– Добрый день, капитан.

– Добрый день, губернатор.

Достопочтенный губернатор штата Канзас А.Р. Степпс смотрел на едва различимый горизонт – точь-в-точь такие же пшеничные поля когда-то помогли его отцу создать страховую компанию, что, в свою очередь, позволило сыну заняться общественной деятельностью. Тримэйн считал Степпса превосходным губернатором: он имел необходимые связи, не доверял Вашингтону, возмущался преступлениями в Топике и тем, что из Миссури в его Канзас-Сити проникают всякие уголовники, – но уживался со всеми и не замахивался выше маячащей звезды отставки, когда он будет преподавать в Канзасском университете в Лоренсе и плавать с женой по туристическим маршрутам компании «Скандия лайнз».

Но вот случилась эта неприятность у Вороньей Гряды.

Оторвав взгляд от факса, губернатор взглянул на Тримэйна.

Ну и смотри сколько влезет. Давай не стесняйся. В своей черно-синей экипировке капитан казался совершенно неуместным среди вставленных в рамы репродукций с изображением дичи и старинной мебели черного дерева, натертой политурой. Чаще всего губернатор задерживал взгляд на большом автоматическом пистолете полицейского, который тот поправил на поясе, усаживаясь в раздражающе вычурное кресло.

– Он уже убил одну?

Тримэйн кивнул коротко остриженной, лысеющей головой. Он заметил маленькую дырочку на плече небесно-голубого пуловера губернатора, а также и то, что сидящий перед ним человек ужасно напуган.

– Что случилось?

– Выглядит как заранее обдуманный шаг. Я еще получу полный отчет, но, похоже, в убийстве не было необходимости. Выпихнул девушку из двери, словно решил отпустить, и выстрелил в спину.

– Господи! Сколько ей лет?

– Самая старшая. Подросток. Но тем не менее…

Степпс кивнул в сторону серебряного сервиза:

– Хотите чаю? Или кофе? Нет? Вы здесь раньше не были?

– В резиденции губернатора? Нет. – Слово «резиденция» не вязалось с обычным красивым домом, пропитанным семейной атмосферой.

– Мне нужна помощь. Ваш опыт.

– Сделаю все, что в моих силах, сэр.

– Странная ситуация. Преступники убежали из федеральной тюрьмы. Как это понимать, капитан?

– При всем моем уважении, сэр, тюрьма в Каллане – проходной двор. – Тримэйн вспомнил четыре побега за пять лет. Нескольких беглецов поймали его люди – результат гораздо лучше, чем у федеральных шерифов, которых капитан считал слишком высоко оплачиваемыми няньками.

Губернатор начал очень осторожно, как человек, ступающий на некрепкий ноябрьский лед.

– Формально – они федеральные беглецы, но с другой стороны, были кандидатами на приговоры суда штата. Когда бы их ни вынесли: в трехтысячном году или раньше, – не важно: факт остается фактом – они и наши преступники.

– Но ситуацией занимается ФБР. – Помощник Генерального прокурора дал Тримэйну понять, что в его помощи в деле решения кризиса с заложниками не нуждаются. Капитан не очень разбирался в иерархии власти, но даже школьнику ясно, что Генеральный прокурор и его подчиненные работают на губернатора. На исполнительную власть. – Придется им уступить. Хотя, может, это и к лучшему.

– Поттер – прекрасный человек. – Интонация прозвучала вопросительно.

Дэн Тримэйн, полицейский, научился говорить только то, что нельзя использовать против него. Он усвоил это прежде, чем узнал, как держать под прицелом расположенные одна напротив другой двери, когда врываешься через окно в занятый преступниками дом.

– Как мне говорили, гордость ФБР. – Капитан гадал, есть ли под столом у губернатора магнитофон или нет.

– Но… – Степпс изогнул бровь.

– Я так понимаю, что он придерживается жесткой линии.

– И что из этого следует?

Поле за окном бороздили молотилки.

– То, что он будет ломать Хэнди, пытаясь заставить сдаться.

– Рано или поздно Поттер осуществит захват? Если в этом возникнет необходимость?

– Он только переговорщик. Сейчас комплектуется федеральная команда спасения заложников, которая должна прибыть сюда к вечеру.

– Если Хэнди не сдастся, они ворвутся и…

– Нейтрализуют его.

На круглом лице губернатора появилась улыбка. Мечтательно посмотрев на пепельницу, он снова перевел взгляд на Тримэйна.

– Скоро ли после прибытия группа пойдет на штурм?

– Правило таково: приказ на штурм отдается только в самом крайнем случае. Несколько лет назад корпорация РЭНД[20] провела исследование. Выяснилось, что девяносто процентов заложников гибнут, когда ситуация становится особенно напряженной и правоохранительные органы идут на приступ. Но у меня на этот счет есть кое-какие соображения.

– Говорите прямо.

Из-под отвратительно-голубого рукава пуловера губернатора торчал уголок листа, и Тримэйн узнал в нем собственное досье. Гордясь своим послужным списком в полиции штата, он спрашивал себя, уж не потому ли попал в этот дом, что губернатор прочел короткий абзац о его службе советником, которая после демобилизации из морской пехоты завела его сначала в Африку, затем в Гватемалу.

– Исследования корпорации РЭНД не вызывают сомнений. Но в данной ситуации, сэр, прослеживается еще один фактор. Если убийство заложника происходит на такой ранней стадии, переговоры редко приводят к положительному результату. После убийства преступнику почти нечего терять. Иногда присутствует психологический момент: человек, захвативший заложников, специально поднимает требования до невыполнимого уровня, чтобы получить оправдание снова отнимать жизни.

Губернатор кивнул.

– Как вы оцениваете Хэнди?

– По дороге сюда я прочитал его досье и составил психологический портрет.

– Что он собой представляет?

– Не псих, но, без сомнений, аморальный тип.

Тонкие губы губернатора искривились в улыбке. «Уж не потому ли, – подумал Тримэйн, – что я, в прошлом головорез и наймит, употребил слово «аморальный»?»

– Полагаю, – не спеша продолжал он, – что Хэнди будет убивать еще. Может, даже прикончит всех. А если ускользнет от нас, то уничтожит заложников ради симметрии убийства.

«”Симметрии”, – мысленно хмыкнул капитан. – Ну-ка, сэр, оцените словцо. И справьтесь с тем параграфом моего досье, который говорит о моем образовании. Я окончил с отличием Канзасский университет и был первым в группе на курсах подготовки офицеров полиции».

– И вот что еще надо иметь в виду: утром Хэнди не очень старался скрыться от преследующего их полицейского.

– Неужели?

– Полицейский был один, а преступников трое. Вооруженные бандиты захватили людей. Складывается впечатление, что Хэнди хотел провести какое-то время…

– Провести какое-то время?

– С заложниками, если вы понимаете, о чем я. Все они женского пола.

Губернатор поднял со стула свое грузное тело и прошелся к окну. На поле комбайны продолжали причесывать плоский пейзаж; две неуклюжие машины неуклонно сближались. Степпс вздохнул.

«Чертовски симметрично аморальная жизнь. Не так ли, сэр?» – невольно подумал капитан.

– Он, губернатор, не типичный преступник, захвативший заложников. В нем есть садистская жилка.

– И он способен… обидеть девочек? Вы понимаете меня?

– Да. Но только в том случае, если сможет одновременно следить за тем, что творится снаружи. С ним товарищ, Сонни Боннер, он отбывал срок за изнасилование. Формально за другие вещи, но, по сути, именно за это.

На столе у губернатора стояли в рамках фотографии белокурых жены и дочерей, черного лабрадора-ретривера и изображение Иисуса Христа.

– Хороша ли ваша команда, капитан? – Теперь губернатор говорил шепотом.

– Очень хороша.

Степпс протер сонные глаза.

– Вы можете выкурить их?

– Да. Весь вопрос в том, сколько это потребует жертв. Мне необходимо подготовить тактический план операции и оценить возможные потери.

– Сколько на это уйдет времени?

– Я приказал лейтенанту Карфалло раздобыть план здания и карты прилегающей территории.

– Где он?

Полицейский посмотрел на часы.

– Думаю, на улице, сэр.

– Пригласите его сюда.

Вскоре вошел лейтенант, невысокий кряжистый молодой офицер, развернул карты и старый план.

– Доложи, – отрывисто приказал ему Тримэйн.

Короткий палец лейтенанта отметил несколько мест на планах.

– Возможные места проникновения здесь и здесь. Врываемся, используем ослепляющие гранаты и устраиваем простреливаемые зоны. – Молодой человек сказал это так легко, что губернатору стало не по себе. И не мудрено: Карфалло был тот еще тип. – По моим подсчетам, в нашем распоряжении от шести до восьми секунд. И уноси холодненьких.

– Он имеет в виду шесть секунд от момента, когда вышибут дверь, до того, как мы возьмем на мушку, то есть, я хотел сказать, наведем оружие на всех троих преступников, – объяснил капитан.

– Это хорошо?

– Прекрасно. Означает, что потери среди заложников будут минимальными или их вообще не будет.

– Но и Господь не дает нам никаких гарантий.

– Нет, не дает.

– Спасибо, лейтенант, – поблагодарил Степпс.

– Свободен, – сказал Тримэйн.

Выражение на лице молодого человека не изменилось, когда он повернулся кругом и вышел.

– А как быть с Поттером? – спросил губернатор. – Ведь командует операцией он.

– И всем, что с ней связано, – кивнул полицейский. – Чтобы дать штурму зеленый свет, нужна причина.

– Какой-то предлог, – небрежно бросил Степпс и, нахмурившись, стал теребить вытянутую из манжета свитера зеленовато-голубую нитку.

– Скажем, что-то нарушит связь между Поттером и Хэнди и между ним и полицейскими на позициях, и кто-то из моих людей заметит в здании скотобойни опасную активность, угрожающую жизни полицейских или заложников. Нечто такое, на что Поттер будет не в состоянии отреагировать. В таком случае мы вполне официально можем начать штурм и ликвидировать опасность.

– Да, сэр. Полагаю, у вас будет такое право.

Губернатор хлопнул ладонью по крышке стола.

– Хорошо, капитан, вот вам мои инструкции: вы отправляете в Воронью Гряду группу спасения заложников штата и на месте оказываете всемерное содействие агенту ФБР Поттеру. Но если окажется, что агент Поттер не в состоянии управлять ситуацией и преступники будут угрожать жизни людей – заложников, полицейских или других гражданских, – у вас есть право предпринять все необходимые действия, чтобы разрядить обстановку.

Это вполне можно записать и на пленку. Кто будет спорить с мудростью и дальновидностью сказанного?

– Слушаюсь, сэр. – Тримэйн скатал планы и карты. – Будут еще какие-нибудь указания?

– Понимаю, что время имеет решающее значение, – проговорил Степпс, решив устроить полицейскому последнее испытание. – Но может, у нас найдется минутка вместе помолиться?

– Почту за честь, сэр.

Боец и его господин, взявшись за руки, опустились на колени. Тримэйн закрыл глаза. Кабинет наполнился потоком слов – быстрых и четких, словно они шли от сердца самого Всевышнего, встревоженного судьбой бедных девочек, которые могли умереть в коридорах скотобойни Уэббера и Штольца.

«Как ни крути, тебе надо возвращаться домой».

Посмотрев на рухнувшую на пол женщину, Мелани подумала: «Нет, человек не может так много плакать». Она похлопала миссис Харстрон по руке, но учительница только сильнее разрыдалась.

Они по-прежнему находились в адской бездне зала забоя скота. От пролитой нефти пенистые лужи на полу светились радужными кругами. Грязный кафельный пол. Ни одного окна. Запах плесени и экскрементов. И разложения – мертвые животные в стенах. Все это напомнило Мелани сцену в душевой из кинофильма «Список Шиндлера».

Ее взгляд был прикован к сточной воронке в середине зала, от которой разбегались паучьи лапы желобов. Все запятнано бурым – старой-старой кровью. Мелани представила теленка, который брыкался и сопротивлялся, когда ему резали горло, и кровь, пульсируя, убегала под пол.

Девушка заплакала, и вновь в ее голове прозвучали сказанные прошлой весной слова отца: «Как ни крути, тебе надо возвращаться домой. Домой. Домой».

От отца мысли Мелани перескочили к брату, который лежал в больнице в шести сотнях милях от бойни. Наверняка он уже слышал новость об убийстве мужа и жены в «кадиллаке» и о захвате заложников. И до смерти перепугался.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.