– Добрый вечер, – весело сказал он.
      Голос у существа оказался вкрадчивым и гладким, как взбитое масло.
      – При-вет, – протянуло существо. – Динь-дон. Ты удивительно похож на обед.
      – Я Чарли Нанси, – сказал Чарли Нанси. – А ты кто?
      – Дракон, – ответил дракон. – И сожру тебя, человечек в шляпе, без остатка, но медленно.
      Чарли моргнул. «Что бы сделал отец? – спросил себя он. – Что бы сделал Паук?» Откуда ему знать? «Давай же. В конце концов, Паук часть тебя. Все, что может он, сумеешь и ты».
      – Э-э-э… Тебе наскучило со мной разговаривать, и ты дашь мне беспрепятственно пройти, – сказал он дракону со всей убежденностью, на какую только был способен.
      – Ухты! Хорошая попытка. Но, боюсь, не дам, – с энтузиазмом отозвался Дракон. – На самом деле я тебя съем.
      – Ты, случаем, лимонов не боишься? – спросил Толстый Чарли и только потом вспомнил, что подарил лимон Дейзи.
      Магическое существо презрительно рассмеялось.
      – Я, – сказало оно, – ничего не боюсь.
      – Ничегошеньки?
      – Ничегошеньки.
      – Ты боишься исключительно ничегошеньки? – спросил Толстый Чарли.
      – В полнейшем ужасе, – признался Дракон.
      – Знаешь, у меня карманы полны ничегошеньки. Хочешь покажу?
      – Нет, – встревоженно отозвался Дракон. – Пожалуй, не хочу.
      Захлопали огромные, как паруса, крылья, и Толстый Чарли остался на пляже один.
      – Слишком уж просто, – сказал он вслух и пошел дальше. На ходу он придумывал себе песню, под которую хорошо было бы шагать. Чарли всегда хотелось сочинять песни, но он никогда этого не делал, в основном из убеждения, что, если когда-нибудь напишет песню, его попросят ее спеть, а для него уж лучше смерть на виселице. Теперь ему было все равно, и он пел свою песню светлячкам, которые следовали за ним вверх по склону. Это была песня о том, как он повстречает Птицу и найдет брата. Хотелось бы надеяться, что светлячкам песня понравилась, ведь их свет мерцал и пульсировал в такт мелодии.
      Женщина-Птица ждала его на вершине холма.
      Сняв шляпу, Чарли вынул из-за ленты перо.
      – Вот. Думаю, это твое.
      Она не шевельнулась, не попыталась его взять назад.
      – Наша сделка отменяется, – сказал Толстый Чарли. – Я принес тебе перо. Мне нужен мой брат. Ты его забрала. Кровь Ананси не принадлежала мне, я не вправе был ее отдавать.
      – А если у меня больше нет твоего брата?
      В неверном мерцании светлячков трудно было сказать наверняка, но Чарли показалось, что ее губы даже не шевельнулись. Зато слова закружились вокруг него криками козодоев и уханьем сов.
      – Мне нужен мой брат, – повторил он. – Я хочу, чтобы он вернулся целым и невредимым. Сейчас же. Или то, что было между тобой и моим отцом в прошлые годы, окажется лишь прелюдией. Сама знаешь, увертюрой.
      Чарли никогда никому раньше не грозил. Он понятия не имел, как будет исполнять свои угрозы, но не сомневался, что не тратит слов даром.
      – Он был у меня, – произнесла она раскатами крика далекой выпи. – Но я оставила его, безъязыкого, в мире Тигра. Я не смогла причинить вред роду твоего отца. А вот Тигр сможет, если наберется смелости.
      Все притихло. Лягушки и ночные птицы умолкли. Женщина-Птица смотрела на него бесстрастно, ее лицо почти терялось в тени, рука опустилась в карман плаша.
      – Дай мне перо, – сказала она.
      Чарли положил перо на ее раскрытую ладонь.
      И сразу почувствовал себя много легче, словно расстался с чем-то большим, нежели просто старое перышко…
      А потом она вложила что-то ему в руку. Что-то холодное и влажное. На ощупь оно было как ком плоти, и Чарли лишь большим усилием воли подавил в себе желание отшвырнуть его прочь.
      – Верни его брату, – сказала она голосом ночи. – Теперь между нами нет ссоры.
      – Как мне попасть в мир Тигра?
      – А как ты попал сюда? – спросила она, почти насмехаясь.
      Тьма стала совершенной, и Чарли остался на холме один.
      Разжав пальцы, он посмотрел на ком мяса у себя на ладони – вялый, остроконечный. Он походил на язык, и Чарли знал, кому он принадлежит.
      Сдвинув широкополую шляпу на затылок, он подумал. «Пораскинь мозгами, а еще лучше надень „думательный колпак“». А на смену этой мысли тут же пришла вторая: ничего смешного тут нет. Зеленая фетровая шляпа – вовсе не «думательный колпак», но ведь такую шляпу носит тот, кто умеет не только мыслить, но и принимать решения.
      Все миры он представил себе паутиной: нити вспыхнули у него в голове, соединяя со всеми, кого он знал. Нить, связывавшая его с Пауком, горела ярко, светилась холодным огнем, как гнилушка или звезда.
      Когда-то Паук был частью его. Уцепившись за эту мысль, он дал паутине заполнить себя. В руке у него язык брата, который до недавнего времени был частью Паука и сейчас преданно желал снова с ним воссоединиться. Живое не забывает.
      Мерцая, светилась вокруг него паутина. Нужно лишь пойти по одной из нитей… Он решительно шагнул, и, сгрудившись ближе, светлячки последовали за ним.
      – Эй, – позвал он. – Это я.
      Паук издал слабый, жуткий звук.
      В мерцании светлячков вид у него был ужасный: загнанный, больной, на лице и на груди – незажившие шрамы.
      – Кажется, это твое, – сказал Чарли.
      С утрированным жестом благодарности взяв у брата язык, Паук положил его себе в рот, подтолкнул и придавил. Чарли смотрел и ждал. Вскоре Паук как будто удовлетворился: для пробы подвигал челюстью, надавил языком на одну щеку, потом на другую, словно собирался бриться, открыл рот и поводил языком из стороны в сторону.
      Наконец закрыл рот и голосом, еще чуть срывающимся, сказал:
      – Отличая шляпа.
 
      Рози первой добралась до верхушки лестницы и изо всех сил навалилась на дверь винного погреба. Дверь распахнулась, и Рози едва не упала в кухню. Подождав, когда мама переступит порог, она закрыла дверь и наложила на нее засов.
      «Раз, два, три, четыре, пять, – подумала она, – вышел зайчик погулять…»
      – Звони в полицию, – велела мама.
      – Где телефон?
      – Оттуда мне знать, где телефон? Хорикс все еще там, внизу!
      – Ладно, – сказала Рози, недоумевая, что лучше: вызвать полицию или просто поскорее выбраться из дома, но еще до того, как она приняла решение, стало слишком поздно.
      От внезапного грохота у нее заложило уши, и дверь в подвал разлетелась в щепы.
      Он реальный. Она знала, что он настоящий. Он стоит прямо перед ней! Но это же невозможно… Тень огромной кошки, мохнатой, гигантской. Однако странно: там, где тени касался лунный свет, она казалась еще гуще. Глаз Рози не видела, но знала, что зверь смотрит на нее и что он голоден. И он собирается ее убить. Вот тут все и кончится.
      – Ему нужна ты, Рози, – сказала мама.
      – Знаю.
      Рози схватила первый же большой предмет, который попался ей под руку (кубическую деревянную подставку для ножей), и изо всех сил бросила его в тень. А потом, не дожидаясь, чтобы узнать, попала ли она в цель, со всех ног бросилась вон из кухни в вестибюль. Она же знает, где входная дверь…
      Что-то темное, что-то четвероногое двигалось много быстрее: перемахнув через нее, оно почти беззвучно приземлилось перед дверью.
      Рози попятилась к стене. Во рту у нее пересохло.
      Зверь загораживал от них выход и сейчас, мягко ступая, надвигался на Рози – будто владел всем временем в мире.
      Тут из кухни выбежала мама Рози, пронеслась мимо нее – размахивая руками, засеменила в залитом лунном свете коридоре к огромной тени. Исхудалыми кулачками она ударила тварь под дых. Повисла пауза, будто сам мир затаил дыхание, а потом зверь повернулся к ней. Мгновенное, расплывающееся движение, и мама Рози оказалась на полу, а тень затрясла ее, как собака – тряпичную куклу.
      Во входную дверь позвонили.
      Рози хотела позвать на помощь, но вдруг поймала себя на том, что кричит – громко и настойчиво. Неожиданно наткнувшись на паука в ванной, Рози была в состоянии орать как актриса из фильма ужасов средней руки, которая в парке столкнулась с человеком в резиновой маске. Сейчас она заперта в темном доме вместе с тенью-тигром и потенциальным убийцей-маньяком, и один из них (или возможно оба) как раз напал на ее маму. В голове у нее промелькнуло несколько возможных вариантов (пистолет: пистолет остался в подвале, нужно за ним спуститься; дверь: можно попытаться пробраться между мамой и тенью и ее отпереть), но легкие и рот только издавали крик – словно по собственной воле.
      Что-то забилось о входную дверь. «Ее пытаются выломать, – сообразила Рози. – Но через дверь им сюда не попасть. Слишком массивная».
      Мама лежала на полу в пятне лунного света, а над ней сидела тень. Вот тень запрокинула голову и взревела – глубоким, дребезжащим ревом страха, вызова и одержимости.
      «У меня галлюцинации, – с безумной ясностью подумала Рози. – Я два дня провела запертая в подвале, и теперь у меня галлюцинации. Никакого тигра тут нет».
      И она была совершенно уверена, что никакая бледная женшина не стоит в лунном свете. А ведь Рози своими глазами видела, как она пришла из коридора. Не было тут никакой женщины с золотистыми волосами, длинными-предлинными ногами и узкими бедрами танцовщицы. Подойдя к тени тигра, женщина остановилась и произнесла:
      – Здравствуй, Грэхем.
      Зверь-тень поднял массивную голову и зарычал.
      – Думал спрятаться от меня за глупым маскарадом? Прикинуться животным? – возмутилась женщина. Вид у нее был недовольный.
      Рози сообразила, что сквозь плечи и грудь женщины ей видно окно, и попятилась, пока не вдавилась спиной в стену.
      Зверь снова заворчал, на сей раз чуть неувереннее, а женщина сказала:
      – Я в призраков не верю, Грэхем. Всю жизнь, всю мою жизнь я провела, не веря в призраков. А потом познакомилась с тобой. Ты загубил карьеру Морриса. Ты нас обкрадывал. Ты меня убил. И как будто этого мало, ты заставил меня поверить в призраков.
      Теперь тень большой кошки заскулила и стала отступать в коридор.
      – Не думай, будто сможешь просто так от меня отделаться, ничтожный ты человечишка. Можешь сколько угодно делать вид, что ты тиф. Ты не тигр. Ты крыса. Нет, это оскорбление благородному и многочисленному семейству вредителей. Ты даже не крыса. Ты ХОРЕК.
      Тут Рози бросилась бежать со всех ног. Она пробежала мимо зверя-тени, мимо мамы на полу. Она пробежала сквозь бледную женщину (ощущение было такое, словно она прошла сквозь туман). Достигнув входной двери, она стала нашаривать замки и запоры.
      А в голове у Рози – или в неком ином мире – спорили двое. Один говорил:
      – Не обращай на нее внимания, идиот. Она не может к тебе прикоснуться. Это же просто «каспер». Она даже не совсем реальна. Хватай девушку. Останови девушку.
      А кто-то другой отвечал:
      – Ты, конечно, здраво говоришь. Но я не уверен, что ты учел все обстоятельства, vis - d - vis , ну, такт, э-э-э… лучшая часть доблести, если понимаешь, о чем я…
       – Я тут главный. А ты должен повиноваться.
       – Но…
       –Хотелось бы знать одно, – сказала вдруг бледная женщина. – Насколько ты в данный момент призрачный? Честно говоря, живых я коснуться не могу. И вещей в реапьном мире тоже. Но вот призраков еще как!
      Тут призрачная женщина замахнулась и изо всех сил попыталась ударить зверя в морду. Зашипев, хищник-тень отступил, и носок туфли не задел его на каких-то полдюйма.
      Следующий удар ногой пришелся в цель, и зверь взвыл. Еще один – в то место, где полагалось быть большому носу тени-кошки, – и хищник издал такой же звук, как домашняя кошка, когда ее намыливают шампунем: одинокий вопль ужаса и возмущения, поражения и позора.
      Коридор заполнился смехом, победным и радостным смехом мертвой женщины.
      – Хорек, – повторила она. – Грэхем Хорек.
      Холодный ветер пронесся по дому.
      Рози отодвинула последний засов и повернула ключ в замке. Входная дверь распахнулась. В лицо ей ударили слепящие лучи фонарей. Люди. Машины. Женский голос произнес:
       –Это одна из пропавших туристок. – А еще: – О боже!
      Рози повернулась.
      В свете фонаря ей была видна мама, скорчившаяся на плитках пола, а рядом, без ботинок, без сознания, но, без сомнения, в человеческом облике – Грэхем Хорикс. Повсюду вокруг них – брызги красной жидкости, точно алой краски, и в первое мгновение Рози даже не смогла понять, что это.
      К ней обращалась какая-то женщина, которая говорила:
      – Вы Рози Ной, да? Меня зовут Дейзи Дей. Давайте поищем, где бы вам сесть. Вам ведь хотелось бы сесть?
      Кто-то, наверное, нашел щиток, потому что мгновение спустя по всему дому зажегся свет.
      Над телами склонился крупный мужчина в форме полицейского.
      – Это, без сомнения, мистер Финнеган, – сказал он, поднимая глаза. – Он не дышит.
      – Да, – сказала Рози. – Мне бы очень хотелось сесть, пожалуйста.
 
      Свесив ноги вниз, Чарли сидел рядом с Пауком на обрыве скалы под луной.
      – Знаешь, – сказал он, – когда-то ты был частью меня, Когда мы были детьми.
      Паук склонил голову набок.
      – Правда?
      – Думаю, да.
      – Что ж, это кое-что объясняет. – Он протянул руку: семиногий паучок сидел у него на кончиках пальцев и лапой пробовал воздух. – И что теперь? Перенесешь меня назад или как?
      Лоб Чарли сошелся морщинами.
      – Кажется, ты вырос лучшим, чем был бы, оставаясь частью меня. И гораздо больше повеселился.
      – Рози… – сказал вдруг Паук. – Тигр знает про Рози. Нужно что-то делать.
      – Конечно, нужно, – согласился Чарли.
      «Это как бухгалтерия, – подумал он. – Заносишь цифры в одну графу, вычитаешь их из другой, и если все сделал правильно, в конечном итоге сумма внизу страницы сойдется». Он взял брата за руку.
      Встав, они сделали шаг с обрыва…
      …все стало исключительно ярким…
      Меж мирами завывшт холодный ветер.
      – Ты не магическая часть меня, знаешь ли, – сказал Чарли.
      – Нет?
      Паук сделал еще шаг. Звезды падали теперь десятками, расчерчивая светом ночное небо. Кто-то где-то сладко играл на флейте.
      Еще шаг, и вдалеке завыли сирены.
      – Нет, – кивнул Чарли. – Не магическая. Наверное, это миссис Дунвидди так считала. Она нас разделила, но так и не поняла, что делает. Мы – как две половинки морской звезды. Ты вырос в отдельную личность. И я, – уже произнося эти слова, он понял, насколько они истинны, – тоже.
      Рассвет. Они стоят на скале у обрыва. Вверх по склону поднимается, мигая огнями, машина «скорой помощи», за ней спешит другая. Они остановились на обочине у кучки патрульных машин полиции.
      Дейзи как будто отдает распоряжения, что кому делать.
      – Здесь нам, кажется, делать нечего, – сказал Чарли. – Во всяком случае, сейчас. Пойдем.
      Последний светлячок от него улетел и, моргнув, лег спать. На задних сиденьях первого утреннего микроавтобуса они поехали в Уильямстаун.
 
      Мэв Ливингстон сидела в библиотеке на втором этаже дома Грэхема Хорикса, в окружении картин, книг и DVD-дисков хозяина, и смотрела в окно. Внизу санитары из единственной больницы острова грузили Рози и ее маму в одну машину «скорой помощи», Грэхема Хорикса – в другую.
      По зрелом размышлении, решила Мэв, она получила удовольствие оттого, что врезала пару раз ногой по носу твари, в которую превратился Грэхем Хорикс. С тех пор как ее убили, этот поступок принес ей наибольшее удовлетворение. Хотя, если быть честной, танец с мистером Нанси почти наступал ему на пятки. Он оказался на редкость проворным и легким на ногу.
      А еще она так устала…
      – Мэв?
      – Моррис?
      Она оглядела комнату, но в библиотеке было пусто.
      – Не хотелось бы тебе мешать, если ты еще занята, душенька.
      – Очень мило с твоей стороны, но, думаю, я уже закончила.
      Стены библиотеки начали расплываться, терять плотность и цвет. Вот уже проступил мир за этими стенами, и в его свете она увидела ждущую ее невысокую фигуру в элегантном костюме.
      Ее пальцы легли в его руку.
      – Куда мы пойдем, Моррис? – спросила она.
      И он объяснил.
      – О! Что ж, неплохо, ради разнообразия, – сказала она. – Мне всегда туда хотелось.
      И рука об руку они пошли.

Глава четырнадцатая,
в которой все нити находят логичное завершение