Уезжая с фермы, Джон вспоминал то теплое чувство радости, охватившее его, когда он держал руку Эдди Гайд при прощании. Она пробудила в нем нечто, что до сих пор было спрятано в самых дальних уголках души, – и это не давало ему покоя. В своей жизни он знал немного женщин. И у него никогда не появлялось желания вернуться к одной из них.
      Джон помнил ясный и чистый взгляд Эдди, когда она благодарила его, с каким изяществом отошла от лошади и взяла сына за руку.
      Черт побери, влип! Ему понравилась женщина в тысяче милях от родного дома. Ее корни здесь, на ферме, где она прожила всю жизнь. Почему не встретил такую женщину в Санта-Фе?
      Джон пустил лошадь галопом. Нужно забыть ее. Он сделает все, что в его силах, чтобы ей оставили сирот, и двинется дальше.
      «Я выполню свое обещание». На конюшне Джон расседлал лошадь и отвел ее в стойло.
      – Задай-ка ей зерна, – велел он старику, сидевшему перед дверью, положив ноги на колоду. Джон кинул монету, которую старик поднял из грязи.
      Из глубины конюшни выехал всадник.
      – Уезжаете? – спросил старик.
      – Нет. – Человек посмотрел на Джона. – Ты Джон Толлмен?
      – Да.
      – Я так и думал. Видел тебя как-то в Форт-Гибсоне.
      Джон осмотрел его. Несмотря на жаркий день, на нем была кожаная куртка. Широкие поля шляпы завернуты спереди. Человек был крупный, ширококостный, с толстыми ногами, высокий, поэтому стремена болтались ниже живота лошади.
      – Не припоминаю, – ответил Джон.
      – Пять или шесть лет назад. – Человек наклонился, чтобы сплюнуть по другую сторону лошади. – Тогда еще не столько волос было. Зовут меня Джерри Симмонс. А еще люди прозвали меня Пистолетом Симмонсом.
      – Охотник?
      – Да.
      – Ну, удачи тебе. – Джон обошел лошадь и направился в центральную часть города.
      – Странный парень, – заметил конюх. – Не любитель поболтать.
      – Но видно, боец.
      – Что он здесь делает?
      – Будь я проклят, если знаю, но у меня появилась мысль.
      Великан пришпорил лошадь и уехал, оставив любопытствующего старика разочарованным – ему нечего будет обсудить вечерком в таверне.
 
      Обычно днем Колин выгонял овец на луг за фермой. Сегодня с ним была Эдди, оставившая дома Триш с младшими. Баран и овцы были семейными любимцами. Они узнавали Эдди по голосу и шли к ней, зная, что в ее кармане всегда найдется для них лакомый кусочек. Овцы были особенно послушны. Баран иногда упрямился, но подчинялся длинной палке.
      Овца по кличке Ведро появилась на свет во время весеннего урагана. Ее мать умерла, и Эдди принесла крошечного ягненка в дом. Назвать его разрешили Диллону, а остальным овцам имя должна была придумать Джейн Энн. Мальчик внимательно осмотрел кухню. Когда его глаза остановились на ведре с водой, он улыбнулся.
      – Пусть будет Ведро, – объявил Диллон.
      – Это твое окончательное решение? – спросила Эдди серьезным тоном, хотя остальные члены семьи едва сдерживали смех.
      – Да.
      Луг тянулся полосой меж двух пологих холмов, покрытых соснами, зарослями кустарников и высокой травой. Сегодня им предстояло накосить травы на зиму.
      Эдди любила бывать здесь. Тут тихо и спокойно. Воздух неподвижен, на небе ни облачка. Она уселась на любимый с детства камень. Солнце приятно согревало ей спину.
      Пока Эдди отдыхала, голова ее разрывалась от вопросов. Почему Джон Толлмен последовал за теми мужчинами на ферму? Может быть, любопытство. После того как все уладилось, почему он остался на ночь? Не исключено, подумала Эдди, хотел охранять ее на случай их возвращения. Но зачем он утром принялся за работу? И почему предложил помочь Колину? Все это перепуталось у Эдди в голове, и единственное, что ей пришло на ум, – Джон вырос в дружной семье, и судьба Колина не оставила его равнодушным.
      – Миссис Эдди, как вы думаете, мистер Толлмен вернется? – спросил Колин, как бы читая ее мысли.
      – Он сказал, что поговорит в магистрате. Думаю, мистер Толлмен поставит нас в известность о результатах переговоров.
      – Я хочу быть похожим на него, когда вырасту.
      – Почему ты это говоришь? Ты ведь его не знаешь. Может быть, он притворяется.
      – Нет, не притворяется. Он прямо рассвирепел, когда я рассказал о старике Реншоу.
      – Нужно съесть пуд соли, чтобы узнать человека. А для этого потребуются месяцы, а иногда и годы. – В ее голосе слышалась тоска.
      – Не думаю, что он такой.
      «Колин, милый, ты более доверчив, чем я. Он может оказаться мерзавцем». Эдди продолжала сидеть на камне и смотреть на долину. Она хотела покоя. Последнее время ей казалось – жизнь проходит слишком быстро, скоро она состарится и не успеет выполнить многое из задуманного и не увидит того, о чем мечталось.
      Керби не только подарил ей Диллона, он разбудил ее воображение рассказами о различных интересных местах. Бедняга. Она постоянно думала о том, собирался Керби возвратиться в родной дом или выбросил их с сыном из своего сердца.
      Прошло несколько часов. Колин пошел загнать овец, которые слишком далеко разбрелись по долине, но быстро вернулся назад:
      – Миссис Эдди, не поворачивайте головы, но вон там, где молния расщепила большой кедр, человек верхом. Мне кажется, он смотрит в подзорную трубу.
      – Ох, Колин. – В Эдди проснулся страх.
      – Давайте вернемся.
      – Накосим травы и будем двигаться домой.
      Колин начал махать косой с укороченной рукояткой. Эдди принялась собирать траву и засовывать ее в мешки, при этом она оглядывалась вокруг, как будто присматривала за овцами. Всадник был скрыт в тени, так что она бы в жизни его не заметила. Колин прав: он наблюдал за ними.
      – Мы наполним один мешок, Колин. Двигайся медленно. Не нужно, чтобы он подумал, будто мы уходим из-за него. Если обнаружит, что мы убегаем, настигнет нас на полдороге к дому.
      – Кто он?
      – Он не из проповедниковой паствы. Те бы ехали прямо к дому. Похоже, это кто-то из города пытается проследить за Триш.
      – Как бы я хотел, чтобы она не была негритянкой.
      – Колин, пожалуйста, не говори так. В Триш есть цветная кровь. Боже! Сотни лет эти джентльмены на Юге заводили детей, не может быть там белых без примеси цветной крови.
      – Но она… белая, как я.
      – Я знаю. Но оказывается, что, если в ней течет хоть чуточка негритянской крови, она считается негритянкой и с ней обращаются как с… собственностью.
      – Мужчины не хватают белых девушек.
      – Да, – подтвердила Эдди, тайком оглядываясь на следившего за ними человека.
      – Мистер Толлмен не обращает внимания на то, что Триш негритянка.
      – Он рос среди индейцев или по крайней мере его отец. Есть места, где к индейцам относятся хуже, чем к неграм.
      – Почему белые так себя ведут?
      – Не все. Колин, он уходит. Остановился и… смотрит на дом. Он ему виден оттуда. Собирай овец. – Эдди стала спешно собирать скошенную траву.
      Когда они обогнули вершину холма и направились к дому, Эдди снова оглядела местность и высмотрела всадника.
      – Он все еще здесь, следит за домом. Триш в саду, Диллон и Джейн Энн на крыльце.
      – Что будем делать?
      – Идем домой.
      Триш вышла им навстречу, когда они загоняли овец в загон:
      – Быстро вы.
      – Там человек на лошади смотрит на дом в подзорную трубу.
      – Зачем он это делает?
      – Не смотри туда. Веди себя так, будто мы его не видим.
      – Дерьмо он. Хотела бы я иметь такое стеклышко поглядеть на него.
      – Вырасти, вот чего я хочу. – Колин пнул комок грязи голой ногой.
      После ужина маленьких умыли и уложили в постель. Когда Эдди потушила лампу, остальные в темноте начали беседу.
      – Нам нужна собака, – сказала Эдди. – Тогда мы будем знать, если кто окажется поблизости.
      – Как сторожа хороши также гуси. Я знала одну леди в Орлеане, у которой было два гуся. Кто-нибудь проходит, они начинают гоготать.
      – Лучше б нам собаку, чем гусей.
      – Думаете, мистер Толлмен вернется? – раздался из темноты голос Колина. За последнее время он уже второй раз задавал этот вопрос.
      – Думаю, да, – ответила Эдди. – Но мы не можем рассчитывать на это. Если проповедник будет настаивать, чтобы ты перешел к мистеру Реншоу, я обойду всех прихожан и расскажу, что за тип этот Эллис Реншоу.
      – Они вам не поверят, – едко заметила Триш. – Кроме того, миссис Эдди, вы не способны говорить гадости, я знаю.
      – Можно поступить иначе. Собраться и ночью уехать. Переселимся в другой город, например Форт-Смит, и начнем все сначала, возможно, откроем закусочную. Конечно, мы могли бы так поступить, но у нас нет денег. Нужно продать ферму.
      – Продать ферму? – В голосе Колина звучало недоверие. – Это же ваш дом.
      – Это просто жилье. Домом нам может стать любое другое место, где мы будем вместе.
      – И вы откажетесь от него, чтобы… оставить меня и Джейн Энн у себя?
      – Я сделаю ради этого гораздо большее, дорогой мой.
      – Но вы же говорили, что любите ферму.
      – Я говорила это. Но правда в том, что… я люблю вас больше.
 
      Джон вышел из магистрата с выражением гнева и разочарования на лице. Днем раньше ему сказали, что мировой судья на день уехал. Он вернулся утром и ожидал, пока тот появится. Когда наконец это произошло, вид судьи говорил о ночной пьянке.
      «Никчемная падаль», – бормотал про себя Джон, шагая к конюшне.
      Юг загнивает, подумал он, если они облекают властью отбросы общества. Как только Джон назвал цель своего визита, судья сказал ему, что Реншоу оформил опекунство над сиротой Колином Харрисом. Нет, о сестре мальчика речь не шла, поскольку в доме опекуна нет женщин.
      После этого заявления все, что пытался Джон объяснить про Реншоу, было как о стенку горох. Судья искренне посмеялся над предположением, будто Реншоу – извращенец. Он даже не понял сначала, пока Джон не объяснил, что встречаются отдельные мужчины, получающие удовольствие от молоденьких мальчиков.
      Судья объявил, что Эллис Реншоу – честнейший гражданин их округа, и выдвинул в противовес другое обвинение – в адрес Эдди Гайд. Он сказал, что когда мистер Гайд ушел на войну, она не только давала приют беглым рабам, но превратила ферму в очаг проституции. Дом с испорченной репутацией – не место для детей. Судья даже намекнул, что, поскольку Гайд убит, Сайкс собирается просить лишить миссис Гайд материнских прав.
      Тут Джон не мог больше сдержать ярость.
      – Если сделаешь это, – сказал Джон мягко, но кулаки его сжались, он встал во весь рост, – я твою грязную шкуру прибью к дереву, а кости будут валяться рядом.
      Съежившийся судья заглянул в горящие гневом глаза и понял, что незнакомец, одетый как переселенец, может в мгновение ока пырнуть его ножом в живот.
      – За мной закон.
      – Закон? – Джон усмехнулся. – Закон здесь неуместен, как сиськи на хряке. Дерьмо ты, а не законник. Пьянчуга!
      – Я арестую вас.
      – Попробуй. Если надо убить змею, я ее убиваю, и не важно как. Я три года жил с шони, и незаметно нанести удар в спину ножом – самое милое для меня дело! Запомни это.
      Джерри Симмонс по кличке Пистолет видел, как Джон вышел из магистрата и пошел на конюшню. Он был сильно зол, что-то бормотал себе под нос. Стоя в дверях лавки шорника, Джерри наблюдал за Джоном. Тот вывел лошадь, прыгнул в седло и выехал из города, направляясь к ферме Гайд.
      Зачем известному скотоводу встречаться с представителями закона в этом захолустном городишке? Симмонс отправился на конюшню. Лошадь Толлмена стояла в стойле, а предыдущей ночью ее не было. Ночевал ли он у Гайд? Единственное, что там было интересного, – это женщины. Какая привлекла его внимание?
      «Блондинка хороша, – думал Симмонс, – но за ее юбку цепляются три малыша. Нужно быть во власти страсти, чтобы взвалить их на себя». Он не верил, что Толлмен на такое способен. Может быть, это девушка Триш. Почти все мужчины в городе знали ее. Никто не ведал, откуда она взялась и почему поселилась на ферме. В ней течет негритянская кровь.
      «Триш, Триш…» Пистолету нравилось произносить ее имя. Примесь черной крови не имела значения. Она была прекраснее тех женщин, которых он знал, и не выходила у него из головы с тех пор, как увидел ее. Вчера, когда Джерри следил за ней в подзорную трубу, он волновался, как мальчик, впервые увидевший обнаженную женщину. Движения ее были свободными, так что оставалось гадать, носит ли она что-нибудь под платьем. В городе девушка казалась послушной, но он мог побиться об заклад на свой большой складной нож, что, стоит ее поприжать, она превратится в дикую кошку. Джерри захихикал.
      Он вспомнил покрытую бизоньей шкурой лачугу на Волчьем Ручье в Оклахоме. И женщину из племени киова, которую звали Красивый Цветок. Она заботилась о нем, когда он съел гнилое мясо и едва не умер.
      Слава Богу, их не связывали дети. Но как он ее хотел. Джерри не чувствовал вины за собой, когда ушел, не сказав, что не вернется. Она знала это с самого начала. Племя позаботится о ней. Со временем воин, которому понадобится женщина, возьмет ее в свой вигвам.
      Все его мысли были сейчас сосредоточены на юной девушке с черными волосами и кошачьими глазами. Он хотел ее больше, чем кого-либо в жизни. Нужно застать девушку одну. Он не хотел брать ее силой, если, конечно, она не вынудит его. У Пистолета был безумный план. Он хотел бежать к индейцам. Если убедит ее уйти с ним, то они присоединятся к судье Ван-Винклю – будут добывать свежую пищу для отряда, едущего в Санта-Фе. Вырученные за это деньги дадут им возможность начать жизнь.
      Джон Толлмен, известный среди шони, чероки и киова как Пятнистый Лось, представлял проблему, с которой следует считаться, если у него тоже виды на эту девушку. Конечно, не хочется сражаться, но придется, если не будет другого выхода.
      Симмонс достал длинный нож с острым лезвием и стал сбривать волосы с руки. Он представил себе поединок с Толлменом. В глубине души надеялся, что до этого не дойдет. Пистолет был уверен в своих силах. Толлмен обыкновенный человек. Может быть, у себя этот парень и лучший скотовод, но он, Симмонс, лучший охотник. Одно его, впрочем, беспокоило: правила честной игры не действовали, когда наступало время облавы, но Джон Толлмен – это особый случай.

      На горизонте появилось солнце. Утро, как всегда, обещало быть ясным и солнечным. Но Эдди надолго запомнит этот день. Каждая его деталь запечатлеется в ее памяти навечно.
      Триш проснулась, услышав, как возится Эдди. Она надела свое любимое свободное платье, повязала косынку вокруг головы, чтобы длинные волосы не спадали на лицо, и босиком пошла на кухню.
      – Доброе утро, Триш. – Эдди заметила темные круги под глазами девушки и усталые складки у рта. – Ты что, бодрствовала всю ночь?
      – Да, мэм. Не выходил из головы Реншоу. Пыталась внушить себе, что ночью за Колином не приедут, но при каждом шорохе казалось, будто это Реншоу. Что будем делать, миссис Эдди?
      – Не знаю. Я тоже всю ночь об этом думала. Если нам не поможет магистрат, то нужно продавать ферму мистеру Бердселлу и уезжать. Впрочем, не знаю, куда мы отправимся, где заработаем себе на жизнь.
      – Колин считает, что… Прохожий может помочь.
      – Он обещал поговорить в магистрате. – Эдди не сказала, что она отчаянно надеялась на его помощь.
      Триш пожала плечами:
      – Я сильно удивлюсь, если он вернется. – Девушка вылила остатки воды из ведра в бак на плите и пошла к колодцу. – Мы будем стирать сегодня? – спросила она, вернувшись.
      – Думаешь, пора? Вчера был день стирки, но после появления проповедника я даже не думаю об этом.
      – Погода сегодня уж больно хорошая. В следующий раз, может быть, пойдет дождь.
      Они поели маисовую кашу с медом и вчерашние лепешки, которые разогрели в масле на сковороде. Колин и Триш притащили воды для стирки и наполнили лохани. Затем Эдди налила горячей воды из бака, собрала грязную одежду и сложила ее в кучу на крыльце.
      Утро тянулось медленно. Работы предстояло очень много, но она не могла отвлечь их от тяжелых предчувствий. Стирая рубашку Диллона, Триш с такой силой терла ее, что порвала ткань. Эдди поймала взгляд Колина, когда он смотрел в сторону города, и на лице у него было ожидание. Она надеялась, что Толлмен не разочарует мальчика.
      Скоро одежда сушилась на веревке, натянутой меж двух деревьев, грязная вода была вылита. Колин повел корову на луг попастись до дойки.
      Эдди мешала тесто, и в это время на кухню вбежала Джейн Энн с расширенными от ужаса глазами.
      – Миссис Эдди! – кричала она. – Едет Реншоу.
      – Боже милостивый! – Эдди почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она вытерла руки о фартук и поспешила к входной двери, а фургон уже объезжал дом. Эдди помчалась через комнаты и выскочила на заднее крыльцо. Реншоу остановил лошадей у коновязи между домом и амбаром и стал вылезать из фургона.
      – Вы знаете, почему я здесь, – сказал он, не стараясь казаться вежливым.
      Хотя все относились к нему, как к старику, Реншоу был чуть старше Эдди, которой исполнилось двадцать пять. Это был невысокий жилистый человек, с кривыми ногами и светло-коричневыми, выжженными солнцем волосами. Его отличительной чертой был большой рот с торчащими передними зубами.
      Он уставился на Эдди холодным тяжелым взглядом:
      – Ты слышала меня, женщина? Давай его. То, что Триш говорила о его планах насчет Колина, молнией промелькнуло в голове, и слепая ярость захлестнула Эдди. В этот миг ей отчаянно захотелось стать мужчиной, чтобы она могла разорвать в клочки этого ублюдка и кинуть останки в навоз.
      – Ты что, оглохла и одурела? Не понимаешь, что тебе говорят? Я пришел за мальчиком. Давай его! Я не собираюсь ждать весь день.
      – Убирайся отсюда. Колин останется здесь. – Голос Эдди дрожал, в горле пересохло так, что она едва говорила.
      – Проповедник сказал, что ты обнаглела. Не разглагольствуй тут, я не собираюсь ждать. Попробуй дерзить, и я дам тебе по морде.
      – Нет! Ты не посмеешь напасть на миссис Эдди, я тебе… я тебе сердце вырву. – Голос Колина дрожал от страха, но он стоял прямо, выпятив грудь, с поднятой головой.
      Эдди посмотрела на мальчика, чья голова едва достигала ей до плеча. Он так беспомощно пытался защитить себя. Его жизнь, его будущее находились в руках бессердечного эгоистичного проповедника.
      Увидев фургон, Колин уже знал, кто приехал. Страх его был так силен, что он сперва решил спрятаться от Реншоу. Тогда ночью можно было бы убежать. Но оставить дорогую миссис Эдди одну против Реншоу и проповедника он не в силах. Всю дорогу с луга домой Колин бежал. Сейчас он ощутил, как под взглядом Реншоу у него мурашки поползли по коже.
      – Заткнись и полезай в фургон. Можешь забрать свои вещи потом.
      – Я думала, что все ясно объяснила, – сказала Эдди, повышая голос. – Он не поедет с вами. Никогда! Я прошу немедленно удалиться с моих владений. – Для нее было громадным облегчением, что голос не выдал страха.
      – Проповедник говорил, что ты упряма. Я приехал за парнем и без него не уеду. Проповедник сказал, что он будет работать на меня.
      – Работать? Это так называется? Развратный козел! – Эдди потеряла выдержку. Она подняла руку, как бы замахиваясь, и перешла на крик: – Бесстыжий растлитель! Да ты хуже кабана на случке! Да худший из самцов не делает с маленькими то, что делаешь ты! Убирайся с моей земли, или, Бог мне в помощь, пристрелю как бешеную собаку!
      – Не поднимай на меня руку, сука! Я заберу мальчика. – Он схватил Колина за руку. – Залезай в фургон, ублюдок, или твоя задница получит все сполна, когда привезу тебя домой.
      – Я не поеду! – Колин пытался освободиться, стараясь лягнуть врага.
      Реншоу отвесил мальчику сильную затрещину, в голове Колина от удара зазвенело.
      – Нет! – закричала Эдди.
      Она бросилась к Колину, обхватила его за талию, и они повалились на землю. Эдди прикрыла Колина своим телом и тут же почувствовала жгучую боль под ребрами, когда Реншоу пнул ее тяжелым ботинком.
      – Чертова дрянь! Я научу тебя… Бац!
      Реншоу вскрикнул, упал на спину в грязь, вцепившись руками в пах. От звука выстрела лошади ринулись вперед, пробежали немного до амбара и нервно заплясали на месте.
      Эдди встала. Расставив босые ноги, с ружьем, нацеленным на Реншоу, стояла Триш и изрыгала поток ругательств:
      – Ублюдок! Сукин сын! Рогатый козел! Говнюк!
      – О Боже! Господи, помоги мне. – В шоке от боли и страха Реншоу продолжал стонать.
      – Господь нынче не поможет! – кричала Триш. – Тебе не жить, молокосос, ублюдок! Я отстрелю твою штуку, и ты не будешь больше приставать к младенцам. А потом сделаю тебе столько дырок, что будешь как сито.
      – Триш, нет! – Внезапно Эдди осознала происшедшее. «Боже мой! Триш выстрелила в белого! Умрет он или нет, его семья повесит ее!» Эдди вырвала винтовку из рук девушки.
      Триш сейчас была похожа на змею. Рот растянулся в злой улыбке, обнажив зубы, глаза мерцали.
      – Пустите меня, я убью его!
      – Надеюсь, убьешь! – плача прокричал Колин. Эдди взглянула на Реншоу, который смотрел на всех с ненавистью. Пуля застряла в тазобедренном суставе.
      – Эта черная сука застрелила меня! – проговорил он, как бы не веря сам себе. – Боже, спаси меня!
      – Это я застрелила тебя, подлец!
      Все внимание Эдди было сосредоточено на Рэншоу, поэтому она не услышала ни испуганных криков Диллона и Джейн Энн, ни стука копыт. В изумлении увидела Толлмена, слезающего с лошади.
      Он подошел и встал на колени рядом с раненым:
      – Кто это?
      – Эллис Реншоу. Я застрелила его.
      – Миссис Эдди…
      – Я застрелила его, – мягко повторила Эдди, глядя прямо в глаза Триш и почти незаметно качая головой.
      – Пусть он умрет! – сказала Триш. – Пусть он умрет.
      – Колин, беги принеси полотенце, – спокойно приказал Джон, разрезая ножом бриджи на Реншоу от поясницы до бедра. – Без сомнения, он заслужил смерть, но это создаст сейчас много проблем. Женщины, отвернитесь, если не хотите видеть его причиндалы.
      – Дайте мне нож! – прошипела Триш. – Я кастрирую эту скотину!
      – Уведите Триш и детей в дом, Эдди. Мы с Колином справимся.
      Эдди подчинилась приказу. Она повела детей, и они уселись на крыльце. Триш неохотно последовала за ними, бормоча и оглядываясь на раненого. Диллон взобрался Эдди на колени и обхватил ее голову ручонками.
      – Люблю тебя, мамуля. – Он был в отчаянии. Эдди почувствовала, что вот-вот заплачет:
      – Я тоже тебя люблю, мой дорогой мальчик.
      – Триш тоже люблю.
      – Я знаю, и Триш тебя любит. Теперь не надо волноваться. У нас были проблемы, но мы справились.
      – Колин сказал, что мистер Толлмен не позволит Реншоу его забрать, – проговорила Джейн Энн, сидя у Триш на коленях и теребя пальцами ее локоны. Она так часто делала, когда смущалась.
      – Я не надеюсь на этого Прохожего. Я рассчитываю на ружье, которое спасет Колина, – слишком спокойно произнесла Триш.
      Мысли Эдди путались. Родственники Реншоу явятся за Триш, это уж точно. А цветную они повесят без всяких раздумий. Необходимо убедить их, что именно она, Эдди, стреляла. Нужно сказать, что Реншоу приставал к ней. Они не посмеют повесить ее без суда.
      – Оставайся здесь, лапочка, – велела она Диллону и посадила его рядом с Триш, которая обняла и прижала мальчика.
      Эдди быстро пересекла двор, направляясь к Джону. Колин подвел упряжку Реншоу поближе к раненому, который стонал и ругался.
      – Пуля попала в бедро, – сказал Джон. – Нужно положить его на что-то и отнести в фургон.
      – В амбаре есть старая дверь. Мы с Колином принесем ее. – Проходя мимо Реншоу, Эдди остановилась. – Ни на миг не жалею, что стреляла. Если бы порядочные люди в округе узнали, что ты за человек, они тебя бы вздернули.
      – Черная сука, вот кто в меня стрелял! Губы Эдди скривились, в голосе зазвучала насмешка:
      – Все Реншоу глупцы, но ты самый глупый. Такой дурак, что даже не знаешь, кто в тебя стрелял. Это я, и горжусь. Жаль только, что не убила.
      Эдди показалось, что Джон перестал возиться с Реншоу и смотрит на нее.
      – Принесите дверь, Эдди.
      Эдди и Колин притащили из амбара старую деревянную дверь.
      Реншоу лежал, прикрыв пах рукой. Джон подтянул дверь к нему поближе:
      – Повернись на бок, если можешь.
      – Я… не могу, черт тебя побери!
      Джон пожал плечами. Он взял раненого за плечи и, подложив руки под бедра, уложил на дверь. Реншоу визжал, как будто его убивают.
      – Сможете с Колином поднять один край двери? – спросил Джон.
      Эдди кивнула.
      – Куда вы его повезете? – спросила она, когда они втащили раненого в фургон.
      – Домой. Он мне сказал, как туда проехать. Привяжи мою лошадь, Колин. – Джон взял Эдди за руку и отвел от фургона. – Это все вызовет кучу проблем. То, что вы берете вину на себя, не поможет. Он знает, что стреляла Триш, и поклялся повесить ее. Я отвезу его домой и вернусь. Пока меня нет, пусть все остаются дома. – Он говорил спокойным, но не терпящим возражений тоном.
      – Хорошо. – Она смотрела на Джона, стараясь прочитать его мысли. Эдди покраснела и ласково коснулась руки Джона. – Мистер Толлмен, спасибо вам. Колин и Триш также благодарят вас.
      Джон замер. Он чувствовал тепло ее ладони даже после того, как Эдди убрала руку. Желание заботиться об этой женщине и о тех, кто ей дорог, охватило его. Он заставил себя улыбнуться:
      – Я скажу вам одну вещь, Эдди. Вы храбрая женщина.
      Эдди глядела ему прямо в глаза:
      – Вы сделали все, что в ваших силах, мистер Толлмен.
      – Это очень серьезное дело.
      – Я знаю. Что вам сказал мировой судья? – Эдди не могла удержаться от вопроса, она все утро об этом думала.
      – Мне отказали. Если кто-то появится, Эдди, никого не пускайте в дом. Я обернусь быстро, как только смогу.
      Под его пристальным взглядом ее сердце начало стучать еще сильнее. Этот незнакомец, которого она встретила всего лишь несколько дней назад, уже не казался чужим. Он стал верным другом. После долгого изучающего взгляда Джон повернулся и полез в фургон.
      Эдди смотрела, как повозка выехала на дорогу. Он назвал ее по имени. Внезапно она перестала ощущать себя одинокой.
      – Колин, дай корове травы, что мы вчера накосили. – Эдди поспешила на крыльцо. – Надо загнать барана и овец.
      – Я помогу Триш! – заявила Джейн Энн.
      – Спасибо, милая. Диллон и я займемся тестом.
      – Что сказал Прохожий?
      – Постарается как можно скорее вернуться. Он хочет помочь нам, Триш. Господь знает: нам сейчас нужна помощь.
      – Почему вы сказали, что стреляли в этого засранца?
      – Шш… – Эдди оглянулась на детей. Те заинтересовались ящерицей, вылезшей из-под крыльца. – Реншоу соберет своих, чтобы схватить тебя. А меня они не посмеют тронуть без суда.
      – Я должна была убить его. – Крупные слезы выкатились из глаз Триш. Она выглядела испуганной девочкой.
      Эдди обняла ее, и та тесно прижалась.
      – Ты мне как дочь. Я до последнего дыхания буду бороться за тебя. Вспомни, что мы пережили за эти годы. Теперь мы не одиноки. Толлмен вернется и подскажет нам, что дальше делать. Только одно знаю: я пристрелю любого, кто попробует тронуть тебя.

* * *

      Время тянулось медленно. Еда была приготовлена, дети накормлены, и Толлмену оставили. Мысли Эдди крутились вокруг продажи фермы Бердселлу за наличные. Нужно убраться отсюда не только ради безопасности Колина, но и ради Триш. Чем больше Эдди думала, тем больше убеждалась: это единственный выход. И чем скорее они уедут отсюда, тем лучше.
      – Триш, вы с Колином не побоитесь остаться ненадолго одни? Хочу пойти к Бердселлу узнать, будет ли он покупать ферму.
      – Я не боюсь этих поганых Реншоу. – Триш поправила свою черную гриву и храбро посмотрела на Эдди. Но ту не обманул ее смелый вид – губы и руки девушки дрожали. Она была напугана.
      – Если они что-то и предпримут, то только вечером; к тому времени мистер Толлмен вернется. Я уйду не более чем на час. Полагаю, лучше поговорить с мистером Бердселлом до того, как он узнает о нашей беде. Колин, помоги запрячь лошадей. – Эдди сняла фартук, поправила волосы и взяла зонтик.
      – Не беспокойтесь о малышах, я позабочусь.
      – Когда вернусь, мы погрузим в фургон столько вещей, сколько сможем. Собери еду, одежду и одеяла. Это мы возьмем в любом случае. – Эдди наклонилась обнять малышей. – Помогайте Триш, пока меня нет. Слышите? И слушайтесь ее.
      Эдди поспешила выйти, пока дети не заметили печаль в ее глазах. Колин стоял, держа лошадь наготове.
      – Вы не хотите взять меня с собой, миссис Эдди?
      – Я бы с удовольствием, но ты нужен здесь, чтобы позаботиться о Триш и малышах. Покорми кур и запри курятник. Мы их возьмем с собой, когда поедем.
      – Куда?
      – Не знаю пока, но мы уедем отсюда, как только я вернусь. Собирайте вещи.
      Когда она уже влезала в фургон, на дорожке, ведущей к дому, показался Джон. Он был сильно раздражен.
      – Куда, черт побери, вы собрались? Эдди покраснела:
      – К Бердселлу. Он хотел купить мою ферму.
      – Я же сказал ждать здесь.
      – Мы не можем здесь оставаться. Нужно уезжать, с деньгами или без них. Реншоу не успокоятся, пока не отомстят. Они повесят Триш, – голос Эдди дрогнул, – и никто и пальцем не пошевельнет помочь нам.
      – Я велел вам оставаться дома. Вы не слушаете приказаний, Эдди? – Когда она не ответила, он спросил: – Как далеко до Бердселла?
      – Пара миль, может быть, чуть больше.