6

На бензоколонке заправлял пузатый мужик в шортах. Появление в его владениях гостей, пусть даже и в милицейской форме, заправщика обрадовало, и он немедленно вывалился наружу из своей будки, прихлебывая на ходу пиво из банки.

— Здорово, начальники, — приветствовал он Шамшиева, капитана и долговязого незнакомца.

— Здорово, Макс, — сказал Шамшиев. — Как дела?

— Так себе, — пожал плечами заправщик.

— Здесь был джип. Не из города, — сказал чужак, минуя всякие церемонии.

— Да, был. А откуда вы знаете? — удивился заправщик.

— Знаем, — важно произнес капитан. — Ты давай, рассказывай.

— Что рассказывать?

— Все.

— Приехал джип, — начал заправщик, — вон оттуда. — Он махнул рукой в степь.

— Сколько там было людей?

— Вроде четверо.

— Никого из них не знаешь?

— Никого, — замотал головой заправщик. — Не наши, не местные...

— Русские, казахи? На вид что они собой представляют?

— Ну, тут вам проще простого будет. Если вы их ищете, то быстро найдете. Рожи очень специфические, — сообщил заправщик и покачал головой, будто вспоминал людей из джипа, соглашаясь с собственными словами. — Все четверо — узкоглазые. Может, казахи, может, киргизы... Один такой маленький, кругленький. Не ходит, а перекатывается с места на место. Трое остальных нормального роста. Один сидел в солнцезащитных очках, другой воткнул себе в уши наушники от плеера и вроде как в отключке был. А третий будто немного не в себе — челюсть нижняя отвисла, как у идиота. — Заправщик состроил гримасу, показывая, как именно отвисла челюсть у человека из джипа.

— Чудная компания, — оценил незнакомец. — И что они хотели?

— Полный бак. Плюс две канистры с собой. Помыть машину — она вся в пыли была.

— И что дальше?

— Расплатились и поехали.

— Куда?

— Куда? — переспросил заправщик и зачесал в затылке. — А, ну точно! Сначала поехали по улице Дружбы, но где-то посередине затормозили...

— Покажи, — попросил незнакомец.

— Легко, — кивнул заправщик, сделал несколько шагов влево и вытянул руку. Прямая, как стрела, улица от бензоколонки просматривалась до самого конца.

— Остановились, и что дальше?

— Вышли из машины. Наверное, дорогу спрашивали...

— А дальше?

— Дальше я за ними не смотрел. Я же не знал, что тут у нас какие-то серьезные дела... Зашел в свою контору за пивом, а когда снова вышел, то их джипа уже не видно было... А с чего вообще такой переполох? Что это за типы?

Незнакомец оставил вопросы без ответа. Он положил заправщику руку на плечо и сказал:

— Пойдем-ка прогуляемся. Покажешь, где именно они останавливались.

— Так я же только примерно могу сказать...

— Примерно, примерно, — кивнул незнакомец и зашагал впереди. Заправщик, не без удивления сообразив, что оба милиционера подчиняются долговязому чужаку в штатском, покачал головой, подтянул шорты и неторопливо двинулся по улице Дружбы.

Пять минут спустя он остановился, задумчиво посмотрел вокруг и сказал не без сомнений:

— Вроде бы здесь...

— Ты уверен?

— Ну, примерно.

— Ладно. — Чужак огляделся, увидел по обе стороны улицы одноэтажные домики за невысокими заборами и приказным тоном произнес: — Ну, а теперь надо найти тот дом, куда заходили эти четверо. Дорогу они спрашивали или что еще...

— Мне можно вернуться? — осторожно спросил заправщик.

— Я скажу, когда можно будет вернуться.

— Понял, — смиренно кивнул Макс.

Капитан и Шамшиев двинулись по сторонам улицы, стуча в ворота и калитки, объясняя жителям ситуацию и расспрашивая их о четверых мужчинах азиатского вида, останавливавшихся здесь несколько часов тому назад.

Стук Шамшиева в деревянную калитку одного из домов долго не приносил никаких результатов, пока милиционер не решился самостоятельно поддеть планку запора, просунув в щель подобранный на земле осколок деревянной рейки.

— Тут один дед живет, — пояснил он свои действия незнакомцу. — Ничего не слышит...

Когда они вошли во двор, у Шамшиева челюсть отвисла почти так же, как и у описанного заправщиком типа. Между яблоней и деревянной будкой туалета стоял джип.

Если бы Шамшиев увидел на этом самом месте летающую тарелку, он, пожалуй, удивился бы меньше. Хозяина дома, во дворе которого обнаружилась столь неожиданная находка, он знал уже лет двадцать. Поэтому трудно было предположить, что старик Добронравов, всю жизнь чуравшийся современной техники и даже не обзаведшийся телевизором, на старости лет ударился в автомобилизм, да не какую-нибудь развалюху поставил во двор, а самый что ни на есть джип, аналогов которому в Степном не водилось.

— Ну и ну, — пробормотал Шамшиев, медленно приближаясь к машине. Позади него в калитку уже проникли один за другим незнакомец, капитан и заправщик Макс. — Ни хрена себе!

Шамшиев удивлялся еще и потому, что, навещая старика на прошлой неделе, не заметил тут никакого джипа. И даже если учесть некоторое количество выпитого по уже забытому поводу домашнего яблочного вина, то все равно никак нельзя было предположить, что Шамшиев не заметил заполнявший собой почти весь двор автомобиль. Оставалось только развести руками, что Шамшиев и сделал, одновременно повернувшись к суровому приезжему и растерянно хлопая ресницами, что должно было сойти за выражение наивности.

Капитан негромко кашлянул за его спиной, тоже изумленно вытаращившись на джип. Только приезжий, ни на секунду не забывавший о своей миссии, забросил длинную мускулистую руку куда-то назад, уцепил за плечо осторожного заправщика и выставил его в первый ряд, прямо перед хлопающим ресницами Шамшиевым.

— Этот? — коротко спросил чужак.

Заправщик недолго колебался, пристально разглядывая машину.

— Не-а, — сказал заправщик.

— Как это? — удивился капитан.

— А вот как. Я же говорил — тот джип я сполоснул. А этот будто только что из степи — грязный, пыльный... К тому же это — «Чероки». А тот — «Крайслер».

— Вот черт! — Капитан расстроенно сдвинул фуражку на затылок. — А куда же тот делся?

— Уехал, — сказал приезжий. — Чего же ему тут у вас делать? Заправился и дальше поехал. Ладно, давайте-ка по порядку. Если чего-то не знаешь или не понимаешь, надо всегда спрашивать у старших...

— Вот именно, — поддакнул капитан и свысока посмотрел на Шамшиева.

Однако приезжий имел в виду вовсе не милицейское начальство Степного. Он подошел к человеку, на которого до сих пор никто из четверых не обратил почему-то внимания. А старик Добронравов сидел себе у открытого окна, все с той же книгой в руках, сетуя про себя, что слишком уж много суеты получается с этой машиной. Не дом, а проходной двор. Так вот поневоле задумаешься: а стоит ли оказывать помощь ближнему своему?

— Чья это машина, отец? — спросил чужак у Добронравова. Старик со вздохом заложил книгу оберткой от шоколадки, чинно сложил руки на коленях и стал рассказывать. Чтобы у новых пришельцев не было оснований швыряться ножами и портить стены, старик не стал настаивать на том, что машина принадлежит ему, а сразу же перешел к появлению нынешним утром некоего молодого человека, который попросил Добронравова присмотреть за машиной. О полученной за эту услугу сумме старик разумно умолчал, поскольку в Степном милиция выполняла еще и функции налоговой инспекции.

— Оставил, значит, он здесь свою машину. Потом взял сумку и ушел, — закончил свой рассказ Добронравов.

— Обещал вернуться? — спросил капитан.

— Нет, — после паузы ответил старик. — Об этом разговора не было.

Капитан облегченно вздохнул — если бы неизвестный с сумкой собирался вернуться за машиной, то, скорее всего, приезжий распорядился бы оставить у старика засаду, что при кадровом некомплекте местного отдела внутренних дел заставило бы сидеть в кустах у сортира самого начальника. Да и вообще, ехали бы все эти подозрительные личности на джипах мимо Степного. И хлопот меньше, и населению спокойнее.

— А кто-то еще к вам сюда наведывался? — продолжал расспросы приезжий.

— Наведывался, — закивал старик. — Тоже, вроде вас, насчет машины выпытывали.

— Кто такие?

— А кто ж его знает? Имен с фамилиями не называли. Нездешние ребята. Один молоденький такой... Он со мной и беседовал. А остальные вроде как и по-русски ни бельмеса не смыслят. Стояли да молчали.

— Что вы им рассказали?

— Да вот все то же, что и вам. Ко мне редко гости наведываются, так я с любым завсегда рад поговорить. Все, что они хотели, то и рассказал. Про парня, что на машине приехал.

— А если хорошо вам подумать и вспомнить: какие именно вопросы они задавали? Что их особенно интересовало?

— Да все то же, что и вас... спросили, куда этого парня понесло. Так я же за ним не следил! Вышел за калитку, да и пропал с глаз.

— Ну а еще о чем спрашивали?

— Еще... — Старик задумался, пожевал губами и произнес не слишком уверенным голосом: — Еще спрашивали, как этот парень выглядит.

— Угу, — кивнул незнакомец, и глаза его стали серьезными.

— А еще спрашивали, были ли у него вещи! — торжествующе воскликнул старик, вырвав у прогрессирующего склероза еще одно воспоминание сегодняшнего дня. — Про вещи они спрашивали, вот про что...

— И что вы ответили?

— Чистую правду.

— То есть?

— Синяя сумка. У парня была с собой синяя сумка.

— Вы рассказали этим четверым все, что они хотели знать, а потом?

— А потом они сказали «спасибо» и ушли. Бормотали что-то по-своему... Что-то насчет вокзала. — На этом воспоминания старика закончились, и он устало замолк, дожидаясь, пока визитеры уйдут.

— Конечно, конечно, — кивнул приезжий. — Машину-то он оставил. Как ему отсюда выбираться, кроме как на поезде... Где у вас тут железнодорожный вокзал, капитан?

— А вот сейчас, как выйдем, так направо... — начал объяснять начальник, но приезжий предложил:

— Лучше вы меня туда просто отвезите...

— Проще пешком, — сказал капитан.

— Тогда пешком.

— А что с этим? — показал капитан на джип во дворе Добронравова.

— Поставьте в свой гараж. Мне сейчас некогда с этим возиться, но потом машиной обязательно займутся.

На вокзале чужак не стал опускаться до бесед с кассирами и дежурными, а сразу направился к начальнику. Капитан торопливо шагал следом, насупив брови и пугая своим видом встречных знакомых.

Вокзальный начальник собирался идти обедать, но, после того как получил от насупленного капитана все необходимые разъяснения, согласился поголодать еще минут десять.

— Поезда, проходящие через Степной после двенадцати часов дня, — вот что меня интересует, — сказал приезжий. Вокзальный начальник предложил ему присесть в кресло, но долговязый отказался и разговаривал стоя, словно специально подчеркивал спешность и чрезвычайность дела. Глядя на него, не осмелился сесть и капитан.

— Вы, наверное, говорите о пассажирских поездах? — уточнил начальник вокзала.

— Естественно.

— Тогда... — Начальник склонился над расписанием поездов. — Тогда у нас есть два поезда: один проходил в половине первого на Оренбург. Второй — в три часа дня на Алма-Ату. Сейчас стоит еще один поезд, но он вас, наверное, не интересует...

— Да, остановимся на первых двух, — кивнул приезжий. — У вас есть график их движения? Надо определить, где они находятся в данный момент и какая ближайшая станция на пути следования каждого? Можете дать такую информацию?

— Конечно. — Начальник снял с полки толстую черную папку, пролистал ее, посмотрел на часы и сказал: — Пожалуйста. Алма-атинский поезд через полтора часа останавливается в Александровке. Оренбургский поезд... у него стоянка теперь только в половине второго ночи в Новоудельске. Устраивает?

— Вполне, — кивнул приезжий. — Вы, кажется, собирались идти обедать?

— Совершенно верно, — согласился начальник вокзала.

— Идите. Я пока воспользуюсь вашим телефоном.

— Хорошо, — кивнул начальник вокзала.

— Можете составить ему компанию, — предложил приезжий капитану милиции и недвусмысленно показал на дверь кабинета.

Оставшись в одиночестве, приезжий сел за стол начальника вокзала, пододвинул к себе поближе телефонный аппарат и набрал несколько цифр.

— Это Бондарев, — сказал приезжий. — Я на месте. Да, кое-что выясняется. Приятного мало. Что мне нужно? Сейчас мне нужно, чтобы вы встретили пассажирские поезда в Александровке и Новоудельске. Записывай номера... Для Александровки надо подсуетиться, времени мало осталось. Да. Это первоочередное. Зачем встречать поезда? Там может быть наш человек. Машину он бросил. Я ее нашел. Я вообще много чего нашел, но об этом не сейчас... И еще одна малоприятная деталь. Кроме меня, на хвосте у этого парня сидят еще четверо. Понятия не имею. Но хуже всего, что они идут впереди меня. И вполне возможно, что они сейчас уже в его поезде. Тогда не удивляйтесь, если в Александровке или Новоудельске вам придется снимать с поезда пару трупов. А я вам сразу сказал, что приятного мало.

Закончив разговор, Бондарев вытащил из рюкзака рацию, настроил ее и громко сказал в непререкаемой манере, которая выработалась у него за два месяца руководящей работы:

— Алё, гараж! Хватит спать! Готовь вертолет к вылету. Мне здесь больше делать нечего.

7

Ритмичный стук колес убаюкивал, но спать больше было нельзя. Те пятнадцать-двадцать минут, которые Михаил проспал в поезде днем, и так были большим риском, поскольку в его положении беглеца он обязан бодрствовать двадцать четыре часа в сутки, не теряя бдительности и быстроты реакций. Однако после многочасовой гонки по степи сохранять бодрость духа и ясность мысли оказалось трудновато. Он едва не заснул на скамейке железнодорожного вокзала в Степном, когда ждал поезда. А в самом вагоне уже не сдержался и, едва опустившись на жесткую полку плацкартного вагона, сразу погрузился в сон, из которого его вывело несколько минут спустя заоравшее вдруг радио.

С того момента Михаил держал себя в постоянном напряжении, внушая себе мысль о возможных преследователях, которые могут даже находиться в поезде. Это помогало не спать.

Драгоценную синюю сумку он забросил на третью, багажную, полку. Оттуда ее можно было быстрее достать, если пришлось бы уносить из вагона ноги, да и внимания к своему багажу он привлекал меньше, чем если бы сидел с сумкой в обнимку, боясь выпустить ее хоть на минуту. Сумка стояла на виду у всех, что, как известно, является лучшим способом спрятать вещь.

Лежа на полке и чуть прикрыв глаза, Михаил наконец-то мог поразмыслить о своих будущих действиях. Не о том, что случилось, нет. Об этом он не думал, потому что знал — в таких ситуациях надо думать не о том, что случилось, а о том, как выкручиваться из создавшейся ситуации. При воспоминании о содеянном Михаила сразу прошибал пот, будто он все еще находился под палящим степным солнцем, а не ехал в плацкартном вагоне пассажирского поезда, где неизбежную духоту скрашивал слабый поток свежего воздуха из приоткрытого окна в соседнем купе.

Углубляться в подробности случившегося Михаил не хотел. Он размышлял о будущем. О том, что ему надо сделать, чтобы выйти из этой истории живым и невредимым. Желательно с синей сумкой.

Было забавно думать, что все его умение, годами вбивавшееся в разум и мышцы многочисленными инструкторами, пригодилось ему именно для такой цели. Ему предстояло использовать все свои знания и умения, чтобы убежать от своего собственного ведомства. В этом были свои плюсы и свои минусы.

Минус был в том, что в подразделении, где служил Михаил, дураков не держали. Там обязательно во всем разберутся и пустятся по его следу. И постараются его найти. Хорошо постараются.

Плюс заключатся в прекрасной осведомленности Михаила о методике действий своих коллег в таких случаях. Свои все-таки.

Конечно, первым делом рванутся к жене. Оставят засаду на квартире. Прижмут других родственников, друзей. Начнут выпытывать — когда это Шустров М. И задумал такое? Не советовался ли с вами, разрабатывая план своего страшного преступления?

И как трудно будет поверить им — да и не поверят они никогда, — что не было никакого плана. Не было никакой подготовки. Не поверят, что ехал Шустров М.И. в очередную командировку совершенно без всяких задних мыслей и коварных планов. Втайне надеялся вернуться пораньше, чтобы успеть на свадьбу к племяннику в Люберцы. Только вот не успел. И уже никогда не успеет. И не увидит больше племянника. Потому что Гвоздев подставил свое горло под пулю и не смог вправить подчиненному мозги, когда это было нужно.

Потому что солнце своими жаркими лучами воспалило Михаилу мозги. И показалось ему, что не существует в мире человека, который, оставшись наедине с миллионом долларов, не сделал бы то же самое. Не сделал бы тот же выбор.

А именно — порвал с прошлой жизнью и начал новую. Разрыв означал следующее: Михаил выщелкнул обойму пистолета, увидел там еще четыре патрона и вставил ее обратно. Он не смотрел в глаза Сашке — это было бы слишком жестоко. Он даже в уме не произносил этого имени. Просто — напарник. Так проще. Напарник, с которым у него так и не сложились отношения. Вероятно, они были слишком разные. Большой и маленький. Мускулистый и худощавый. Здоровый и истекающий кровью.

«А ведь он не дотянет, — снова подумал Михаил тогда, настойчиво приучая себя к этой мысли. — Вон сколько крови уже вытекло...»

Сашка удивленно посмотрел на пистолет в руке Шустрова. Это было невероятно, но ствол пистолета опускался к его голове.

— Миха... — прошептал Сашка, и это было его последнее слово.

8

Темная тень вертолета скользила по степи, и казалось, что это путь без начала и конца: позади оставался такой же безликий и унылый пейзаж, что и лежащий впереди. Бондарева утешало одно — все-таки получалось, что они постепенно продвигаются на север, а значит — ближе к дому. На этот раз путь домой у Бондарева выдался особенно извилистым.

Все началось зимой, когда на Чердаке, то есть на верхних этажах бетонной башни, где располагалась. Контора, было принято решение ликвидировать Акмаля. Бывший офицер турецкой разведки последнюю пару лет находился в свободном полете, только вот эти полеты становились все более вызывающими, все более опасными. Фактически Акмаль набрал собственное подразделение и за хорошие деньги продавал услуги своего подразделения разным замечательным людям. Среди этих людей регулярно оказывались арабские нефтяные магнаты с террористическими наклонностями, спецслужбы некоторых стран или просто международные преступные группы, которым не хватало квалификации в определенных видах вооруженного насилия.

После того как Контора несколько раз пересеклась с Акмалем и его людьми, было решено успокоить этого резвого молодого человека. Учитывая его связи по старому месту работы и родственные отношения с несколькими высокопоставленными турецкими чиновниками, убирать решили чужими руками. Бондарев должен был встретиться с неким Мурадом, чей брат был замучен людьми Акмаля примерно за год до того. На Чердаке считали — и Бондареву это казалось разумным, — что Мурад горит желанием отомстить за смерть брата и, таким образом, сделает за Контору ее работу. Однако Мурад подкачал, и Бондареву, разочарованно отметившему упадок традиций кровной мести, пришлось самому вышибать Акмалю мозги. Грязно, отвратительно... Как и всегда в таких случаях.

Распутавшись с этой ситуацией, Бондарев хотел было немедленно отправляться домой, но тут возник этот хозяин ресторана с его предложением, от которого Директор не смог отказаться. Невзрачный ресторан с покосившейся вывеской, видимо, служил местом встреч различного рода темных личностей, где слово хозяина служило определенной гарантией. Бондарев такую гарантию получил, и когда он позвонил Директору и намекнул на то, какой пост ему может обломиться, Директор пришел в дикий восторг. Он приказал Бондареву непременно соглашаться, а это означало, что возвращение Бондарева домой задерживается на неопределенный срок.

Это было неприятно, но больше Бондарева тогда беспокоило другое. До посещения стамбульского ресторанчика он учился, работал, выполнял сложные и опасные поручения, снова учился... А оказывается, надо было всего-то убить пять человек на глазах нужного шестого человека — и вот вам невиданный взлет карьеры. Что-то явно было не в порядке — то ли с Бондаревым, то ли с этим миром.

Но если в вопросах мирового порядка могли быть еще какие-то сомнения, то не было сомнений, что на этом своем новом посту Бондарев может принести очень много пользы Конторе. С одной стороны, это было хорошо, с другой стороны — означало, что Конторе выгодно, чтобы Бондарев сидел в этой должности как можно дольше. Хоть до самой смерти.

И вдруг все изменилось. Позвонил Директор и велел все бросать, садиться на вертолет и лететь на границу России и Казахстана искать какого-то парня из спецназа МВД, который то ли спятил после гибели своего подразделения, то ли, наоборот, сам эту гибель устроил.

Бондарев был рад свалить из президентского дворца, но, кроме радости, где-то должна была быть и логика... Пока Бондарев ее здесь не видел.

Поэтому он предпочитал не ломать голову над смыслом операции, а сосредоточиться на фактах. Факты особенно не грели. Заранее было ясно, что шансы отыскать невесть куда сгинувшего Михаила Шустрова, а также казахского милиционера Джуму невелики. Слишком много прошло времени после загадочных и кровавых событий на точке «Верба». Слишком много путей открывалось из казахской степи для беглецов: близко Узбекистан, Киргизия, Китай... Да и до Афганистана с Ираном не так далеко, если есть надежная машина, деньги и желание скрыться.

Шансы найти пропавших людей были невелики, но все же они существовали.

Бондарев был на месте разгрома группы «Верба», смотрел на тела, облетел, почти прижимаясь брюхом вертолета к земле, этот район. И он нашел. Слабые, едва заметные, почти стертые ветром и песком следы шин. Следы джипа.

Эти следы вели на север, к российской границе. Это было странно, потому что Бондарев, всегда ставивший себя на место преследуемого, рассудил, что проще всего было двинуть на юг, где и границы были попрозрачнее, и легче затеряться в малонаселенных горных районах. Но следы вели на север, и Бондарев, пожав плечами, скомандовал вертолету лететь к границе.

Так он прибыл в Степной, где при помощи местных милиционеров отыскал джип, но не тот, который оставил ему следы в степи. Бондарев внимательно осмотрел покрышки «Чероки», что нашелся в саду у старика, но был вынужден признать — не то.

Он запросил Москву насчет номерных знаков, и оттуда сообщили, что найденный Бондаревым автомобиль — один из двух, что были предоставлены группе «Верба» казахской стороной для поездки в степь. Один джип так и остался в выкопанном и замаскированном укрытии, а вот второй отыскался гораздо севернее.

Бондарев понял, что он идет по верному следу. Но идет не один. Люди, ехавшие на джипе «Крайслер» с юга уже позже «Чероки» и оставившие Бондареву подарок в виде следов шин, делали то же, что и он, — искали Шустрова. И делали это неплохо.

Это не могли быть казахские спецслужбы: те всегда вводили русских в курс дела. Да и не успели бы казахи так быстро сориентироваться в ситуации.

Значит, это были люди Сарыбая. То, что называется «группа прикрытия». Они не дождались в условленном месте своих приятелей, что возили деньги, и забеспокоились. И поспешили разобраться, в чем дело.

А потом уже не могли остановиться вплоть до самого Степного.

Бондарев надеялся, что, используя вертолет, он сократил разрыв во времени между ним и «Крайслером». А «Крайслер» мчался вдоль железнодорожных путей, стараясь догнать поезд.

Бондарев не стал пока продолжать погоню: вертолету была дана команда лететь на заправку в ближайший военный авиаотряд. Пока вертолет заполнял баки, Бондарев тщательно пережевывал жестковатый гуляш в офицерской столовой и ждал сообщений.

Сначала ему позвонили из Александровки. Ни Шустров, ни Джума обнаружены не были.

Бондарев не торопился. Он остался ночевать в местной гостинице. Около двух часов ночи его разбудил телефонный звонок.

— Новоудельск на проводе, — услышал он в трубке и по голосу звонившего понял, что пора одеваться. — Задержали поезд... В общем, один убитый. Такая история тут...

— Можешь не продолжать, — оборвал его Бондарев. — Скоро буду...

Он бросил телефонную трубку, схватил вещмешок и кинулся к вертолету. Шнурки на кроссовках он завязывал, когда уже заработали моторы и лопасти вертолета стали описывать первые медленные круги.

9

Шустров вспомнил о Джуме, когда отъехал от точки «Верба» километров на пятьдесят. И немудрено — последние двадцать минут казах преспокойно лежал в укрытии, не попадаясь Михаилу на глаза. И в кошмарном сне Джуме не привиделось бы то, что происходило над ним в реальности. У Михаила даже не возникло мысли о том, что надо как-то разобраться с казахом. Джума, как думал Михаил, не представлял для него никакой опасности. Проваляется еще часок без сознания, потом выберется из своей ямы — и что?

Вполне возможно, что крыша у него поедет от увиденного. Вот и все последствия.

И Шустров совсем выкинул Джуму из своей головы.

Джума между тем понемногу приходил в себя. Он совершенно не помнил, что с ним случилось и каким образом он попал в укрытие, на брезент. Да еще эта головная боль...

Неужели солнечный удар? Вот позорище-то перед русскими! А он им еще рассказывал, как американцы в местный климат не въезжают...

Джума минут пять выжидал, пока голова перестанет кружиться с перезвоном карусели из Парка культуры и отдыха имени Абая, и полез к выходу.

И снова удивился, потому что уже смеркалось. И никто из ребят почему-то не попадался ему на глаза. Он поднялся на холм и замер.

Ему показалось, что все это — продолжение сна. Увиденное было слишком кошмарно и неожиданно. Джума увидел две машины и тела людей вокруг. А потом еще одну машину и людей, которые из нее выходили.