Глава 2, или О некоторых вещах лучше не говорить

«Помолвлена».

Вот такое слово, если хотите знать. «Помолвлена».

Сара помолвлена с Гэри. Гэри помолвлен с Сарой. Сара и Гэри помолвлены.

Не знаю, кто после такого мог бы играть с Дэвом в «Золотой глаз». А потому я просто сидел в своей холодной, пропахшей ежевикой комнате, ничего не чувствуя после информационного шока и «Ежиновки», и раз за разом обновлял страницу, читая все новые и новые поздравления.

«Ура!» – написал Стив – чего от него еще ожидать; «яхуу!» – оставила комментарий Джесс – вполне в ее стиле; «давно пора!» – от Анны.

Неужели, Анна? Давно пора, правда? Они встречаются полгода, Анна. Мы с Сарой были вместе четыре года. Но ты никогда не считала, что нам с ней пора пожениться, ведь так? Что во мне так тебе не нравилось? Моя одежда? Моя работа?

Или ты стала так думать после того раза, как я пролил на стол и твои туфли красное вино? Меня потом стошнило, и ты назвала меня придурком.

Да, наверное, дело именно в этом.

«Вы самая прекрасная пара», – написал Бен, и вот от этого мне и вправду стало больно. Ведь Бен мой друг, Сара, не твой. Да, конечно, все мои друзья достались тебе, но это только потому, что мне было стыдно и страшно смотреть им в глаза. Я отхлебнул бренди прямо из бутылки и снова углубился в чтение всех этих восторженных восклицаний, поздравлений и смайликов. Каждый восклицательный знак вонзался мне в сердце.

Мне захотелось возопить: «А как же я?!» Неужели никто не думает обо мне? Почему вы все сходите с ума от радости в связи с тем, что Сара собирается замуж, а когда я ем суп – никто не проронит по этому поводу ни слова?

Но вообще все эти обиды выглядят слишком по-детски.

Кроме того, так я хоть получил возможность видеть ее, пусть лишь на фотографии.

Господи, вот и кольцо.

Должно быть, он сделал ей предложение прямо за этим столом, после пары коктейлей, заедая их не самой первосортной «Маргаритой».

«Маргарита»! Обошлись даже без мясного! Видимо, вы, ребята, перешли на здоровое питание, ведь так? Ходите на фитнес и поглощаете кислородные коктейли? Да, я в этом совершенно уверен, так вы и делаете.

Знаешь, Гэри, я бы сделал предложение совсем не так. Я постарался бы, чтобы этот момент стал особенным. Я бы поместил кольцо в бокал с шампанским. Или, тоже вариант, спустился бы с воздушного шара на стадион, посреди футбольного поля, и сделал бы предложение прямо так, встав на одно колено. Эффект, конечно, усилился бы, если бы это показывали на больших экранах, чтобы все видели. Все дело в том, что у меня есть стиль, Гэри. И потом, я действительно собирался жениться на ней. Я не говорил об этом, но я действительно этого хотел.

Однажды я бы все-таки сделал ей предложение. Я все спланировал. Ну, может быть, не все, но, во всяком случае, я планировал это запланировать. Планы были важной частью моего плана. И несмотря на то что это мне не удалось и теперь уже точно не удастся, позволь мне сказать тебе, Гэри, что в моих планах не фигурировали дежурная пицца и ярко-синий коктейль.

Господи. Она выглядит такой счастливой.

Я допил бренди и продемонстрировал в сторону экрана неприличный жест.

Затем, решительно поднявшись, направился на кухню и, покопавшись в шкафу, нашел еще одну бутылку.

Это прекрасное раннее утро я встречал с терпким привкусом ежевики.

Что-то жужжало рядом с моей головой и не желало успокаиваться.

Усилием воли я открыл глаза, взял телефон и посмотрел на дисплей.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы осознать имя звонящего. Но почему именно она?

Сара.

Сколько сейчас времени? Семь? Восемь?

Я не могу. Не сейчас. Я не готов. Мне нужно выпить чашечку кофе, принять ванну, а возможно, и набросать черновик речи, из которой бы следовало, что меня совершенно не трогает происходящее. Я нажал на «сброс» и уставился в потолок. Стоит, наверное, послать ей сообщение – пусть знает, что я не собираюсь реагировать на каждый звонок…

Телефон опять завибрировал. Я поднял его.

Может, что-то случилось? Может быть, Гэри наконец-то бросил ее и теперь она срочно нуждается в моей помощи? Может быть, мне уже пора показать ей, каким умным и понимающим я могу быть?

– Привет. – Ну и низкий же у меня голос.

– Джейс?

– Именно.

С легкой хрипотцой.

– Как дела?

– Нормально.

Она казалась не расстроенной, а скорее холодной и жесткой. В общем, Сара была сама собой.

«Наверное, она не знает, что я в курсе. – Ладно, – подумал я, – а теперь просто объяви мне о своей помолвке».

– Тяжелая ночь? – поинтересовалась она.

«Да, разумеется, Сара, тяжелая ночь. Ну так уж скажи мне, что ты собираешься замуж, а я со своей стороны постараюсь сделать вид, что удивлен, но не расстроен».

– Просто… Просто немного выпили с Дэвом, и…

– Как можно быть такой скотиной, Джейс?

Я нахмурился. Этого не было в моем сценарии. И в любом случае, Сара, для тебя я мистер Скотина.

Пауза.

– Что ты имеешь…

– Ты мог бы по крайней мере порадоваться за меня. Тебе не в чем меня обвинять. Мы оба сделали свой выбор.

Боже мой, только не это.

– Чему порадоваться? – изобразил я недоумение.

– Ты знаешь чему.

Откуда она узнала, что я в курсе? В чем дело?

– Сара…

– Я выхожу замуж, Джейсон. Вот, я и сказала это тебе. Ты рад?

– Ну это хорошие новости. В смысле, для тебя хорошие.

– Прошлой ночью у тебя было другое мнение.

Я моргнул. Неужели я звонил ей? Или она мне? Я глянул в сторону стола. На одной из его ножек засохла струйка ежевичного бренди, но мое внимание привлекло не это, а стоявший на нем мой ноутбук-предатель – он был все еще включен и гордо демонстрировал яркую цветную фотографию счастливой Сары.

– Прошлой ночью, – продолжила она, – ты был уверен, что это плохая идея.

– Нет, я никогда так не считал.

– Ты сказал, что это плохая идея, а мои друзья – плохие друзья, так как они, видите ли, не удерживают меня от самого глупого решения, какое только можно себе вообразить: пожертвовать шансом вернуться к тебе ради жизни, полной вегетарианской пиццы и скуки.

– Скуки?

– Гэри очень расстроен. Ведь он такой чувствительный. И теперь, представь, ему все кажется, что ты его унизил. Не ты ли сказал, что он вроде вегетарианской пиццы? То есть ты мясная пицца, а вот он – вегетарианская.

– Вероятно, я хотел сказать, что его все любят, в то время как я мало кому нравлюсь, особенно если они заботятся о своем здоровье, и…

– Ты не имел в виду ничего подобного, правда?

В ее голосе слышалось что-то кроме холода. Гнев? Нет. Что же это? Нежелание думать об этом скорее всего.

– Тебе пора повзрослеть, Джейсон. Надо найти себе кого-нибудь другого. Хоть кого-нибудь. Съехать с этой паршивой квартирки – Господи, она же через стенку от борделя – и жить дальше.

– Это не…

– И не звони мне.

Щелк.

Некоторое время я вслушивался в тишину, сидя на постели.

– Да разве это бордель? – грустно усмехнулся я.

В висках у меня начинала оглушительно пульсировать кровь. Я покопался в телефоне в поисках новых исходящих звонков. Таковых не оказалось. Я не звонил ей, и знал это.

Может, она свихнулась? Может быть, Гэри довел ее до этого? Было бы здорово, если бы она свихнулась из-за Гэри. И кто тогда оказался бы прав: я или ее друзья?

Ох уж эти ее друзья, неустанно пишущие, позабыв обо мне, как они за нее рады, какой прекрасный парень этот Гэри, как они друг другу подходят, как…

Стоп.

В моей голове забрезжил отблеск смутного воспоминания.

Нет.

Пожалуйста, нет.

Я выбрался из кровати и доковылял до ноутбука. Вот и ответ.

Упс.

– «Упс» не отражает всей сути, – мудро заметил Дэв.

Мы сидели в кафе неподалеку от нашего дома, он уплетал английский завтрак, запивая его иностранной кока-колой, на нем была футболка с червяком Джимом.

– Нет, – повторил он и с улыбкой покачал головой. – «Упс» даже близко не отражает масштаба случившегося.

Он прав. Я снова задумался над своими поступками последнего времени.

Черт меня дернул комментировать все эти фотографии с помолвки. Спьяну каждое из замечаний казалось мне полным уайлдовского блеска и фрайевского остроумия. Ночью я, по всей видимости, думал, что выгляжу ироничным интеллектуалом. Сейчас, при безжалостном свете дня, я понял, что похож скорее на бродягу, стучащегося в окно магазина электроники.

– Да ладно, – попытался успокоить меня Дэв, – кто это мог видеть?

– Все. Все, кто смотрел их фотографии. Ее друзья, мои друзья, наши друзья.

Дэв задумчиво кивнул и пожал плечами.

– Ее семья. Ее многочисленные коллеги.

На лице Дэва появились определенные признаки обеспокоенности.

– Друзья Гэри. Семья Гэри. Многочисленные коллеги Гэри.

– Да-да…

– Дальние родственники. Люди, с которыми не поддерживался контакт лет двадцать, но когда-то являвшиеся одноклассниками. Случайные посетители. Майкл Фиш.

– Майкл Фиш? Тот, что ведет прогноз погоды?

– Правильно. Он партнер по гольфу отца Гэри.

– Ладно, давай не будем напрягаться из-за реакции Майкла Фиша. Не думаю, что он об этом вспомнит.

И тут меня пронзило воспоминание о том, что я натворил, и моя самооценка просто рухнула.

Лицо Гэри. Сияющее лицо Гэри, такого счастливого, в полном восторге от того, что женщина его мечты только что сказала «да». Он никогда не выглядел таким счастливым, как на этом снимке. А под ним мое фото, и на нем я показываю ему оба больших пальца. Дополняет все соответствующий текст: «Привет! Я Гэри, у меня лицо тупого чувака, ну и я вполне довольствуюсь примитивной банальной пиццей… Так почему бы нам не пожениться? Будем вместе есть пиццу, но только уж ту, мою любимую».

Господи Иисусе.

Лицо тупого чувака?

Я вздрогнул и глотнул чаю. У Дэва загорелись глаза. Но не потому, что я пил чай – он не раз видел меня за этим занятием, но ни разу ничего не говорил, – просто к нам подошла официантка. Та самая, на которую он пытается произвести впечатление каждый раз, когда мы тут бываем. А как мы уже выяснили, без девушки нет никакой истории.

– Dobranoc! – внезапно воскликнул он. – Jak si masz?[1]

Официантка слегка улыбнулась ему и сказала что-то в ответ. Видимо, она ожидала развития темы, но Дэв, уставившись на нее, молчал. Не дождавшись от него ничего вразумительного, она отошла от нашего столика.

– Хорошее начало, – заметил я. – Когда-нибудь вы и вправду сумеете обменяться парой фраз.

– Не надо было надевать эту футболку, – с досадой заметил Дэв, явно сердясь на самого себя. – С «Уличным бойцом» подошла бы лучше.

Он еще долго смотрел ей вслед.

– Упс, – только и выговорил я.

Вот в чем, собственно, дело.

Я совершенно ничего не имею против Гэри. Он хороший, ничем не примечательный человек. Я его видел, так что могу говорить об этом с уверенностью. Это была неожиданная и малоприятная встреча на дне рождения общего друга. Я вел себя безупречно, даже сумел пошутить пару раз. Но нам обоим было ясно, что разговаривать не стоит. Это выглядело бы несколько противоестественно.

Если бы я все еще был учителем, я бы описал его так.

«Внешность: ничем не примечательная.

Поведение: ничем не примечательное.

Общее впечатление: Гэри очень приятный молодой человек, не отягощенный излишними амбициями и склонностью к рефлексии. Всегда можно понять, что у него на уме».

Видите? Хороший парень. Ничего плохого. Совершенно ничего.

Но именно это-то, я думаю, меня и раздражает. Вот это самое «он неплохой, он подойдет». Никакой искры, ничего особенного. Ни одной выдающейся черты. Помню, как я стоял там, на вечеринке, смотрел на него и на Сару за его плечом, делавшую вид, что ничего не происходит, все так и должно быть, ведь мы взрослые люди и на дворе двадцать первый век. Я смотрел на них и думал: где же волшебство?

Разве это не было чудом, Сара, что мы тогда познакомились?

Бар, в котором раньше ни один из нас не бывал. Прогулка вдоль берега под почти полной луной. Старушка в ночном автобусе, поинтересовавшаяся, давно ли мы женаты. Номер телефона, продиктованный тобой на пороге; звонок через пять минут из автомата на твоей улице; бутерброды с сыром и вино на твоей кухне; поцелуй, следующий поцелуй, обещание, что однажды мы найдем ту женщину и пригласим ее на нашу свадьбу…

Ладно. Может быть, это и не настоящее волшебство. Может быть, луна могла бы быть более полной, а мы могли бы найти что-то получше бутербродов с сыром, и, может быть, при втором поцелуе не стоило соударяться зубами, но для меня и это было волшебством, Сара. И я думал, что для тебя тоже. Таким и должно быть начало отношений. Начало истории. А как вышло у вас с Гэри? Вы встретились на корпоративном пикнике. Вы оказались в одной и той же команде в упражнении для поднятия командного духа. Потом вы напились в местном «Хилтоне». Через два месяца Гэри перевели в твое отделение. Вы встретились ровно в семь, пошли в сетевой бар, а потом в «Экспресс пицца». На следующий день Гэри помог тебе купить подержанный «фольксваген-гольф» по сходной цене.

И вот теперь вы помолвлены.

Господи, Сара, надеюсь, ты продала права на фильм о вашей встрече.

Хотя нет. Все в порядке. И я и вправду идиот.

Но я хотел, чтобы воспоминания о начале пути оставались с нами до конца, и думал что ты хочешь того же. Я думал, что ни ты, ни я не согласимся на «Маргариту».

А теперь за работу.

Лондон сейчас – это бесплатная газета, о которой я вам уже рассказывал, вроде «Метро» или «Лондонской газеты», но наполненная доверху перечислениями всего, что вы можете сделать ПРЯМО СЕЙЧАС! СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ! Или ЗАВТРА! Она предназначена для людей, не знающих, куда себя деть, или просто желающих произвести впечатление на других пассажиров метро, раскрывая газету и читая рецензию на концерт прогрессивного мексиканского фьюжн-джаза, на который они не пойдут никогда в жизни и вряд ли сумеют толком выговорить название группы.

Есть там и обычная для таких газет смесь из гороскопов, составленных каким-то сельским психом, новостей, скопированных из Интернета, снимком звезд, застигнутых папарацци. Кроме этого, мы печатаем комиксы, отвергнутые другими изданиями, и такие рубрики, как «Недавно…», «Знали ли вы…», «Я видел тебя…», обычно служащие началом фраз, все равно никем не дослушиваемых до конца. Примечательно и то, что наша газета обречена. Мы все это знаем, но при нынешней ситуации на рынке такому проекту, так или иначе, не продержаться долго. Хозяевам удалось добиться успеха в Манчестере, и они решили, что если в контент добавить немного лондонской информации, то можно попытать счастья и в столице. Несколько самоуверенный поступок, с учетом того, что весь мир по уши в финансовом кризисе и за него теперь приходится расплачиваться Зои и ее команде, а не русским хозяевам.

Господи, какая неблагодарность с моей стороны – высказывать подобное. Кажется, я могу произвести на вас не то впечатление, какое хотелось бы. Мне нравится моя работа, когда есть что делать. У меня имеются некоторые сбережения, и, будучи фрилансером, я вынужден браться за все, что мне предлагают. Но в этом-то и проблема. У меня нет никакой специализации. Я просто обозреватель, пишущий обо всем понемногу, предлагая общественности общие мысли обо всем в общем.

Общие мысли? Не совсем, это не совсем то, что я имею обыкновение думать. В газету попадают наиболее радикальные версии моих мыслей. Я ведь должен выражать мнение. На той неделе я посетил в Бейсуотере ресторан восточной кухни «Хамсин». Если бы я все еще был учителем, то описал бы это заведение так:

«Закуски: не плохо, совсем не плохо. Ничего особенного, но сойдет.

Фирменное блюдо: ничего так, я все съел, так что нормально.

Общее впечатление: нормальное место; если окажетесь поблизости и проголодаетесь, можете зайти. А можете и не заходить, мне все равно».

Но в нашем деле таким описанием не отделаешься, и приходится писать так:

«Закуски: уныло, но с претензией. Эти закуски не цепляют.

Фирменное блюдо: вас пытаются в лучшем случае оскорбить, в худшем – придется вызывать «скорую».

Общее впечатление: заведение ни о чем. А если говорить об обслуживании, то «Хамсин» – идеальное название».

Видите? Да, у меня неплохо получается.

Я пишу едко, цинично. И если не думать о том, что я как-то отравился жареной картошкой собственного приготовления, можно поверить, что пишу с высоты собственного опыта.

Зои обожает этот стиль. Ей нравится все, что так написано. И возможно, я пишу именно так, чтобы произвести на нее впечатление. Ну и потом, она дает мне работу, да и производить впечатление на девушек мне нравится.

Если бы я все еще был учителем, я бы описал ее так:

«Внешность: Зои Эллис Харпер всегда выглядит аккуратно и следит за модой – это подтверждают пакеты с логотипом известного интернет-магазина, в изобилии разбросанные на рабочем столе этой незаурядной особы. Ее длинная, каштанового цвета, грива сейчас острижена под каре. Это произошло во время ненормированного обеденного перерыва, когда ей вдруг захотелось поболтать с парикмахером. Думаю, ей не стоит повторять подобной ошибки.

Отношение к работе: Зои – девушка, отличающаяся большими амбициями и упорством, а качество ее работы выше среднего и очень стабильно. Надо сказать, если вы мне позволите выразить свое мнение, что ее самая сокровенная мечта – это вести где-нибудь колонку под названием «Я ненавижу все». Вы знаете, о чем я. Там пишут, как все в мире отвратительно. Каждый новый фильм или сюжет из новостей эти коммунисты считают оскорблением для себя, отнимающим их драгоценное время, каковое они могли бы потратить на то, чтобы разогреть себе макароны в микроволновке или попялиться в потолок.

Они также считают, что могли бы найти себе работу получше, хотя им никогда не удается продвинуться дальше первого собеседования. И все, абсолютно все, делалось бы намного лучше, если бы за это отвечал автор колонки. Проблема в том, что Зои так на самом деле не думает. Просто такова мода и необходимое условие для того, чтобы тебя заметили. Это, конечно, упрощенная версия, предназначенная для тех, кто путает цинизм с остроумием и злобу с оригинальной точкой зрения.

В любом случае она убивает таким образом свое личное время. (© Краткий сборник подходящих случаю фраз. Версия для учителей.)

«Общее впечатление: Я не могу не восхищаться ее уверенностью в себе, мне нравится ее новая прическа, и, мне кажется, ее ждет большое будущее. Я не меньше ее повинен в напускном цинизме, если уж говорить откровенно. Правда, мне кажется, что у меня есть на это уважительные причины. Когда мы с Сарой только начали ссориться, я беспощадно критиковал почти каждый диск, преподнося его как образец дряни, халтуры или плагиата (я ничего не знаю о музыке, если не считать сочинений Холла и Оутса). Я начал писать «кого», вместо «кто». После ее ухода я наконец я отвел душу, посетив несколько кинопоказов. При этом я злобно пялился на экран, потом в своих рецензиях всех режиссеров смешал с грязью (я ничего не понимаю в кино; знаю только, что мне нравится «Побег из Шоушенка» и фильмы Педро Альмодовара. Впрочем, про Альмодовара я молчу, чтобы не выглядеть слишком уж пафосным)».

Вообще, если говорить начистоту, мне все равно, что и о чем писать. Сама жизнь решала, какими должны быть мои обзоры, а не я. И сегодня, с похмелья после ужасной ночи, я предвидел, что кому-то не повезет. Но кому?

На Зои была черная рубашка поло и очки, хотя она на самом деле в них не нуждалась, но они делали ее похожей на выпускающего редактора какого-нибудь крупного столичного издания, кем, как она любит напоминать, она в какой-то степени и является. Думаю, в душе она сожалеет о том, что мы знакомы с университета, с тех времен, когда она носила футболки с логотипами и эмблемами всяких попсовых групп, кеды и не имела проблем со зрением. Тогда у нас с ней были общие интересы, вели откровенные беседы о будущем и нашем месте в нем. Потом каждый из нас пошел своей дорогой. Зои по пути обзавелась этими очками, а я, пожалуй, только мешками под глазами.

– «Абрицци». Это новый итальянский ресторан. Для рубрики «Недавно в городе». Тебе должно понравиться, – продолжила она. – Помнишь, ты называл хлебные палочки вегетарианской колбасой? А когда мы ходили в «Пицца хат» на Хеймаркет, ты злился, оттого что они выставляли на столы хлебные палочки, а ты считал это уловкой, призванной помешать тебе добраться до всего остального на шведском столе?

Разве не удивительно, что я так и не стал знаменитым кулинаром?

– Кстати говоря, выглядишь ты ужасно. А чем это от тебя пахнет?

– Должно быть, ежевикой, – ответил я, – или лохом. Я только что завтракал вместе с таким.

– Это не ежевика, – принюхалась она, – скорее и вправду лох. Как дела у Дэва?

– Как обычно, – ответил я, глядя на распечатку, принесенную ею. – Значит, ресторан. Еще один.

Зои только улыбнулась. Она была добра ко мне, давала мне работу, а я в ней нуждался и не мог не испытывать чувства благодарности. Однажды вечером, когда у нас с Сарой все пошло наперекосяк, я излил Зои – как старому другу – свою душу, рассказал обо всех ошибках, совершенных мною на жизненном пути. Я тогда был излишне откровенен, не в меру пьян и ощущал себя совершенно потерянным. Я сказал ей, что, если бы мог начать все заново и если бы у меня было что-то свое, творцом чего мог бы быть я сам, все было бы по-другому. Несмотря на все, что случилось с тех пор, и разделяющее нас расстояние, я должен проявлять к ней справедливость, как она ко мне. Ей, несомненно, очень понравился последний обзор; что-то в нем затронуло душу этой девушки, считавшей себя искушенной во всем женщиной, – но стоило мне об этом подумать, как в моем воображении возникла следующая сцена. Шеф-повар «Хамсина» с нетерпением ожидает возвращения официанта, посланного за газетой. Он знает, что его ресторан наконец-то отметили в прессе, и думает: «Вот и нас почтило своим вниманием ресторанное сообщество. Прислало эксперта, поездившего по миру, и действительно разбирающегося в светской жизни. Чем же он порадует меня? Какими словами он описал чудеса, творимые мною на кухне?» И тут вбегает официант, размахивая над головой влажным от дождя экземпляром «Лондонских новостей». Шеф читает заголовок: «Пустое место», – и эти слова навсегда будут пульсировать в его разбитом сердце. Сейчас, когда внутри его ворочается отчаяние, а глаза застилает пелена, он и помыслить не может, что все это ничего не значит. Но все в порядке. Завтра вечером в «Хамсине» будет столько же посетителей, сколько и сегодня. Никому нет дела до того, что написано в статье. Даже меня это занимало, только пока писал статью, потом же я сел смотреть очередную серию «Слабого звена». Ну а господин Хамсин? Господин Хамсин запомнит эти слова до самой смерти и никогда больше не будет так уверен в своем кулинарном таланте. И все это из-за человека, давно уже забывшего, что именно он заказал.

Я тряхнул головой. Видение исчезло.

– Где этот ресторан?

Пусть он будет где-нибудь в центре. Только не в Хэрроу, не в Аксбридже и не в Мадшуте. Последнее, чего мне хочется в этой жизни, так это битый час тащиться до Мадшута и есть там за свои деньги в плохом китайском ресторане.

– Шарлотт-стрит, – улыбнулась Зои.

Шарлотт-стрит. Я был там. Только вчера.

Синее пальто. Модные туфли. Улыбка.

Что, если бы я попробовал поговорить с ней вчера? Нормально поговорить?

– Для тебя заказан столик на шесть часов.

– На шесть? Должно быть, у тебя неплохие связи.

Она ухмыльнулась. Я опять вспомнил университет. Когда мы успели так измениться? Может, мы все еще только прикидываемся взрослыми, пресыщенными и желчными? Не знаю, правда, на кого мы пытаемся произвести впечатление: на мир или друг на друга.

– По мне, так для нас подходит любое время. Спроси, что они сами предложили бы, закажи это, сохрани чек, не наглей и плати за выпивку сам. И еще: не планируй ничего на вечер вторника.

– Почему?

– Пойдешь на открытие галереи.

– Но я же ничего не понимаю в искусстве.

– Это работа! – отрезала она. – Я думала, тебе она нужна.

По дороге домой я знакомился с аудио– и видеодисками, о которых мне надо было написать, пытаясь придумать, как бы получше обыграть их названия. Дома меня ждали письма, присланные по электронке, но мне совершенно не хотелось их читать. В них говорилось, каким дураком я себя выставил, что мне надо повзрослеть, решить проблемы с психикой и так далее.

«Джейс, – писал Бен. – Не хочешь ли пойти выпить кофе? Было бы неплохо поболтать».

Удалить.

«Джейсон, это Анна, – письмо от лучшей подруги Сары. Она с нетерпением ждала этой помолвки, чтобы получить возможность посуетиться, устраивая девичник, и купить розовые крылышки для всех участниц их традиционного похода по барам. – Я думаю, тебе надо критически взглянуть на себя и, может быть, бросить пить. Это нездоровое пьянство, Джейсон, алкоголь усугубляет ситуацию. А еще ты должен оставить в покое Сару и Гарета. У тебя был шанс, ты его не использовал, и теперь должен отнестись к этому как взрослый».

Удалить.

Следующее письмо… О…

Гэри.

«Джейсон. Послушай, приятель. – Я поморщился. Он написал «приятель», он пытается быть дружелюбным. Хуже, он пытается выглядеть понимающим. – Сара не знает, что я тебе это пишу, так что пусть это останется между нами… – Разумеется, она знает, Гэри. Ты сам ей сказал, и ей показалось, что это плохая идея, но ты решил вести себя как взрослый, и тогда она, наверное, сказала: «Вот за это я тебя и люблю. Господи, как хорошо встречаться с по-настоящему взрослым мужчиной». А потом, пока ты писал письмо, она стояла у тебя за спиной и читала. – Я увидел твои комментарии, и хочу сказать, что представляю, как ты себя чувствуешь. Я бы тоже не хотел потерять Сару. Случившееся указывает на наличие каких-то нерешенных вопросов. Если захочешь поговорить…»