Глаза трех гномов блестели от удовольствия, словно они услышали только что самую прекрасную историю в своей жизни. Наверное, они довольно улыбались, но из-за густоты их бород этого не было заметно.

– Не правда ли, это знак того, что времена меняются? – спросил Мерлин. – Королева Высоких эльфов спасена гномом – главным знатоком камней. Бран с нами здесь, в этот вечер, в то время как его брат Рогор…

От злобного взгляда, который гном метнул в него, Мерлин не закончил свою фразу, впрочем, этого было и не нужно.

– Мы жили в простом мире, – сказал он. – Каждое племя противостояло другим, защищенное, словно доспехами, ненавистью и уверенностью, слепо веря в собственную правоту и так же слепо отвергая все, что казалось чуждым. Если что и не заслуживает больше доверия, так этот мир. Добрые гномы, злые эльфы – со всем этим пора кончать. Только глупцы верят, что народ может быть плох или хорош. Посмотрите на нас… Боги выбрали нас, чтобы изменить мир, и мы его изменим, потому что вместе мы сильнее и богаче. Нам еще многое предстоит понять друг о друге и потерять многое в наших войнах…

– Ты забываешь о людях, Мирддин! – бросил Дориан. – Они не хотят ничего, никогда и ни с кем делить.

– Ты говоришь, как Ллэндон, – заметил Мерлин. – Но ты ошибаешься, и он тоже. Люди нуждаются в нас сегодня, даже если еще не знают об этом.

– Пойди скажи это Утеру!

Мерлин улыбнулся.

– Не беспокойся, Дориан. Я скажу ему…

День не спешил заниматься. От озера и рвов с водой поднимался холодный туман, затопляя городские укрепления и заснеженную равнину морозным сиянием. Вдоль берегов вода застыла. Это не был настоящий лед – всего лишь тонкая корочка, но ведь зима еще только вступала в свои права. Совсем скоро лодки и камыши окажутся в ледяном плену, а потом белое одеяло укроет все до самой весны…

Им понадобилось немало времени, чтобы добраться по затвердевшему снегу к Мерлину, спокойно сидящему на полуразвалившихся мостках, болтая в воздухе ногами. Ульфин прокладывал путь своему королю, высоко поднимая ноги при каждом шаге, ломая наст и иногда падая, если снег проваливался слишком глубоко. Было все еще довольно темно, чтобы можно было разглядеть Мерлина – им был виден лишь его расплывчатый силуэт, но наверняка на его лице блуждала всегдашняя, действующая на нервы, улыбочка, и они уже заранее почувствовали раздражение.

– Надеюсь, у тебя были веские причины, чтобы поднять нас в такую рань, да еще в такой собачий холод! – крикнул Ульфин, как только они подошли поближе.

– Посмотрите-ка на этого королевского рыцаря! – насмешливо сказал мужчина-ребенок. – На локоть снега – и он уже причитает, как старуха!

Потом Мерлин проворно вскочил, подобрал свою меховую накидку и зашагал по качающемуся мостику.

– А что тогда говорить мне, ждущему вас уже несколько часов?

Наконец они подошли к нему, отряхнули свои занесенные снегом плащи и молча посмотрели на него, со смущением и неловкостью старых друзей, разошедшихся из-за глупой ссоры. Странно, но Мерлину показалось, что Утер постарел за эти последние недели. Лицо его было прежним: все те же длинные темные волосы, тот же шрам, сбегающий от уха к подбородку, хотя отнюдь его не портивший, – но молодость ушла. Взгляд его был усталым, упрямым, отмеченным грузом судьбы, которая, возможно, предназначалась не ему. Без сомнения, возвращение Лео де Грана и остатков его войска сыграло свою роль. Глядя на круги под глазами и сероватый цвет лица короля, Мерлин готов был поспорить, что они провели ночь в разговорах, не сомкнув глаз ни на минуту.

– Ты видишь, – сказал он, когда король отвел глаза, – что ты ошибся. Из-за своей гордыни ты потерял почти всю армию, и можешь снова все потерять, если будешь упорствовать…

– Опять ты со своей болтовней, да? – прорычал Ульфин, массивный, как гора, по сравнению с ним. Казалось, он готов был сбросить Мерлина в воду с высоты мостков.

– Оставь, – сказал Утер. – Он прав.

Мужчины обменялись усталыми взглядами, и Ульфин отошел на несколько шагов, оставив их одних.

– Ллиэн здесь? – прошептал король.

– И Ллиэн, и Бран, и кое-кто еще, – ответил Мерлин. – Ты можешь держать с ними совет, но только если пойдешь со мной. Они не войдут в город… после того, что произошло.

Утер кивнул головой.

– Не так-то легко быть королем, знаешь ли… Я сделал то, что считал правильным, но, впрочем, я не думаю, что события развивались бы по-другому, послушай я тебя. Ну, вернул бы я Меч гномам, и что тогда? Войско Лео де Грана победило бы? Гномы потерпели поражение, так уж случилось. Возможно, когда-нибудь они станут великой нацией, но сейчас нам нужно подкрепление, и немедленно… И потом, что за важность, эти гномы. Что говорит Ллиэн? Помогут ли нам эльфы?

– Эльфам не нужна твоя война, – сказал Мерлин. – Они считают, что ты их предал.

И снова Утер кивнул головой, потом вздохнул и приподнял брови с безрадостной улыбкой.

– Тогда с чем же ты ко мне пришел?

Мерлин улыбнулся в ответ. Бледное зимнее солнце поднималось, подсвечивая туман розовыми отблесками. Как никогда, мужчина-ребенок казался не имеющим возраста, с его коротко стриженными белыми волосами и бледностью кожи. Несмотря на беспечное выражение, которое сохранялось на его лице при любых обстоятельствах, его глаза излучали бесконечную грусть, такую глубокую, что она могла вызвать слезы у тех, кто ее видел.

– Я предлагаю свою помощь, – сказал он, – если она тебе все еще нужна… Видишь ли, я ведь тоже ошибся. Я полагал, что любой ценой надо найти равновесие, как было в старые добрые времена, но уже слишком поздно, и это не имеет теперь никакого смысла… Я помогу тебе, Утер, даже если ты не тот, в кого я верил. Я помогу тебе потому, что считаю, что в конечном итоге монахи правы: надо иметь одну-единственную землю, один-единственный народ и одного-единственного Бога.

– Одного-единственного короля.

Мерлин удивленно взглянул на Утера, и тот пояснил:

– «Одна земля, один король, один Бог…» Если ты хочешь, чтобы тебе доверяли, старайся быть точным.

Мужчина-ребенок пожал плечами и отвернулся, любуясь восходом солнца над озером.

– Это неважно, потому что тебе ведь никогда не стать этим королем, – сказал он не поворачиваясь. – И ты это знаешь не хуже меня… Женившись на Игрейне, ты отказался от своей судьбы, даже если это было нелегко, как ты говоришь. И все же…

Он опять повернулся лицом к королю и взглянул на него с такой лихорадочностью в глазах, что тот отшатнулся.

– …и все же ты Кариад даоу рауанед, Возлюбленный двух королев, о котором говорят древние легенды. В этом, по крайней мере, я уверен. Предначертано, что из твоей крови родится примирение на всем свете, и я думал, что это Моргана окажется ребенком из пророчеств. А может быть, и не она. Может быть, это будет твой сын… Что мы можем об этом знать, а? Впрочем, вы, люди, подчиняетесь только мужчинам!

– М… мой сын? – пробормотал Утер. – Артур? При чем тут он?

– Да, Артур… Артур-медведь… Почему бы и нет?

Утер оглянулся, инстинктивно ища глазами Ульфина, и увидел его сидящим неподалеку на пеньке. Рыцарь напрягся, как только их взгляды встретились, но Утер жестом успокоил его. Ему никто не был нужен, чтобы защититься от Мерлина, даже если порой его нелепая экзальтация придавала ему вид одержимого.

– Я помогу тебе, Утер, но надо, чтобы ты доверился мне на этот раз. Обещай, что будешь подчиняться мне…

Утер пристально посмотрел на него, Мерлин был вне себя и выглядел совершенно безумным, и он снова отшатнулся назад.

– Да, – сказал он. – Конечно…

– Что значит «конечно»? Ты хоть понимаешь, о чем я тебя спрашиваю? Чтобы я помог, мне нужен твой сын, Утер. Мне нужен Артур!

– Но, черт возьми, что тебя так разобрало! – воскликнул Утер, грубо отталкивая его от себя. – Ты прямо как сумасшедший! Что ты еще замышляешь?

– Я пытаюсь спасти тебя, глупец!

Оба мужчины сверлили друг друга долгими взглядами, потом Мерлин неожиданно снова улыбнулся своей беззаботной улыбочкой и зашагал, не обращая внимания на короля.

– Иди за мной, – бросил он через плечо. – Ллиэн ждет нас!

Они шли недолго. Мерлин продвигался вдоль озера до тех пор, пока они не заметили у перелеска столб белого дыма, вертикально поднимавшийся в небо. Небольшая группа устроилась невдалеке от берега, в углублении, защищенном от ветра рощицей серебристых берез, у которой стояли палатки. Сначала Утер различил только гномов, сидящих у костра, и неподалеку – несколько лошадей. Но когда они подошли ближе, мимо их ушей просвистела стрела и с негромким шорохом вонзилась в снег точно перед ними. Они подняли головы и увидели Кевина, который, смеясь спрыгнул с дерева. Потом они заметили белого сокола Тилля, которого проводили глазами, пока он не подлетел к своему хозяину, стоявшему рядом с принцем Дорианом. Оба эльфа были всего в нескольких шагах, столь неподвижные под своими муаровыми туниками, что напоминали стволы деревьев в снегу, мимо которых они бы прошли, так их и не заметив. Но те не смеялись.

Утер сбросил свой плащ, чтобы каждый его узнал, и подошел к остальным. Бран и его гномы встали. Они что-то варили в котле. Пахло очень вкусно… Вокруг костра снег растаял и образовал круг земли, в котором там и сям из грязи торчали пучки травы.

Но именно ее он искал глазами и увидел ее, когда она отделилась от дерева, у подножия которого сидела. И вновь он почувствовал спазм в горле от ее невероятной красоты. Он остановился перед ней, не в силах сказать ни слова или пошевельнуться, охваченный прежним чувством, которое делало его слабым, как ребенок. Ллиэн была еще прекрасней, чем в его воспоминаниях, еще прекрасней, чем в его снах, и его отделяли от нее лишь несколько туазов снега, а она застыла в своей муаровой тунике и смотрела на него нежным и в то же время отстраненным взглядом. Наверное, ему не надо было останавливаться – надо было подойти и заключить ее в объятия, но теперь было уже поздно, и он остался стоять как вкопанный слишком далеко, чтобы ее коснуться, неподвижный и молчаливый (и лишь гораздо позже, обдумывая все заново, он спросил себя, не заколдовала ли его Ллиэн).

– Что это варится? – послышался сзади голос Мерлина, излишне радостный, чтобы не звучать фальшиво. – Я умираю от голода и холода. Может быть, поедим для начала? Мессир Ульфин?

– Честное слово, не откажусь, если Бран нас пригласит…

– Конечно, я тебя приглашаю, – проворчал гном. – Я вас обоих кормил уже так часто, что одним разом больше, одним меньше…

Ллиэн отделилась от березовой рощицы и подошла к остальным, пройдя так близко от Утера, что он почувствовал исходящий от нее аромат свежей травы, но не сказала ему ни слова, даже не взглянула на него.

Тогда он последовал за ней, дрожа от холода, потому что сбросил свой плащ; вскоре все расселись вокруг костра, на размокшей, но теплой земле, и стали руками есть из одного общего котла.

Утера слегка разморило, и он напрасно пытался придумать какую-нибудь шутливую фразу, чтобы, по крайней мере, привлечь взгляд Ллиэн, но Мерлин не дал ему заговорить.

– У нас не так много времени, – сказал он, – и мы слишком многое потеряли по вине короля и его глупой гордыни.

Потрясенный услышанным, Утер едва не задохнулся и ошарашено взглянул на мужчину-ребенка, но тот лишь нахмурился в ответ.

– Утер признал свою ошибку, – продолжал он, – и здесь он потому, что хочет спасти то, что с нашей помощью еще можно спасти. Самое важное сегодня – это отбросить монстров за пределы земель Логра.

– Какая же армия это сделает? – спросил Дориан. – Нас семеро, плюс калеки, которых мы вывели из леса?

– Король все еще располагает значительными силами, – ответил Мерлин.

И снова устремил свой взор на короля, требуя от него молчания. И молодой правитель молчал, хотя внутри у него закипало жгучее желание узнать, куда клонит Мерлин.

– В Лоте еще осталось достаточно людей, не считая тех, что есть в соседних герцогствах. Может быть, их хватит, чтобы одержать победу над Безымянным и отбросить его к Границам.

– И что же? – проворчал Бран. – Мы-то здесь для чего?

– Это еще не все. В прошлом монстры уже были разгромлены армией в десять раз большей, чем король может собрать сегодня… Однако они вернулись… Существует угроза, дорогой Бран, что оружием нельзя победить…

– Может быть, скажешь, что ты задумал? – вмешалась Ллиэн.

Мужчина-ребенок, прерванный на полуслове, повернулся к королеве, выбитый из колеи ее внезапной резкостью. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы восстановить нить своих размышлений, и он даже покраснел под взглядами собравшихся.

– Я… я всего лишь делюсь своим мнением, – бормотал он. – Я пытаюсь найти ключ к этой войне…

– Продолжай, – ободрил его Утер. – Все равно, терять нам нечего…

Мерлин благодарно ему улыбнулся и сосредоточился, глядя в огонь. С этого момента он больше не поднимал глаз ни на кого из присутствующих.

– Прости меня, Бран, – сказал он надтреснуты голосом, как-то нерешительно – это было для нет столь необычно, что никого не оставило равнодушным. – Но я много думал над тем, что ты мне сказал: день обряда очищения королевы. С тех пор, как вы потеряли Экскалибур (слово «потеряли» вызвало среди части собравшихся недовольство, но он не обратил на это внимания), в ваших владениях больше не рождались дети. Твой народ вымирает, и не потому, что ваша армия побеждена в сражении при Красной Горе, а потому, что талисман вас больше не защищает. Я полагаю, что народ гномов, который мы знали, прекратил свое существование.

Бледный как полотно Бран усмирил жестом бурные возгласы Судри и Онара, готовых вскочить со своих мест, чтобы смыть оскорбление кровью. Мерлин находился совсем рядом с гномами, отделенный от них следопытом Тиллем, который, ясное дело, и пальцем бы не шевельнул, чтобы прийти ему на помощь. Каждый мог видеть, как ему было страшно, но он продолжил, несмотря ни на что.

– Простите меня, – сказал он еще раз. – Но я думаю, что это будет нашей общей судьбой. Просто вам выпало стать первыми…

– Ты полагаешь, что боги задумали конец света? – прошептал принц Дориан, и в его голосе сквозил страх.

– Я думаю, что мир меняется… Я думаю, что все племена Богини сольются в одно, а избранной расой станет та, которая соберет все четыре талисмана. Это не проклятие, это не конец света… Напротив, я верю, что боги хотят нового мира, наконец-то успокоившегося… Может быть, в этом и есть смысл жизни?

Долгая тишина возникла после слов друида. Теперь каждый из них смотрел в огонь, наблюдая, как потрескивают языки пламени под начавшимся легким мокрым снегом. Их волосы, меховые накидки, доспехи блестели от инея, но они оставались там, не чувствуя холода, погруженные в собственные мысли.

Какие-то сдавленные звуки вывели их из этого гипнотического состояния, и все одновременно оторвали взоры от костра. Это плакал Бран. Опустив голову на скрещенные руки, всхлипывая и вздрагивая плечами, безразличный к тому, что о нем могут подумать другие, он плакал о Болдуине и гномах Красной Горы, навсегда заточенных в потемках их обрушившегося города, возможно, уже мертвых и преданных забвению. Он плакал о своей загубленной жизни, о всех неродившихся детях, об ушедшей славе народа гномов, о жалком существовании, на которое отныне он обречен. Он плакал от усталости и лишений, потому что столько месяцев усилий, столько пройденных дорог, столько сражений и смертей, в конце концов, привели его сюда, на эту заснеженную равнину, к этой траурной речи Мерлина и концу всяких надежд. Несколько месяцев или даже несколько недель назад он реагировал бы точно так же, как Онар и Судри, наверное, гневно вопил бы и был бы готов вцепиться в горло Мерлину, чтобы тот подавился собственными словами. Но он повидал столько, что теперь понимал: друид говорит правду. Боги опустошили королевства гномов. Даже если вернуть Каледвх – это ничего не изменит…

Когда его рыдания стихли, он осознал ту немоту, которая воцарилась в их компании, и вытер глаза, прежде чем поднять голову. Он встретился взглядом с усталым и осунувшимся Утером. Это не был взгляд победителя. Утер постарел, он дрожал от холода, несмотря на жар огня и меховую накидку. Может ли так быть, что и люди приговорены к исчезновению и что только монстры останутся править миром? Эта мысль показалась ему невыносимой, и он вдруг почувствовал прилив ярости из-за подавленности короля. В конце концов, если Мерлин говорил правду, значит, судьба гномов теперь связана с судьбой людей!

Бран наклонился в сторону, к мужчине-ребенку.

– Если я правильно понял, ты думаешь, что если мы завладеем Копьем Луга, то племя монстров исчезнет, точно так же, как народ под Горой, после того, как был украден Каледвх?

– Копье, да, – прошептал Мерлин, не глядя на него. – Если они потеряют свой талисман, они будут приговорены, как и вы, но не исчезнуть, а слиться с другой расой… И это только вопрос времени.

Каждый из сидящих вокруг костра очнулся от своих тоскливых мыслей и затаил дыхание, чтобы не пропустить ни слова из их разговора. Бран поднял голову и смело выдержал их взгляды, даже улыбнулся, словно гибель его народа была уже свершившейся историей.

– Ну что ж, я согласен, – сказал он (и каждому понадобилось время, чтобы сообразить, о чем это он говорил). – Если я вам нужен, я пойду с вами.

Он решительно вздохнул.

– …В конце-то концов, что мне терять, разве не так?

– Но все-таки ты можешь потерять жизнь, – прошептал Мерлин.

– Ну что ж…

– Подождите!

Мерлин и Бран одновременно повернулись к Ульфину.

– Черт подери, я что, один среди вас, кто ничего в этом не понимает? – возмутился рыцарь. – О чем идет речь, в конце-то концов? Ты предлагаешь пойти за талисманом монстров, так что ли?

– Если в двух словах – да…

– Ну и ну! Вы о чем думаете? Они совсем недавно с легкостью разгромили наше войско. Вы на себя-то смотрели? Вы думаете, они позволят вам это сделать?

Мерлин начинал терять терпение, и в тот момент, как он собирался возразить Ульфину, Ллиэн, не повышая голоса, заговорила, и все немедленно умолкли.

– Ты витаешь в своих мечтах, дорогой Мирддин, грандиозных и бесплодных… Мессир Ульфин прав. Всех войск Утера и всей магии мира не хватит, чтобы победить монстров, а на то, чтобы выкрасть у них Копье – шансов еще меньше.

– Нет, – сказал молчавший до этого Утер. – Есть и другой способ…

Некоторое время он приводил свои мысли в порядок, и когда все встало на свои места, его лицо просветлело, исчезли подавленность и холод.

– Маольт, – сказал он, повернувшись к Ллиэн. – Маольт из Скатха… Она сбежала из Каб-Бага, захваченного монстрами, где они пережидают зиму.

Ллиэн и все остальные смотрели на него с таким откровенным непониманием, что он смешался, пытаясь ясно изложить план, который именно сейчас выстраивался в единое целое в его мозгу.

– Отряд… небольшой отряд может проникнуть в Каб-Баг по подземным ходам Гильдии, пока войско будет выманивать монстров на равнину. Черный Властелин расположился в бывшем дворце шерифа Тарота, и именно там он хранит Копье. Нужно попытаться, в конце концов! Может быть, нам удастся это сделать!

Ллиэн покачала головой.

– Копье будет с ними. В бой они всегда берут его с собой…

– Не возьмут, если их предупредят о нашем плане!

На этот раз даже Ульфин взглянул на него, как на безумца.

– Благодаря Маольт мы сможем воспользоваться Гильдией, чтобы распространить ложные сведения, – с горячностью продолжал король, пытаясь взглядом и жестами убедить присутствующих. – Если они будут уверены, что мы хотим завладеть их Копьем, совершенно очевидно, что они не будут рисковать, выставляя его напоказ. Я поведу свое войско до Каб-Бага, а там при первых же стычках начну отступать, чтобы увести монстров подальше от города. Таким образом, у вас будет шанс добиться удачи.

– При условии, что можно доверять Гильдии, – проворчал Бран.

Ллиэн молча склонила голову, а Дориан, Ульфин и все остальные вокруг нее бурно обсуждали этот безумный план. Казалось, Утер вновь обрел прежний пыл, хотя атака, которую он предлагал предпринять – даже если речь шла всего лишь о вылазке, – могла потерпеть сокрушительное поражение.

– Но что будет, если наш план удастся?

Разговоры прекратились, и взоры обратились к Ллиэн.

– Если мы завладеем Копьем, – настойчиво продолжала она, – что тогда? Надо ли будет людям и эльфам сражаться друг с другом, чтобы завладеть оставшимися талисманами? Ты, Мирддин, не эльф и не человек – чью сторону ты примешь?

Мужчина-ребенок не ответил, уязвленный резким выпадом королевы. Затем она повернулась к Утеру, который уже выглядел немного растерянным.

– Мирддин – странное существо, – сказала она с улыбкой. – Иногда я люблю его, иногда ненавижу. Я часто спрашиваю себя, каким образом он вошел в наши жизни, и порой мне кажется, что я всего лишь игрушка в его руках… Не знаю, удастся ли нам этот план, но если существует возможность, пусть даже ничтожная, вернуть равновесие на эту землю, тогда я соглашусь поддержать его – ради моей дочери, чтобы, по крайней мере, у нее был шанс на мирную жизнь. Я пойду в Каб-Баг…

Она резко встала, тряхнула головой, чтобы сбросить снежинки, покрывавшие ее длинные волосы, и в задумчивости отошла. Утер вдруг остро почувствовал, что она удалилась, чтобы скрыть слезы, потому что ее последние слова были полны глубокой печали. Он тоже думал о Моргане, которую знал так мало, о своем сыне Артуре и о словах Мерлина, там, на мостике. Ллиэн стояла к нему спиной, и он слышал только поскрипывание ее сапожек на снегу и потрескивание огня. Потом она обернулась с горящими глазами.

– …Но на этот раз это не должно быть напрасным! – горячо сказала она. – Талисманы должны быть объединены там, где никакое племя не сможет ими воспользоваться. Я не хочу, чтобы люди правили миром, из которого исчезнут гномы и эльфы. Я пойду в Каб-Баг, Утер, с теми, кто захочет пойти со мной, но если боги позволят мне найти там Копье, я принесу его на Авалон, так же как и Меч Нудда, Чашу Дагды и даже Камень Фал! Пусть талисманы вернутся к богам!

Утер смотрел на нее с выражением полной растерянности на лице, а затем, понимая, что она ждет от него ответа, повернулся к Мерлину, чтобы тот пришел ему на помощь. Но напрасно. Мужчина-ребенок не смотрел в его сторону. Он улыбался королеве, но не обычной своей насмешливой улыбкой, а с неподдельным восхищением. Слова Ллиэн были как внезапная вспышка, как открытие.

– Остров Фей, – пробормотал он. – И как я о нем не подумал…

Затем он обернулся к Дориану (как будто сама Ллиэн не была эльфом!), с глазами, горящими тем безумием, которое иногда проступало на его лице.

– Значит, эльфы откажутся от Чаши?

Дориан, охваченный воодушевлением не имеющего возраста друида, не колебался ни секунды.

– Все, чего мы хотим – так это мира! – сказал он. – Пусть все черпают из Чаши Познания, если это положит конец бесконечным войнам!

Тилль резко вскочил, и белый сокол взлетел с его плеча.

– Ты решаешь слишком быстро! – гневно сказал он. – Мы сражались ради Утера, Меч Нудда все еще остается в его сокровищнице, как и во времена Горлуа. Пусть вернет его, и пусть откажется от Камня Фал! Только тогда мы отдадим Чашу!

Следопыт бросил неприязненный взгляд на Утера и сел, раздраженно пнув ногой горящую головню, выкатившуюся из костра.

– Ну вот, Утер, – прошептала Ллиэн. – Выбор за тобой…

– Какой выбор? – усмехнулся он, глядя на нее. – Если мы ничего не предпримем, война будет проиграна.

Он умолк, а потом так же, как королева до него, поднялся и отряхнул свой плащ.

– Ну хорошо, – сказал он. – Но без Камня нет короля, а без Меча не будет войска. Они нужны мне, чтобы вдохнуть веру в мой народ и повести людей на битву. Если мы победим, я клянусь, что сам привезу их на твой остров, Ллиэн. Поверь мне…

Он подошел к ней, и впервые с тех пор, как увидел ее среди берез, оказался к ней так близко, что смог обнять ее. Кожа Ллиэн была холодна, как воды озера, но зеленые глаза лучились теплом, от которого он вспыхнул с головы до пят. На краткий миг в мире не осталось больше ничего – только они, их воспоминания, их желание.

– Но этого недостаточно! – сухой голос нарушил очарование.

Мерлин поднялся, и во взгляде его был лихорадочный блеск, который Утер принял за ревность.

– О чем ты говоришь?

– Твоего слова недостаточно, Утер! – настаивал друид, призывая в свидетели гномов и эльфов.

Их глаза не лгали. Никто из них не доверял ему, уже однажды не сдержавшему своего слова. Даже Ллиэн отступила от него и отвела взгляд.

– Чего же еще ты хочешь? – грозно спросил король, разозлившись из-за внезапного предательства Мерлина. – Ты прекрасно знаешь, как и я, что без Меча мне никогда не собрать достаточно людей!

– Я говорил тебе, чего я хочу, – сказал мужчина-ребенок. – Мне нужен Артур… Артур будет залогом твоего слова. Артур против Меча и Камня. Таков будет наш договор!

Вот что… И снова на память ему пришли слова Мерлина на мостике, его горячность, лихорадочный блеск в глазах, когда он просил его слепо подчиняться ему, – таковы были его слова. Но что было правдой тогда и сейчас?

– Ладно, бери его, проклятое отродье! – с ненавистью процедил он сквозь сжатые зубы. – Но если с ним что-нибудь случится, моли богов, чтобы я погиб в сражении, потому что нигде в мире тебе не удастся укрыться от меня!