Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Игра

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Джойс Бренда / Игра - Чтение (стр. 23)
Автор: Джойс Бренда
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


— Подойдите, пират.

Лэм прошел вперед, не спуская с нее взгляда. У него еще хватило нахальства сказать:

— Прошу прощения, ваше величество, — прежде чем опуститься перед ней на колени.

— Вот как? Вы — отъявленный мерзавец. В вас не заметно ни малейшей капли раскаяния.

— Я очень раскаиваюсь. Я прошу прощения не только за мои предполагаемые преступления, но и за появление перед вами в таком ужасном виде.

Она смотрела на него, стараясь понять, что он задумал. От нее не укрылось употребление слова «предполагаемые».

Его взгляд был слишком смелым, слишком мужским, и слишком много обещал.

Елизавету пробрала дрожь. Она чувствовала себя не столько королевой, сколько юной и растерянной девушкой. Внимательно глядя на него, она заметила, что кандалы причиняют ему боль. Но она не прикажет, чтобы их сняли: пусть страдает, раз так обошелся с ней.

— Можете встать.

Лэм так изящно поднялся с колен, как удалось бы лишь немногим, чьи руки скованы за спиной.

— Благодарю вас.

Елизавету раздражало, что за каждым их жестом наблюдают, к каждому слову прислушиваются. Все же она напомнила себе, что не должна отпускать своих советников. Слишком опасно было оставаться с Лэмом О'Нилом наедине.

— Когда вас в следующий раз приведут ко мне, сначала выкупайтесь, потому что меня оскорбляет ваш отвратительный вид и ваш отвратительный запах, — откровенно заявила она.

— Я надеюсь, что следующий раз будет. — Он наклонил голову. — Я сам себе отвратителен, — вежливо сообщил он, глядя ей в глаза, — и уверен, что выгляжу, как бродяга из Брейдуэлла.

— Я могла бы послать вас в Брейдуэлл, — сказала Елизавета. Неужели он рассчитывает обольстить ее этим своим откровенным взглядом?

— Но в этом месте отбывают срок только бродяги и шлюхи. — Он довольно нахально приподнял брови.

— Тогда я, наверное, должна послать туда вашу приятельницу.

Его нахальство пропало, и в глазах что-то блеснуло.

— Любовница — это не шлюха.

— Вот как? Я не знала, что тут есть какая-то разница, — сказала Елизавета. — Вы к ней все еще неравнодушны? — спросила она, стараясь скрыть ревность.

— Она была хороша в постели.

— Где сейчас жена Джона Хоука?

— На моем острове.

Елизавете очень хотелось, чтобы они остались вдвоем. Она должна узнать правду.

— Прошу всех выйти, — приказала она.

Все это время Ормонд с гневом смотрел на них и теперь, бросив на О'Нила убийственный взгляд, как будто переживал за сестру, вышел следом за Уильямом Сесилом, топая ногами. Лечестер не торопился повиноваться. С озабоченным видом он приблизился к королеве.

— Ваше величество, — начал он, пытаясь что-то возразить.

Елизавета смерила его ледяным взглядом. Черт побери, сейчас ей было не до Роберта! У нее на уме был только пират.

— Вы тоже, милорд. Я желаю поговорить с ним наедине.

— Это неразумно, — сказал Дадли, вспыхнув от злости.

— Я королева, и если я желаю поступить неразумно, так тому и быть.

Дадли в ярости повернулся и вышел. Елизавета заметила, что Хоук с мрачным видом все еще стоит у двери.

— И вы, сэр Джон.

Хоук поклонился. Он был так же взбешен, как Лечестер, но Елизавета подумала, что отчасти это объясняется стыдом.

— Прошу прощения, ваше величество, но этот пират слишком опасен. — Он нерешительно замолчал. — И я мог бы что-то узнать о моей жене, если позволите.

— Может, пират и изменник, но мне он не причинит вреда. О своей жене вы сможете узнать позже. Уходите, — приказала она Хоуку.

Он щелкнул каблуками и удалился. Елизавета стиснула вдруг взмокшие ладони. Ее взгляд нашел глаза Лэма.

— Вы ведь не причините мне вреда, негодяй? Он мягко улыбнулся.

— Нет.

Ее и без того нерешительное сердце совсем растаяло. Этот Лэм был таким, каким она его знала, каким он ей нравился. Чертов подлец, наемник, изменник! Она по своей привычке принялась расхаживать по комнате.

— Уже несколько лет назад вы стали хозяином на море, и у нас с вами всегда было соглашение — молчаливое, но вы действовали в соответствии с ним, — сказала она. — Вы нападали только в том случае, когда это не вредило моим планам или способствовало им, даже если это были совсем секретные планы. — Она помолчала, повернувшись к нему. — Почему? Почему вы изменили мне, Лэм?

Лицо Лэма приняло серьезное выражение.

— Прошу вас, Бет, выслушайте меня внимательно, очень внимательно.

Ей не понравилось его фамильярное обращение.

— Я слушаю. И жду. Я очень долго ждала этого объяснения, — чопорно сказала Елизавета.

— У меня было единственное намерение — не повредить вам.

Елизавета замерла. Это была уже не королева, а просто женщина, которая не решалась добиваться исполнения всех своих желаний.

— Вы знаете, что я вовсе не папист. Ведь вам известно, что за время правления вашей сестры я видел слишком много смертей на костре, чтобы поддерживать фанатика вроде Фитцмориса.

— Мне это известно. Потому-то я вас и не понимаю, Лэм, — сказала Елизавета. — Вы предали меня, Лэм. — Вашего друга и вашу королеву.

— Нет. — Лэм подошел ближе. — Я вас не предал. Уже много лет вы боретесь с ирландскими мятежниками, но так и не добились успеха. Не секрет, что лорд Перро не может схватить Фитцмориса. Но я, — блестя глазами, он сделал эффектную паузу, — я могу поймать паписта, Бет, и поймаю, если вы дадите мне свободу.

Елизавета только рот открыла.

— Новые козни? — вскричала она. — Что за ерунда? Вы просите, чтобы я вас освободила.1 Но ведь вы изменник. Изменник, и должны быть повешены.

Лэм не выказал ни малейшего страха. Он терпеливо сказал:

— Вы не слушаете, Бет.

— Что вы можете сказать такого, чтобы я решила освободить вас?

Он чуть заметно улыбнулся:

— Я никогда вам не изменял. Совсем наоборот. Я вступил в рискованный союз с Фитцморисом, для того чтобы отдать вашего самого заклятого врага в ваши руки.

Елизавета уставилась на него.

— Что же удивительного в том, что я в ваших интересах решил сыграть роль шпиона? Кто, как не я, имеет лучшие возможности и подходящую репутацию, чтобы заманить Фитцмориса в ловушку? — проникновенно сказал он.

Елизавета молчала, лихорадочно обдумывая его слова. Разум подсказывал ей не доверять ему, сердце требовало верить и надеяться.

— Я поддержал его только для того, чтобы его свалить, — спокойно продолжал О'Нил, улыбаясь улыбкой победителя, улыбкой игрока, знающего выигрышный ход. — И когда я это сделаю, я надеюсь на высочайшее вознаграждение. — Он посмотрел ей прямо в глаза.

Елизавета отвернулась, представляя, какого рода вознаграждение он мог потребовать. Этого не решился бы просить никто другой — исключительно личное, исключительно интимное. Она уже чувствовала вкус его поцелуев, ощущала его ласки. Она облизнула губы, стараясь выкинуть из головы эти чисто женские нелепые мысли. Она была королевой. Она не могла допустить, чтобы он соблазнил ее.

Но Елизавета мучилась сомнениями. Могла ли она после всего, что он наделал, снова довериться своему золотому пирату?

Входя в северные ворота Ричмондского дворца, Катарина накинула капюшон подбитого мехом бархатного плаща, чтобы ее не узнали. Вместе с ней были Макгрегор и Ги. Шедшая между огромным шотландцем и маленьким мальчиком Катарина чувствовала, что они наверняка привлекут к себе внимание.

Очень скоро кто-нибудь узнает ее. Катарину так угнетала грозившая Лэму участь, что она лишь недавно, на барке, которая везла их в Ричмонд, задумалась, какой прием может ждать ее при дворе. Она могла представить себе возбуждение и самые невероятные домыслы, которые вызовет ее появление, и надеялась только оттянуть неизбежное.

Прежде всего надо узнать все, что можно, о Лэме и добиться аудиенции у королевы.

Остальным можно заняться потом.

Обходя превратную сторожку и поднимаясь по ведущим в холл ступеням, Катарина отлично понимала парадоксальность своего положения. Она хотела помочь человеку, который так вероломно обошелся с ней и ее отцом. Она поможет ему и дальше поддерживать Фитцмориса. До чего смешно. И до чего грустно.

Катарина и ее спутники ступили в холл. Ее сердце учащенно забилось от страха. Она непременно должна попасть на прием к королеве, но это, пожалуй, будет самой простой задачей. Как ей уговорить Елизавету пощадить Лэма? В дни, прошедшие с его пленения, Катарина не думала почти ни о чем другом, но, ей не удалось подыскать убедительные аргументы относительно его защиты.

Она так же долго обдумывала, как ей отрекомендоваться. Если только Лэм не сказал кому-нибудь об их браке, все считают, что она жена Джона Хоука. Катарина сама не собиралась никому сообщать о своем втором замужестве. В этом не было смысла, потому что она не намерена снова жить с ним, если ему удастся выпутаться из этой переделки. Где-то в глубине души Катарина все еще глупо, бессмысленно любила Лэма, и всегда будет любить. Но она никогда больше не сможет доверять ему.

Его предательство оставило на ее сердце шрам, который никогда не исчезнет.

На пороге холла Катарина остановилась. Огромное помещение было полно народа. Придерживая капюшон у шеи, Катарина пыталась высмотреть знакомое лицо. Она заметила несколько фрейлин, которых знала, включая Энни Гастингс, с которой больше всего подружилась.

— Подождите здесь, — негромко сказала она Мак-грегору и Ги.

Катарина протиснулась сквозь толпу и подошла к баронессе сзади.

— Энни, — негромко прошептала она.

Энни повернулась. Увидев Катарину, она широко раскрыла синие глаза.

— Клянусь всеми святыми! Катарина! Как вы здесь очутились? — Ее глаза раскрылись еще шире, когда она что-то сообразила, что — Катарина не знала.

— Я должна поговорить с королевой, — сразу сказала Катарина. — Но позже мы еще побеседуем, — добавила она, зная, что Энни очень хочется узнать все о ее пребывании у знаменитого пирата.

— Ее величество сейчас в приемной, — быстро сообщила Энни.

Катарина сжала ей руку и хотела уйти, но Энни воскликнула:

— Подождите, Катарина, вам надо еще кое-что узнать!

Катарина, не слушая ее, сделала знак Макгрегору и торопливо прошла через холл, расталкивая джентльменов и дам, низко опустив голову и глядя в пол. Ее сердце оглушительно колотилось. Только подойдя к приемной королевы, она осмелилась поднять голову и осмотреться. Ее сердце забилось с перебоями. Массивные деревянные двери были закрыты, и перед ними толпились придворные вместе с дюжиной королевский гвардейцев: королева давала кому-то личную аудиенцию.

Ей придется ждать. Катарину охватило неудержимое беспокойство — и страх.

Двери вдруг открылись. Придворные замерли. Наступило молчание. Гвардейцы подошли к дверям, словно готовясь сопровождать просителя, с которым беседовала королева.

На пороге появился Лэм, оборванный, нечесаный, со скованными за спиной руками и с невероятно гордым видом.

Катарина ахнула. В полной тишине это прозвучало громко и неуместно, и все взгляды обратились к ней.

Словно узнав ее голос, он сразу нашел ее взглядом. В его глазах заблистали молнии.

Она встретила его взгляд. Несмотря на предательство Лэма, ее сердце сжалось от его страданий, глаза налились слезами. Уже не беспокоясь о том, что ее могут узнать, Катарина медленно опустила капюшон, позволив ему упасть с головы.

Ее узнали. Раздались изумленные восклицания, сразу сменившиеся возмущенным приглушенным перешептыванием.

Только теперь Катарина увидела королеву, стоявшую сзади Лэма, глядевшую на нее так же ошарашенно, как и все остальные. К Лэму подошел мужчина в алой форме, и ее сердце упало. Это был не кто иной, как Джон Хоук.

Глава тридцатая

Взгляд Катарины остановился на Хоуке, лицо которого окаменело от неожиданности. Она снова взглянула на Лэма. Если и его удивило ее появление при дворе, то по нему этого не было заметно.

Катарине хотелось провалиться сквозь землю. Ей было стыдно смотреть в лицо Джону Хоуку. Она бессовестно жила с Лэмом, хотя до того, как они обвенчались, ее настоящим мужем был Хоук. Она даже помыслить не могла, что встретится с ним вот так, на людях, окруженная хихикающей толпой, когда он будет конвоировать Лэма в Тауэр. И сейчас она собиралась выступить в защиту человека, который похитил ее из брачной постели, человека, которого весь свет считал ее любовником.

Катарина старалась больше не смотреть на Лэма. Она решила не обращать на него внимания, остро ощущая устремленные на нее взгляды и слыша возбужденное перешептывание. Говорил ли Лэм кому-нибудь, что они женаты? Она украдкой снова взглянула на Джона. Считает ли он все еще себя ее мужем? Что бы он сказал и сделал, если бы знал правду? Во всяком случае, Катарина была вполне уверена, что все до единого считают ее шлюхой и глубоко презирают. Это был, без сомнения, самый ужасный момент в ее жизни.

Хуже того, теперь Катарина увидела графа Лечестера, стоявшего сзади Джона с тем же удивленным выражением на лице, что и у всех остальных. Но его удивление очень быстро сменилось чем-то другим. Он буквально сверлил ее взглядом. Катарина быстро отвела глаза, успев заметить, что ее брат, граф Ормонд, тоже был здесь и что он выглядел очень мрачно. Мысли Катарины путались.

Королева протиснулась между Хоуком и Лэмом. Катарина сразу же опустилась на колени.

— Какое невероятное совпадение, — резко сказала королева.

— Ваше величество, — пробормотала Катарина. Ее сердце колотилось с бешеной силой.

— Встаньте, нам надо поговорить наедине. Сейчас же. Это приказание Катарина была готова выполнить с радостью. Не только потому, что хотела побыстрее уйти отсюда, от этих разинувших рты дам и кавалеров и от своих двух мужей, но и потому, что за этим она и приехала ко двору. Очень неловко и очень осторожно Катарина поднялась на ноги. Кто-то, кажется, Макгрегор протянул руку и помог ей встать. Она придерживала края плаща. Ее беременность оказалась бы для всех еще одним потрясением.

— Отведите заключенного в караульное помещение, — приказала королева Хоуку.

Хоук кивнул, не спуская глаз с Катарины. Он явно не понимал, как она могла явиться ко двору, и не скрывал своей ярости. Догадывался ли он о ее намерении? Или возлагал на нее вину за потерю чести? Какова бы ни была причина его гнева, его гнев был праведен, и Катарина не могла его обвинять. Когда он узнает, что она носит ребенка Лэма, он разъярится еще больше.

Хоук повернулся и подтолкнул Лэма. Сердце Катарины снова екнуло, и мгновение она смотрела им вслед. Если бы только Лэм не предал ее, если бы он ее любил, насколько легче было бы ей вымаливать его жизнь, его свободу. Но если бы так было, то он не стал бы узником короны. И ее сердце не было бы разбито и не болело бы так сильно.

Катарина бросила на Лэма последний взгляд. Он расправил плечи и высоко держал голову, но его одежда превратилась в лохмотья. Стальные кандалы на его запястьях сверкали, отражая падающий из окон свет. У него был такой гордый, спокойный и уверенный вид, как будто он был хозяином положения и не зависел от превратностей судьбы или милости разъяренной королевы. Он вел себя так, словно был властелином не только морей, но и этой опасной игры. Но ведь это не так! Теперь он жертва, а никакой не властелин. При этой мысли Катарина содрогнулась.

Королева не сводила с нее глаз. Катарина вздрогнула, надеясь, что ее лицо не выдало тех чувств, которые она все еще испытывала к Лэму.

— Идемте, — сказала Елизавета.

Катарина прошла следом за ней в приемную. Когда они остались вдвоем, Елизавета сказала:

— Я не удивляюсь, Катарина, что вижу вас здесь. Я могла бы и сама догадаться, что вы приедете.

Катарина молчала, пытаясь придумать достаточно убедительные доводы. Но ее мысли разбегались. Знала ли королева об их с Лэмом браке? Сказал ли он кому-нибудь? Ей надо быть осторожной.

— Значит, вы последовали сюда за своим любовником. Может, вы собираетесь просить за изменника? — спросила Елизавета.

Катарина почувствовала облегчение. Значит, Лэм никому не рассказывал, что они женаты.

— Да. Я хочу выступить в его защиту, ваше величество.

Елизавета холодно уставилась на нее.

— Вы такая же бесстыдница, как ваша мать. Катарина дернулась, как от удара. На застывшем лице королевы можно было явно видеть неодобрение, даже скорее ярость Катарина испугалась. Этого она не ожидала. Когда она в последний раз видела Елизавету, королева обращалась с ней мягко и дружелюбно. Королева побагровела. Не давая Катарине возможности вставить слово, она продолжала, грозя пальцем:

— Я должна была с первого взгляда на вас понять, что вы точно такая же соблазнительница, как ваша мать.

— Я не соблазнительница, — прошептала Катарина, ошарашенная злобными обвинениями королевы.

Елизавета расхохоталась.

— Нечего оправдываться! Лучше признайтесь, что вы, прежде чем обручиться с Джоном Хоуком, водили за нос О'Нила! Вы разожгли его мужской аппетит, довели его до того, что он вас похитил, и скорее всего это из-за вас он сделался заговорщиком!

Потрясенная Катарина ужаснулась. Но королева еще не договорила:

— Ваша мать была потаскушка! Она затащила вашего отца к себе в постель, когда ее муж лежал на смертном одре! Вы точь-в-точь как она. Взять себе в любовники пирата, будучи замужем за благородным человеком!

— Нет, — сказала Катарина. Она уже готова была сообщить, что ее брак с Хоуком не был завершен и что теперь она жена Лэма, но удержалась. С королевой не спорят, а Лэм был ее мужем только по названию, и никак иначе.

— Нет? — с перекошенным от ярости лицом Елизавета изо всех сил ударила Катарину по щеке. — На колени!

Катарина пошатнулась, но не упала. Она схватилась за щеку, чувствуя выступившую кровь там, где ее расцарапали кольца королевы. На ее глазах выступили слезы — не от боли, а от страха и бессильной злости.

— На колени, — повторила королева. Дрожащая Катарина, не осмеливаясь ослушаться, опустилась на колени.

Королева принялась расхаживать по комнате.

— Это вы во всем виноваты, — объявила она. — Вы соблазнили моего пирата точно так же, как пытались соблазнить Лечестера и Ормонда.

Чтобы не возразить ей, Катарина прикусила губу. До чего несправедлива была Елизавета, до чего жестока!

Елизавета остановилась перед ней и уставилась на ее склоненную голову.

— Когда вы только появились при дворе, Ормонд был настроен против вас. Но вы заворожили его, и теперь он ваш сторонник! А Роберт! Когда вы заходите в комнату, он смотрит на вас так, словно готов вскочить на вас быстрее, чем жеребец на кобылу. Вы спали с ним?

Катарина попыталась что-то сказать, но не сумела и только отрицательно покачала головой. Королева возвышалась над ней:

— Если вы осмелились спать с ним, поплатитесь головой.

— Нет, — выдавила Катарина.

— Потаскухам при моем дворе не место.

Даже стоя на коленях, Катарина расправила плечи.

— Ваше величество, я не обольщала моего брата, и я не соблазняла Дадли.

— Лучше, если это окажется правдой, не то пеняйте на себя. — Елизавета холодным взглядом уставилась на нее. — Нет, я не могу обвинять Лэма или любого мужчину, если они пытаются взять то, что вы так легко раздаете. Это вы виноваты, это вас надо сослать подальше.

С упавшим сердцем Катарина непроизвольно прошептала:

— Но я любила Лэма.

— Вот как?

Катарина встретила разъяренный взгляд королевы. Как могла она сказать такое после предательства Лэма? Но и промолчать было невозможно, ведь это было ее единственной защитой от клеветнических нападок королевы.

— И что же вы любили в нем? Его сладкие речи или размер его члена? — прошипела Елизавета.

Катарина молча уставилась на нее, заливаясь краской.

— Отвечайте, — приказала королева. У Катарины пересохло во рту.

— Что вы хотите, чтобы я сказала?

— Он вам нравился в постели, Катарина?

Она не отвела взгляда, зная, что лучше промолчать, чувствуя, как горят ее щеки, — и королеве не требовалось другого ответа.

— Потаскуха, — прошипела Елизавета, отворачиваясь.

Катарина закрыла глаза, сдерживая слезы бессильной ярости. Она не могла понять, почему королева так ее ненавидит. Для нее было совершенно невозможно оправдаться перед таким нагромождением клеветы, доказать королеве, что она не виновата. Не виновата в чем? Ведь на самом деле обвинения Елизаветы в основном были верны.

Катарину охватило отчаяние. Теперь ей нечем было защищаться, и у нее не осталось союзников. Она могла полагаться только на себя. Она должна вести себя очень осторожно.

— Ваше величество, — сказала Катарина, облизывая губы, — я принимаю все обвинения в том, что соблазнила Лэма. Я не могла справиться с собой, так же как и моя мать. Вы правы. И… и мне очень жаль. — Она склонила голову, содрогаясь от обуревавшей ее внутренней борьбы гордости со здравым смыслом. — Умоляю вас простить меня.

Елизавета не двигалась. Катарина ощущала на себе ее взгляд.

— Я не расположена даровать вам прощение, — наконец сказала Елизавета, но более спокойно, и уже не столь злобным тоном.

Катарина осмелилась поднять голову и встретиться с ней взглядом.

— Раз я во всем виновата, то было бы несправедливо и бессмысленно обвинять Лэма, верно?

В глазах Елизаветы внезапно мелькнуло что-то вроде уважения.

— Я и не знала, что вы владеете логикой спора, Катарина.

Катарина не отвела взгляда.

— Я бы не осмелилась спорить с вами, ваше величество. Елизавета посмотрела на нее так, словно видела ее насквозь.

— Ваша мать тоже была очень умна, находчива и очень решительна. Она не раз стояла передо мной на коленях, так же как вы сейчас, умоляя о милости к своему избраннику.

Катарина открыто смотрела на нее, еще не осмеливаясь надеяться или облегченно вздохнуть при этом новом повороте разговора и изменившемся тоне королевы.

— Лэм — изменник, даже если страсть заставила его потерять голову, а изменников следует вешать.

Катарина не пошевельнулась, оставаясь с виду совершенно безучастной, хотя слова королевы ожгли ее, словно бичом. Она должна теперь высказать свои доводы и, чтобы спасти Лэма, эти доводы должны быть безупречны.

— Вы знали Лэма, когда он был еще младенцем. Наверное, вы еще сохранили какую-то приязнь к мальчику, который рос и воспитывался вместе с вами у вас дома?

— Возможно, — сказала Елизавета с блеском в глазах.

— Разве то, что у вас было общего, не дает ему права попытаться исправить ошибку?

— Нет, не дает, — откровенно ответила королева. Она помрачнела. — Этот грустный и одинокий мальчик сделался опасным мужчиной, который предал меня. Мальчик мне нравился. Мужчина мне отвратителен!

И внезапно Катарина поняла причину ненависти королевы к ней.

— Он вам отвратителен, — мягко спросила она, — или вы его обожаете?

Сначала Елизавета словно не поверила своим ушам, но потом ее лицо исказила ярость.

Прежде чем королева успела что-то сказать или ударить ее, Катарина воскликнула:

— Ваше величество, ведь его обожают все женщины из-за его мужественности, его благородства, несмотря на то что он пират. Я только одна женщина среди многих, которые у него были, и после меня будет еще множество других — я не пытаюсь себя обманывать. Ни одна женщина не может устоять перед таким мужчиной, даже если это королева.

Гнев Елизаветы угас так же быстро, как и вспыхнул. Она посмотрела на Катарину, не скрывая уважения.

— Вы уже не тот ребенок, каким были, верно, Катарина?

— Ваше величество, Лэм хорошо послужил вам. И он еще может вам пригодиться. Что бы ни говорили, он — Владыка Морей. Прошу вас, простите ему его преступление. Не осуждайте такого человека на смерть. Накажите его, но не казните. Подумайте, каким он может оказаться полезным.

— Я не могу ему доверять, — сказала Елизавета. Катарину пронзили страх и отчаяние. Она поняла, что имеет в виду Елизавета. Теперь, сама страдая от предательства Лэма, она отлично ее понимала.

— У вас есть множество мудрых советников. Наверняка кто-то из них мог бы разработать план, при котором Лэм предоставил бы вам какую-то гарантию своего примерного поведения.

Королева ничего не ответила. Катарина неуклюже поднялась на ноги.

— Живой он гораздо ценнее для вас, чем мертвый.

— Если он повиснет в петле, это станет хорошим уроком для других потенциальных заговорщиков, — ответила Елизавета.

Катарина отчаянно подыскивала подходящий ответ.

— Если его казнят, то это навсегда. Вы никогда не сможете вернуть его обратно. Сумеете ли вы жить с этим? — сказала она, моля небо, чтобы королева любила Лэма больше, чем заподозрила Катарина.

Но королева не ответила — она даже не слышала ее. Она уставилась на Катарину, хватая ртом воздух.

Катарина вдруг сообразила, что когда вставала, забыла придержать края плаща, и теперь он распахнулся, позволяя видеть, что она беременна. Она побелела от страха.

Елизавета не могла отвести широко раскрытых глаз от живота Катарины.

— У вас будет ребенок. Мне следовало догадаться. Было бы просто поразительно, если бы О'Нил не подтвердил свою мужественность.

Катарина инстинктивно запахнула плащ.

— Это его ребенок?

— Да, — выдохнула Катарина.

— И когда он должен родиться?

— В июле.

— Какое бесстыдство! Повторяю, в вас нет ни капли стыда. Я не позволю при моем дворе разгуливать шлюхам, беременным ублюдками!

Катарина изо всех сил старалась справиться с отчаянием, стараясь сдержаться, чтобы не крикнуть, что ее ребенок вовсе не ублюдок.

— Вы были подругой Мэри Стенли.

— Тогда я не была королевой, — отрезала Елизавета. Катарина поняла, что проиграла. А ведь всего мгновением раньше ей казалось, что она сумеет победить.

— Ребенок усложняет дело, — мрачно сказала Елизавета. — Лэм ничего не говорил о ребенке.

— Он не знает.

Елизавета шире раскрыла глаза и чуть заметно улыбнулась.

Катарине не понравилось их выражение. Ей стало не по себе.

— Ваше величество, неужели вы не сохраните Лэму жизнь, чтобы он мог увидеть своего сына?

Елизавета холодно рассмеялась, пронзив ее взглядом.

— Если я решу помиловать этого мерзавца, то без всякой связи с его ублюдком. — Она сощурилась. — Это действительно сын? Так сказали астрологи?

— Я еще не пробовала узнать пол ребенка, — медленно произнесла Катарина.

— Вы сейчас же пойдете к астрологу, — сказала Елизавета. — Мне надо знать, принесете ли вы Лэму сына.

Почему? — старалась понять Катарина. Что задумала королева? Она была совершенно непредсказуема. Королева спросила:

— А Джон Хоук знает? Все в Катарине замерло.

— Нет.

— Тогда мы его позовем.

Катарину захлестнула волна отчаяния. Она меньше всего думала о Джоне Хоуке, и вдруг на ее плечи обрушилось еще одно непосильное бремя — встреча с ним.

— Заходите, сэр Джон, — сказала королева. Катарина застыла, когда в комнату вошел Хоук, глядя не на королеву, а на нее. Он уставился на ее выступающий живот, которого она больше не пыталась скрыть, и его лицо заметно побледнело.

Катарина подумала, что ей надо было найти время встретиться с ним, подготовить его, узнать, что он думает. Избегая его взгляда, она уставилась на пряжки его туфель. Ее сердце так колотилось, что она почувствовала слабость.

— Посмотрите на меня, Катарина, — сказал сэр Джон.

Катарине не оставалось ничего другого. Углы его рта опустились от горечи и отвращения.

— Мне очень жаль, — неуверенно сказала она, думая, что еще немного, и ее нервы не выдержат.

— Только скажите мне, — прерывисто сказал Джон, — скажите, что вы сожалеете о каждом мгновении, проведенном в его объятиях, в его постели.

Катарина посмотрела ему в глаза. Она открыла рот, чтобы ответить, чтобы солгать, но не могла издать ни звука.

— Это была глупая просьба, верно? — сказал он в пространство или, может, самому себе.

В этот момент Катарина почти ненавидела себя. Хоук был хорошим, благородным человеком. Он заслуживал любящую, добрую и нежную жену, которая была бы ему верна. Но Катарина была не в состоянии солгать о том, что было у них с Лэмом. Она чувствовала, что попала в ловушку, из которой не было выхода.

— Совершенно верно, Джон, — резко сказала королева, — что Катарина чувствовала тогда, не имеет никакого значения. Важно то, что сейчас она здесь и носит в себе ребенка другого мужчины, но она ваша жена.

Катарину начала бить дрожь, но она промолчала. Конечно же теперь, когда он знает правду, он поскорее разведется с ней.

Хоук наклонил голову и повернулся к Катарине, стиснув челюсти.

— Как вы себя чувствуете, Катарина? С учетом всего, что случилось?

— Я… я расстроена.

— И неудивительно, — сказал Хоук. — Ребенок… когда он должен родиться?

— В июле.

— Сэр Джон, — резко сказала Елизавета, — как вы собираетесь поступить с Катариной?

Лицо Хоука приняло неопределенное выражение.

— А что бы вы мне посоветовали, ваше величество? Развестись с ней? Чтобы она оказалась на улице, может, даже стала проституткой, чтобы иметь возможность прокормить ребенка?

— Это послужило бы ей уроком, — отрезала королева.

Катарина застыла, не в силах шевельнуться.

— Я отправлюсь к отцу, — прошептала она. Джон повернулся к ней:

— Фитцджеральд практически нищий. Он с трудом может прокормить свою жену и сына, и вы хотите отправиться к нему? Я думаю, нет.

— Ее можно отослать во Францию, откуда она приехала, — заметила Елизавета. — Мы не станем возражать, если вы отошлете ее в монастырь до рождения ребенка или если захотите продержать ее там всю жизнь. Мы с удовольствием найдем ребенку приемную мать.

Катарина вскрикнула. Она посмотрела на Джона, с мольбой в глазах, надеясь на его поддержку.

— Она поедет в Хоукхерст, — сказал Джон, стиснув зубы и не спуская с нее глаз. — Там ее место.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28