Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Евлампия Романова. Следствие ведет дилетант (№2) - Покер с акулой

ModernLib.Net / Иронические детективы / Донцова Дарья / Покер с акулой - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Донцова Дарья
Жанр: Иронические детективы
Серия: Евлампия Романова. Следствие ведет дилетант

 

 


Решив не путать планы жены, Олег лег на диван и притворился спящим. Ксюша сначала унесла и вымыла чашку, потом позвонила куда-то по телефону, но бормотала так тихо, что супруг ничего не разобрал. Потом она оделась и унеслась. Вернулась под утро, бледная, с синяками под глазами…

Сложив вместе всю информацию, Писемский пришел к неутешительному выводу – супруга ему изменяет. И вот теперь он хочет иметь полный отчет, желательно с фотографиями – где, когда, с кем, сколько раз и как. По-моему, абсолютно дурацкое желание. Ну не все ли ему равно, как зовут счастливого любовника, не в имени, в конце концов, дело!

Потом мы перешли к обсуждению финансовой стороны вопроса. Я постаралась не измениться в лице, услыхав подтверждение о получении десяти тысяч долларов, и потребовала две тысячи в качестве задатка и еще одну на расходы.

– Естественно, я представлю вам счет и квитанции, впрочем, наверняка придется пользоваться такси, а это усложняет отчетность.

– Умоляю вас, – махнул поленообразной рукой работодатель, – забудьте об этой ерунде!

Он вытащил роскошное портмоне из змеиной кожи и принялся сосредоточенно отсчитывать зеленые бумажки. Когда приятно шуршащая пачка оказалась у меня в руках, я мысленно перекрестилась. Все, обратной дороги нет, придется приниматься за работу.

ГЛАВА 5

Следующую неделю я провела в бестолковой суете. Сначала договорилась с тихой бабулькой, окна квартиры которой выходили как раз на подъезд дома, где жили Олег Яковлевич и Ксюша. За пятьдесят долларов пенсионерка разрешила мне целый день проводить у подоконника и даже угощала чаем.

К вечеру у меня заболела голова. Олег Яковлевич снабдил фотографией жены, но никто даже отдаленно напоминающий худощавую, коротко стриженную брюнетку из подъезда не выходил. В старинном доме, стоящем в тихой улочке, было только три этажа и шесть квартир. К концу недели я знала всех. Девочку-школьницу, уходившую из дома с завидной аккуратностью ровно в восемь и возвращавшуюся в три, няню, прогуливающую младенца, пока мать уезжала в шикарном «Вольво», элегантную пару, ведущую «артистический» образ жизни, и, конечно, Олега, работавшего день-деньской. Узнала всех, кроме Ксении. Она не показывалась, высунулась только один раз в ближайший супермаркет. Если у дамы и был любовник, то она, очевидно, перестала с ним встречаться.

По ночам тоже не происходило ничего интересного. Тринадцатилетний внук приветливой бабки пришел в полный восторг, когда я предложила ему пятьдесят долларов за страшно интересное дело. Не спать несколько ночей, а сидеть у окошка и методично записывать всех, кто входит и выходит из подъезда. В случае появления Ксюши следовало моментально звонить мне.

Но по ночам дом спал. Только пара молодых супругов веселилась, раскатывая на шикарном автомобиле. Я загрустила. Простая на первый взгляд задача начинала принимать характер неразрешимой. На всякий случай я завела дневник и скрупулезно отмечала все перемещения жильцов дома. Если Олег Яковлевич потребует отчета, хоть будет что показать.

В четверг вечером бензинщик позвонил и сообщил, что они с женой идут в театр, а потом в ресторан, домой предполагают вернуться около двух часов. Я посчитала себя свободной от наружного наблюдения и, велев помощнику-подростку глядеть в оба, преспокойненько осталась дома.

В квартире стояла тишина. Катя дежурила в больнице, Сережка задерживался, а Юлечка поехала к сокурснице готовиться к экзамену. Лишь несчастный Кирюшка маялся над уроками. Изредка он выбегал на кухню, делал бутерброд и ныл:

– Повезло же Маше Галкиной, у нее мама учительница математики, а тетя преподает русский, никаких проблем. А у нас в семье кругом бесполезные люди, врачи да журналисты! Вот и мучайся теперь с уравнениями…

Около десяти вечера он, устав, засобирался спать. Влез под одеяло, схватил книгу «Смерть на чердаке» и вдруг заорал:

– Лампуша! Катастрофа!

Испугавшись, что мальчишка поранился, я влетела в детскую. Кирюшка судорожно рылся на полках.

– Что случилось?

– Катастрофа, – убивался Кирка, – совсем забыл, русичка велела завтра принести на урок литературы «На дне» Горького…

– Ну и что?

– А я забыл сходить в библиотеку…

– Подумаешь, завтра возьмешь!

Кирюшка уставился на меня круглыми глазами.

– Лампудель, ты не поняла, завтра на первом уроке книга должна лежать на парте. Иначе вломит два балла.

– Да уж, – вздохнула я, – не повезло. Впрочем, тебе наука.

– Ну забыл, забыл, – стонал Кирюшка, – скоро четверть заканчивается, а у меня по литре и так драма.

– Какая?

– Четыре тройки и две двойки.

– Да, в такой ситуации не рекомендуется игнорировать требования учителя.

– Ну придумай что-нибудь, Лампушечка! – взмолился Кирюша. – Ты у нас умная, сообразительная, талантливая…

Я усмехнулась: ну, хитрец.

– Ладно, так и быть, загляну к соседям, может, у них есть.

На нашей лестничной клетке пять квартир. В двух живут молодые бездетные пары, зато в 47-й квартире есть школьники, и я позвонила в дверь. Высунулась растрепанная голова. Соседка Анна Сергеевна, довольно милая дама, всегда вежливо здоровается, гладит наших собак и никогда не торопится уехать в лифте, а ждет, пока вы подойдете к кабине. Впрочем, она иногда заглядывает вечером к нам померить давление, а когда ее сын, тринадцатилетний Антон, сломал руку, Катя поехала с парнишкой в травматологию. Словом, совесть меня не мучила, когда палец жал на звонок.

– Добрый вечер, Анна Сергеевна.

– Здравствуйте, Евлампия Андреевна, – пропела дама и уставилась на меня.

– Понимаете, тут у нас такое дело вышло, – забормотала я, – нет ли у вас случайно «На дне», просто позарез нужно!

Анна Сергеевна секунду помолчала, потом улыбнулась:

– Конечно, есть, заходите, сейчас дам, идите, идите прямо на кухню, холодильник там.

Не понимая, при чем тут холодильник, я вошла в небольшую кухоньку и села на табуретку. Анна Сергеевна открыла новехонький «Аристон», достала бутылку «Гжелки» и протянула мне:

– Вот.

Окончательно растерявшись, я проблеяла:

– Мне «На дне».

– А здесь как раз на дне и осталось, граммов пятьдесят, не больше, – мило улыбнулась соседка, – впрочем, если не хватит, могу дать непочатую, но вы вроде на дне просили…

С трудом сдерживая смех, я пояснила:

– Пьеса М. Горького «На дне», Кирюшке завтра в школу надо!

Анна Сергеевна всплеснула руками и захохотала, я следом за ней. Но, к счастью, у соседки дома была не только бутылка, но и хорошая библиотека. Получив вожделенный томик, я отнесла его Кирюшке и улеглась на диван перед телевизором, намереваясь приятно провести время. И тут затрезвонил телефон.

– Немедленно приезжайте, – велел Олег Яковлевич.

– Куда?

– Ко мне домой, – отрывисто сообщил мужик и бросил трубку.

Недоумевая, я взглянула на часы – без пятнадцати одиннадцать. Интересно, что у него случилось? И потом – зовет в квартиру, ведь договаривались, что я с его женой пока знакомиться не буду!

Писемский распахнул дверь сразу. Я шагнула в просторный холл. Сразу было видно, что человек не так давно получил богатство и теперь хочет его продемонстрировать. Или это убранство на Ксюшин вкус?

С потолка свисала чудовищная люстра – бронза с хрусталем. Нечто подобное находится в Колонном зале и вполне уместно там, в квартире же подобный светильник просто подавляет. На полу, прямо от дверей шел белый мохнатый ковер. Я с сомнением покосилась на свои сапоги.

– Где у вас тапочки?

Но хозяину, очевидно, было плевать на полы, потому что он буквально вытряхнул меня из куртки и велел:

– Идите в кабинет.

Уж не знаю, как он ухитрялся работать в подобной комнате! Все стены сплошь завешаны картинами, причем не было ни одного по-настоящему ценного полотна. Скорей всего их покупали для души, по принципу «мне это нравится». Штук пять отвратительных пейзажей, сильно смахивающих на увеличенные почтовые открытки, два натюрморта и тройка полотен с изображением щенков и котят. Здесь опять на полу лежал белый ковер, по стенам выстроились книжные шкафы с собраниями сочинений А. Дюма, В. Пикуля, Л. Толстого и Майн Рида. Очевидно, художественные вкусы Писемского оформились в коммунистические времена. На письменном столе, чудовищно огромном и вульгарно-дорогом, высился новехонький компьютер, и везде, куда ни взгляни, стояли безделушки – бронзовые зажигалки, всевозможные пепельницы, глобусы, писающие мальчики, фарфоровые балерины и позолоченные фигурки собак…

– Вот, – сунул мне Олег в руки листки.

Я развернула первый.

«Дорогой, верь, я полюбила тебя всей душой и не смогла сделать подлость. Не ищи меня, это бесполезно. Оформи развод и живи счастливо. Хочу предостеречь – будь осторожен с красивыми молодыми девушками, которые станут с тобой знакомиться, скорей всего ими будет руководить корысть. Прощай, очень люблю, Ксюша». Следующая бумага – заявление в суд о разводе.

– Что это? – удивилась я.

– Как видите, – пожал плечами Олег.

– Где вы это нашли?

Писемский нервно закурил и сообщил:

– В театре.

– Где?

– Мы пошли сегодня во МХАТ, – начал объяснять бензинщик, – там была премьера. Хороший спектакль, но очень тягостный.

В антракте они сходили в буфет, съели несколько бутербродов, выпили шампанского… Потом прозвенел звонок, и Ксюша внезапно сказала:

– Прихвати мою сумочку и иди в зал, я загляну в туалет.

Олег Яковлевич взял расшитый бисером мешочек и сел на место. Тут же потух свет и началось действие. Шли минуты, но жена не появлялась. Писемский подумал, что она опоздала к началу и тетки, стоящие на входе, не пустили супругу в зал во время действия. Мхатовские билетерши крайне ревностно относятся к своим обязанностям. Скорей всего, думал Олег, Ксюша сидит в буфете. Он даже хотел встать и уйти, но места у них были во втором ряду, в самом центре, пришлось бы на глазах у старательно изображающих трагедию артистов поднимать из кресел десять человек, и Олег Яковлевич постеснялся.

Лишь только упал занавес, Писемский вышел в холл, но Ксюши нигде не оказалось – ни в буфете, ни в фойе, ни у гардероба. Муж даже заглянул в дамскую комнату, но жена словно испарилась. Самое странное было то, что она ушла без верхней одежды. Красивая шубка из светлой норки преспокойненько осталась висеть на вешалке, да и номерок лежал в кармане у Олега Яковлевича.

В страшном волнении, дождавшись, пока публика покинет театр, Писемский побежал к администратору. Сначала сделали объявление по радио, потом методично обыскали театр, заглянули везде, даже на новую сцену, Ксюта словно испарилась. Ушла декабрьской ночью, при жутком морозе в бархатном платье с открытой спиной и элегантных лодочках на десятисантиметровых каблуках, без денег и документов.

Олег Яковлевич помчался домой в тайной надежде найти там беглянку. Может, ей просто взбрела дурь в голову, опоздала к началу, не попала в зал, распсиховалась и уехала на такси. Мысль о том, что Камергерский проезд, где расположен МХАТ, превращен в пешеходную зону и до такси полуголой Ксюте пришлось бы идти на Тверскую, Писемский старательно прогнал.

Квартира встретила его темнотой и тишиной. Крикнув для порядка пару раз: «Ксюнчик, ты здесь?» – муж швырнул на пол бисерную торбочку.

Завязочки распустились, выпало письмо.

– Наверное, надо идти в милицию, – вздохнула я.

Олег Яковлевич прищурился и довольно зло сказал:

– Ну уж нет! Я предпочитаю не иметь дела с ментами. Гадкие, подлые люди, даже заявление не возьмут.

– Почему?

Писемский хмыкнул:

– Эти сволочи не хотят лишней работы, поглядят на письмо и заявят: «Ваша супруга не пропала, а ушла к другому, мы не ищем неверных жен. Сами разбирайтесь».

Резон в его словах был.

– Отчего вы решили, что Ксюта у любовника?

Бензинщик всплеснул руками:

– А у кого еще? Ясное дело, подогнал машину к дверям театра и увез. Сейчас небось посмеиваются надо мной.

И он скрипнул зубами. Я аккуратно положила листочки на стол и со вздохом сказала:

– Завтра верну задаток.

– Ну уж нет, – нахмурился Писемский, – нанялись, теперь работайте, ищите Ксению.

– Зачем? – изумилась я. – Вы хотели ясности и получили ее. Любовник имеется, она к нему съехала. Разводитесь и забудьте.

– Нет уж, – побагровел Олег Яковлевич, – давайте действуйте. Желаю знать имя, отчество, фамилию и адрес счастливчика.

– Да зачем? – недоумевала я.

– Какое вам дело, – вызверился бензинщик, – может, хочу удостовериться, что девочка попала в хорошие руки, она мне дорога…

Я только вздохнула и велела:

– Хорошо, показывайте ее комнату.

Писемский повел меня по бесконечному коридору и ткнул рукой в три двери:

– Вот – будуар, ванная и спальня.

Я приступила к осмотру. Очевидно, квартира делилась на две половины – женскую и мужскую. На Ксюшиной стороне располагалась ванная, сплошь забитая парфюмерией и косметикой. Огромное розовое джакузи с латунными кранами, на небольшой полочке – пузатая бутылочка «Арманьяка».

– Она пила?

– Нет, упаси бог, наливала в воду, когда ополаскивала голову, говорит, очень хорошо волосы после коньяка блестят.

Да уж, до такой феньки даже я не додумалась в прошлой жизни.

Десятки баночек, флакончиков, тюбиков громоздились в шкафчиках. В воздухе витал слабый аромат. Я повела носом. Надо же, «Шанель», старая добрая классика. Сейчас молодежь не слишком жалует старушку Коко, предпочитая «Кензо», «Эскаду» и другой новомодный, но не всегда качественный парфюм. Ксюша же обладала хорошим вкусом и не гналась за модой.

Будуар напоминал комнату девочки-подростка, никак не желавшей расстаться с детством. Повсюду – на диване, креслах и комодиках сидели плюшевые игрушки: мягкие собачки, кошечки, слоники… Да и обстановка сильно смахивала на домик Барби. Розовые занавески с рюшечками, ковер цвета молочного поросенка, мебель, обитая ярко-красным бархатом, и куча позолоченных статуэток, изображающих псевдогреческих богов и богинь. В общем, мрак. Да еще повсюду торчали плошки с ароматическими свечами, и запах в будуаре стоял соответственный, меня чуть не стошнило от сладко-приторного аромата. Но Олег Яковлевич принюхался, грустно сказал:

– Детка так любила эту комнату, сама обставляла, украшала…

Из будуара дверь вела в супружескую спальню. Она была обставлена более скромно. Из мебели лишь огромная кровать с резной дубовой спинкой и две тумбочки. Но покрывало опять цвета закатного солнца и все усеяно бантиками. Подушки вдеты в чехлы. Очевидно, справа было место Олега Яковлевича, потому что там на тумбочке стоял пузырек с валокордином, лежали очки и стопочка детективов Незнанского. Слева же, на такой же тумбочке валялся новый «Космополитен» и пульт от телевизора. Большой «Филипс» был повернут влево, около него видик, внизу батарея видеокассет. В основном комедии, мелодрамы и порнуха. Ни шкафа, ни комода, ни трюмо…

– Где ее носильные вещи?

– В гардеробной.

Мы вновь вышли в коридор, и Олег Яковлевич толкнул небольшую дверку. Сказать, что я обомлела, это значит не сказать ничего.

Почти десятиметровое пространство было просто забито вещами. От стены к стене тянулись ряды полок, вешалок. Платья, костюмы, юбки, брюки, пальто, полушубки, дубленки, шубы…

Сбоку на специальных подставках устроилась обувь, просто целый магазин! Здесь же был комодик, под завязку заполненный бельем и колготками. И лифчики, и трусики неожиданно оказались простыми и даже элегантными. Никакого синтетического кружева, ленточек, завязочек, не было и сексуальных боди, поясов с резинками, чулок с подвязками. Отличное белье дорогой немецкой фирмы «Триумф». Такое носят добропорядочные бюргерши, матери семейства – чистый хлопок, абсолютно закрытое, без прибамбасов. Странный выбор для девочки, выскочившей замуж за человека в два раза себя старше и сбежавшей с любовником…

– Где она хранит драгоценности?

Мы вернулись в кабинет, и хозяин открыл небольшой сейф, скрытый за чудовищной картиной с мордастым оленем.

– Вот, – вздохнул Писемский, вынимая на свет «золотой запас».

Я осторожно перебирала вещицы. В основном это были дорогие кольца с брилиантами и изумрудами. «Новодел» – так презрительно называют ювелиры подобную продукцию. Ничего оригинального или просто привлекающего взгляд. Дорого, но неинтересно, скорей вложение денег.

– Она ничего не взяла с собой?

– Нет, – покачал головой Писемский, – даже обручальное кольцо оставила.

– Да? – удивилась я.

– Вот оно – показал Олег Яковлевич на довольно широкий золотой ободок с россыпью мелких алмазиков.

– И вас не удивило, что жена, собираясь в театр, не надела украшений?

– Да нет, – пробормотал обманутый муж, – на ней было вечернее платье от Юдашкина, глухой воротник и почти голая спина. К такому наряду ни цепочки, ни кулоны, ни ожерелья не подходят. Спереди грудь украшает обильная вышивка из стразов.

Да, это логично.

– А серьги, кольца, браслеты?

– Ну браслеты она не любила, говорила, будто они похожи на наручники. Серег просто не заметил, у Ксюши волосы закрывают уши, а кольца… Она еще вчера жаловалась на боль в суставах, все вздыхала: «Старею, артрит начинается».

Вот и не надела ничего на пальцы, наоборот, все сняла, говорила, мешают очень и руки сильней болят.

Я вздохнула, похоже, взбалмошная дама и впрямь ушла голая и нищая.

– Ладно, давайте телефоны ее родителей и ближайших подруг.

– У меня их нет, – сказал Писемский.

– Как это? – обалдела я.

– Ксюша не москвичка, – принялся бестолково объяснять мужик, – родители у нее умерли, вроде есть тетка в Подмосковье, сейчас посмотрю.

Он порылся в бумажках и радостно сообщил:

– Точно, тетя, Раиса Константиновна Федина, проживает в Селихове, улица Космонавтов, девять, телефона нет.

– Тогда давайте номера подруг.

– Да она ни с кем не дружила…

Молоденькая девчонка не имела подружек? Студентка, живущая в общежитии, не бегала на дискотеки и вечеринки? Днями сидела на лекциях, а вечера проводила в библиотеке, чтобы в один прекрасный день упасть под колеса шикарного «Мерседеса», а потом завести любовника и убежать от богатого мужа? Чем больше я думала об этой истории, тем невероятней она мне казалась.

ГЛАВА 6

На следующее утро, выгнав домашних, кого на учебу, кого на работу, я поехала в экономическую академию.

Все-таки нельзя разрешать любому учебному заведению гордо именовать себя университетом или академией. Большинство из них и на звание института не тянет, кафедрами заведуют кандидаты наук, иностранного языка нет и в помине, а профилирующие предметы читают древние старушки, поминутно теряющие нить рассказа.

Экономическая академия, где обучалась Ксюша, была как раз из таких. Грязные, обшарпанные стены, тесные аудитории с поломанной мебелью и безвозрастные преподаватели в кургузых пиджаках. Интересно, как угораздило Ксюшу подать сюда заявление! Хотя, если подумать, небось в аттестате теснились тройки, навряд ли в этом Селихове в школе давали отличные знания. Ну не в МГУ же поступать, там проходной балл о-го-го! Не всякий медалист преодолеет порог вступительных экзаменов. А в эту богом забытую «академию» скорей всего принимали всех.

Я толкнула заляпанную дверь с надписью «Канцелярия» и оказалась в довольно просторной комнате, заставленной желтыми шкафами. У окна, за письменным столом, мирно пила чай закутанная в платок тетка. Сегодня было холодно, противный северный ветер так и обжигал лицо, лучше всего сидеть в тепле и вкушать ароматный напиток. Причем, судя по отвратительному запаху, это был персиковый «Пиквик». И как только людям не жаль свои желудки?

– Вы ко мне? – довольно приветливо спросила служащая, отставляя дымящуюся чашку.

Я кивнула.

– Здесь учится моя племянница, Ксения Федина. Приехала навестить, пошла в общежитие, а девочки сказали, вроде она на занятиях. Подскажите, в какую группу податься?

Заведующая канцелярией нахмурилась:

– Федина, Федина… Факультет какой?

– Не знаю.

– А курс?

– Вроде второй.

Дама с неохотой вылезла из-за стола и принялась рыться в шкафу, периодически чихая и кашляя. Наверное, у нее аллергия на пыль. Время от времени в канцелярию заглядывали студенты и заводили:

– Любовь Павловна…

– Потом, сейчас занята, – отвечала Любовь Павловна.

Наконец пальцами с облупившимся лаком она ухватила тоненькую папочку и торжествующе оповестила:

– Нашла. Ксения Федина, только ее отчислили полтора года тому назад.

– За что? – изумилась я.

Любовь Павловна развела руками:

– Обычное дело, соблазны большого города сгубили. У нас такое часто бывает. Чаю хотите?

Терпеть не могу напитков «с запахом», но под чаек беседа станет доверительней, и я с жаром выкрикнула:

– С удовольствием, большое спасибо, обожаю «Пиквик»!

Любовь Павловна вытащила из своей чашки мокрый пакетик, сунула его в огромную кружку с надписью «Кофе Глобо» и стала лить кипяток. Я приуныла. Мало того что придется глотать отвратительный «Пиквик», так еще и спитой…

– К нам в основном провинциалы поступают, – принялась разъяснять женщина, завершив «чайную церемонию», – а точнее – девочки из Подмосковья. Приходят на первый курс такие тихони, воды не замутят, глазки в пол, косички по плечам. А к зимней сессии прямо метаморфоза. Юбки короче некуда, на лице боевая раскраска, вместо косичек – «мокрая» химия. Им не до учебы. Ну что они в своей жизни видели? Родители – алкоголики, туалет во дворе, и корова недоеная орет…

Ошалев от огней большого города девчонки напропалую кидались в омут развлечений. Институт – не школа. Уроки каждый день не проверяют, посещаемость в журнале не регистрируют, гуляй – не хочу. Большинство так и поступало, отсыпаясь днем и бегая ночью по дискотекам и дешевым клубам. Отрезвление наступало во время сессии. Получив пару «неудов», студентки брались за ум и начинали непрожеванными кусками заглатывать знания по экономике. Кое-кому это удавалось, но на курсе всегда было три-четыре девчонки, которым море по колено. Таких не пугала ни сессия, ни отчисления. День, да мой. Вот Ксюша Федина оказалась из их числа.

В зимнюю сессию на первом курсе она не сдала экзамен. Ей сначала просто погрозили пальцем, потом в летнюю она завалила еще два и следующей зимой вновь оказалась с «хвостом». Терпение декана лопнуло, и на свет явился приказ о ее отчислении.

– Вы скажите своей племяннице, – внушала Любовь Павловна, – что наш ректор, Сергей Петрович, до безобразия добр. Сначала подписывает бумаги, а потом переживает и принимает дурочек назад, на следующий год просто восстанавливает. Пусть Ксения приходит, сдает задолженности и учится за милую душу. Небось поумнела.

Я вздохнула:

– Ксюша – девушка взбалмошная и своевольная. Она никому из нас не сообщила, что отчислена. И где живет, ума не приложу!

– А вы идите к ее бывшим одногруппницам, – посоветовала заведующая, – девчонки все друг про друга знают. Если поторопитесь, всех на третьем этаже застанете, группа 8 г , аудитория 34.

Поблагодарив за чай и дружеское расположение, я побежала вверх по выщербленным ступенькам. Тридцать четвертая аудитория оказалась закрыта, коридор пуст, но из-за угла доносился веселый смех. Я прошла в конец длиннющего коридора, обнаружила дверь на другую лестницу, а на ступеньках несколько девиц с сигаретами. При виде меня они настороженно замолчали и попытались спрятать тлеющий «Парламент». Чтобы не пугать их окончательно, я быстро произнесла:

– Здравствуйте, я ищу Федину.

– Ксюшу? – спросила хорошенькая брюнеточка в невероятно коротком и узком красном платье.

– Да.

Девица надула очаровательные губки и сообщила:

– А ее выперли.

– Знаю, только домой Ксения не вернулась, не подскажете, где она может быть?

– Зачем вам? – поинтересовалась маленькая, похожая на больного кролика девочка.

– Федина отправила свою фотографию на «Мосфильм», в картотеку статистов. Ее лицо понравилось Никите Сергеевичу, и он хочет пригласить ее в картину.

– Ох и не фига себе! – выкрикнули девицы в голос.

Потом брюнетка с жалостью сказала:

– Она не слишком с нами дружила.

– Да, – подтвердил «кролик», – все с Викой Поповой гужевалась, секретничала да хихикала. Ну да Викуша у нас девочка богатая, вот Ксюха небось и думала, что и ей обломится.

– Попова в общежитии живет?

– Нет, – усмехнулась черненькая, – ей западло, папашка квартиру снимает.

– Адрес знаете?

Девчонки покачали головами.

– У богатеньких своя тусовка, – пояснил «кролик», – мы им, так сказать, не пара.

И они оглушительно захохотали.

– Ксения тоже из обеспеченных?

– Голь перекатная, – вступила в разговор рыженькая девчушка в очках, – нищая, как мы.

– Как же богатые к себе пустили голодранку? – удивилась я.

– Ну, должен кто-то за Викой сумку таскать и колготы стирать, – довольно злобно выплюнула брюнетка, – Ксюха просто в прислугу превратилась.

– Да уж, – протянул «кролик», – прямо противно смотреть было. Викуля пальчиком поманит, а Ксюха сломя голову несется.

– За кофточки старалась, – фыркнула рыженькая.

– Один раз ей Вика шубу скинула, из козлика, всю потертую, а наша дурочка в ней на занятия явилась, – ехидничал «кролик». – Хоть бы постеснялась, все кругом знали, с чьего плеча обновка.

Они еще долго могли самозабвенно сплетничать, но я прервала ядовитые речи:

– Кто-нибудь может знать координаты Вики?

– Может, Антон? – неуверенно пробормотала молчавшая до сих пор девица с прыщавым личиком.

– Точно, – оживилась брюнетка, – у них роман был, идите в библиотеку, на второй этаж, и спросите его.

– Думаете, он там?

Девчонки засмеялись. Потом рыженькая подтвердила:

– Где же ему еще быть, нашему Ломоносову. Там, там, не сомневайтесь.

Я двинулась было к лестнице, но притормозила:

– Как я узнаю его? Хоть фамилию скажите…

Девушки вновь захихикали, они находились в счастливом возрасте, когда любая сказанная фраза кажется остроумной.

– Он там один сидит, в читальном зале, – улыбаясь во весь рот, объяснила рыженькая, – больше таких идиотов нет – в пятницу над курсовой чахнуть!

– Красный диплом получить хочет, – хмыкнул «кролик».

– Знания копит, – заржала брюнетка, – прямо обидно, такой красавчик, а книжный червь!

Провожаемая их глупыми репликами, я спустилась на этаж ниже и, поплутав по темным и не слишком чистым коридорам, нашла наконец библиотеку.

Девицы оказались правы. Довольно просторная комната, заставленная стеллажами и письменными столами, оказалась пуста. Никто из студентов не рвался изучать первоисточники и конспектировать обязательную литературу. Только у окна, обложившись томами, лихорадочно строчил что-то в тетради темноволосый парень.

– Вы Антон? – спросила я, подойдя поближе.

Юноша вздрогнул, положил копеечную пластмассовую ручку на стол и посмотрел на меня:

– Да.

Что ж, девчонок-сплетниц можно понять. Парень оказался хорош, словно греческий бог. Большие, слегка раскосые темно-карие глаза, легкая смуглота щек, прямой нос, будто нарисованные брови и рот, который авторы книг времен Возрождения называли «лук Амура». Каштановые волосы вились крупными кольцами, а руки с узкими ладонями и длинными пальцами выдавали артистическую натуру. Небось в детстве закончил музыкальную школу.

– Вы знаете, где найти Вику Попову?

– Почему я должен давать вам ее адрес? – вопросом на вопрос ответил Ромео и встал.

Стало понятно, что и фигура у парня классная – рост примерно метр восемьдесят пять, плечи широкие, под тоненьким свитерком перекатываются литые мускулы, а талия узкая, любая манекенщица позавидует.

Я вновь рассказала сказочку о съемках у Михалкова и поинтересовалась:

– А что, адрес Поповой – стратегический секрет?

Парень улыбнулся:

– Нет, конечно, только она не хочет, чтобы весь институт в гости шлялся. Тут такие кадры учатся, халявщики… Вам, конечно, дам, пишите – улица Самсоновская, дом восемнадцать, квартира шесть.

– Ксюша Федина у нее живет?

Красавец пожал плечами:

– Ксюха меня мало волнует.

Я почувствовала, что начинаю злиться.

– Разве я спрашивала о волнении? Живут они вместе?

Антон замялся:

– Сейчас не знаю, мы с Викой расплевались, не сошлись, так сказать, характерами, но, когда дружбу водили, Ксюха у нее вместо домработницы была – убрать, постирать, жратву приготовить…

– Она ей платила?

– Не деньгами, вещи сбрасывала, косметику дарила, ну и кормила, сигареты совала… Правда, пару раз баксы давала, вроде в долг, а уж вернула Ксюха или нет, честно говоря, не знаю, да и неинтересно мне это. А вам зачем?

– Господин Михалков предъявляет высокие требования к моральным качествам актеров, – принялась я врать, – прежде чем пригласить неизвестную девушку в картину, сначала хочет собрать о ней сведения.

– А-а, – протянул Антон, – понятно, только я грешным делом думал, что на студии все живут друг с другом. Езжайте к Вике, она все про Ксюху выложит, как на ладони представит…

Я кивнула и пошла к двери, на пороге обернулась и увидела, что Антон преспокойненько уселся за конспекты. Очевидно, его ничто не волновало, кроме учебы.

Самсоновская улица оказалась не так далеко, всего в двух троллейбусных остановках, а дом восемнадцать выглядел респектабельно, если не сказать богато. Просторный подъезд, застеленный ковролином, улыбающаяся консьержка, и в лифте пахло хорошими сигаретами.

Вика Попова сидела дома. Вернее, лежала, скорей всего вчера вечером девица шумно провела время в компании друзей и бутылок, а сегодня расплачивалась за это головной болью и тошнотой.

– Вы ко мне? – нехотя процедила она, прищуривая выпуклые глаза.

– Да, – коротко ответила я.

– Ну и зачем, интересно? – моментально встала в боевую стойку нахалка. – Кажется, мы незнакомы!

Краем глаза я заметила, что в большой комнате на столе полно грязной посуды, а среди мисок и тарелок возвышаются почти опустошенные бутылки…

– Мы с вами и впрямь незнакомы, – ласково пропела я, – только ваши соседи снизу вчера пожаловались в домоуправление на то, что в верхней квартире ужасно шумят и им не дают отдыхать. А поскольку вы снимаете квартиру, меня прислали разбираться в ситуации.

Вика слегка присмирела и сбавила тон:

– Ну какие странные люди, один-единственный раз пошумели, день рождения у меня вчера был!


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4