Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Лесной бродяга

ModernLib.Net / Приключения: Индейцы / Ферри Габриэль / Лесной бродяга - Чтение (стр. 17)
Автор: Ферри Габриэль
Жанр: Приключения: Индейцы

 

 


С помощью оторванных от рубашки Гайфероса полос материи охотник перевязал ему голову, положив на нее компресс из перемятых и смоченных водой листьев магнолии. Благодаря лечебной повязке, лицо страдальца приняло менее жуткий вид, особенно когда с него смыли всю запекшуюся кровь.

— Вот видишь, — обратился к Фабиану канадец, все еще утешая себя надеждой, что юноша согласится всегда жить с ним неразлучно, — ты должен основательно познать жизнь пустыни и нравы ее обитателей. Лишившись трех соплеменников, апачи вмиг смекнули, из какого мы теста и что с нами не так-то легко совладать! Теперь они постараются добиться хитростью того, чего не сумели достичь силой. Заметь, как все сразу стихло после того, как они на какое-то время ретировались.

Действительно, окрестность погрузилась в свое зловещее безмолвие; листья деревьев тихо шелестели под ветром, и при свете заходящего солнца вода реки окрасилась в яркие цвета. На необозримое пространство тянулась вдаль вновь опустевшая саванна, тишина которой не нарушалась ни звуком.

— Думаете, апачи вернутся? — спросил Фабиан.

— Ни секунды не сомневаюсь, мой мальчик! Итак, Хосе, как ты оцениваешь обстановку? Ведь их осталось всего семнадцать!

— Если их и впрямь семнадцать, то мы, пожалуй, справимся с ними. Ну, а если к ним придет подкрепление?

— Ничего не поделаешь! Воспрепятствовать этому мы не в состоянии! Наша жизнь в руках Божиих, и, конечно, мы подвергаемся большому риску! — грустно заметил канадец, снова охваченный мрачными опасениями за Фабиана. — Скажите-ка, дружище, — обратился он к Гайферосу, — ведь вы из отряда дона Эстебана?

— Разве вы его знаете? — спросил раненый слабым голосом.

— Конечно! А каким образом вы очутились так далеко от вашего лагеря?

Гайферос рассказал, как по приказанию дона Эстебана он отправился на поиски их проводника Кучильо и сам заблудился; несчастный случай натолкнул его на охотившихся за мустангами индейцев.

— Как вы назвали вашего проводника? — спросил Фабиан.

— Кучильо!

Фабиан обменялся с Розбуа многозначительным взглядом.

— Весьма возможно, — шепнул канадец Фабиану, — что наши подозрения насчет этого дьявола в белой шкуре не лишены основания, и он действительно ведет экспедицию к Вальдорадо. Но если мы ускользнем из лап краснокожих, то, вероятно, быстрее их доберемся до цели! Еще один вопрос, — обратился он к раненому, — и мы оставим вас в покое: сколько людей сейчас у дона Эстебана?

— Шестьдесят, сеньор!

Получив эти сведения, канадец вторично смочил свежей водой воспаленный череп раненого; тот сразу почувствовал значительное облегчение. И вскоре заснул глубоким, похожим на забытье сном.

— Теперь, — сказал старший охотник, — нам пора подумать о собственной безопасности и соорудить какое-нибудь более надежное укрепление, чем хилая изгородь из листвы и тростника, которая нас не защитит ни от пуль, ни от стрел! Обратил ли ты внимание, сколько ружей в распоряжении у индейцев? — спросил он Хосе.

— Семь, если не ошибаюсь! — ответил бывший микелет.

— Верно, я тоже сосчитал, — подтвердил Фабиан.

— Значит, десятерых из них мы можем не слишком опасаться! — продолжал Розбуа. — Апачи наверняка не решатся напасть на наше убежище ни сверху, ни снизу по течению реки; но вполне могут частично переправиться на другой берег и таким образом поставить нас меж двух огней. Вероятно, поэтому они и скрылись пока!

Сторона островка, обращенная к левому берегу, на котором первоначально показались индейцы, была достаточно защищена торчащими из земли корнями, напоминавшими рогатины и колья, употребляемые для окопов; зато противоположную сторону, с которой следовало ожидать новой атаки, прикрывали лишь густые заросли тростника и три куста молодых ив. Красный Карабин и Хосе тотчас приступили к укреплению слабой стороны своей импровизированной крепости. Благодаря мощи своих мускулов, Розбуа удалось с помощью друзей вырвать с верхней по направлению течения реки стороны островка несколько сухих стволов деревьев и больших сучьев, прибитых недавно к нему водой. В течение часа островитяне соорудили на правой стороне нечто вроде завала, способного защитить от пуль.

— Вот, Фабиан, — сказал Красный Карабин, — мы теперь в такой же безопасности за этой оградой, как в бревенчатом блокгаузе! Пули могут достать нас лишь сверху, но мы позаботимся, чтобы ни один из краснокожих дьяволов не взобрался на вершину дерева!

Канадец потирал руки от удовольствия, радуясь тому, что ему удалось устроить для Фабиана такую превосходную защиту; затем указал юноше безопасное место в наиболее защищенном пункте.

— А ты заметил, — спросил канадец у Хосе, — как при каждом нашем усилии оторвать от островка ствол или сухую ветку он вздрагивал до самого основания?

— Верно, — подтвердил тот. — Я было подумал, что он сорвется с места и поплывет по течению!

Опыт подсказывал Розбуа и Хосе, что перемирие приходит к концу и приближается самая решительная минута схватки, исход которой мог оказаться смертельным для всех четверых.

Канадец предложил своим спутникам экономить боеприпасы и дал Фабиану несколько практических советов стрельбы по движущимся целям. Затем все трое заняли свои позиции и приготовились к защите. Ни речная гладь, ни прибрежные заросли справа и слева не ускользали от пристального внимания опытного лесного бродяги.

Прошло несколько минут, в продолжение которых царившая вокруг тишина нарушалась только тяжелым дыханием раненого и плеском воды о берега островка. Вечер уже наступил, и солнце вот-вот готовилось окончательно скрыться за горизонтом.

В сгущавшихся сумерках росшие по берегам кусты и деревья принимали фантастические формы сказочных окутанных мраком чудовищ. Зелень деревьев приняла темный оттенок, и мало-помалу кругом почти совершенно стемнело. Однако привычка к охотничьей жизни и близость опасности настолько развили слух и зрение обоих охотников, что им могли бы позавидовать даже краснокожие, и ночная темнота не ослабила их бдительности.

— Хосе, — проговорил неожиданно старший охотник так тихо, как будто ожидаемая роковая минута уже пришла. — Не кажется ли тебе, что вон тот куст, — при этом он указал рукой на росшую на берегу раскидистую ракиту, — изменил свою первоначальную форму и сделался шире?

— Верно, — подтвердил бывший микелет, — куст явно изменил свой вид!

— Посмотри-ка и ты Фабиан, — продолжал Розбуа, — у тебя должно быть острое зрение! Не кажется ли тебе, что с левой стороны ракиты листья не держатся так прямо, как те, которые питаются свежими соками из корней растения? Они как будто слегка привяли и опустились.

Молодой человек раздвинул немного тростник и стал внимательно вглядываться в указанное канадцем дерево.

— И мне так кажется, однако взгляните-ка вон туда: по-моему, между той ивой и ракитой появился новый куст, которого там не было час назад! Точно, не было! — убежденно повторил Фабиан.

— Ага! — воскликнул канадец удовлетворенно. — Вот, что значит жить вдали от городов: малейшие изменения в природе уже врезаются в память и служат драгоценными указаниями. Ты воистину создан для жизни в лесу, Фабиан!

Хосе поднял ружье и направил на новоявленный куст.

— Хосе понимает все с полуслова, — заметил Красный Карабин, — он знает не хуже меня, что индейцы нарубили ветвей и устроили из них живую изгородь. Однако они не слишком высокого мнения о нас, а между тем мы могли бы их сами поучить таким хитростям, которые никогда не придут им в голову. Предоставь этот куст Фабиану, — обратился канадец к испанцу, — это для него не трудная цель, а сам причеши-ка свинцовым гребешком те ветви, на которых начинают вянуть листья. Позади них скрывается индеец, меть в самую середину, Фабиан! — быстро добавил он.

С островка одновременно грянули два выстрела, слившихся в один звук. Искусственный куст разом опустился, и зоркие глаза охотников разглядели за ним красное, корчившееся на земле тело. Ветви ракиты с поникшими листьями также конвульсивно задрожали.

Хосе и Фабиан тотчас откинулись на спины, снова заряжая свое оружие, а канадец приготовился стрелять.

Над головами охотников разом просвистало несколько пуль, сорвав с деревьев листья и мелкие ветки, полетевшие во все стороны, и пронзительные вопли апачей разодрали тишину.

— Если не ошибаюсь, то красных койотов осталось всего пятнадцать! — воскликнул Красный Карабин. — Как, черт возьми, приятно подсчитывать убитых врагов!

Канадец приподнялся на колени, чтобы лучше вглядеться вдаль. Солнце еще освещало закатными лучами кроны самых высоких деревьев.

— Внимание, друзья! — предупредил Розбуа. — Я заметил, как колеблются ветви одной ивы, и готов поклясться, что это не ветер их шевелит! Верно, один из негодяев взбирается или уже взобрался на вершину дерева!

И действительно, грянул выстрел, и пуля вонзилась в один из стволов на островке, подтвердив, таким образом, слова охотника.

— Черт побери! — воскликнул он. — Надо заставить индейца показаться!

Он снял с себя шапку и куртку, нацепил их на сук и выставил сук между ветвями на обозрение индейцев. Фабиан внимательно следил за действиями старика.

— Имей я дело с белыми солдатами, — проговорил Красный Карабин, — то встал бы рядом с курткой, так как солдат непременно выстрелил бы в нее; но в данном случае я встану позади, так как индейца не надуешь столь примитивной хитростью, и он будет метить чуть в сторону от моей одежды. Живее ложитесь, друзья, и спустя минуту вы услышите, как пули просвистят слева или справа от меня.

Канадец опустился на колени за курткой, готовый выстрелить во внушавшее ему подозрение дерево. Он не ошибся в своих предположениях: не прошло и минуты, как пули индейцев просвистали с обеих сторон от шапки охотника, так что вокруг него обильно посыпались сбитые листья.

— Вот так мы побьем индейцев их собственным оружием! Ну, Фабиан, у нас сейчас станет еще одним врагом меньше!

И Розбуа выстрелил в одно из разветвлений тополя, где виднелось красноватое пятно, которое всякий другой человек принял бы за высохшие листья, но Красного Карабина оно не могло обмануть. Вслед за его выстрелом с дерева упал, подобно плоду, сорванному порывом ветра, труп индейца и тяжело грохнулся о землю.

С берега раздался такой яростный рев, что надо было иметь поистине железные нервы, чтобы не задрожать от страха. Даже раненый, которого до сих пор не могли разбудить ружейные выстрелы, очнулся от сна и прошептал дрожащим голосом:

— Virgen de los Dolores![58] Неужели стая тигров воет в темноте?! Пресвятая Дева! Сжалься надо мной!

— Лучше возблагодарите ее! — прервал канадец. — Негодяи могли бы своим ревом обмануть такого новичка, как вы, но не меня, старого лесного бродягу. Вам, верно, приходилось слышать ночью в темноте вой койотов? Они перекликаются между собой, точно их целая стая, а их всего-то трое либо четверо. Индейцы подражают койотам, и я уверен, что теперь их всего четырнадцать. Эх, если бы я мог заманить их в реку, то ручаюсь, что ни один из них не вернулся бы в свой атепетль[59], чтобы сообщить о поражении своим соплеменникам!

В ту же минуту, как будто повинуясь какому-то внезапному наитию, канадец заставил своих товарищей снова прилечь на спину: в таком положении они были почти в безопасности, благодаря защищенным берегам островка.

Как будто само небо внушило старому охотнику такое решение, так как едва успели наши друзья улечься, как рой пуль и стрел пробил тростниковую ограду в том самом месте, где только что находились охотники. К счастью, ни пули, ни стрелы не задели ни одного из них.

Едва только грянули выстрелы, канадец опрокинул назад сук с нацепленными на него шапкой и курткой, как будто сам был внезапно сражен неприятельской пулей, и на островке воцарилась глубокая тишина, точно все на нем вымерло. Индейцы приветствовали это безмолвие криками торжества, и затем снова последовал залп с их стороны, но на островке по-прежнему ничто не шелохнулось.

— Как будто краснокожий взбирается на дерево! — прошептал Хосе.

— Вижу, но не шевелитесь даже, если он будет стрелять. Это большой риск, ну да, Бог даст, индеец промажет! Он тотчас спустится и объяснит своим собратьям, что видел на острове трупы четырех бледнолицых!

Несмотря на рискованность такой затеи, предложение Красного Карабина было принято безоговорочно. Охотники замерли, распростершись, однако не без опаски следя за движениями индейца. Краснокожий поднимался по дереву с большой осторожностью, медленно перелезая с ветки на ветку, пока не достиг достаточной высоты, чтобы заглянуть в глубь островка.

Еще не совсем стемнело, а потому можно было без труда наблюдать за движениями апача, когда он показывался среди густой листвы. Взобравшись на достаточную высоту, краснокожий поместился на одном из толстых сучьев и осторожно высунул из листвы голову. Вид распростертых тел, по-видимому, не удивил его, но он, вероятно, подозревал хитрость, так как действовал очень осторожно: излишняя отвага его соплеменника, убитого на этом самом дереве, послужила для него хорошим уроком.

Тем не менее апач высунулся наконец из листвы и направил дуло ружья на островок; глазами он, как змея, пожирал своих врагов, однако не стрелял. Он то опускал ружье, то снова прицеливался и повторял это движение несколько раз; охотники сохраняли неподвижность мертвецов. Тогда индеец испустил торжествующий крик.

— Клюет! — шепнул Красный Карабин.

— Погоди, собачий сын, — проговорил сквозь зубы Хосе, — я тебе отплачу за все с лихвой, если, конечно, ты раньше не продырявишь меня! — самокритично добавил бывший микелет.

— Это Черная Птица, — зашептал канадец, — он обладает храбростью и осторожностью истинного вождя!

А индеец снова направил дуло ружья на неподвижно распростертые тела охотников; он долго прицеливался с таким хладнокровием, как будто участвовал в состязании в стрельбе в своем атепетле; наконец вождь выстрелил, пуля попала в ствол дерева на расстоянии нескольких дюймов от головы Хосе. Разлетевшиеся щепки ударили охотника в лоб так сильно, что оцарапали его до крови, однако тот не шелохнулся и только тихо пробормотал:

— Проклятый краснокожий! Скоро я пощекочу тебе селезенку!

Капли крови попали на лицо лежавшего близ Хосе канадца.

— Ты ранен? — спросил он озабоченно.

— Пустая царапина! — равнодушно ответил тот.

— Слава Богу!

Вождь снова испустил радостный крик и быстро спустился с дерева, почти не скрываясь.

Охотники вздохнули с облегчением, хотя успех их хитрости был еще не вполне очевиден: вероятно, у апачей оставалось какое-то сомнение, так как за последним криком Черной Птицы на берегу наступило продолжительное молчание.

Солнце село, и вслед за короткими сумерками наступила полная тьма. Вскоре взошла луна и посеребрила своими лучами воды реки, а индейцы все не подавали никаких признаков жизни.

— Наши скальпы чертовски прельщают апачей, но они пока не решаются прийти за ними! — проговорил Хосе, подавляя зевоту, вызванную скукой.

— Терпение! — возразил канадец. — Индейцы как коршуны, а коршуны до тех пор не терзают трупа, пока он не начнет разлагаться. Апачи поступят точно так же, а потому мы должны выждать и снова укрыться.

Охотники осторожно поднялись и встали на колени на своих прежних местах, откуда было удобно наблюдать за апачами. Некоторое время берег оставался пустынным, но вот показался один воин, затем шел другой, третий…

Они шли гуськом, приближаясь к берегу с большой осторожностью, желая, видимо, еще раз испытать терпение своих врагов, на случай, если кажущаяся неподвижность белых все-таки скрывала военную уловку.

Мало-помалу, однако, краснокожие осмелели и ускорили шаг; раскрашенные лица дикарей были ярко освещены луной.

— Индейцы, насколько я их знаю, вероятно, будут переходить через реку так же один за другим, — проговорил старший охотник, — Ты, Фабиан, стреляй в первого, ты, Хосе, в середину, а я пристрелю предпоследнего. Таким образом, они будут разделены промежутками, не смогут напасть на нас все разом, и нам будет легче с ними справиться. Придется, конечно, вступить в рукопашную схватку; мы с Хосе будем ожидать их с ножами в руках, а ты, Фабиан, будешь заряжать и подавать нам ружья. Только, ради памяти твоей покойной матери, Фабиан, не вздумай биться с этими собаками холодным оружием!

Пока канадец отдавал распоряжения, в воду вошел, судя по высокому росту, Черная Птица, а за ним последовали одиннадцать других. Они подвигались с такой осторожностью, что ни малейший звук не выдавал их движения. Можно было подумать, что то были призраки, вышедшие из царства духов: так неслышно скользили индейские воины по воде.

IV. ЧЕРНАЯ ПТИЦА

Несмотря на то что на островке установилась гробовая тишина, так как охотники удерживали даже дыхание, индейцы тем не менее продвигались с крайней осторожностью. Первый добрался уже до того места, где вода доходила ему до плеч; это действительно был вождь индейцев. А замыкавший шествие апач только входил в реку. Наступила удобная минута для выполнения распоряжений канадца.

Когда Фабиан приготовился выстрелить в индейского предводителя, к великому огорчению Хосе, которому хотелось самому с ним расквитаться, Черная Птица неожиданно нырнул, как будто предчувствие предупредило его об угрожавшей опасности.

— Пли! — крикнул канадец и выстрелил первым.

Грянул залп. Последний индеец свалился замертво в воду, двое других, подстреленные Хосе и Фабианом, несколько мгновений продержались на поверхности, но затем, несмотря на все усилия, погрузились в воду, которая понесла их бесчувственные тела по течению.

Отбросив назад карабины, чтобы Фабиан мог вторично зарядить их, испанец и канадец с ножами в руках ожидали нападения.

— Апачей осталось всего девять! — крикнул громовым голосом канадец, сгорая от нетерпения покончить со своими врагами, один вид которых приводил его в негодование. — Осмелятся ли они завладеть скальпами белых?

Смерть трех воинов и внезапное исчезновение их предводителя привели в замешательство индейцев. Они замерли в нерешительности посреди реки, вызначиваясь подобно черным камням.

— Что ж, разве индейские воины осмеливаются скальпировать только трупы? — закричал Хосе с презрительным смехом. — Верно, они, как коршуны, любят падаль? — Подходите, трусы, подходите! — с яростью добавил бывший микелет при виде врагов, быстро повернувших обратно к берегу.

Тут он заметил на небольшом расстоянии от островка плывущее на спине тело; сверкающие глаза доказывали, что мимо плыл не труп, хотя полная неподвижность тела могла дать повод именно к такому предположению.

— Дон Фабиан, мой карабин, ради Бога! Это Черная Птица! Мерзавец прикидывается мертвым. Лучшего случая расквитаться с ним мне никогда не представится!

Хосе выхватил винтовку из рук Фабиана и прицелился в плывущее по течению тело. Черная Птица видел это, однако ни один мускул не дрогнул на его лице, только глаза его горели, как раскаленные уголья. Испанец опустил винтовку и громко сказал:

— Я ошибся! Белые — не апачи! Они не жгут понапрасну порох, стреляя в трупы!

Тело продолжало плыть на спине, с вытянутыми неподвижно ногами и скрещенными на груди руками; течением его постепенно прибивало к берегу.

Желая заставить вождя испытать то же чувство, какое по его милости они недавно испытали сами, Хосе снова поднял винтовку. На сей раз он не спешил, целился гораздо тщательнее, чем в прошлый раз. Наконец решив, что сполна уплатил за пережитый «островитянами» страх, испанец выстрелил, и тело исчезло под водой.

— Прикончил? — деловито осведомился Красный Карабин.

— Нет, — ответил Хосе, — я лишь раздробил ему плечо. Пусть он помучается! Если бы он был мертв, то продолжал бы плыть по течению.

— Лучше бы ты его прикончил! — досадливо возразил канадец. — Черт возьми! Я рассчитывал, что мы сейчас покончим с этими дьяволами, а теперь приходится начинать все сначала! Но можем же мы покинуть остров и броситься за ними в погоню?!

— Это самое лучшее, что можно сделать! — заметил Хосе.

— С Фабианом я никогда не решусь на такой риск, — тихо возразил канадец. — Не будь тут его, да еще раненого, я уже давно был бы на берегу, где индейцы, наверно, ждут нас, как голодные койоты, и мечтают о мщении!

Испанец только пожал плечами в ответ; он знал не хуже канадца, до какой степени доходит мстительность краснокожих.

— Однако, — продолжал он после некоторого раздумья, — ведь надо же на что-нибудь решиться: или оставаться здесь, или бежать!

— Будь нас всего двое, то мы, без сомнения, перебрались бы на ту сторону; это заняло бы у нас всего несколько минут. Десять краснокожих собак, наверно, ожидают нас на берегу, но мы бы с ними живо расправились. Такое ли приходилось нам проворачивать!

— И это было бы гораздо благоразумнее, чем оставаться здесь, как лисица в норе, которую легко можно выкурить.

— Согласен, — задумчиво проговорил канадец, — но с нами Фабиан! И потом, нельзя же бросить здесь раненого, снова отдав его в лапы палачей, которые и без того так безжалостно измучили его! Давай подождем хотя бы, пока зайдет луна. А там посмотрим!

— Пусть будет так, — ответил Хосе. — Но возникает одна неувязка: через реку переправлялись двенадцать индейцев, считая вместе с вождем, а должно было переправиться четырнадцать. Где еще двое? Даю голову на отсечение, Черная Птица отправил их за подкреплением!

— Очень возможно, — кивнул Розбуа. — Если так, дело скверное!

Охотники быстро управились со скромным ужином, состоявшим из куска вяленого мяса и горсти маисовой муки. Потянулись минуты томительного ожидания.

Со времени последней попытки апачей атаковать прошло около часа, и хотя ничто не нарушало тишины, неугомонный Хосе не переставал по временам тревожно прислушиваться.

— Когда же эту чертову луну скроют облака! — пробормотал он с досадой, а еще через минуту с тревогой воскликнул: — Послушай-ка, Розбуа, как будто плещет вода. На водоворот непохоже, бизоны в эту пору не ходят на водопой…

Канадец промолчал, а испанец наклонился к самой воде, пытаясь разглядеть, что происходит, но клубившийся над рекой туман ограничивал видимость в пределах полусотни футов. Прохлада мексиканских ночей, сменяющая палящий дневной зной, обычно конденсирует испарения земли и водяных пространств, из-за чего ночами образуются обильные туманы.

— Ни черта не видно! — пробормотал бывший микелет.

Вскоре встревоживший испанца неопределенный шум прекратился, и он немного успокоился.

Луна медленно склонялась к горизонту; многие звезды начали тускнеть и скрываться, и вся природа покоилась, окутанная белым саваном испарений, как внезапно защитники островка встрепенулись и с тревогой поглядели друг на друга: с обоих берегов реки поднялся такой оглушительный и протяжный рев, что, когда он затих, эхо долго еще катилось вдоль по воде.

— Ну какого нам черта в том, зайдет ли теперь луна или нет! — сетовал Хосе, сжимая кулаки от бессильной ярости. — Недаром я предчувствовал недоброе! Неспроста, черт подери, мы не досчитались двух апачей, и тот подозрительный шум слышался неспроста: Черная Птица вызвал подкрепление, и один Господь теперь знает, сколько краснокожих собралось на обоих берегах!

— Это уже не имеет значения! — с горечью проговорил Розбуа. — Не все ли равно, кто растерзает наши трупы, стая ворон на острове или стая краснокожих койотов на берегу?

— Конечно, все равно, да обидно, если индейцы одолеют нас!

— Неужто и ты, Хосе, вздумал затянуть свою предсмертную песнь, подобно привязанному к столбу пыток краснокожему, который начинает перечислять всех противников, с которых он содрал скальпы?

— Отчего бы и нет? Похвальная привычка: гораздо легче умирать героем, вспоминая, что прожил жизнь, как истый воин!

— Давай лучше подумаем, что сделать, дабы умереть как подобает истым христианам.

— Неплохая мысль, — хмыкнул Хосе. — Что ж, давай помозгуем, что…

Донесшиеся издалека выстрелы прервали испанца. Это было как раз в то время, когда индейцы напали на лагерь дона Эстебана, где завязалась ожесточенная схватка, результаты которой читателю уже известны. В это время с берега донесся громкий голос:

— Пусть белые откроют свои уши!

— Опять Черная Птица! Что ему неймется? — удивился Хосе, узнав голос раненного им вождя. — Зачем нам открывать уши? — крикнул в ответ на смешанном апачско-испанском диалекте. — Белые смеются над угрозами Черной Птицы и презирают его предложения!

— Хорошо! — возразил индеец. — Белые храбры, и им понадобится сейчас вся их храбрость! Белые с полудня сражаются в эту минуту с индейцами. Почему же воины с полуночи не помогают им?

— Потому что ты торчишь здесь, зловещая птица; потому что ягуары не выходят на охоту вместе с шакалами, которые умеют лишь выть, когда ягуар пожирает добычу. Вот тебе, мошенник, самый тонкий комплимент в индейском вкусе! — прибавил Хосе не без ехидства.

— Пусть так! — возразил апач. — Белые поступают как побежденные индейцы, стараясь оскорбить своего победителя. Но орел смеется над оскорблениями Пересмешника[60] и не удостаивает его ответа; он не хочет говорить с ним!

— С кем же ты желаешь говорить, шакал? — спросил несколько уязвленный испанец, которому индеец дал прозвище Пересмешника, и которое пришлось ему не особенно по вкусу.

— Вождь желает говорить со своим братом, Орлом Снежных Гор, который не старается подражать голосам других птиц, подобно Пересмешнику!

— Что ты от него хочешь? — спросил Красный Карабин.

— Индеец хотел бы, чтобы белый воин попросил у него для себя пощады!

— Я имею к тебе другую просьбу! — возразил канадец.

— Я слушаю! — отвечал индеец.

— Если поклянешься честью воина и костями твоих предков, что пощадишь жизнь трех моих спутников, то я перейду реку без оружия и принесу тебе мой скальп!.. Это предложение его соблазнит! — тихо добавил великодушный канадец.

— Ты с ума сошел, Красный Карабин! — воскликнул Хосе, вскакивая, как раненый зверь.

Фабиан тоже бросился к Розбуа.

— При первом шаге, который ты сделаешь, я заколю себя кинжалом! — воскликнул с жаром юноша.

Растроганный Розбуа вздохнул и улыбнулся. Индеец между тем молчал, видимо, собираясь с мыслями. После короткого молчания снова раздался голос индейца:

— Черная Птица хочет, чтобы белый попросил пощадить его жизнь, а он просит смерти. Индеец и белый не могут столковаться друг с другом. Моя воля такова: пусть белый воин покинет своих товарищей и перейдет реку, и я клянусь честью воина и костями своих предков, что он останется жив, но прочие трое должны умереть!

Канадец не удостоил ответом это гнусное предложение, которое было еще оскорбительнее первого, когда индейский предводитель предлагал им объединиться, чтобы действовать сообща против мексиканцев. Подождав немного ответа и не получая его, Черная Птица снова начал:

— Пусть бледнолицые в последний раз до наступления их смертного часа услышат голос индейского вождя. Мои воины сторожат остров и реку со всех сторон. Кровь краснокожих пролилась сегодня; она требует отмщения, а потому кровь бледнолицых тоже должна пролиться. Но индеец не хочет видеть их крови, разгоряченной в пылу битвы; он хочет видеть ее похолодевшей от ужаса и застывшей от голода. Индеец захватит белых живыми, и, когда они станут биться в его когтях не как воины, а как голодные собаки, готовые грызться между собой из-за обглоданной кости, тогда он заглянет в их внутренности, высохшие от голода и страха. Из их кожи вождь сделает себе седло, а скальпы повесит на стремена и хвост своего коня, как победные трофеи мести. Мои воины будут стеречь остров, если понадобится, в продолжение пятнадцати дней и ночей, чтобы захватить белых.

Закончив свои угрозы, Черная Птица исчез между деревьями, и наступила тишина. Однако Хосе не хотелось, чтобы дикарь вообразил, будто смог запугать белых, а потому он прокричал, насколько мог спокойнее, сдерживая кипевший в нем гнев:

— Собака, умеющая только лаять! Белые презирают твои пустые угрозы, и на твое утешение останутся одни наши кости! Голодный шакал! Я тебя презираю! Я… Я…

Но злоба душила бывшего микелета и мешала ему говорить; тогда он сделал жест, выражавший, по его мнению, наибольшее презрение, что несколько умерило его ярость, и снова уселся на место, довольный, что за ним осталось последнее слово. Что касается Красного Карабина, то угрозы Черной Птицы произвели на него удручающее впечатление: ведь он фактически потерял последний шанс спасти дорогих ему людей.

— Эх, если бы вы не воспротивились! — сокрушенно вздохнул великодушный канадец. — Все вышло бы великолепно! Ну, да что теперь об этом толковать!

Вскоре луна зашла, и отдаленный грохот пальбы стих. В наступившей темноте защитникам островка, пожалуй, не трудно было бы переправиться вместе с раненым на любой из берегов, не прибудь к краснокожим подкрепление. Гайферос по-прежнему находился в забытьи и временами тихо стонал.

— Итак, друзья, Черная Птица дал нам пятнадцать дней! — невесело усмехнувшись, прервал затянувшееся молчание Хосе. — Припасов у нас не густо, но это не беда: займемся ужением рыбы. Кстати, это прекрасный способ разогнать скуку.

Незатейливая шутка испанца не имела успеха: озабоченное лицо Розбуа оставалось сумрачным.

— Надо употребить с пользой оставшиеся до рассвета немногие часы, — сказал он.

— Для чего? — спросил Фабиан.

— Для нашего спасения!

— И что для этого следует предпринять? — оживился Хосе.

— Есть одна мысль… Ты умеешь плавать, Фабиан?

— Разумеется! Разве иначе я мог бы спастись из пучины Сальто-де-Агуа?

— Твоя правда! Видно, у меня от забот все мысли в голове перепутались! Что ж, надо попробовать!

Канадец поднатужился и вырвал из ила с корнем небольшое деревцо. Он осторожно опустил его в воду, и темная масса медленно поплыла по течению. Когда ствол скрылся в темноте, Розбуа пояснил свои действия:


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45