точнее, неявные твари искали возможность навредить смертным, и считалось, что если они обманутся во внешности, не смогут узнать того, за кем шпионят, у них останется мало сил, чтобы делать ему гадости в течение года. Помня об этом, акробаты ходили на руках, размахивая в воздухе ногами с надетыми на них перчатками. Придворные шуты, одетые в костюмы птичек и бабочек, со звездами на головах появлялись то там, то здесь. Другие, с ног до головы обмотанные тканью, изображали земляных червей.

Служанка, молодая некрасивая девушка, в чьи повседневные обязанности входило выносить ночные горшки, была избрана королевой бала переодевания. Улыбаясь во весь рот, она восседала на троне Короля-Императора. На ее голове красовалась бумажная разрисованная корона, украшенная стекляшками. Эрсилдоун, обожая такие развлечения, устроил целый спектакль, упав перед девушкой на колени и предлагая ей поднос за подносом с разнообразными сладостями и вином. В деревенском наряде он выглядел этаким ухарем. Но его представление вскоре затмил лакей-призрак. В напудренном парике, в туфлях с длинными носами, которые цеплялись за каждый сколько-нибудь заметный выступ, он без конца падал на кого-то из гостей, конечно, не случайно. В конце концов, упав на королеву, призрак стал униженно просить прощения. Когда же та не простила, он попытался повеситься на веревке, свободный конец которой держал в вытянутой руке. Самоубийство не удалось, и несчастный снова стал умолять о милости. Королева не устояла и в знак прощения поцеловала призрака. Тот на радостях снял туфли и забрался на колени девушки. К великому сожалению, несколько деревенских парней подхватили его и бросили в толпу, которая стала передавать горемыку над головами по залу. Все остальные, не считая избранного общества, находили неприемлемым присоединяться к подобному развлечению. Еще одним популярным участником бала в круге избранных был «кубок». Изображать его считалось престижным, даже если выбор падал и не на члена их сообщества. В качестве шута человек получал право издеваться над гостями, и избежать сей участи невозможно, да большинство и не пыталось. Больше того, в новогоднюю ночь дотронуться до «кубка» считалось счастливой приметой.

Шут появился в юбке с фижмами, два слегка помятых пудинга засунул в лиф, еще два — в турнюр. Оказавшись у кого-нибудь за спиной, «кубок» отпускал ехидное замечание, потом, щелкнув каблуками, исчезал, лукаво подмигнув, пока жертва собиралась с мыслями. За ним бегала стайка детей.

В соседней комнате желающих перекусить ждал накрытый стол. Золото сверкало повсюду: на стенах, на тяжелых рамах картин, в орнаменте на потолке, в инкрустациях на стульях, на тяжелых каминных решетках. Вдоль стен в застекленных шкафчиках стояли фигурки из полудрагоценных камней. Через высокие открытые двери был виден освещенный сад. Около выхода, словно на страже, стояли изящные мраморные статуи и большие золотые вазы, полные белых лилий. Необыкновенной красоты хрустальная люстра освещала все это великолепие, а пол, начиная от Белой комнаты до восточной галереи, покрывали бесценные красные ковры с золотым узором.

Хранитель столового серебра, компенсирующий недостаток роста внушительным объемом, накладывал себе в тарелку горкой мусс из лобстеров и гусиный паштет. Около него подвыпивший дворецкий с лошадиным лицом демонстрировал замечательные фокусы перед толпой восхищенных пажей и привратников, устанавливая на голове башню из пустых тарелок. В конце концов сооружение со страшным грохотом рухнуло. Несчастный хранитель подпрыгнул и осторожно сдвинул с красно-золотого ковра осколки тарелок.

Оконфузившись, дворецкий разозлился и заорал:

— Это ты виноват, Фосетт! Ты помешал!

— Ори, пока не охрипнешь, лошадиная физиономия. Ничего я тебе не мешал, — последовал неожиданный ответ.

Дворецкий затянул потуже пояс и закатал до локтя рукава. Его щеки побагровели и стали похожи на два спелых баклажана.

— Это кто лошадиная физиономия? Это твое лицо можно сравнить с задней частью этого благородного животного.

Вокруг, посмеиваясь, стояла толпа слуг. Хранитель, довольный удачным ответом, стоял подбоченившись.

Публика аплодировала каждому колкому замечанию. Тем не менее оба участника скандала хорошо сознавали, что вскоре последует неминуемое возмездие от разгневанного Управляющего королевским имуществом за нанесенный коврам и посуде ущерб.

После долгих препирательств жонглер-неудачник обхватил противника за колени и сбил с ног.

В ход пошли кулаки. Рохейн и многие другие ретировались в сравнительную безопасность танцевального зала. Среди множества людей девушка обратила внимание на высокого мужчину с яркими голубыми глазами, одного из лакеев. На нем был надет эффектный костюм из синего бархата, отороченный белым мехом. Он склонился в низком поклоне перед кудрявой горничной, шестой внучкой маркиза Рано. Девушка подала ему руку, и они закружились в танце, глядя друг другу в глаза.

— Любовь не знает разницы в общественном положении, — сама себе пробормотала Рохейн.

Раскрыв деревянный резной веер, расписанный сценами из легенды о спящих воинах, Вивиана подошла поближе к хозяйке.

— Я сплю или на мне действительно платье, расшитое серебром, и пояс с топазами моей хозяйки?

— Иди развлекайся! — проговорила Рохейн с улыбкой. — Сегодня ты леди и не должна меня сопровождать.

— Джорджиана Гриффин все время находится около Дайанеллы…

— Меня это не интересует, иди.

— Я вам так благодарна! Не дождусь, когда смогу потанцевать! Это лучшая ночь в моей жизни!

Поспешно поклонившись, Вивиана присоединилась к дамам, ожидающим приглашения на танец.

Рохейн обвела взглядом зал, обмахиваясь лакированным веером. На поясе у нее висела маленькая сумочка, в которой лежали карточки и изящный карандашик. Сумочка была расшита жемчугом и золотом. Филигранная работа мастеров вызывала восхищение. Несколько джентльменов написали на карточках свои имена. Подходя к даме с приглашением на танец, пылкий претендент извлекал из кармана белый кружевной платок и с поклоном размахивал им. Рохейн приняла несколько приглашений, многим отказала.

Блестящим танцором она не являлась, поскольку на импровизированных уроках Вивианы выучила всего несколько па, хотя галантные кавалеры, в чьих объятиях кружилась Рохейн, не обращали на сей факт внимания. Но все равно никто из них не мог сравниться с Торном. Рохейн больше не хотела танцевать ни с кем, кроме него. Устав отказываться от приглашений, она спрятала лицо под маской с перьями, взятой взаймы у герцогини Роксбург, изображавшей сегодня камеристку. Правда, она почему-то прикрепила к спине пару больших крыльев мотылька и распустила черные волосы.

В зале находилось много дайнаннских рыцарей, одетых и как аристократы, и как слуги, но с того места, где стояла Рохейн, их было трудно рассмотреть. Казалось, что с галереи, где размещались музыканты, кто-то руководил происходящим. Заметив молодого графа, по-видимому, разгадавшего маскировку и стремительно продвигавшегося в ее направлении, Рохейн выскользнула в дверь для слуг и оказалась на узкой лестнице.

Спускаясь вниз, девушка ощутила за спиной чье-то присутствие. В свете факела на стене появилась длинная темная тень. Рохейн повернулась и подняла глаза, потом сорвала маску, чтобы лучше видеть.

— О господи! Лорд Саргот!

Он ничего не ответил, просто стоял, глядя на нее с высоты. В высокой белой фигуре, напоминающей мраморный столб, было что-то пугающее. Длинное лицо и борода придавали колдуну необыкновенный колорит. Практически единственный представитель императорского двора, одетый в свои обычные одежды. Рохейн едва сдерживалась, чтобы не повернуться и не броситься вниз по лестнице. Девушка убеждала себя, что ей нечего бояться этого человека. В конце концов, он слуга Короля-Императора, а она обладает расположением монарха.

— Сэр, позвольте мне пройти.

— Миледи… Рохейн, не так ли? Вас так, кажется, называют?

— Да.

— Миледи Рохейн. — Он еще раз с ударением произнес ее имя. — Я далек от того, чтобы мешать вам пройти.

Но с места лорд Саргот так и не сдвинулся. Его глаза загадочно мерцали в свете факелов. Что колдун имеет в виду? Что он знает?

Мозг искал выход и почему-то вернул Рохейн в прошлое. Сианад говорил, что нельзя показывать испуг и убегать. Иначе страх возьмет над тобой верх.

— Итак, позвольте мне пройти, — произнесла Рохейн с решительностью, которой вовсе не ощущала.

— Пожалуйста.

Он сделал шаг, но не в сторону, как этого можно было ожидать, а навстречу. Рохейн отшатнулась. Вдруг снизу раздался голос:

— О моя прекрасная леди, вы здесь?

Появился Эрсилдоун. Девушка ему улыбнулась с чувством необыкновенного облегчения. Когда она опять оглянулась, Саргота уже не было.

— Где же он?

— Кто? Неужели я был так нетактичен, что помешал любовному свиданию на лестнице? Ей-богу, Рохейн, вы должны мне раскрыть имя счастливого соперника.

— Не соперника, ваше сиятельство, здесь был лорд Саргот.

— Моя дорогая, вы дрожите как осиновый лист. Чем этот старый шарлатан вас так напугал? Я ему шею сверну!

— Нет, я не испугалась.

— Очень на него похоже. Никогда не доверяйте колдунам, вот что я вам скажу. Все эти трюки, дым, взрывы. В них не больше магии, чем в обыкновенном сите. Пойдемте. Вы не в музыкальную галерею направлялись? Я провожу вас. Мне всегда нравилось там бывать.