Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Мечом раздвину рубежи

ModernLib.Net / Серба Андрей Иванович / Мечом раздвину рубежи - Чтение (стр. 21)
Автор: Серба Андрей Иванович
Жанр:

 

 


      Хозрой хорошо помнил, как за трое суток до сражения с флотом Дивдада Сфенкел и Микула отправлялись куда-то в плавание: двадцать пять крепких, хорошо снаряженных ла-Дей, тысяча прекрасно вооруженных дружинников, один краше другого. Помнил он и вчерашнее возвращение этого же отряда: шестнадцать жалких, потрепанных жесточайшим штормом суденышек с порванными парусами и сломанными мачтами, усталые, с изможденными лицами люди, каждый второй из которых был ранен, длинный ряд выгруженных из ладей мертвых дружинников, которых воины-русичи ни при каких обстоятельствах не оставляли на поле боя. Еще раньше из разговоров между победителями Хозрой узнал, что Сфенкел с Микулой где-то в прибрежных горах напали на шир-ванцев, в результате чего тридцать боевых кораблей не смогли в нужное время принять участие в морском сражении, что в конечном счете послужило одной из главных причин разгрома Дивдада.
      Казалось бы, после кровопролитного боя и сильного шторма Микула и Сфенкел заслужили у великого князя право на отдых, но не тут-то было. Сразу после возвращения Микула долго находился в великокняжеском шатре; а утром его воины начали хлопотать подле ладей, приводя их в порядок, а Микула с Сарычем все время до полудня провели в разговорах с пленниками, которых по одному доставляли в шатер к сотнику. Но особенно привлекло внимание Хозроя то, что и возле готовившихся к плаванию ладей, и в шатре у Микулы несколько раз появлялся великий князь. Что это – случайность или подтверждение важности дела, которым занимался сейчас Микула? Поэтому раб получил строжайший приказ как можно быстрее выведать, чем занят Микула и отчего это так интересует великого князя. Видимо, раб переусердствовал в своем желании угодить хозяину и допустил в чем-то грубейшую ошибку, ответ за которую мог держать и Хозрой, несущий полную ответственность за принадлежавшую ему живую собственность.
      Дружинник швырнул раба Хозрою под ноги, встал у входа в палатку, загородив его широкой спиной.
      – Купец, знаком ли тебе сей человек? – спросил Сфенкел у Хозроя, указывая на распростертого у столика раба.
      – Это мой раб, славный воевода,– ответил Хозрой.– Чем он прогневил тебя, победителя лучшей половины войска Дивдада? Не уступил дорогу? Слишком поздно поклонился? Не так посмотрел?
      – Он подслушивал, о чем говорили в шатре сотника,– кивнул Сфенкел на Микулу.– Я сам застал его за этим занятием.
      – Подслушивал? – разыграл удивление Хозрой.– Но он не может этого делать, ибо глух от рождения.
      – Глух? Не верю! Он стоял на четвереньках, прильнув шатру ухом, и по его хитрой роже было видно, что он в слышит.
      – Да он попросту прятался в тени от солнца!
      – В том месте не было тени! Наоборот, вовсю жарило солнце! Зато там никто не ходит и его не могли увидеть! Мне удалось это потому, что я случайно обратил внимание на его шевельнувшуюся тень! Он хорошо знал, где лучше и безопаснее подслушивать!
      – Все понятно! Эта ленивая скотина не иначе как спала. Увильнула от порученной работы, нашла укромное местечко и спала.
      – Ты что, тоже глухой? – вскричал Сфенкел.– Я сказал, что он подслушивал, а не спал! Стоял на четвереньках, приложив ухо к шатру, и подслушивал.
      – Славный воевода, эти скоты могут спать в любом положении… стоя, на четвереньках, даже во время работы. Смотри, он и сейчас спит! – торжествующе возопил Хозрой, толкая ногой раба, неподвижно лежавшего рядом со столи-ком с выпученными глазами и глупейшей гримасой на лице.– Эта двуногая скотина только и может, что жрать и спать! И я платил за нее деньги! Позор мне!
      – Но почему он выбрал место для сна именно у шатра сотника? – уже спокойнее спросил Сфенкел.– Во всем лагере нет другого?
      – Славный воевода, победитель Дивдада, но ты сам сказал, что в том месте никто не ходит и ты заметил его случайно. Разве раб может спать днем там, где его могут увидеть и сообщить об этом хозяину? Нет, он найдет для этого самое безлюдное место.
      – Купец, ты надоел мне со своими объяснениями! -опять вскипел тысяцкий.– Твой раб не спал, а подслушивал! Подслушивал, понимаешь?
      Чем дольше шел разговор, тем больше успокаивался Хозрой. Русы уверены, что его раб их подслушивал? Прекрасно! Гораздо хуже, когда рабы обвиняются в желании совершить кражу. В этом случае дело приходится улаживать с помощью денег, а расставаться с ними Хозрой не любил больше всего в жизни. Поскольку русский тысяцкий ни разу не употребил слова «кража», можно считать, что ничего страшного не произошло, ибо против подозрений у Хозроя имеется неопровержимый, не раз успешно использовавшийся довод, который он сейчас пустит в ход.
      – Славный воевода, но этого не может быть! Мой раб не только глух, но и нем! Смотри!
      Хозрой ударил раба ногой в бок и, когда тот уставился на него ничего не выражающими глазами, отвесил ему пару звонких пощечин, после чего взгляд раба стал осмысленным.
      – Открой рот! – заорал Хозрой в лицо рабу, сжимая его Щеки с двух сторон кулаками.– Открой рот, скотина!
      От боли раб застонал, раскрыл рот, и Хозрой, ухватив его за волосы, развернул лицом к Сфенкелу.
      – Смотри, славный воевода! Даже если бы раб и мог что-либо слышать, он не в состоянии никому об этом сообщить. Зачем ему, рискуя жизнью, узнавать то, чем он не может воспользоваться, продав свои сведения врагам Руси?
      – Он может это сделать,– возразил Сфенкел.– Я не раз видел глухонемых, которые переговаривались жестами и губами.
      – Я тоже, но те глухонемые были нормальными людьми, а это недоумок. Посмотри на его лицо, славный воевода, разве заметно в его чертах хотя бы подобие разума? Да и кому он может передать подслушанное? Дивдаду? Персидскому шаху? Владыке Мазендарана? Все, что он мог узнать, останется в его глупой башке и на этом острове. А чтобы раб не спал там, где не положено, я велю наказать его! Пошел вон! – крикнул Хозрой, выпуская волосы раба и давая ему сильный пинок под зад.
      Замычав, человечек засеменил на четвереньках в дальний угол палатки, испуганно косясь на хозяина и время от времени мыча.
      – Накажи и хорошенько присматривай за ним,– посоветовал тысяцкий.– Ибо чем глупее и ленивее раб, тем больше неприятностей у его хозяина.
      – Хозрой, раба застал у моей палатки Сфенкел, посему мне трудно судить, чем он там занимался,– впервые с момента появления в палатке заговорил Микула.– Однако я слышал о тебе как об очень умном человеке, а поэтому сомневаюсь, что ты будешь держать подле себя в дальнем походе глупого и глухонемого раба. Обычно умные люди поступают наоборот. Предупреждаю, что, если еще раз 'замечу этого раба вблизи моего шатра, его голову принесут тебе на копье. Запомни это.
      Микула первым вышел из шатра, за ним последовали Сфенкел с дружинником. Оставшись вдвоем с хозяином, раб поднялся с четверенек, без приглашения подошел к столику и взял с него грифельную доску с мелом.
      – Вижу, что ты с богатым уловом,– заметил Хозрой.– Наверное, сотник не зря пообещал в другой раз лишить тебя головы. Так чем меня обрадуешь?
      Снедаемый любопытством и нетерпением, Хозрой встал со стульчика, зашел за спину раба и принялся читать написанное прямо из-под пальцев. По старой привычке самое важное он вполголоса бормотал себе под нос:
      – Микула и Сарыч расспрашивали всех пленных о том, кто они и откуда, каким образом очутились в здешних местах… Интересовались у каждого, что ему известно о крепости Дербент или ее стенах, сможет ли он быть проводником в горах близ Дербента… Напоследок Микула сказал, что придется остановить выбор на пленниках лазге и алане, которые бывали в Дербенте и больше других приглянулись великому князю. Сказал также, что Игорь пойдет с отрядом в двести воинов на пяти ладьях, взяв с собой Сфенкела и Микулу… А это уже о ком? – удивился Хозрой.– Микула и Сарыч вспоминали главаря нефатских разбойников Ичкера, в отряде которого были захвачены эти пленники? Они взяли в плен и Ичкера, но потом отпустили его? Ну и везет же старому мерзавцу! – воскликнул Хозрой.– Уж я бы не сделал подобной глупости ни за что! Я приказал бы отрубить подлецу голову или посадить живьем на кол!
      Раб перестал писать, с поклоном протянул доску Хозрою. Но тот, отведя ее в сторону, возвратился к стульчику, опустился на него. Прикрыл глаза, задумался. Рабу действительно удалось получить важные сведения, от которых, возможно, может зависеть будущее Хазарии. Однако решение, как воспользоваться добытыми сведениями, должен принять он, ибо к тому времени, когда сможет передать их в Хазарию и получить оттуда ответ, эти сведения уже не будут стоить ничего. Причем решение придется принимать настолько важное, что ошибка может стоить собственной головы. Поэтому никакой спешки, вначале необходимо тщательно и всесторонне осмыслить все, что ему стало сейчас известно.
      Значит, великий князь русов намерен отправиться с отрядом в две сотни воинов к Дербенту. Зачем – ясно. С таким числом воинов подобные крепости не штурмуют, да и разговор Микулы с Сарычем дает ответ на это – русы хотят получить точные сведения о самой крепости и ее уходящей в горы стене. Эти сведения настолько важны для русов, что в разведку отправляется лично великий князь с лучшим тысяцким и довереннейшим сотником. Для чего нужна такая разведка, вопрос не возникает – только для штурма крепости. А вот когда русы намерены штурмовать Дербент? Вряд ли они собираются делать это сейчас, понеся значительные потери в боях, обремененные богатой добычей и множеством раненых, когда многие поговаривают о скором возвращении домой. Преследуй Игорь цель взять Дербент, он занялся бы этим сразу по прибытии на Каспий, располагая многочисленным войском, готовым ради захвата первой добычи на штурм любой крепости.
      Если русы не будут штурмовать Дербент сейчас, выходит, они собираются сделать это позже. Когда? Во время нового похода? Вот это будет новость для кагана! Поди угадай, как вздумают русы повторно напасть на Каспий: вновь договорятся с каганом о мирном плавании по хазарским рекам или пройдут по его землям с огнем и мечом? Но даже в первом случае возникает вопрос: а выгоден ли Хазарии захват русами Дербента? Конечно, очень неприятно иметь на севере своей державы сильнейшую персидскую крепость, запирающую хазарам дорогу в сердце Кавказа и прерывающую пешеходные караванные пути на южное побережье Хвалынского моря. Однако выгодно ли ей иметь в Дербенте, этих кавказских воротах из Азии в Европу, вместо мусульман-персов язычников-русов, поменяв одного врага на другого?
      По– видимому, нет. Дербентская крепость -северная оконечность огромной персидской державы, далекая от дворцов ее владык и места обитания коренных персов, предназначенная в основном для отражения набегов на Кавказ степных кочевых народов, прежде всего хазар, нежели для нападения на них. Совсем иную роль станет играть Дербентская крепость, окажись она в руках русов. Они уже наступают на Ха-зарию с запада, со времен князя Олега приступили к покорению славянских племен в верховьях рек Саркела и Итиля, значит, не сегодня завтра охватят каганат с северо-запада. Каково будет чувствовать себя Хазария, если русы появятся у нее и на юге, став хозяевами самой сильной на Каспийском побережье крепости-порта и захватив сухопутные караванные дороги в Хазарию из Персии, Аравии, с Кавказа? И не только сухопутные. Разве не смогут они разместить в дербентской гавани свой флот, который без особого труда станет грозой и владыкой всего Хвалынского моря?
      Вдобавок ко всему не стоит забывать одно проверенное житейское правило: новый враг в большинстве случаев опаснее старого. Наверное, этим правилом пользовался и великий князь русов Игорь, когда при известии о восстании асиев решал вопрос: напасть на Хазарию или продолжить прежний путь на Каспий. Понимая, что вместо разгромленных хазар на берега Итиля и Саркела хлынут новые народы, с которыми Руси придется сражаться за бывшие хазарские земли, князь русов избежал искушения нанести удар по своему старому недругу. Поэтому русское войско, имея возможность навсегда покончить с Хазарией, мирно проследовало на Хва-лынское море; поэтому, скорее всего, каган не захочет, чтобы хозяевами кавказской дороги из Азии в Европу стали русы, а не персы.
      Для этого необходимо предотвратить захват Дербента, то есть не допустить их нового похода на Каспий или принять меры к тому, чтобы уже сейчас надолго отбить у них желание снова появляться в здешних местах. Однако князь Игорь упрям, как все русы, неудача сегодняшнего похода лишь обозлит его, поэтому мечта о владычестве над Дербентом может покинуть его только с жизнью. Значит, для блага и спокойствия Хазарии великий киевский князь должен умереть! Однако по силам ли Хозрою отправить на тот свет такого врага? Одному – нет, но с помощью случая, словно умышленно посланного ему судьбой, вполне возможно. В жизни редко что зависит от случайностей, в ней все накрепко сплетено и взаимно обусловлено, и в борьбе за место под солнцем побеждает тот, кто любую якобы случайность может обратить во благо себе либо во вред сопернику или на погибель врагу.
      Разве случайность то, что судьба напомнила ему об Ичкере именно сегодня, причем в связи с замышляемой князем Игорем разведкой Дербента? Разве это не ее подарок, который поможет Хозрою решить возникшую перед ним сейчас задачу? Кому, как не главарю здешних разбойников Ичкеру, сподручней всего разгромить малочисленный отряд русов, отправившийся в неведомые им горы? Правда, судя по тем обрывочным сведениям, которыми он располагает, Ичкер сегодня переживает далеко не лучшие времена. На берегах Нефата был разбит воеводой Браздом, для чего-то напал на отряд сотника Микулы, побывал у него в плену, умудрившись вновь обрести свободу. На последних событиях, пожалуй, стоит остановиться подробнее, ибо Ичкер очень неглупый человек, поэтому и в его столкновении с русами Микулы, и в избавлении из плена многое не так просто, как выглядит на первый взгляд. Только разобравшись в этом, можно судить, тот ли он сегодня человек, которого стоит иметь союзником в охоте на князя русов?
      Причина его стычки с отрядом Микулы, наверное, заключается в следующем. Соглядатаям воеводы Асмуса или великого князя стало известно, что Дивдад, готовясь к нападению на русов, где-то припрятал часть своего флота, собираясь нанести противнику неожиданный удар в самый ответственный момент боя. Желая проникнуть в планы ширванцев, к возможному месту нахождения этой части флота отправился отряд Микулы со знатоком здешних гор Сарычем. Чтобы сохранить цель похода в тайне, хитрый Микула распустил слух, что он якобы прибыл за спрятанным в тех горах кладом, и на эту лживую весть попались местные горцы и оставшийся не у дел Ичкер с уцелевшими разбойниками. В бою с мнимыми кладоискателями – а именно об этом свидетельствуют спрятанные на носилках камни! – горцы и разбойники были разбиты, а Ичкер оказался в плену. Освобожден он был потому, что смог чем-то услужить русам. Наверное, тем, что располагал сведениями об интересующих русов ширванских кораблях или подсказал, каким образом можно сорвать их прибытие в нужное время к Дивдаду. Дело обстояло только так, никаких других причин, объясняющих бой русов с разбойниками Ичкера и его непонятное избавление из плена, несуществовало, сколько ни ломал голову Хозрой и какие замысловатые объяснения случившегося ни пытался найти.
      А знать причины ему было очень важно: от них зависело, сохранил ли плененный и отпущенный на свободу Ичкер свое влияние на разбойников, в состоянии ли он заставить их снова напасть на русов, от которых они не столь давно потерпели жесточайшее поражение? А не усложняет ли он обстановку? Прошлый раз люди Ичкера напали на русов из-за мифического клада, почему им не сделать этого опять уже из-за вполне реальных денег, которые русы, без всякого сомнения, дадут им в качестве выкупа за плененного великого князя или его мертвое тело, чтобы предать его, согласно своим законам, огню священного погребального костра? Тем более если в счет будущего выкупа они предварительно получат три, нет, пять тысяч золотых диргемов. Зачем скупиться, если это будут деньги кагана Хазарии, а не его собственные?
      Но поверит ли Ичкер его сообщению о появлении под Дербентом великого князя, захочет ли честно выполнить взятые на себя обязательства? Не получится ли так, что он исчезнет, получив деньги? Поверить должен, ибо знает Хозроя уже десять, нет, двенадцать лет, с тех пор как предложил ему свои услуги командира двух десятков воинов-горцев. Через два года Жохар, как его тогда звали, стал помощником начальника стражников, охранявших караваны Хозроя, а еще через год с сотней стражников захватил сопровождаемый ими караван из Аравии и превратился в главаря разбойничьей шайки. Однако Хозрой даже из этой неприятности сумел извлечь выгоду: он установил связь с Ичкером и сообщал ему нужные сведения о движении караванов купцов-конкурентов, за что Ичкер не нападал на караваны Хозроя. Последний раз подобная сделка состоялась четыре года назад, но вряд ли Ичкер так быстро забыл своего прежнего хозяина и недавнего помощника. Удрать с полученными в задаток деньгами он не захочет потому, что даже глупец понимает, что эти деньги сущий пустяк по сравнению с теми, которые можно получить от русов за их великого князя, окажись тот в их руках живым или мертвым.
      Теперь необходимо решить, кому поручить найти Ичкера и передать ему предложение Хозроя, подкрепив его пятью тысячами золотых диргемов. Пожалуй, лучше раба с этим не справится никто. Тем более что ему желательно несколько дней не попадаться русам на глаза. Однако при поисках Ичкера придется часто вступать в разговоры, и его немота на сей раз явится не достоинством, а непреодолимым недостатком. Значит, придется подыскать рабу напарника, не посвящая его во все детали порученного дела. Да и не стоит отправлять посланцев к Ичкеру с таким количеством золота, которое у них может легко обнаружить и отнять первый встреченный бродяга или разбойник. Лучше дать им на ту же сумму драгоценных камней, которые гораздо легче спрятать в лохмотьях. Словом, ему есть над чем хорошенько поразмыслить, причем желательно в одиночестве, а не в присутствии вопрошающе уставившегося на тебя раба.
      – Ты заслужил обещанную награду,– сказал Хозрой человечку.– Что выбираешь – четыре кувшина красного вина или на две ночи молодую рабыню, недавно подаренную мне Исааком?
      Раб широко заулыбался, поднес ко рту руки, словно в них был зажат кувшин, запрокинул назад голову.
      – Хорошо, ты получишь вино. И правильно, что отказался от женщины – в такую жару не до них. Сейчас уходи, а после захода солнца снова жду тебя в палатке. Будь готов, что тебе на несколько дней придется покинуть лагерь русов. Если тебе удастся справиться с новым заданием так же успешно, как с предыдущим, тебя ждет очень много вина и две красивые рабыни, которые станут твоими на целую неделю…
      Ольга была удивлена, увидев у Григория в руках два толстых манускрипта в кожаных переплетах с резными серебряными застежками. В последнее время они встречались чуть ли не ежедневно, Ольга привыкла к общению с главой киевских христиан, уже не мыслила себе прогулок без него. Больше того, их беседы становились привычной, неотъемлемой частью ее жизни, заставляли Ольгу в мыслях часто возвращаться к высказанным Григорием мыслям и его размышлениям. На первый взгляд казалось, что Григорий лишь отвечал на ее вопросы, никогда не противореча ее суждениям и не навязывая собственных убеждений, однако спустя некоторое время Ольга начинала чувствовать, что услышанное от Григория будоражит ум, казавшиеся прежде простыми вещи заставляли взглянуть на себя совсем по-другому, а явления, всегда видевшиеся ей обыденными и ничем не примечательными, теперь стали вызывать вопросы.
      – Это тебе,– сказал Григорий после обмена обычными приветствиями, протягивая ей книги.
      – Я не просила тебя ни о чем. Почему ты решил, что мне нужны книги? – удивилась Ольга.– Их в тереме осталось много после князей Аскольда и Олега. Ты ведь знаешь это.
      – Знаю, поэтому и пришел сегодня с книгами,– ответил Григорий.– Причем именно с этими, а не с какими-либо иными. Ты не заметила, что при наших встречах я говорю гораздо больше тебя? Однако чем больше я говорю, тем больше у тебя вопросов о том, о чем я рассказываю.
      – Но так и должно быть. Ведь ты старше, к тому же видел намного больше моего. Мне нечем удивить тебя, а ты при каждой встрече открываешь мне новый мир.
      – О нет, я зачастую тоже не видел того, о чем рассказывал. Знание об этом я почерпнул из прочитанных книг или из бесед с братьями и сестрами по вере, видевшими или пережившими события, о коих я повествовал. Ответы на часть вопросов, которые ты обязательно задала бы мне, ты отыщешь в принесенных книгах.
      – Ты знаешь, какие вопросы я могла бы тебе задать? – усомнилась Ольга.
      – Конечно. Я ведь хорошо помню книги из Аскольдовой и Олеговой библиотеки и понимаю, что для человека с твоим умом, великая княгиня, их ничтожно мало. Взгляни на лес вокруг крепостных стен. Он уходит за горизонт, ему нет конца и края, однако он состоит из отдельных деревьев, кустов, травинок, цветов. Так и человеческое знание. Каким бы беспредельным, неохватным оно ни казалось, его премудрость заключена в тысячах и тысячах книг, каждая из которых хранит в себе частицу общих знаний. Одному человеку не дано постичь всю бездну знания, ибо и десяти человеческих жизней не хватит, чтобы прочитать и осмыслить все книги. Однако существуют книги, которые связывают воедино отдельные частицы знания, почерпнутые из прочитанных книг, помогают постичь ту частицу тайны, именуемой жизнью и небытием, которую тебе приоткрыли книги. Не ознакомившись с этими книгами, тебе многое не понять в других, как несмышленому ребенку не осмыслить окружающий мир без помощи родителей. Сегодня я принес тебе две такие книги, которые послужат путеводной нитью при чтении других. Бери.
      Ольга приняла от Григория протянутые ей книги, взвесила их в руках.
      – Ого! И у тебя, конечно, есть еще, которые ты принесешь вслед за этими. Сколько же их всего? Сто? Тысяча? Тьма?( Тьма – десять тысяч.)
      – Намного больше. Ведь наш мир, мир христиан, куда шире, богаче, интереснее мира язычников. Нам есть о чем писать, рассказывать, на чем учиться самим и чему учить других.
      Ольга усмехнулась:
      – Ты очень хорошо сказал: учиться самим и учить других. Среди книг Аскольда есть книги о Великой империи ромеев. Не о Второй, каковую вы, христиане, именуете Византией, а о Первой, со столицей в Риме, на землях италийцев. Разве ее история или жизнеописания римских императоров хуже того, что написано христианами? Нисколько! Наоборот, это вы, христиане, учились у древних римлян и греков, кои были язычниками, унаследовав даже названия их народов и славу. Но это и хорошо, ибо не умеющий учиться сам не может учить других. Я обязательно прочитаю принесенные тобой книги, возможно, они на самом деле избавят тебя от части вопросов, которые я задала бы. А сейчас я хотела бы поговорить вот о чем. Помнишь, некогда я интересовалась, каким образом женщины-правительницы или даже любовницы правителей могли повелевать огромными державами, смирив и держа в узде многочисленное войско, заслуженных полководцев, властолюбивых и завистливых царедворцев. Тогда ты ответил, что ответ на сей вопрос я могу найти в книгах, собранных Аскольдом и Олегом. Мне кажется, я нашла его.
      – С вниманием выслушаю тебя.
      – Я смогла обнаружить три способа, как женщинам удавалось держать в своем повиновении могучие державы. Первый, когда таковой женщиной являлась законная правительница. Опасаясь недругов, алчущих ее власти, она стравливала их между собой, сама постоянно плела против них заговоры и устраивала всевозможные козни, стремясь любым способом убрать их со своего пути, а еще лучше вовсе из этой жизни. Второй, когда обольстительная, умная женщина правит державой через любовника-властителя. Нет, я неправильно выразилась: прежде всего она должна быть умной, а потом уже обольстительной. Ведь мало быть обольстительной, надо уметь пользоваться этим даром. Да и не имея достаточно ума, долго не будешь любовницей владыки. Удел правящей державой любовницы хуже, нежели законной властительницы: помимо того, что ей постоянно приходится бороться за свое место в постели владыки, она должна стать послушной рабыней его прихотей, капризов, унижая себя и возвеличивая его, дабы тот, вольно или невольно, следовал ее воле в державных делах. Редко, очень редко любовница при живом владыке берет открыто бразды правления в свои руки. И последний, третий способ, когда законная правительница или любовница владыки берет всю власть в собственные руки и правит только по своему усмотрению, не опасаясь ни бунта военачальников или придворной стражи, ни козней царедворцев. Однако это тот редчайший случай, когда женщина может с уверенностью опереться на силу, способную устранить и недовольных военачальников, и честолюбивых царедворцев.
      Как бы ни была сложна и не похожа личная судьба жен-щин-правительниц, каким бы образом они ни пришли к власти, я не нашла других способов, которыми им удавалось править державой, кроме трех– перечисленных. Может, ты знаешь их?
      – Я мог бы дополнить твои рассуждения, но это касалось бы частностей, а не сути. Главное, ты верно поняла, какой должна быть и как вести себя женщина-правительница, будь она законной обладательницей державной власти или любовницей правителя. Я всегда отвечал на все твои вопросы, теперь ответь на мой, ибо мне трудно понять причудливый ход женской мысли и путь перерождения просто человека в человека – вершителя чужих судеб, тем паче когда это слито воедино. Твой холодный, здравый рассудок определил, как умной, красивой женщине, какой являешься и ты, стать при желании полновластной правительницей. Но позволило бы твое сердце, человеческая гордость, женская честь воспользоваться с одинаковой легкостью любым из перечисленных способов, сули он наибольший успех в достижении твоей цели? Иначе какой прок от великого знания, ежели тебе не по силам использовать его в жизни?
      – Читая жизнеописания подобных женщин-правительниц, я тоже задавала себе этот вопрос. И поняла, что не смогла бы сделать многое из того, на что решились они. Даже будучи законной правительницей и борясь за власть с соперниками, я не осмелилась бы довести дело до открытой войны с ними, ибо пролитие родной крови, внутренняя смута в державе на руку лишь ее недругам. Как женщина, я не смогла бы стать безропотной, послушной любовницей законного владыки, чтобы тишком править державой за его спиной. Не для того боги наделили меня умом, волей, женской гордостью, чтобы я попрала их, добровольно подчинившись какому-то ничтожеству. Я желала бы править именно благодаря этим дарам Неба, а не скрывая их, выставляя напоказ самые низменные качества! Пожалуй, я смогла бы править державой, будучи женой законного владыки, которая превосходит… которая ничем не уступает ему… ни по уму, ни по силе характера. Но ежели бы у меня не стало мужа, я хотела бы опереться на силу, верную только мне, с которой не были бы страшны ни мятежи воевод, ни козни бояр. Как видишь, я не переоцениваю свои силы и понимаю, что на месте многих из женщин-правительниц не смогла бы достичь их положения.
      – Иногда жизнь вынуждает нас делать то, о чем мы прежде не могли и помышлять,– заметил Григорий.– Однако это не относится к тебе: судьбе было угодно распорядиться так, что ты вполне можешь стать полновластной хозяйкой Руси, не переступая через себя. Твой муж – законный владыка державы, ты – великая княгиня, которая ничем не уступает ему… ни по уму, ни по силе характера,– повторил Григорий слова Ольги.– Уверен, что вскоре именно ты станешь править Русью, хотя большинство людей будет считать ее правителем твоего мужа. Но великие князья, особенно любители дальних походов, в любой миг могут оставить жену вдовой, и тогда ей предстоит искать силу, на которую можно опереться в борьбе за власть. Ты нашла такую силу или хотя бы знаешь, где ее искать?
      Григорий разговаривал с ней как равный с равной, но Ольга уже не придавала этому значения. Решившись приобрести в нем союзника и, значит, довериться в том, что была вынуждена скрывать от других людей, ей надлежало мириться с тем особым положением, которое приобретал этот человек. Хотя особое положение лишь в том и заключалось, что Григорий мог спрашивать ее обо всем, что хотел знать, и стремился получить на это правдивый ответ. И пусть от излишней настойчивости Григория страдало ее самолюбие великой княгини, Ольга понимала, что подобные разговоры в первую очередь нужны ей. Для того она и беседует подолгу с Григорием, что слышит от него то, чего не могла бы услышать ни от кого больше на всей Руси, а чтобы получить правдивый ответ, надобно самой говорить правду. Вот и сейчас, кому из них – Ольге или Григорию – важнее знать, каким образом сохранить ей власть в случае гибели Игоря? Поэтому и приходится выбирать: блюсти самолюбие великой княгини или, желая получить честный и откровенный ответ на важнейший для себя вопрос, быть с Григорием на равных.
      – Нет, я не нашла такой силы, даже не знаю, где ее искать,– ответила Ольга.– Я никто и для дружины, и для боярства, и для князей земель. Мой удел в случае смерти Игоря – вдовая великая княгиня. И только…
      – Ты забыла упомянуть еще одну силу, значение которой особенно велико именно в Киеве – горожане и купечество. Горожане – это тысячи воинов городского ополчения, а купечество – это деньги, на которые можно нанять воинов.
      – Я думала о тех и других, но… Кто я для них? Я не знаю никого из горожан, ведь я родилась и выросла не в Киеве. Я никогда не занималась торговлей и далека от забот купечества. Я чужая для тех и других.
      – Ты можешь это исправить, показав горожанам и купцам, что не чужая им. Много ли внимания уделял горожанам князь Олег или твой муж? Никакого, для них на Руси прежде всего существовала дружина и воеводы. Окажи ты хоть малую помощь городу из великокняжеской казны – люди этого не забудут. А что сделал твой муж для купечества? Вместо того чтобы покарать морских разбойников на Каспии, он, желая затмить славу князей-предшественников, разграбил все побережье и полностью нарушил всю торговлю с Востоком, которая кормила многих русских купцов. Разве не понятно людям, что, окажись великим князем вместо Игоря любой из его воевод, ему также не будет дела ни до горожан, ни до купцов? А вот ты, великая княгиня, коей не нужна бранная слава и пролитие крови в ненужных Руси сражениях, можешь проявить о них куда больше заботы, ибо женщина от рождения тяготеет к созиданию и мирной жизни. Русь устала от походов князей Аскольда, Дира, Олега, неизвестно, какой кровью она заплатит за поход твоего мужа. Ты, женщина, можешь дать Руси хоть немного желанного покоя, который так нужен горожанам и купцам, ведь войны обогащают воевод и старшую дружину, а не простых воинов.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43