Джесси тоже подняла ресницы, потом прикрыла глаза, словно не знала, что делать.
И он прикоснулся ртом к каждому ее веку.
– Доверьтесь мне, – прошептал он.
Он прошелся губами по ее рту, изучая его контуры. То усиливал, то ослаблял давление, чтобы выяснить ее предпочтения, и когда нашел правильный ритм, она вознаградила его, впившись пальцами в его плечо. Он целовал ее сдержанно, не размыкая губ, снова и снова, мягким бережным поцелуем, пока Джесси не расслабилась в его руках. Пока ее рот не задрожал под его губами. Пока она не вздохнула и он не ощутил женское удовлетворение и робкое любопытство.
– Откройте губы, – пробормотал Гарри, подняв голову.
Она попыталась посмотреть на него, но он снова поцеловал ее.
– Приоткройте, чуть-чуть, – уговаривал он. – Доверьтесь мне.
– Я доверяю. – И она приоткрыла рот.
Он не хотел пугать ее. Она молода и неопытна. Но кровь бурлила в его жилах, убеждая проникнуть языком в глубины ее рта, задать ритм, который приведет ее в запутанный мир чувственности, где она прежде никогда не бывала. Так или иначе, он сдержал себя, проникнув языком между губами, пробуя ее на вкус с опытностью знатока.
Сначала она держалась неуверенно, пораженная вторжением, изумленная вкусом мужчины. Его вкусом. Но Гарри продолжал нежную атаку, Джесси снова расслабилась, и когда осмелилась коснуться его языка своим, он едва сумел скрыть свой триумф.
Обняв его за шею, она прижалась к нему, медленно покачиваясь.
Какая женщина. Какая женщина! Как он хотел ее. Отчаянно, непреодолимо. Он хотел поднять ее на перила, откинуть юбки, встать между ее ногами и овладеть ею. Никакого романтического шепота, никаких предварительных нежностей, которыми он обычно наслаждался, только быстрое, порывистое стремление обладать. А после этого он сделает ее счастливой... после того как будет знать, что она принадлежит ему.
Над коттеджем щебетали птицы. На берег монотонно накатывались волны. Бабочки порхали среди диких цветов. А в тени веранды стояли два человека, добровольные узники внезапной страсти.
Внезапная страсть? Когда он в последний раз позволял себе такую вольность? Были причины, и весьма веские, по которым он этого не делал. Он знал мужчин, которые поддались искушению и погибли из-за своей страсти.
Необходимо остановиться, ради себя... и ради нее. Гарри взял себя в руки. Он должен уважать ее доверчивость. Он показал ей, каков может быть поцелуй. Теперь нужно отпустить ее и притвориться, что не имеет значения ни боль в паху, ни образ Джесси, распростертой под ним в постели.
Усилием воли он взял себя в руки. И постепенно отодвинулся.
Что-то пробормотав, Джесси попробовала притянуть его ближе.
Ее бесхитростное желание заставило его снова углубить поцелуй. Он не мог сопротивляться... но этого нельзя делать. Снова он отстранился, гася ее разгоравшуюся страсть медленными, успокаивающими ласками.
Она боролась с его сдержанностью, неумело пытаясь соблазнить его, и это вызвало в нем еще большее желание.
Эта девушка меньше чем за час лишила его здравомыслия. Он должен сейчас же бежать от нее. Бежать прочь, как никогда не бегал от врага. Оставить этот дом, отпуск и...
Она настороженно посмотрела на него, в уме ей не откажешь.
– Почему вы так на меня смотрите?
– Как?
– Сердито. – Джесси смотрела на него с нарастающей настороженностью. – Будто хотите прогнать.
Он готов был рассмеяться. Но не мог этого сделать, когда тело изнывало от вожделения.
– Вы плохо читаете по лицам.
– Вот и моя мачеха так говорит. – Она прижалась к его плечу.
Гарри на миг замер, потом вспомнил, что собирался отпустить ее. Поставив Джесси у перил, он отступил, надеясь, что она не заметила его возбуждение. А если и заметила, то не знает, что это значит.
Поднеся палец ко рту, она медленно лизнула его.
– Бекон и кофе.
– Что? – Он не мог отвести взгляд от ее розового язычка.
– Вы позавтракали беконом и кофе. – Улыбнувшись, Джесси провела пальцем по нижней губе.
Она дразнила его. Преднамеренно искушала, а ведь он лишь несколько мгновений назад научил ее целоваться! Мужчина учится на опыте, а женщину ведет инстинкт. Хорошо бы мужчинам это помнить. Но... он мог преподать ей и другие уроки.
Взяв ее за запястье, Гарри поднес ее руку к своему рту и прикусил влажный палец. Мягко, но дав почувствовать свои зубы.
Закрыв глаза, Джесси прислонилась головой к столбику веранды.
Он провел вокруг укуса кончиком языка, потом поцеловал ладонь и сомкнул ее пальцы.
Ее ресницы, затрепетав, поднялись. Она смотрела на него затуманенными страстью глазами, и когда он не возобновил попытки соблазнить ее, она выпрямилась.
– О, у вас на лице снова это выражение. – Ее ресницы опустились. – Теперь я понимаю. Вы не хотите меня прогнать. Вы хотите гнаться за мной.
Не задумываясь Гарри ответил:
– Я поймал бы вас.
Джесси подняла на него пристальный взгляд. Они смотрели друг другу в глаза, и жар между ними нарастал с такой силой, что грозил отбросить приличия, державшие Гарри в рамках.
Ее грудь вздымалась. По загорелому лицу расползался румянец. Пальцы дрожали в его руке, и, забыв доводы разума, он взял ее грудь в свою ладонь. Джесси не отпрянула, не задохнулась, но ее глаза стали еще больше, она затаила дыхание. Найдя бусинку соска, Гарри снова и снова кружил вокруг нее подушечкой большого пальца.
– С вашей стороны было бы благоразумно ударить меня по колену.
Джесси не обратила внимания на его слова. Издав короткий вздох, примитивный звук первобытного желания, она прижала свою ладонь к его руке.
– Так вот что значит заниматься любовью! – Ее тихий голос дрогнул. – Это горение? Это безумие? Если бы вы и я решили соединиться, мы пережили бы... пожар?
– Пережили бы и были готовы любить снова. – Гарри попытался улыбнуться, но опасался, что улыбка вышла хищной. Он поймал ее пальцы и поднес к губам. Поцеловав, отпустил руку. – Но мы не собираемся заниматься любовью. Вам нужно выбрать жениха, а я не похищаю юных леди, которые не понимают, о чем просят.
Джесси судорожно вздохнула. Подняв с плеч тяжелую волну волос, она закрутила их в узел на макушке и шпильками закрепляла в небрежную прическу.
Ему нравилось, что когда она подняла руки, ее грудь поднялась у глубокого выреза платья. Он вообразил ее, мягкую, округлую и полную, ее нежный цвет, контрастирующий с загорелым лицом. Соски розовые – Гарри взглянул на ее губы, – нет, персиковые, бархатистые и чувствительные. Он потакал себе, воображая, что, вместо того чтобы поднять волосы, она распустила их для него.
Очевидно, она уловила ход его мыслей. Подавшись вперед, поймала его пристальный взгляд.
– Вот она я.
Он отступил на шаг. Гарри не мог поверить, что она сказала такое. Никогда в жизни благородная леди не замечала или делала вид, что не замечала его восхищения женской грудью. А эта девочка упрекнула его, нет, смеялась над ним, сверкая янтарными глазами. Хриплым от желания голосом он сказал:
– Я стараюсь запомнить положение вашего лица относительно тела.
– Извольте. – Она закончила импровизированную прическу и опустила руки.
– Вы встретили только одного поклонника. Возможно, другие привлекут ваше внимание. – Черт бы их побрал.
– Нет, я всех видела. Остались еще двое. Один старый, другой помоложе. Оба неприятные, каждый на свой лад.
Гарри не хотел любопытничать, но не смог удержаться:
– Второй появится сегодня?
– Завтра, – уныло ответила Джесси. – Насколько я знаю, мистер Клайд Мюррей приедет днем почтовой каретой.
– Вы его знаете?
– Давно. Он закадычный друг отца, они вместе охотятся. У него пятеро детей от двух жен, умерших от тяжелой жизни с ним. Он не приемлет чужого мнения. Не терпит возражений, не позволяет вступать в разговор. Всем навязывает свои взгляды и производит впечатление... – Она заколебалась.
– Какое впечатление?
– Думаю, он жесток. Я подозреваю, что он не сдерживается, когда спорит.
Ее комментарии встревожили Гарри.
– Вы хотите сказать, что он будет вас бить?
Ее улыбка дрогнула.
– Звучит драматически, правда? Может быть, и нет. Скорее всего нет. Но завтрашняя встреча меня не радует.
Нужно отослать эту девушку, пока жалость и желание не заставили его совершить какую-нибудь глупость.
– Вам пора.
Джесси пристально взглянула на него, будто заметила слабинку и прицелилась точно в нее.
– За день я встречаюсь только с одним поклонником, и до завтра буду дрожать от страха в ожидании следующего претендента. Вы не отвлечете меня?
Отвлечь ее? Видит Бог, он хотел бы ее отвлечь. В постели, распростертую под ним, с разметавшимися по подушке волосами.
– Мы можем погулять в саду. Вы расскажете мне о своей жизни. Мы выпьем вместе чаю...
– Ох. – Нелепо испытывать разочарование. Смешно соглашаться. Он опасный человек. И находиться рядом с ним опасно.
Он пробыл здесь три дня, никаких признаков неприятностей не было, но это не причина поймать эту девушку на не таком уж и невинном предложении и сбить с пути истинного.
С другой стороны, как он мог сопротивляться?
– Звучит заманчиво. – Гарри подал ей руку. – Давайте погуляем.
Глава 4
На следующее утро Гарри проснулся от яркого солнечного света со странной уверенностью, что сегодня будет великолепный, интересный день. Пожалуй, уже лет десять у него не было такого чувства. Весь его опыт учил, что жизнь мрачная, жестокая, короткая, что в ней полно подлых людей, вершащих отвратительные дела, обычно за деньги, иногда из мести, а порой по убеждениям. И вот за один короткий день забавная, дерзкая, страстная девушка изменила его настроение.
Во всяком случае, сегодня он с нетерпением ждал каждого часа.
– Поторапливайся, – подгонял он Дехаана.
– Да-да. – Камердинер приготовил ему черные брюки, светло-зеленый полосатый жилет, накрахмаленную белую рубашку и черные башмаки.
Дехаан, неисправимый романтик, увидев в хозяине перемены, весь вечер провел с утюгом и щетками. Теперь он настаивал, чтобы хозяин оделся с тщательностью денди. И Гарри, для которого главным было, чтобы одежда не стесняла, подчинился наставлениям камердинера.
Торопливо спустившись по лестнице, он пошел по гравийной дорожке к стоявшему на холме главному зданию гостиницы. К его удивлению, Джессики среди закусывающих на веранде постояльцев не оказалось. На мгновение у него перехватило дыхание. Она ведь не уехала? Не сбежала, испугавшись вспыхнувшей между ними искры? Потом, заглянув в столовую, он увидел белокурую головку, изящно склонившуюся над тарелкой, а рядом коренастого джентльмена лет пятидесяти, энергично орудовавшего ножом и вилкой.
Второй поклонник, мистер Клайд Мюррей. Широкий лоб угрюмо нахмурен. Шея и руки пестрят коричневыми пятнами, как у тех, кто работает в поле и охотится без перчаток. Мистер Мюррей говорил с северным акцентом, и даже на расстоянии Гарри слышал его интонации – брюзгливые, осуждающие. Последние два посетителя поспешно покинули столовую из-за неприятной атмосферы.
Только компаньонка, сидя в углу, спокойно завтракала, ни во что не вмешиваясь.
Гарри двинулся к маленькому квадратному столу, и Джессика подняла глаза. Встретившись с ним взглядом, она едва заметно покачала головой: «Не вмешивайтесь».
Очень хорошо. Он и не собирался этого делать, но не оставит ее наедине с этим типом. Гарри уселся достаточно близко, чтобы слышать каждое слово и наблюдать за Джессикой. От того, что он услышат, у него волосы на голове зашевелились.
– Мои предыдущие жены делали, что им велели, и вы будете поступать так же, мисс. Уж поверьте мне. У меня в отличие от вас есть опыт семейной жизни. – Мистер Мюррей положил в рот кусок копченой рыбы, тщательно прожевал и проглотил.
Джессика воспользовалась паузой, чтобы ответить:
– Да, конечно, у меня его нет, но...
– У меня мало требований, – перебил ее мистер Мюррей, – и вы будете их беспрекословно исполнять. – Загнув палец, он сказал: – Мне нужна женщина, чтобы вырастить моих детей. – Он загнул второй палец: – Чтобы принести деньги в приданое моим дочерям и, – он загнул третий палец, – согревать мою постель.
– Мистер... Мюррей! – Джессика побледнела.
– Ах, оставьте это жеманство. Я человек прямолинейный, и вам лучше к этому привыкнуть. – Подцепив ломоть ветчины, он ткнул вилкой в сторону Джесси. – Как только вы это поймете, наша семейная жизнь наладится. Вы будете сидеть дома и экономно вести хозяйство. И никаких увеселительных поездок в Лондон!
Джессика покачала головой.
Мистер Мюррей решил, что она соглашается с его безапелляционными заявлениями. Гарри думал иначе. Мистер Мюррей продолжал:
– Я ожидаю исполнения супружеского долга два раза в неделю, по вторникам и субботам. Десять минут вас не слишком обеспокоят. Взамен вам будет позволено иметь три новых платья в год. – Он наклонился вперед. – Своим прежним женам я разрешал только два платья, но вы хорошенькая и почти ровесница моей старшей дочери, а я с возрастом становлюсь более снисходительным.
– Мистер Мюррей, я должна отказаться от вашего предложения. – Джесси произнесла это высоким голосом, пальцы ее дрожали.
– Что значит отказаться? Вы с ума сошли? – вытаращил глаза мистер Мюррей. – Ваш отец выбрал меня вам в мужья.
– Но я не хочу выходить за вас.
– Попридержите язык и делайте, что говорят. – Мистер Мюррей тяжело вздохнул. – Как я понимаю, вы себе вообразили, что хотите любви. Уверяю вас, мои прежние жены были довольны жизнью со мной, и вам тоже понравится.
Она снова покачала головой.
Мистер Мюррей взял Джесси за руку, в которой она держала вилку, и больно сжал.
– Да, мисс! Что и говорить, у вас есть положение и состояние. Но ваш отец уверяет, что у вас нет ни капли здравого смысла, ваша мачеха утверждает, что вам нужна твердая рука, а я тот мужчина, который даст вам это.
Компаньонка, промокнув салфеткой рот, встала и вышла, оставив Джесси наедине с этим мужланом.
– Будем считать, что наша помолвка состоялась, – заключил мистер Мюррей, – и отправимся к вам домой.
Гарри больше не мог этого терпеть. Сияющая еще вчера девушка сегодня сникла от угроз мистера Мюррея. Гарри не сомневался, что она может весь день возражать против помолвки, а мистер Мюррей, не слушая, станет принуждать ее.
Гарри поднялся и подошел к их столику.
Мюррей раздраженно взглянул на него:
– Разве вы не видите, что мы разговариваем?
– Да, но мне нужно поговорить с леди Джессикой прежде, чем я уйду на целый день.
– Кто вы? – спросил Мюррей.
– Один из друзей Джесси. – Гарри повернулся к ней. – Я вчера был в деревне, и модистка просила передать, что ваши шляпки готовы. То, что они стоят больше восьми фунтов, наводит на мысль, что они совершенно необыкновенные.
– Шляпки? – Джессика недоуменно наморщила брови.
– Восемь фунтов! – брызнул слюной Мюррей. – Вы тратите восемь фунтов на новые шляпки, которые вам в провинции не понадобятся?
Джесси надула прелестные губки:
– Ах, шляпки...
Гарри расправил манжеты:
– Ювелир желает знать, когда вы заплатите ему за ожерелье. Он, похоже, тревожится. Оно действительно очень дорогое?
– Ожерелье? – Мюррей отшвырнул вилку.
– Вовсе оно не дорогое. – Джессика теперь знала, в какую игру играть. Она разгладила платье, привлекая внимание к прекрасной накидке из зеленого шелка, отделанной кремовым бархатом. – Двадцать фунтов, и оно того стоит.
– Двадцать фунтов! – взвизгнул Мюррей. – Двадцать...
– А сапожник не говорил, готовы ли мои новые туфли? – Когда Джессика взглянула на Мюррея, ее глаза искрились озорством. – Никогда не думала, что найду в деревне такого замечательного сапожника, и заказала двадцать пар туфель разных цветов. В конце концов, никогда не угадаешь, какой цвет будет модным в следующем сезоне, так что я должна быть готова. – Она задумчиво подперла щеку рукой. – Не заказать ли мне заодно и новые платья?
Мюррей встал и, упершись кулаками в стол, навис над Джессикой.
– Как видно, я приехал вовремя, пока вы не растратили свое состояние на всякую ерунду. Деньги должно вкладывать в землю, в лошадей, в семью. Я вас наставлю на стезю добродетели!
Он подавлял ее своим негодованием, и краски надежды сбежали с ее лица.
Схватив Джесси за руку, Мюррей заставил ее подняться и свирепо взглянул на Гарри:
– Прочь с дороги, щеголь, я собираюсь жениться.
Гарри не мог видеть, что жизнерадостную смелую девушку низводят до покорного, бессловесного ничтожества. Заступив Джесси дорогу, он посмотрел ей в глаза с пылом страдающего влюбленного:
– А как же я? Вчера все было замечательно, а сегодня вы, даже не попрощавшись, идете под венец?
– Вчера? – подозрительно ощетинился Мюррей.
– Она открыла мне в поцелуе гораздо больше, чем я узнал за все мои тридцать лет. – В некотором смысле это была правда. Гарри никогда не наслаждался такой смесью рвущейся наружу страсти и простодушия.
Мюррей отшвырнул ее руку:
– Вы целовали этого мужчину?
– Ну... да, но и только. – Второй раз за два дня она ставила под удар свою репутацию. – Я не уступила ему.
Гарри с изрядной долей скептицизма хмыкнул.
– Нет, – настаивала Джесси, прекрасно понимая, что ее возражения еще пуще подогреют подозрительность Мюррея.
– Ваш отец уверял меня, что вы добродетельное создание! – гневно загрохотал он.
– Так и есть.
Гарри с видом, что он-то уж знает правду, разглядывал свои ногти.
Поджав губы, Мюррей переводил взгляд с Гарри на Джесси.
– Я потратил четыре фунта пять шиллингов, чтобы добраться в это забытое богом место, и ради чего? Чтобы найти женщину, забывшую о целомудрии? Мотовку? Нет! Я поговорю об этом с вашим отцом, мисс.
– Но я целомудренна! – возразила Джесси.
– Он возместит мне все расходы. – Мюррей ринулся было прочь, потом резко повернулся, схватил тарелку с едой и вышел из столовой.
Джесси упала в кресло, уронив на колени дрожащие руки.
– Спасибо. – В ее голосе звенела сердечная признательность. – Я вам так благодарна.
Придвинув стул, Гарри сел перед ней, загораживая от любопытных глаз.
– Ужасный человек. Знаете, его первая жена умерла, отведав отравленных грибов. А вторая упала и скончалась.
Джесси недоверчиво взглянула на него:
– Правда? Вы это точно знаете?
– Она не стала есть отравленные грибы.
Гарри уловил тот миг, когда Джесси поняла его шутку. Ее глаза вспыхнули, у нее вырвался смешок. Она рассмеялась, но смех внезапно сменился слезами. Она уронила голову на руки и разрыдалась.
Встревоженный Гарри подал ей носовой платок, пережидая бурю.
Она постаралась быстрее справиться со слезами.
– Простите. Это совершенно неуместно, особенно после вашей доброты.
– Нелегко быть объектом внимания стольких поклонников, особенно таких.
Джесси взглянула на него поверх носового платка, и по ее глазам Гарри понял, что она пытается улыбнуться.
– Вы дважды спасли меня, вероятно, это больше, чем я заслуживаю, и я должна объявить вас своим героем.
– Думают, нет. Оба раза, спасая вас, я нанес урон вашей репутации. Боюсь, второй раз она ужасно пострадала, поскольку я не мог припугнуть мистера Мюррея, как сделал это с Дженор-Редмондом.
Опустив носовой платок, Джесси нащупала руку Гарри, схватила ее и поднесла к щеке.
– Вы так же скромны, как и добры. – Она поцеловала его пальцы, затем, повторяя его вчерашние действия, прикусила кончик пальца.
Его тело дернулось от слабой боли, Гарри с абсолютным изумлением наблюдал, как она посасывает его палец, как ее язык кружит по нему с невинным эротизмом, мгновенно вызвавшим желание.
Схватив Джесси за плечи, Гарри поднял ее на ноги и обнял. При ярком дневном свете посреди обеденного зала он поцеловал ее. Не так, как сделал это накануне, когда заботился о ее неопытности, но с отчаянной жаждой изголодавшегося тела и исстрадавшейся души.
Джесси не отпрянула. Не запротестовала. Она изо всех сил обняла его и ответила на поцелуй, приоткрыв рот, позволив его языку скользнуть вглубь и двигаться взад-вперед на волне безумия и отчаяния. Ее восхитительный аромат пьянил. От прильнувшего к нему тела он задрожал, словно мальчишка. Она отвечала ему с короткими стонами и отчаянно извивалась, что удесятеряло его силы. Его мужское достоинство поднялось с безотлагательной настойчивостью, и казалось, он должен взять ее сейчас, сегодня ночью и... всегда.
Но он не мог этого сделать. Джесси заслуживает лучшего, чем человек, разрывавшийся между долгом перед страной и перед семьей, за которым по пятам всегда следует опасность. Так же внезапно как обнял, он отстранил ее.
– Бегите от меня. Я не герой. Я совсем не такой, как вы думаете. Вы заслуживаете лучшего.
Она звонко, задорно рассмеялась, отметая его предостережение.
– Действия говорят убедительнее слов. – Ее щеки порозовели от волнения. – У меня остался лишь один поклонник, и самый отвратительный из всех. Но я сомневаюсь, что он появится сегодня. Вы проведете день со мной, мистер Уиндберри?
– Нет. Ни в коем случае. Мы не должны больше встречаться.
– Я думала, умру со смеху, когда камень откатился и вы поехали по скале к морю. – Джесси улыбнулась Гарри, с таким же удовольствием дразня его самолюбие, как мальчишка ворошит муравейник. – У вас руки работали как рыбьи плавники.
– А вы язвительная. – Гарри скрестил руки на груди. – Ничего бы не случилось, если бы вы не решили, что птенец выпадет из гнезда.
– Он опасно перегнулся через край. А потом не удержался и полетел вам в лицо...
– И это доказывает, что он вполне мог сам о себе позаботиться.
– Если бы вы не оказались на дорожке, вы б до самого берега скользили в потоке грязи, – проговорила сквозь смех Джесси.
– Не нужно объявлять об этом во всеуслышание, – нахмурился Гарри.
Она окинула взглядом длинную, освещенную свечами веранду. Вокруг язычков пламени гудели насекомые, ночное небо слепило бриллиантовым блеском звезд. Они усыпали все небо до невидимого горизонта и отражались в темном океане.
– Тут только две пары, и их нисколько не волнует, что мы говорим и делаем.
Их самих тоже ничего не волновало. Пожилые супруги ждали, когда подадут очередное блюдо. Другая пара, как сплетничала прислуга, проводила здесь медовый месяц. Новоиспеченный муж что-то горячо говорил, наклонившись через стол. Молодая жена краснела, как... как новобрачная.
– Гарри, правда, они милые? – В этот день Джесси начала называть его по имени. Нельзя говорить официально с человеком, у которого брюки в пыли и одна штанина заштопана на колене.
Гарри даже не взглянул на новобрачных.
– Голубки. – Он так сосредоточенно смотрел на Джесси, будто она была единственной женщиной в мире.
У двери в столовую стоял лакей, готовый услужить постояльцам. Хозяин гостиницы одно за другим выставлял блюда, наполнявшие воздух запахом жаркого, сочных овощей и невероятных десертов. Взяв сыру и бокал вина, Гарри и Джесси сидели, слушая гул волн, и мечтали, чтобы этот день никогда не кончался. Или по крайней мере... Джесси не хотела завершать фразу. Она не могла говорить за Гарри. Близилась ночь, и он становился все более сдержанным, словно желал того, что не мог получить.
Но он может. Она это уже решила.
– Никогда у меня не было такого чудесного дня. Вы правда не сердитесь, что я смеялась над вами, когда вы упали?
– Я бы не сердился, если бы знал, что... позднее получу отмщение.
Самым соблазнительным голосом, на какой была способна, она спросила:
– Вы хотите реванша, Гарри? Или еще чего-то?
Должно быть, роль соблазнительницы ей не слишком удалась, поскольку он нахмурился:
– Где ваша компаньонка?
– Мисс Хендрика? Спит.
Гарри начал подниматься:
– Я провожу вас в номер.
– Нет! – Джесси поймала его руку. Она сегодня смела с ним, как распутница, а он целовал ее так, будто хотел овладеть ею. Джесси заметила, как на скалах он наблюдал за ней, перехватила хищный взгляд его восхитительных глаз. Но вечером... он сопротивлялся. Только бы суметь заставить его чуть задержаться... Она судорожно подыскивала тему для разговора. – Вы так и не сказали мне, почему здесь оказались.
Поколебавшись, Гарри снова медленно сел.
– Меня отправила сюда мать.
– Ваша матушка? – Джесси умела завести непринужденную беседу и сейчас вложила в нее всю свою душу. В ее голосе звучал неподдельный интерес, тревога, очарование.
– Я вернулся домой залечивать рану...
– Рану? Какую рану?
Снова он заколебался.
– Так, пустяки.
Джесси не поверила, но не собиралась уличать его во лжи. И не выдала своего отчаянного желания успокоить Гарри. Он не походил на тех мужчин, которые хотят, чтобы вокруг них суетились. С первого взгляда она почувствовала его одиночество и суровость, бросавшую вызов попыткам приручить Гарри. Он был как та дикая птица, которую они пытались спасти. Казалось, если протянуть к нему руки, он улетит, как это сделал выпавший из гнезда маленький ястреб. И в то же время она не могла – не хотела – отрицать его страстность, чувствовала в нем родственную душу. Их занимали те же темы, они смеялись над одним и тем же, они целовались... как одержимые.
– Вместо того чтобы оставить меня выздоравливать дома, мать решила, что мне нужно отвлечься, и устроила поездку сюда.
Почувствовав прилив жалости, Джесси сказала:
– Судя по всему, ваша матушка столь же хочет видеть вас дома, как моя мачеха меня.
– На самом деле мать меня обожает и жалуется, что я редко бываю дома и надолго не задерживаюсь. – Гарри нахмурился, будто поведение матери озадачило его.
– Наверное, вы приехали в неудачный момент.
– Возможно... – Его внимание снова сосредоточилось на Джесси, синие глаза в тусклом свете свечей стали сероватыми.
Часть его лица была в тени, и это соответствовало ее представлениям о нем. Он казался ей человеком-тенью, который исчезнет, стоит отвернуться, и она больше никогда его не увидит. Она должна не упустить эти мгновения.
На его красивых губах заиграла улыбка.
– Итак, завтра нас ждет встреча с третьим и последним претендентом. Вы примете его предложение?
– Как я могу? Выйти замуж без всякой симпатии и привязанности! – Она не хотела говорить о поклоннике. – Если бы я была храброй, я бы сбежала.
– Сбежали? Только не вы. Вы юная и мягкая.
– Я не мягкая.
– Как масло, оставленное на солнцепеке.
Джесси залилась смехом.
– И все-таки не растаяла.
Улыбка мелькнула на его лице быстрой вспышкой удовольствия.
– Мир вокруг холодный и суровый.
– Следовательно, храбрость необходима. – Подцепив тонкий ломтик швейцарского сыра, Джесси откусила кусочек. – Но я знаю своего отца. Если я сбегу, он никогда мне этого не простит.
– И как бы вы жили после побега?
– Хотите сказать, без денег? Как обычно живут обедневшие женщины благородного происхождения. Стала бы гувернанткой. – Она невесело улыбнулась. – Я хотела бы найти выход из стесненных обстоятельств, который не отрезал бы меня от прошлого и не связал с каким-нибудь отталкивающим мужчиной.
Гарри пристально смотрел на нее, она могла лишь догадываться о его мыслях. А она думала, что не станет растрачивать себя впустую ради жалкого, нежеланного жениха.
– Знаете, я прекрасно понимаю, с чем связано супружество, – с деланной непринужденностью сказала она.
От смеси ее смелости и невинности у него перехватило дыхание.
– Не всякая юная леди в этом признается.
– Видите ли, большинство девушек ничего об этом не знают. Они живут замкнутой жизнью под опекой гувернантки, родителей, иногда старших братьев. Моя гувернантка уехала, как только отец счел мое образование законченным, мать умерла. У меня не было братьев и сестер, пока два месяца назад мачеха не родила сына. Я делала все, что вздумается.
Гарри поднял брови.
– Нет, не это. Я не настолько глупа. Когда папы не было, я убегала на ферму. На самом деле я всегда туда бегала, только ему не говорила. Там я смотрела на коров и овец. – Она нахмурилась. – Скорее всего люди делают это по-другому, поскольку овцы не целуются.
Гарри едва не лишился чувств от желания рассмеяться и... просто от желания.
– Нет, не целуются, и авторитетно заявляю, что люди не блеют.
– И не бодают друг друга. – Джесси провела пальцем по краю бокала. – Из подслушанных разговоров слуг я заключила, что людям это приятно.
Гарри не знал, как поступить. Выбрав позицию труса, которую предпочел назвать мужской мудростью, он сказал:
– Вы подслушивали?
– Я спряталась в кладовой и тайком ела варенье. – Она ждала, что он будет ее бранить.
Он затаил дыхание, пытаясь сохранять самообладание. Расправив плечи, Джесси менторским тоном сказала:
– Полагаю, вы считаете неправильным отдать девственность случайно встреченному незнакомцу, если мне вот-вот предстоит выйти замуж. Но я спрашиваю вас: разве правильно, что я не должна познать удовольствие, которое может дать мужчина? Никогда в жизни?
– Что вы предлагаете?
– Вы очень хорошо целуетесь. – Она смотрела на него с вызовом и любопытством. – Полагаю, и остальное вы делаете хорошо.
Желать ее, смотреть на нее, воображать ее в постели было мучительно. Гарри знал, что никогда не сможет обладать ею, и в то же время чувствовал полноту жизни, чего уже много лет не было. Теперь она предложила себя, и примитивное желание охватило его, борясь со слабыми путами приличий.
– Да, но я не растлеваю девственниц.
– Подумайте, какова будет моя жизнь, если я выйду за человека вроде лорда Дженор-Редмонда или мистера Мюррея. – Джесси схватила его за руку.
