Глава 14

Секреты самых скандально известных гостиных Британии и экскурсия в «Веселую черепаху»

– Могу я поговорить с вами, кузина? – спросил Брендан. – По поводу игры. Ему было неудобно от того, что он нарушал послеобеденный сон своей пожилой кузины. Однако Брендан опасался, что, если не перехватит ее сейчас, она спустится в салон, где засядет за вист, и тогда будет уже поздно.

Улыбнувшись, леди Ада Темпл открыла дверь и впустила Брендана в свои покои. Как и подобает человеку ее положение, ей предоставили самую лучшую спальню. Паша соскочил со своего поста на кровати хозяйки и сосредоточенно понюхал ботинки Брендана. Затем он чихнул и поковылял прочь.

Леди Темпл прижала свои пухлые руки к дородной груди.

– О, ты ему понравился, дорогой. Паша очень проницательный. Если он относится к кому-то с подозрением, я держусь настороже. Если же он кого-то одобряет, то я делаю то же самое.

Они сели в изысканные кресла.

– Я, пожалуй, не самый популярный мужчина в доме, – сухо заметил Брендан.

Леди Темпл улыбнулась:

– Для тебя это должно быть сложно, дорогой. – В следующее мгновение ее тонкие брови сошлись на переносице. – Мне показалось, что эта ужасная мисс Беттина пыталась обратить всех против тебя.

Брендан слегка покашлял и сказал:

– Я хотел поговорить по поводу игры. Все стало очень запутанно.

Как будто с самого начала все не было достаточно запутанно.

– Что же тебя беспокоит?

Брендан набрал побольше воздуха в легкие и выпалил:

– Я обманул мисс Перселл. – Леди Темпл вздохнула.

– К сожалению, это было одно из условий Уильяма: не говорить девушке, которую ты выбрал, об игре. Но...

– Нет, – перебил кузину Брендан. – Я имею в виду, что это меня тоже беспокоит. Но есть еще кое-что.

– В самом деле?

– Она была так увлечена произведениями Блэкстона, что не хотела размышлять о нем здраво.

– Да, ты говорил мне. Но мне казалось, что ты легко можешь обратить ее мысли на себя.

– Я тоже так думал, но сделал это самым худшим образом. Результат оказался неудовлетворительным.

Леди Темпл выжидающе посмотрела на Брендана.

– Я разработал план. Фредди должен был прикинуться Блэкстоном.

– О Боже! – Леди Темпл прикрыла рот своей пухлой рукой.

– И не только. Мы решили, что он будет ухаживать и одновременно вызывать отвращение у Генриетты...

– ...чтобы она решила, что нашла Блэкстона, – закончила фразу леди Темпл. – Но, найдя его отвратительным, возобновила свое восхищение тобой.

– Вот именно. – Брендан съежился в кресле. Тревога сжимала его сердце.

– И затем мисс Перселл тут же влюбится в простого обычного Брендана, – добавила леди Темпл. – Бедняжка, наверное, совсем запуталась. Не стоило с ней такого делать.

Брендан еще больше съежился, прикрыв глаза рукой.

– Мне надоело все это. Каждый день я хочу сказать ей правду. Я даже хотел рассказать ей об игре, пусть даже в результате я проиграю.

– Что же тебя останавливает? – тихо спросила леди Темпл. Брендан посмотрел в ее голубые глаза, такие яркие, несмотря на ее возраст.

– Генриетта – особенная девушка. Она самая удивительная из всех женщин, которых я встречал, и она заслуживает всего самого лучшего. Она заслуживает правды, да, но она также заслуживает комфорта, заслуживает того, чтобы жить в замке, как королева.

– Ты думаешь, это для нее важно?

– Возможно, нет. Но мои чувства от этого не меняются. Я слышал о ее отце и встречал этого тощего маленького священника, которому он обещал Генриетту. – Брендан внезапно заметил, что сидит прямо, а руки его сжаты в кулаки. – Сквайр Перселл откажется от своего желания выдать дочь за священника и согласится на наш с ней брак, только если будет считать, что я богаче и могущественнее Туакера. А для этого мне надо выиграть игру.

– В этом ты, пожалуй, прав. – Леди Темпл вздохнула, затем нагнулась, подняла Пашу и посадила его себе на колени. – Скажи, а почему ты выбрал мисс Перселл? С мисс Нортгемптон было бы намного проще.

Брендан в изумлении уставился на кузину. Она что, не в своем уме?

– Потому что я влюбился в нее, – ответил он.

– Если позволите, мисс Перселл, – проговорила леди Кеннингтон. – Мне кажется, в данный момент вашей карьеры вам следует написать что-то вроде «Путеводителя по гостиным Англии». – Роскошная блондинка сидела откинувшись в желтом кресле.

Генриетта закрыла за собой дверь гостиной. Та захлопнулась с тихим щелчком.

– Возможно, и напишу. Но мне кажется, ее нужно будет назвать «Секреты самых скандально известных гостиных Британии» или... – Генриетта запнулась. Почему она обсуждает свою будущую книгу со случайной знакомой? Никто не должен был знать о ее секрете. В слабой попытке спрятать свой ужас Генриетта слегка пожала плечами. Черт. Так она выглядела еще подозрительнее.

Леди Кеннингтон приподняла бровь.

– Я знала, что у вас должно быть редкое чувство юмора, а также склонность к романтическим историям, когда прочитала ваш последний роман в журнале «Барклиз ледиз мэгэзин». Миссис Неттл, не так ли?

У Генриетты перехватило дух, ладони стали влажными. Она слегка покашляла, пересекла комнату, ступая по толстому персидскому ковру, и, остановившись перед зеркалом, сделала вид, что поправляет прическу. Ей нужно немного успокоиться.

– Честно говоря, леди Кеннингтон, – начала Генриетта после паузы, – не представляю, о чем вы говорите. «Барклиз ледиз мэгэзин», вы сказали? – Она поправила ленту в волосах.

Молодая вдова холодно посмотрела на девушку:

– Я очень надеялась, что вы не будете притворяться, мисс Перселл. Было бы так хорошо найти женщину-писательницу, которая гордится своей работой и которой не нужно прятаться за псевдонимом или именем брата.

Если леди Кеннингтон хотела пристыдить Генриетту, то ей это удалось.

– Я не прячусь. Просто... – начала было Генриетта, но осеклась и вздохнула. Леди Кеннингтон была права. Она пряталась. – Как вы узнали?

– Мне рассказал мой знакомый, мистер Крокер, – ответила леди Кеннингтон.

– Мой издатель?! – в изумлении выдохнула Генриетта. Он предал ее.

– Пожалуйста, не сердитесь на него, – проворковала леди Кеннингтон. Ее лицо приняло довольно лукавое выражение. – В конце концов, у него не было выбора. Я умею заставить любого мужчину говорить.

Смущенная тем, что подразумевала леди Кеннингтон, Генриетта принялась изучать рисунок уэльского пони, висящий на стене. Желтый свет газовых рожков, которыми освещалась комната, отражался от поверхности холста.

– И вы говорите, – пробормотала она, – что вам нравятся готические романы?

– Да. Некоторые говорят, что это всего-навсего эскапистские пустяки, но я позволю себе не согласиться.

–Как это?

– Нам, женщинам, нужны приключения и любовь. Разве может повседневная жизнь или средний англичанин предоставить их? – Леди Кеннингтон насмешливо хмыкнула.

– Но ведь это доказывает, что любовные романы не что иное, как те самые желанные рассказы, в которых мы можем убежать от реальности.

– Но хороший роман – это намного больше, мисс Перселл. – Леди Кеннингтон склонила голову набок. – И меня беспокоит тo, что такая замечательная писательница, как вы, стесняется того, что делает.

– Мой отец, – пояснила Генриетта.

– Да, конечно. Скажите, пожалуйста, а как капитан Кинкейд относится к вашему занятию?

Генриетта посмотрела собеседнице в лицо. Оно все еще было спокойным и холодным, как будто сделанное из фарфора.

– Капитан Кинкейд? Думаю, он ничего об этом не знает. Он всего-навсего знакомый.

Леди Кеннингтон скривила губы.

– В любом случае, – Генриетта постаралась, чтобы ее голос прозвучал решительно, – я надеюсь, что он никогда не узнает.

Генриетта вскоре рассталась с леди Кеннингтон. После разговора с ней в душе остался нехороший осадок. Виконтесса знает ее секрет, и обидно то, что мистер Крокер рассказал ей о нем.

Что-то еще мучило Генриетту. Это что-то мешало и тревожило.

Ее чувство к Брендану захватывало Генриетту все больше. Она не могла сказать, когда это началось, но, хорошенько поразмыслив, пришла к выводу, что оно зародилось в тот самый момент, когда она впервые встретила Брендана и увидела, как он нежно баюкает эту ужасную обезьянку, так нежно...

Нужно было что-то делать. И Генриетта решилась.

Не важно, какой будет реакция Брендана (она уже видела презрительную ухмылку на его лице), она должна признаться ему, что она и есть миссис Неттл. Она не могла больше скрывать это от него.

Пройдя торопливо по коридору, Генриетта вошла в обширный зал и тут же увидела Брендана. Он спускался по огромной лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Заметив Генриетту, он остановился, а затем все же продолжил спускаться, но уже медленнее.

– Я должна вам кое-что сказать, – выпалила Генриетта, когда Брендан приблизился к ней. Ее слова отдались эхом в огромном зале.

Брендан был необычайно молчалив. Сердце Генриетты учащенно забилось.

Брендан посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

– Я тоже должен тебе кое-что сообщить.

Генриетта растерянно заморгала:

– Да?

– Сначала ты.

– Нет, ты.

– Я... – Брендан снова посмотрел Генриетте в глаза. Он оставил комнату леди Темпл полным решимости рассказать Генриетте об игре. Нет ничего лучше правды. Но сейчас, стоя лицом к лицу с Генриеттой, он вдруг испугался. Испугался, что, если расскажет ей, она развернется и больше никогда не взглянет ему в лицо так, как сейчас. Боль, которую Брендан почувствовал при одной мысли об этом, была непереносима. Если ему придется играть в эту чертову игру для того, чтобы побольше времени быть наедине с Генриеттой, то так тому и быть.

Генриетта придвинулась ближе и взяла Брендана за руку. Ее близость, ее знакомый запах взволновали его. Не думая о том, что кто-то может в любой момент войти в зал, Брендан обхватил Генриетту руками и притянул к груди.

Ее чувственные губы приоткрылись, она не сопротивлялась. Несмотря на строгость, она выглядела такой нежной, такой женственной.

– Брендан, – прошептала Генриетта и прижалась еще сильнее. Ее живот прижался к его паху. Шелковые юбки тихо зашелестели, и она потянулась вверх, откинув голову назад.

– Дорогая, – проговорил Брендан. Для него это слово не было пустым звуком. Нет, он говорил это всерьез, от всего сердца; его тело жаждало прикосновений Генриетты, а душа тянулась к ней.

Поцелуй и объятия были на этот раз другими. Брендан даже опасался, не причиняет ли боль Генриетте, обнимая ее так отчаянно-яростно. Его язык проник в ее рот, и Брендан почувствовал запах мадеры, который Генриетта пила за ужином. Она издала полувздох-полустон, и на какое-то мгновение их тела так тесно прижались друг к другу, что, казалось, стали одним целым.

Брендан вдруг отшатнулся от Генриетты и пристально посмотрел ей в глаза. Он должен ей это сказать.

– Генриетта. – Брендан прислонился лбом к ее прохладному лбу. Однако ему показалось, что она слишком далеко от него. Тогда он уткнулся носом ей в плечо, вдохнув аромат ее цветочного мыла. – Генриетта, – повторил Брендан. Во рту у него пересохло, как будто туда насыпали опилок: – Маленькая обезьянка, я влюбился в тебя.

Зажмурив изо всех сил глаза, Брендан ждал реакции.

Генриетта задержала дыхание и замерла, словно пытаясь удержаться от падения с отвесной скалы. Затем она глубоко вздохнула, и Брендан почувствовал, как она задрожала в его объятиях.

Она смеется над ним?! Брендану показалось, что его ударили под ребра.

Но тут он увидел глаза Генриетты. Они блестели от слез. Она плакала.

– Почему ты плачешь? – спросил Брендан, уткнувшись в ее волосы, рассыпавшиеся по плечам.

Генриетта рассмеялась и вытащила откуда-то крохотный кружевной платок, чтобы вытереть покрасневшие глаза.

– Честное слово, я не знаю, – ответила она дрожащим голосом. – Я так странно себя чувствую, будто бы я бутылка шампанского, которую потрясли как следует, а потом ты сказал... это... и все взорвалось. – Она робко взглянула на Брендана и приложила платок к носу: – О Боже, я, наверное, выгляжу как пугало. – Генриетта ахнула, как будто вспомнив что-то, и прикрыла подбородок краешком платка.

– Для меня ты всегда выглядишь красавицей, – заявил Брендан. Во рту у него уже не было сухо, но слова ему давались все еще с трудом. Взяв Генриетту за руку двумя пальцами, он отвел платок от ее подбородка. – Тебе не нужно ничего от меня скрывать.

– Скрывать? – переспросила Генриетта. – А, – рассмеялась она, – ты имеешь в виду пятнышко? Видишь ли, это укус насекомого.

– Да? – Брендан задумчиво перебирал пальцами волосы Генриетты. Она бы выглядела богиней, если бы стояла перед ним обнаженной, с распущенными волосами и...

– Случилось так, что насекомое, о котором идет речь, пряталось в букете, который вы мне подарили.

– Боже! Вы это серьезно? – Получается, Генриетта пострадала по его, Брендана, вине. Что за хам он, абсолютный тупица, раз послал ей полевые цветы. Разумеется, там водятся насекомые.

– Не стоит переживать из-за этого, – улыбнулась Генриетта. – Цветы прекрасны, и с вашей стороны было очень мило послать их.

Брендан погладил ее по щеке и не ответил. Он чувствовал, что пропасть между ними все расширяется. Он был на ялике, убегающем по волнам все дальше и дальше от земли.

Он сказал ей, что влюблен в нее. Он еще никогда не говорил такого ни одной девушке, и, возможно, это был самый смелый поступок в его жизни. Смелее, чем пересекать ущелье с бурлящей горной рекой на дне по веревочному мосту, смелее, чем прятаться в кустах, сдерживая дыхание, в то время как группа охотников за головами крадется мимо.

И все же она ничего не сказала.

Его глаза закрылись сами собой, а его рука, перебиравшая ее локоны, упала вниз. Так вот каково оно – быть отвергнутым. Как мог поэт описать эту боль?

– Брендан? – Голос Генриетты звучал взволнованно. Брендан открыл глаза и посмотрел на нее так, словно она была далеко-далеко. Ее красота и грациозная утонченность волновали его. Неужели она никогда не будет принадлежать ему?

– Брендан, все в порядке? – Генриетта судорожно сглотнула, ее глаза расширились. – Ты сердишься на меня?

– Что ты хотела мне сказать? – спросил, в свою очередь, Брендан. Голос его прозвучал резче, чем ему бы хотелось.

Генриетта стала закалывать волосы.

– Я? Ничего. Совсем ничего.

Брендан в последний раз взглянул на ее лицо, напряженное от боли и смущения, и вышел из фойе, громко стуча ботинками.

Генриетта смотрела на его удаляющуюся спину. Она почувствовала странный рывок, как будто их связывала невидимая нить и куда бы он ни пошел, уносил с собой ее частичку.

Это было безрассудство. Он просто не понимал самого себя.

Когда он произнес эти слова «Я влюбился в тебя», Генриетта почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Возможно, ей следовало повторить за Бренданом его слова.

Не было ли это, что она чувствовала к нему, любовью?! Она влюбилась. Не в воображаемого Феликса Блэкстона. Теперь это казалось ей ребячеством, чем-то ненастоящим. Она была влюблена в живого, надежного, очень настоящего капитана Кинкейда.

Генриетте хотелось рассмеяться, обнять его, впустить его в свое тело, чтобы отпраздновать это откровение. Но она поняла это слишком поздно. Брендан уже ушел.

Генриетта опустилась на мягкую скамейку и прислонилась к стене. Вскоре странные, слегка шаркающие шаги обратили на себя ее внимание. Генриетта посмотрела надверной проем, ведущий в фойе. К ней приближался неясный силуэт. Когда он прошел под укрепленным на стене подсвечником, Генриетта узнала молодого Хораса Даутрайта-четвертого. В руках он держал белый узелок.

Заметив Генриетту, он вздрогнул:

– Боже, мисс Перселл! Что вы здесь делаете в одиночестве? Знаете, там уже танцуют.

Хорас не стал дожидаться ответа и присел рядом с Генриеттой.

Она с интересом наблюдала за тем, как он развязал узелок, положив его себе на колени. В нем были сладости.

– К вечеру я становлюсь очень прожорливым, – объяснил Хорас, отправляя в рот большой кусок лимонно-творожного пирожного. – Хотите?

Генриетта с улыбкой выбрала малиновый пирожок, посыпанный сахаром, и откусила от него кусочек.

– Мисс Перселл, я уверен, что вам неизвестно все, что происходит, – проговорил Хорас, глядя на другое пирожное. – Я имею в виду поместье моего дяди Уилла и все такое.

– Нет, по правде говоря, не знаю. Что вы имеете в виду? – Генриетта заставила себя откусить еще кусочек булочки, хотя та вдруг стала по вкусу напоминать мел.

– Вы любите моего дядю?

Генриетта замерла на мгновение, затем поморгала глазами и продолжила жевать.

– Люблю его? – переспросила она.

– Я хочу сказать – я надеюсь, что вы его любите, потому что тогда вы могли бы выйти за него замуж и все получилось бы просто замечательно для меня. Если мне придется стать графом Керри, то я просто умру.

Стук туфель на твердой подошве слышался все ближе и ближе. Хорас ахнул и торопливо запихнул сверток с пирожными под скамейку.

– Мама, – прошептал он, смахивая крошки с колен. – Пожалуйста, мисс Перселл, не говорите ей, что я рассказал вам об игре! Обещаете?

– Игре? – переспросила Генриетта. Она почувствовала, как на нее надвигается ужасающая тень.

Пейшенс Даутрайт возникла из темноты.

– Что, Хорри, преследуешь молодых леди? – Она окинула Генриетту недобрым взглядом. – А вы всегда прячетесь в темноте с молодыми людьми, мисс Перселл?

– Обычно нет, – ответила Генриетта спокойным тоном. Пейшенс снова повернулась к сыну.

– У тебя на лице крошки, Хорри! – рявкнула она. – Отдай мне! Что на этот раз? Тебе что, не довольно было трех порций шоколадного крема за ужином?

Генриетта почувствовала жалость к бедняге. Манерами Пейшенс Даутрайт могла сравниться с Монстром.

– Твой отец тебя ждет! – прорычала Пейшенс, обращаясь к своему сыну. Не говоря ни слова, Хорас убежал, оставив за собой след из крошек.

Пейшенс уперла руки в бока и, прищурившись, посмотрела на Генриетту.

– Не найдетесь выпытать у Хорри какую-либо информацию для собственной пользы. Если вы решитесь влезть в эту историю, которой Уильям проклял нас, то убедитесь, что я опасный противник. – Скривив губы, Пейшенс развернулась и удалилась.

Брендан дошел до усыпанной гравием подъездной дороги. Луна заливала парадную лужайку радужным серебристым светом. Кусты смотрелись темными силуэтами на фоне светло-серой травы.

Ему нужно было убраться отсюда, хотя бы на час или два. Дойдя до конца дорожки, он свернул на тенистую извилистую тропинку. Он помнил, что деревня Примроуз находилась всего лишь в миле отсюда. Возможно, там можно будет выпить немного эля и выкурить сигарету в компании мужчин в грязных ботинках и с руками, покрытыми мозолями от настоящей работы.

Важно было не думать. Конечно, даже если не думать, удушающая боль под ребрами никуда не исчезнет. Он знал, что этой ночью спать ему не придется. Лицо Генриетты будет преследовать его, парить под гобеленовым пологом его кровати.

В самом начале главной деревенской улицы, напротив кузницы и лавки сапожника, Брендан нашел подходящее местечко. На знаке, висящем на двух коротких цепях над дверью, он прочитал надпись: «Веселая черепаха». Оранжевый свет лился из сводчатых окон, изнутри доносились мужские голоса, перемежающиеся грубым смехом и звяканьем оловянных кружек.

Никто не обратил на Брендана внимания, когда он вошел. Дым из трубок, сигар и огромного каменного камина создал в комнате таинственную атмосферу. Брендан упал на табурет в углу и заказал пинту эля. Едва он сделал первый глоток, как услышал знакомый голос.

Слегка повернув голову, Брендан искоса посмотрел в угол и увидел спину Сесила Туакера. Перед ним стояла нетронутая кружка эля, а напротив сидел полный низенький человек, потиравший свой огромный сизый нос. Это должен был быть сквайр Перселл, подумал Брендан. Было заметно, что сквайр навеселе.

Туакер жалобно пропищал что-то своим высоким голосом, на что сквайр Перселл ответил:

– Она успокоится, как только ты затащишь ее в постель. Всегда так происходит. Но должен предупредить, Гетти – еще та штучка, будь она проклята. Следовало пороть ее в детстве, только ее мамаша не позволяла.

Брендан усилием воли остался на месте, буравя взглядом пространство перед собой. Словно со стороны он наблюдал за тем, как его руки сжимают край стола. Ногти побелели от напряжения.

Туакер вновь заговорил, на этот раз разборчивее:

– А бумаги уже подготовлены?

Сквайр Перселл проглотил эль, вытер пену с верхней губы грязным отворотом рукава.

– Бумаги?

– Ваше новое завещание. Мы уже обсуждали это. Если уж мне придется взять на себя хлопоты по избавлению вас от ответственности за Гетти...

Брендан сжал зубы. Чёртов подлиза! Как бы хотелось врезать ему прямо в рожу!

– ...то я должен получить финансовую компенсацию. Честно говоря, сквайр, я начинаю сомневаться в вашей возможности заплатить мне.

– Не забивай себе голову, приятель. Как только все это закончится и Гетти станет твоей женой, ты станешь моим наследником.

Плечи Туакера напряглись.

– Все это очень хорошо, но это пустые обещания. Всем же известно, что ваше поместье стоит не больше цыганской повозки. В последний раз, когда я наносил вам визит, там не было даже мебели.