Гостиница «Дикий шиповник» но побережье Дорсета
       Англия
       Сентябрь 1847 года
      Перегнувшись через высокие перила веранды, Гарри Чемберлен взглянул на цветущий кустарник вокруг коттеджа и спросил:
      – Что вы там делаете, юная леди?
      Девушка, ползком пробиравшаяся по мху и осыпавшимся розовым цветам, вздрогнула и подняла к нему перепачканное лицо.
      – Ш-ш. – Она оглянулась, словно кто-то крался за ней. – Я пытаюсь спрятаться от одного из своих поклонников.
      Гарри огляделся. Позади девушки никого не было.
      – Вы его видите? – спросила она.
      – В округе ни души.
      Разумный мужчина позволил бы девушке идти своей дорогой. Гарри приехал сюда на отдых, в котором отчаянно нуждался, и поклялся любой ценой избегать всяческих проблем. И на тебе – в кустах возле его дома появляется девушка лет восемнадцати в модном платье в голубой цветочек, рассказывает что-то смехотворное, и его уже так и подмывает помочь. И все из-за загорелого личика, широко распахнутых карих глаз, пухлого рта, синей шляпки и, насколько он мог разглядеть, самой прелестной груди, которую ему доводилось видеть.
      Собственная непоследовательность его удивила. Он, Эдмунд Кеннард Генри Чемберлен, граф Гранвилл, владелец огромного поместья в Сомерсете, привык из-за груза ответственности и других обязанностей исполнять свой долг без капризов. Именно эта черта характера отправила его восемь лет назад служить Англии в разных странах. Теперь, пристально глядя на девушку, болтающую какой-то вздор, он обнаружил в себе стремление узнать о ней больше. Наверное, напряжение последнего дела наконец отпустило его. Или, возможно, она была расслаблением, которое он искал.
      – Пожалуйста, сэр, если он появится, не говорите ему, что я здесь, – дрожащим голосом умоляла девушка.
      – Я и не собирался вмешиваться.
      – О, спасибо! – Пухлые губки улыбнулись, ямочки на щеках обезоружили его. – А я думала, что вы здесь именно за этим.
      Гарри вздрогнул:
      – Попали в точку.
      – Я пойду, – прошептала девушка и крадучись двинулась вперед. – Предупредите меня, если он появится поблизости.
      Гарри кивнул и осмотрелся. Из его дома открывался прекрасный вид на усыпанный белым песком берег, куда с ласковой монотонностью набегали океанские волны. По сторонам пляжа поднимались меловые утесы, и там волны разбивались о камни. Он слышал пронзительные крики крачек, ныряющих за рыбой. Легкий ветерок, напоенный ароматами соленой воды и свежести, ерошил его волосы. Гарри хотел вернуться на веранду, расправить болевшее плечо, где пуля, задев кость, прошла через мышцы, смотреть на океан и думать, что будет дальше в его жизни.
      Однако он посмотрел вниз. Девушка была все еще там, изо всех сил пытаясь отцепить шляпку от колючей ветки.
      – Снимите ее, – посоветовал он.
      – Не могу. Лента затянулась, – дернулась девушка.
      Послышался треск. С рододендронов посыпались розовые лепестки, шляпка полетела в грязь, и пышные белокурые локоны рассыпались по плечам девушки.
      – Боже мой, – прошептал он.
      В один миг водопад волос превратил девушку из испуганной юной англичанки в коленопреклоненную гурию, готовую служить владыке.
      Он тряхнул головой, чтобы отогнать видение. Очевидно, он слишком долго прожил среди шейхов и бедуинов, если здесь, в сердце солнечного Дорсета, ему мерещатся соблазнительные картины. И явно провел слишком много времени в одиночестве, если желал эту девчонку-сорванца.
      Но напряжение в паху не стряхнешь как наваждение. Он действительно жаждал. Когда он вернется из этой затерянной в глуши гостиницы с ее очаровательными коттеджами для постояльцев, от продуваемых всеми ветрами скал, ему нужно будет задуматься о своем положении. Завести себе любовницу. Или внять словам матери и жениться. Или и то и другое.
      Не догадываясь о его бессвязных мыслях, девушка подняла шляпу и, качая головой, рассматривала ее.
      – Батюшки! Мисс Хендрика очень расстроится.
      Он не хотел спрашивать, но привычка оказалась сильнее.
      – Кто это мисс Хендрика?
      – Моя компаньонка.
      – И где же она?
      – В гостинице, заканчивает завтрак.
      – А-а. – Главное здание гостиницы стояло на холме над берегом. Двухэтажное белое здание с длинной верандой, уставленной креслами, шезлонгами и стульями, было увеличенной копией коттеджей для постояльцев. Девушка явно появилась оттуда. – Разве компаньонка не должна вас сопровождать?
      – Она довольно стара и немного прихрамывает. Правду сказать, я думаю, моя мачеха велела ей не утруждаться пристальным вниманием ко мне в надежде, что кто-нибудь из поклонников меня скомпрометирует.
      Откровенная речь все разъяснила. Эта девочка погасила беспокойство, мучившее Гарри с тех пор, как его ранили. И хотя он одет не для приема гостей – он снял сюртук и галстук, как только вернулся с завтрака, – нужно, чтобы она хоть немного посидела с ним. Спустившись по ступенькам, он подошел к зарослям и подал ей руку:
      – Поднимитесь на веранду и объясните.
      Девушка колебалась.
      – Я настаиваю, – сказал он приказным тоном.
      – Да, я заметила. – Наклонившись, она отчищала с платья присохшую грязь, снова подставив взгляду Гарри прекрасную грудь. – Но лорд Дженор-Редмонд меня там обязательно увидит.
      – Дженор-Редмонд? – Гарри его знал и едва мог поверить, что глупый некрасивый маркиз претендовал на руку этого пленительного существа. – Почему он?
      – У меня есть состояние, – почти трагическим голосом призналась она.
      – Ужасно. – Он оценивающе взглянул на девушку, когда она выпрямилась в полный рост.
      С точностью и тщательностью разведчика – кем он и был – Гарри оценил ее. Пять футов и четыре дюйма роста, сто двадцать фунтов веса, распределенного по фигуре весьма привлекательным образом, и белокурые волосы, которые она безуспешно пыталась привести в порядок, свернув в узел на затылке. Глаза у нее карие. Нет, черт возьми, они искрятся янтарем такого яркого оттенка, а губы такие притягательные, что он тут же вернулся к эротическим фантазиям.
      Нужно быть осторожным с этой девушкой.
      Возможно, она несколько старше, чем он сначала предположил. Обычно он в таких случаях молчал, но в этой ситуации не было ничего обычного.
      – Вам двадцать два.
      Она перестала стаскивать грязные перчатки.
      – Да! Как вы узнали? Все думают, что я моложе.
      Бездна между восемнадцатью годами и тридцатью – его собственным возрастом – была непреодолима. А разница в восемь лет не настолько велика, чтобы чувствовать себя старым сладострастником, заглядывающимся на грудь невинной девы. Хвала небу, поскольку он не мог прекратить искоса поглядывать на эту грудь, на тонкую талию и длинные ноги, прикрытые пышными юбками.
      – У вас есть некоторый опыт, которого не бывает у благовоспитанной восемнадцатилетней девочки.
      Она вздернула острый подбородок, в ее голосе прозвучало откровенное негодование.
      – Иногда они пытаются поцеловать меня, но я этого не люблю.
      – Они?
      – Поклонники.
      – Давайте посидим на веранде. – Взяв ее за руку, Гарри помог подняться по ступеням и усадил в широкую качалку. – Ваши поклонники пытаются поцеловать вас? – Сообразительные типы.
      – Другие мужчины тоже, но поклонники, кажется, думают, что они должны это делать. – Она сморщила носик, считая, что этим выразила свое мнение, но потом облекла его в слова: – Скажу вам честно, поцелуи не так приятны, как это описывают в романах.
      Скорее очарованный, чем удивленный, Гарри спросил:
      – В самом деле?
      – Во-первых, с близкого расстояния в любом сносном мужчине можно мгновенно разглядеть все изъяны.
      – Предполагается, что вы закроете глаза, – мягко сообщил ей Гарри.
      – Хорошая идея, – с нескрываемым сарказмом ответила она. – Он схватил меня, прижался губами к моему рту, а я должна закрыть глаза, чтобы не видеть, что еще у него в запасе? Глупость какая!
      – Вас целовали неумехи. Кто-то должен поцеловать вас правильно. – Не обращая внимания на ее изумленный вздох, Гарри подошел к двери и окликнул своего камердинера. – Дехаан, принеси стакан лимонада для моего гостя.
      – Гостя? У вас гость? – Голландский акцент Дехаан а от волнения усилился. Высунув голову из двери, камердинер со страхом сказал: – Это женщина.
      Гарри толкнул его, пока тот не ляпнул что-нибудь неуместное.
      – Да, и она хочет пить.
      – Да-да, сейчас принесу. И булочки, на тот случай если она захочет перекусить. Мы ведь не хотим прослыть негостеприимными. – Дехаан многозначительно нахмурился. – Так, сэр?
      – Нет, не хотим. А теперь иди за лимонадом.
      Черт бы его побрал! Дехаан больше пяти лет провел с Гарри, был мастером на все руки и так любил любовные истории, что ему бы французом родиться. Сейчас в нем проснулась настоящая сваха, а это всегда грозило неприятностями. Гарри повернулся к девушке с извинениями:
      – Дехаан считает, что я провожу слишком много времени в одиночестве.
      – Правда?
      От непосредственности юной леди у него перехватило дыхание.
      – Мне многое надо обдумать.
      Например, что делать со своей жизнью. Возможно, по этой причине его мать настояла на его поездке.
      Но если он действительно хотел это знать, ему всего-навсего надо было прочитать письмо. Он нашел его в своей упакованной одежде, но до сих пор не удосужился прочесть. Подобные письма были обычным способом матери сообщать ему плохие новости. Когда он впервые отправился в школу, мать именно так сообщила ему, что попросила его крестного отца присмотреть за ним. И лорд Атли это сделал, к несчастью для юного Гарри. Когда он впервые выехал за границу, она написала, чтобы он привез из Парижа какую-то отвратительную шляпу, а когда он это сделал, то его вынудили засовывать цветок в пулевое отверстие около тульи. На сей раз... нельзя сказать, чего хочет матушка на сей раз. Впрочем, письмо может подождать, пока он отдохнет с этой девушкой.
      – В следующий раз, если вы не хотите, чтобы вас поцеловали, дайте поклоннику хорошего пинка коленом, – посоветовал он.
      – Ой! – Она потерла колено.
      – Да. Это его обескуражит, а если он совсем близко, ударьте его ладонью в нос.
      – Что это даст?
      – Перелом, если вы сделаете все правильно. Позвольте представиться. – Он поклонился и назвал псевдоним, под которым обычно останавливался в гостиницах: – Я – Гарри Уиндберри из Уиндберри-Корта в Дербишире.
      Она поднялась и сделала реверанс:
      – Я леди Джесси Макмиллиан, дочь виконта Макмиллиана из Суффолка.
      Гарри нахмурил брови. Макмиллиан... Макмиллиан... Это имя было ему знакомо. Виконт Макмиллиан, должно быть, один из многочисленных знакомых его матери и поэтому застрял в тайниках памяти Гарри. Но видно, дело было давно, и Гарри не мог выудить из памяти ничего, кроме неприятного чувства. Ничего особенного, лишь... горечь.
      – Не лучше ли нам сесть? – попросила она. – Я все утро бегала и очень устала.
      Пожав плечами, Гарри перестал перебирать воспоминания и переключил внимание на Джесси.
      – Бегая от Дженор-Редмонда?
      – Да, а он только первый из трех. – Она потерла одну ногу о другую, на мгновение открыв его взгляду красивую лодыжку. – Отец поставил меня перед выбором. Или я выбираю одного из них, или он сделает это за меня.
      Дехаан спешил с подносом, на котором стояли два стакана лимонада и блюдо с булочками. С поклоном и сияющей улыбкой он предложил их леди Джесси.
      – Благодарю. – Она взяла стакан и поставила на маленький столик рядом с креслом. – Мистер Уиндберри, я знаю, что мне полагается изображать, что у меня аппетит, как у птички, и оставить вам большую часть. – Она отложила на маленькую тарелку добрую половину булочек. – Но я проголодалась.
      На сей раз по лицу Гарри разлилась улыбка.
      – Пожалуйста, берите все, что нравится. Я не настолько глуп, чтобы судить о девушке по числу съеденных булочек.
      – Вы очень красивы, когда улыбаетесь. Я, правда, считаю смешным, когда женщин оценивают по такому нелепому стандарту. Моя мачеха на глазах у отца едва крошечку проглотит, но видели бы вы, какие подносы отправляют к ней в спальню.
      Гарри показалось, что эти слова прозвучали как комплимент, но он не был в этом уверен и не хотел выяснять. Эта девушка уже и без того лишила его спокойного утра. Что она могла сделать при их взаимном восхищении, он не отваживался вообразить. Поэтому он уселся в кресло у стены, откуда открывался широкий обзор, взял стакан и две булочки. Когда Дехаан, поставив блюдо перед Джесси, исчез в глубине дома, Гарри сказал:
      – Расскажите о своих поклонниках. Почему они добиваются вашей руки здесь, а не на светских увеселениях под бдительным оком ваших родителей?
      Прожевав, леди Джесси промокнула губы.
      – Я три года не была в свете, после первого моего сезона папа объявил, что устал оплачивать это безнадежное дело. Видите ли, папа довольно бережлив.
      Гарри счел последнее слово проявлением необычайного такта.
      – Так что последние три года я не бывала в обществе. Потом папа снова женился, и мачеха убедила его отправить меня сюда, поскольку это самый экономный способ сосватать меня. Видит Бог, она не хочет появляться в свете вместе со мной. Говорит, что я бестактна. Я думаю, дело в другом: хоть мне двадцать два года и я старая дева, но по сравнению с ней я малютка в колыбельке.
      Запрокинув голову, Гарри расхохотался. Бестактная?! Эта девочка прямолинейна как столб!
      – Конечно, мне не следовало этого говорить. – Похоже, леди Джесси не страдала от раскаяния, она смотрела на собеседника с легкой улыбкой на губах.
      – Да уж. – Гарри все еще всхлипывал от смеха.
      Он не мог припомнить, когда так смеялся. Его работа была мрачной и опасной, и он стал таким же. Теперь, глядя, как леди Джесси уплетает вторую булочку, Гарри почувствовал, как спадает его напряжение, ему хотелось смеяться и без умолку говорить с ней.
      – Вкусно. – Она облизала пальцы. – Особенно с лимонным мармеладом.
      – Ваши поклонники, – напомнил он.
      – Здесь так приятно. Неужели нужно говорить о них?
      – Думаю, придется, если меня ждет визит Дженор-Редмонда.
      Она вздохнула.
      – Даже во времена моего появления в свете отец считал, что мне нельзя доверить самостоятельный выбор мужа. Поэтому выбирал он, и все женихи неизменно оказывались унылыми, основательными пожилыми мужчинами, его друзьями, которые готовы были смириться со мной из-за моего состояния.
      Гарри мог легко представить себе мужчин, которых виконт назвал своими друзьями.
      – Продолжайте.
      – Всякий раз, когда находился человек, которого я могла бы полюбить, мой отец избавлялся от него. – Она уставилась на носки своих черных прогулочных башмаков. – Обычно с помощью подкупа.
      – Да уж, настоящая любовь.
      – Нет, не настоящая любовь, но по крайней мере хоть немного волнения! Во всяком случае, проблема вам ясна. Я могу по собственному выбору выйти за молодого неудачника, охотника за состояниями, или за... старого охотника за состояниями по выбору отца. С молодым неудачником я буду несчастной. Со старым умру со скуки. – Отставив тарелку, она подалась вперед и взяла Гарри за руку. – Насколько я заметила, мужчины никогда не интересуются самими женами, а только тем, что жены могут им принести. Я не хочу задевать ваших чувств, мистер Уиндберри, – она сжала его пальцы, – но мужской пол совершенно не заслуживает доверия.
      – Леди Джесси, вы нанесли тяжелый удар моему мужскому самолюбию. – Очарованный он следил, как легкая улыбка снова порхнула по ее губам.
      – Вы смеетесь надо мной, мистер Уиндберри.
      – Полагаю, вы продемонстрировали большую мудрость, леди Джесси. – Он сжал ее пальцы в своей ладони. – Но умоляю, объясните: если ваши поклонники здесь и преследуют вас, что дадут попытки спрятаться от них?
      – Если они меня не найдут, мне не придется им отказывать.
      – Это не сработает. Вы не можете остаться здесь навсегда, прячась в кустах.
      Ее губы задрожали. Огоньки в прелестных глазах погасли.
      – Думаю, нет.
      Краем глаза Гарри заметил движение у стены дома.
      – Моя дорогая леди Джесси, ваш первый поклонник догнал вас.

      Джесси быстро повернула голову. Мистер Уиндберрине ошибся. Дженор-Редмонд, пронзая ее пристальным взглядом, хромал мимо рододендронов. Великолепные розовые цветы, казалось, поникли от его присутствия.
      В панике она снова повернулась к мистеру Уиндберри:
      – Пожалуйста, не оставляйте меня с ним наедине.
      – Это мой дом.
      Он не станет помогать? Несмотря на его открытый смех и добрые слова, она не могла понять этого человека. Было в нем что-то резкое, острое, будто под обаянием пряталось лезвие бритвы. Он приказывал, а не говорил, постоянно наблюдая за округой. Не сказать, что он не сосредотачивался на ней, на это Джесси не могла пожаловаться. Но она готова была поклясться, что в то же время он следит за полетом каждой птицы, за движением любого существа.
      – Хотите сказать, что поступите, как вам нравится, а не так как я прошу?
      – Нет, я хочу сказать, что никто не прогонит меня с моей веранды.
      Прижав руку к груди, Джесси облегченно вздохнула. Значит, ей нужно просто остаться здесь, и она будет избавлена от отвратительных, слюнявых поцелуев Дженор-Редмонда. Хотя мистер Уиндберри уверяет, что некоторые мужские поцелуи вполне приятны и даже доставляют удовольствие.
      Поцелуи мистера Уиндберри?
      Он сжал ее пальцы:
      – Не унывайте. Все будет хорошо.
      Она бросила на него взгляд, как ей казалось, испепеляющий. Однако мистер Уиндберри насмешливо улыбнулся, и она поняла, что он подбадривает ее.
      Ну и человек. Если бы отец нашел ей такого же жениха, как мистер Уиндберри, она послушно отправилась бы под венец. Джесси украдкой взглянула на него. Да, с таким она бы с радостью пошла к алтарю.
      Черные волосы отброшены со лба. Прямой нос со следами старого перелома. Широкие губы, столь мягкие и чувственные, что ей хотелось целовать их снова и снова, пока он не откроет ей все тайны любовных ласк. А эти глаза... синие, волшебно, неправдоподобно синие, океан синевы, который скрывает его мысли, чувства, пока она не попытается узнать их.
      Его сила и надменность притягивали ее, словно алмаз, сверкающий на черном бархате. Если этот мужчина пожелает, то сможет управлять легионами, обуздать приливы и отливы... любить женщину, пока она не забудет свое имя, пока не оставит гордость, пока ее тело не перестанет принадлежать ей и она не сделает все, что он пожелает, чтобы доставить удовольствие своему властелину.
      Она пристально смотрела в его синие глаза, пытаясь без слов соблазнить его на единственный поцелуй невероятной страсти, когда...
      – Леди Джесси, я повсюду вас искал.
      Джесси сникла. Ей потребовалось сделать усилие, чтобы отвести взгляд от мистера Уиндберри, но она с этим справилась.
      Конечно, такие сладострастные мысли о мистере Уиндберри, неизвестном джентльмене и определенно не из числа ее поклонников, доказывали, что ее отец прав: она действительно легкомысленна и не способна принять решение по такому важному вопросу, как выбор спутника жизни.
      Но она с первого взгляда могла увидеть настоящего мужчину, и Дженор-Редмонд этим требованиям не удовлетворял.
      Долговязый, худосочный, с выступающим кадыком, дергавшимся при каждом слове, с неожиданно густым голосом, он являл собой довольно комичную картину, если бы не титул маркиза и древние земли, для поддержания которых требовались деньги Джесси. Из всех ее поклонников он больше всех стремился жениться на ней и, возможно, был бы лучшим мужем... если она не станет возражать, что ее ценят меньше, чем конюшню с лошадями и садок с рыбой.
      – Милорд, как приятно вас видеть. – Она протянула Дженор-Редмонду руку, и он запечатлел на ней жаркий поцелуй.
      Скользнув взглядом по пятнам на ее коленях и растрепанной прическе, маркиз лишь сказал:
      – Вы, как всегда, прелестны.
      – А вы, как обычно, элегантны, – ответила Джесси.
      Дженор-Редмонд действительно был элегантен в своем сногсшибательном пурпурном жилете, затканном золотыми геральдическими лилиями, ярко-синем сюртуке и полосатых брюках. Начищенные башмаки сияли, а высокая черная касторовая шляпа за версту выдавала модника.
      – Чересчур элегантен. – Тон мистера Уиндберри намекал, что Дженор-Редмонд выбрал для отдыха совершенно неподходящий наряд.
      Дженор-Редмонд с неприкрытым презрением взглянул на костюм мистера Уиндберри:
      – Что вы здесь делаете, Гарри? Изображаете торговца?
      – Наслаждаюсь пейзажем, Джеральд, – сдержанно ответил мистер Уиндберри.
      – Вы знакомы друг с другом, господа? – спросила пораженная Джесси.
      – Да, и неплохо, – пренебрежительно ответил Дженор-Редмонд, но под мимолетным взглядом Гарри сразу сник. Это удивило Джесси: Дженор-Редмонд гораздо выше ее по положению и уж тем более выше нетитулованного джентльмена.
      Не обращая внимания на мистера Уиндберри, Дженор-Редмонд повернулся к нему спиной, но того, похоже, это не волновало.
      – Леди Джессика, нам нужно побыть наедине.
      – Я не решаюсь, милорд. – «Нет, даже если тебя подадут на серебряном блюде с яблоком в зубах». – Без компаньонки это неприлично, а поскольку ее нет, боюсь, мне придется положиться на доброту этого джентльмена, чтобы защитить мою репутацию.
      Дженор-Редмонд ринулся к ней, Джесси показалось, что она слышит, как гремят его кости.
      – Ваша щепетильность делает вам честь, леди Джессика.
      Когда Дженор-Редмонд попытался схватить ее за руки, Джесси отпрянула.
      Очевидно, мистер Уиндберри подумал нечто подобное, поскольку усмехнулся.
      Джесси бросила на него сердитый взгляд, и на сей раз Дженор-Редмонд сумел схватить ее. Его липкие руки больно сжали пальцы Джесси, и он против воли поднял ее на ноги. Маркиз повел ее к дальним перилам, упираться она не стала. Это было бы глупое, вызывающее поведение, а она поклялась себе и папе, что теперь будет разумной. И все же, когда Дженор-Редмонд попытался притянуть ее ближе, она оказалась в углу между домом и перилами. Он последовал за ней.
      «Попалась! Видишь, что бывает, когда ты волнуешься?» – сказала себе Джесси.
      – Дорогая моя. – Его и без того грубый голос драматически понизился. – Вы должны знать, какие чувства я испытываю к вам.
      «К моим деньгам». Но она не могла этого сказать.
      – Ваш отец дал мне основания надеяться, что я вызвал у вас расположение. Надеяться так, как я никогда в жизни не надеялся.
      «Мой отец – жалкий лгун». Этого Джесси тоже сказать не могла.
      Дженор-Редмонд, ссутулившись, опустил голову к ее лицу. Запах колбасок и копченой рыбы вызвал у нее отвращение. Она стукнулась головой о стену.
      Маркиз этого не заметил, а если и заметил, его это не волновало. Сжав пальцами ее подбородок, он приподнял его. Не решаясь закрыть глаза из опасения, что он сочтет это поощрением, Джесси уставилась на него. На крупные поры на носу. На пучки волос в ушах. На мокрые толстые губы.
      – Леди Джессика, я потрясен вашей красотой, а ваш характер... – его взгляд опустился к ее декольте, – толкает меня на неприличное поведение.
      Она едва не рассмеялась, потом перевела взгляд на мистера Уиндберри, ожидая, что он разделит ее веселье.
      Он сидел, потирая пальцем нос, и не сводил с Дженор-Редмонда убийственного взгляда.
      Тот, не обращая внимания на ее насмешку и неудовольствие мистера Уиндберри, продолжал:
      – Ваш отец уже дал мне разрешение, так что я прошу вашей руки.
      Наконец! Теперь ее очередь.
      – Милорд, я сожалею...
      – Я больше не могу сопротивляться желанию похитить поцелуй с ваших сочных губок.
      Захваченная врасплох такой смелостью, Джесси забыла советы мистера Уиндберри и толкнула Дженор-Редмонда локтем в грудь. Увы, слишком слабо и слишком поздно. Его длинные руки сомкнулись за ее спиной. Он притянул ее к себе и так поцеловал что придавил ее губы к зубам. Из горла рвался сдавленный возглас, но тогда ей бы пришлось открыть рот. Джесси хотелось вдохнуть, но она сможет надолго задержать дыхание, прежде чем позволит ему... Боже, это его язык?
      Она содрогнулась от отвращения.
      – Милая Джесси, вы пытаетесь заставить меня ревновать? – протянул из своего кресла мистер Уиндберри. – Вам это удалось, и если Дженор-Редмонд сейчас же не отпустит вас, мне придется его убить.
      Маркиз так поспешно отпустил ее, что у Джесси закружилась голова. Он пятился и, вытаращив глаза, смотрел на мистера Уиндберри. Просунув палец под галстук, Дженор-Редмонд пытался ослабить его.
      – Она... вы тоже поклонник?
      – Ни один поклонник не позволит себе вольностей, которые посмели допустить вы, – с язвительным презрением произнес мистер Уиндберри. – И это на глазах у другого джентльмена!
      Дженор-Редмонд не смотрел на Джесси, и она вдруг поняла, что неожиданный поцелуй был скорее вызван каким-то старым соперничеством с мистером Уиндберри, чем интересом к ней.
      Она поспешно вытерла рот.
      – Вы ставите под сомнение мое происхождение? – потребовал ответа Дженор-Редмонд.
      – Ваша родословная безупречна, это всем известно, – ответил мистер Уиндберри. – А вот ваши манеры... и ваша храбрость... требуют улучшения. – Маркиз сжал кулаки. – Что вы собираетесь делать? Позвать слуг, чтобы они поколотили меня? – насмешливо поддразнил мистер Уиндберри.
      – Если бы я хотел побить вас, то сделал бы это сам, – расправил костлявые плечи Дженор-Редмонд. – Но эта девица не стоит драки. – Он окинул пристальным взглядом растрепанную Джесси, потом домашний костюм мистера Уиндберри. – Не стоит, если она уже побывала в вашей постели.
      Джесси в смятении задохнулась. Такие сплетни навлекут на нее позор!
      Поднявшись, мистер Уиндберри шагнул к Дженор-Редмонду.
      Тот, вжавшись в угол, наклонил голову и хватал губами воздух, словно выброшенная на берег рыба, на которую он очень походил.
      Туго накрахмаленный галстук Дженор-Редмонда захрустел, когда мистер Уиндберри зажал его в кулаке.
      – Леди Джесси всего лишь оказала мне любезность побеседовать с ней. И если я услышу, что вы распускаете грязные сплетни, Дженор-Редмонд... вспомните, сколько времени вы приходили в себя в прошлый раз, когда я был вынужден преподать вам урок хороших манер.
      Дженор-Редмонд кивнул.
      Мистер Уиндберри тряхнул его:
      – Что скажете?
      Слова хлынули из Дженор-Редмонда торопливым потоком.
      – Я все помню. Я ни слова не скажу о вас и леди Джессике. Если не возражаете, я даже никому не скажу, что был здесь.
      – Да. – Мистер Уиндберри отпустил его, отряхнул руки и отстранился. – Это избавит вас от неприятности выслушать отказ.
      – Вот именно.
      Дженор-Редмонд кивнул мистеру Уиндберри, поклонился Джесси и, прижимаясь спиной к перилам, попятился к лестнице. Спустившись по ступенькам, он бросился к гостинице.
      Джесси с трудом сдерживала смех, и она восхищалась мистером Уиндберри. Протянув руку, она шагнула к нему:
      – Позвольте выразить бесконечную благодарность. Я боялась, что если он поймает меня, когда никого рядом не будет, то сделает все, что в его силах, чтобы заставить меня выйти замуж.
      Мистер Уиндберри взял ее руку в свои ладони.
      – Он ужасный хвастун и вечно без средств, так что, думаю, вы правы в своих предположениях. Он действительно навязался бы вам, чтобы добиться своей цели.
      Джесси нравилось, что мистер Уиндберри держит ее за руку. Ей все в нем нравилось.
      – Он из тех, кто заставляет меня желать, чтобы отец выбрал мне в мужья старика.
      – Почему?
      – Старик по крайней мере не способен вступить в супружеские отношения.
      Подняв брови, мистер Уиндберри рассмеялся.
      – Что вас так позабавило? – спросила она.
      – Моя дорогая леди Джесси, мне жаль вас разочаровывать, но в Англии не найдется мужчины, который не встал бы со смертного одра, чтобы жениться на вас.
      Джесси не знала, что сказать. Не знала, что и думать. Большинство людей и, конечно, большинство мужчин никогда не ответили бы на ее откровенное замечание о Дженор-Редмонде. Да и она никогда бы не высказала свое мнение так грубо – всему виной ее огорчение, хотя она подозревала, что ей никто не ответил бы в такой игривой манере. Хотя... хотя...
      – Это комплимент?
      – Это правда.
      Она не могла сдержать улыбку.
      – Что вы ели на завтрак?
      – Почему это вас интересует?
      – Потому что недавно целовалась с мужчиной, у которого был вкус колбасок и копченой рыбы, и не хочу целовать такого же.

      Наконец это случилось. Осколок пули, застрявший в плече Гарри, видимо, добрался до мозга, поскольку это явная галлюцинация. Это было единственным возможным объяснением. Леди Джесси улыбнулась, высвободила свои пальцы и... медленно, чувственно провела вверх по его руке, оставляя след желания, которое проникало в глубины его души. Когда ее рука легла на его плечо, Джесси шагнула ближе. Она прижалась к нему, обдавая теплом, припав грудью к его груди.
      Он стоял неподвижно, застыв от изумления... от неожиданного удовольствия.
      Поднявшись на цыпочки, она положила руку ему на затылок и прижалась губами к его рту. При всей своей смелости она казалась неуверенной, тыкалась в него носом, вертела головой из стороны в сторону.
      От нее пахло сдобными булочками, мылом, чем-то теплым, сладким и женственным, и если это галлюцинация, то она ему нравится. Обняв за талию, он сильнее притянул Джесси к себе и чуть наклонил назад, чтобы она оперлась на перила. Задохнувшись, ока изогнулась, когда он положил ладонь ей под голову. С улыбкой глядя ей в глаза, он приказал:
      – Расслабьтесь. Я вас не уроню.
      С ноткой доверия, которое наполнило его гордостью, она мягко сказала:
      – Нет, не уроните. Представить не могу, что когда-нибудь дело идет не так, как вы решили.
      – Помните это.
      Сдерживая свои желания, он нежно поцеловал ее.
      Гарри не полностью закрыл глаза. Сжившись с постоянной опасностью, он закрывал глаза только в глубоком сне.