Вечером я велел Сугите собрать старейшин. В течение часа подошли все. Я уведомил их о своих намерениях, предупредил о возможных последствияхи сказал, что жду от них поддержки. Никто не стал возражать – наверное, побоялись, видя мой гнев, – однако уверенности не было. Они относились к тому же поколению, что Фудзивара и Араи, и руководствовались тем же кодексом. Я доверял Сугите, однако сможет ли он поддерживать в них верность в отсутствии Каэдэ, если уеду еще и я?
      Затем я решил проехаться верхом, чтобы привести в порядок мысли, размяться перед долгой дорогой и посмотреть на состояние земель.
      Собрали около половины урожая риса, земледельцы трудились день и ночь, чтобы успеть до непогоды. Все говорившие со мной выразили беспокойство: скоро ожидается неминуемый тайфун, вокруг полной луны – гало, начался перелет гусей, ноют кости. Я распорядился, чтобы Сугита отдал приказ воинам помочь в укреплении канав и плотин против наводнений. Они, несомненно, станут противиться, но страх перед стихией должен сломить их гордость.
      Почти случайно я оказался на краю деревушки, где поселились неприкасаемые. В воздухе висел привычный запах гари и свежей крови. Несколько человек, вместе с Е-Аном, снимали шкуру с мертвого коня. Я узнал чалого, который не мог подняться утром. Подозвав Е-Ана, я спустился с Шана и отдал уздечку приехавшему со мной конюху. Я подошел к берегу реки, неприкасаемый присел на корточки, отмывая с рук кровь.
      – Слышал новости?
      Он кивнул, взглянул на меня и спросил:
      – Что вы намерены делать?
      – А как мне следует поступить? – Я хотел узнать, что думает бог, услышать еще одно пророчество, в котором говорится о Каэдэ, о нашем будущем. Я бы слепо поверил ему.
      – Впереди три битвы, – сказал Е-Ан. – Две победы и одно поражение. Затем вы будете править в мире от моря до моря.
      – С моей женой?
      Он отвел взгляд на воду. У запруды стояли две белые цапли. С ивы вспорхнул зимородок, мелькнув оранжево-голубым оперением.
      – Если вам предстоит проиграть одну битву, то лучше сделать это сейчас, – ответил он.
      – Если потеряю жену, мне будет плевать на все остальное, – возразил я. – И я убью себя.
      – Этого делать нельзя, – поспешил отговорить меня Е-Ан. – У бога для вас своя миссия. Вы должны послушно следовать его воле. – Я молчал, и он продолжил: – Нам не плевать. Мы оставили все ради вас. Не плевать людям в землях Отори, которые страдают от гнета. Мы переживем войну, и за ней наступит мир. Не бросайте нас.
      Стоя у безмятежной реки при заходящем солнце, я подумал, что если не верну Каэдэ, у меня разорвется сердце. Над самой поверхностью воды пролетела серая цапля, глядя на свое отражение. Сложила огромные крылья и опустилась почти без всплеска. Повернула к нам голову, наблюдая, убедилась, что мы не представляем опасности, и принялась молча пробираться по мели.
      Моя цель отомстить и вступить в права наследования. Тогда исполнится пророчество. Но я никому не позволю так просто отнять у меня возлюбленную. Нет другого выбора, как поехать за ней, даже если из-за этого придется пожертвовать всем.
      Я попрощался с Е-Аном и поскакал обратно в замок. Мне передали, что Хироши проснулся и ему лучше. Я велел привести его ко мне. Ожидая, я обыскал резиденцию, нет ли где коробок с записями, но не нашел от них и следа. Вот еще один повод для беспокойства. Если их украли, значит, в дом смогло пробраться Племя и повторит попытку в любой момент.
      Хироши пришел ко мне перед сумерками. Он был бледен, под глазами выступили темные синяки, но в целом мальчик быстро оправился. Физически и духовно он не уступал взрослому мужчине. Я расспросил его о подробностях и заставил описать местность вокруг имений Ширакавы и Фудзивары. Он рассказал, как убили Раку, сильно меня опечалив. Черногривый конь был первым, кого я оседлал, он связывал меня с Шигеру и кратким периодом жизни в Хаги в роли его сына. Я подарил Раку Каэдэ – тогда больше было нечего, – и он привез ее в Тераяму.
      Я отослал всех, чтобы поговорить с Хироши наедине, а теперь велел ему придвинуться ближе.
      – Обещай никому не говорить о том, что я сейчас тебе скажу.
      – Клянусь, – ответил он, встрепенувшись. – Господин Отори, я обязан вам жизнью и сделаю все, чтобы спасти госпожу Отори.
      – Мы обязательно освободим ее. Я отправляюсь завтра же.
      – Возьмите меня с собой, – взмолился мальчик. Я бы с удовольствием, но мальчик еще не выздоровел.
      – Нет, ты должен остаться здесь.
      Хироши думал возразить, но опомнился и прикусил губу.
      – Помнишь, моя жена переписывала кое-что. Она взяла это с собой?
      – Да, оригинал и копии, – прошептал он. – Мы спрятали их в Ширакаве, в священной пещере.
      Я мысленно поблагодарил Каэдэ за мудрость и предусмотрительность.
      – Об этом кому-нибудь известно?
      Мальчик покачал головой.
      – И ты сможешь показать дорогу?
      – Конечно.
      – Никому не говори, где они. Однажды мы с тобой отправимся туда.
      – А потом накажем Шойи, – злорадно произнес он. Потом добавил: – Господин Отори, я могу задать вам один вопрос?
      – Конечно.
      – В тот день, когда погиб мой отец, убийцы вдруг стали невидимыми. Вы так умеете?
      – С чего ты взял?
      – Женщины у меня в комнате сказали, будто вы колдун. Простите меня. Но вы делаете столько странных вещей. Сегодня усыпили меня. – Хироши посмотрел на меня и нахмурился. – Это был необычный сон. Красочный. Я понял многое, чего раньше не знал. Если вы умеете становиться прозрачным, может, и меня научите?
      – Не всему можно научить, – ответил я. – Есть таланты, которые даются от рождения. У тебя и так много навыков и превосходное воспитание.
      Мои слова вызвали у него слезы.
      – Мне сказали, что умер Йоро.
      – Да, его убил наемник, метивший в меня.
      – И вы расправились с ним?
      – Я бы уничтожил его, но он покончил с собой сам. Откусил себе язык.
      Глаза Хироши засияли. Я хотел выразить свое отвращение к порочному кругу кровопролитий и мести, однако вряд ли этот сын воина сможет меня понять, даже после кикутского сна. Мне нужно было сказать кое-что еще.
      – А многие люди считают меня колдуном?
      – Ходят такие слухи, – признал он. – Среди женщин и идиотов.
      – Я опасаюсь предательства. Именно поэтому хочу оставить тебя здесь. Если вдруг появится опасность, что Маруяма захочет вступить в союз с Араи, дай мне знать.
      Хироши смотрел на меня в упор:
      – Никто не посмеет предать господина Отори.
      – Мне бы твою уверенность.
      – Я сам прискачу сообщить вам, – пообещал мальчик.
      – Только возьми покладистого коня, – предупредил я.
      Я отослал Хироши обратно в дом дяди и велел подать ужин. Вернулся Макото с отчетом. Все было готово для отправления ранним утром. Однако после трапезы он снова попытался отговорить меня:
      – Это полное безумие. Завтра я не произнесу ни слова против и буду с тобой, но пойми, нельзя сначала украсть у дворянина невесту, а потом идти на него в атаку…
      – Мы законные муж и жена, – ответил я. – Это он совершил безумный поступок.
      – Разве я не предупреждал тебя в Тераяме, как воспримут твой брак сильные мира сего? Нынешнее положение дел – результат твоей опрометчивости, и она же приведет тебя к гибели, если не остановишься.
      – Ты уверен, что в тебе говорит не ревность? Ты всегда обижался на мою любовь к Каэдэ.
      – Только оттого, что это чувство разрушит вас обоих, – тихо ответил он. – Страсть делает тебя слепым. Ты ошибался. Надо покориться и попытаться заключить мир с Араи. Не забывай, возможно, у него в заложниках братья Миеси. Нападение на Фудзивару вконец выведет его из себя…
      – Мне не нужно таких советов! – разгневался я. – Покориться и отдать жену? Меня будет презирать весь мир. Лучше умереть!
      – Скорей всего, мы все умрем, – ответил он. – Сожалею, что мне приходится говорить тебе такие вещи, Такео, но это мой долг. Я не раз утверждал, твое дело – мое дело, и я последую за тобой, что бы ты ни решил.
      Я был слишком зол, чтобы продолжить разговор. Сказал, что хочу остаться один, и позвал Майами. Она вошла с красными от слез глазами, забрала подносы и разостлала постель. Я мылся, думая, как не скоро смогу снова залезть в кадку с теплой водой. Я не пытался усмирить свою ярость, потому что если она утихнет, то освободится место для горя или хуже – дурного предчувствия. Лучше уж оставаться в мрачном настроении, свойственном Кикутам. Оно придает мне бесстрашие. Вспомнилось наставление Мацуды: «Если воин сражается отчаянно, он уцелеет. Если хочет уцелеть, погибнет».
      Пришло время сражаться отчаянно – потеряв Каэдэ, я потеряю все.
      Утром Майами была еще печальней, рыдала, прощаясь, и ей начинали вторить служанки. Зато мужчины на улицах выглядели радостно, многие горожане открывали окна и махали нам вслед. Я взял с собой только воинов, в основном Отори и тех, кто приехал со мной из Тераямы. Пусть земледельцы спокойно соберут урожай и постоят за свои дома. Большинство людей Маруямы осталось защищать замок, хотя некоторые решили присоединиться проводниками и разведчиками.
      У меня было около пятисот всадников и столько же лучников, конных и пеших. Остальные солдаты вооружились палками и копьями. Длинной вереницей растянулись вьючные лошади и носильщики с припасами. Я гордился тем, как быстро собрал и снарядил армию.
      Мы дошли до переправы через Асагаву, где нанесли поражение Йоде Нариаки, когда я заметил, что за нами плетется Е-Ан с группой неприкасаемых. После реки мы повернули по дороге на юг, к Ширакаве. Я никогда не путешествовал там раньше, но знал, что понадобится не меньше двух дней, чтобы добраться до дома Каэдэ. Макото сказал, резиденция Фудзивары лежит еще дальше к югу.
      Когда мы сделали привал на обед, я пошел поговорить с Е-Аном, чувствуя на себе взгляды воинов. Я навострил уши, полный решимости подвергнуть наказанию любого, кто выскажется против, но никто не посмел открыть рот.
      Е-Ан бросился к моим ногам, и я велел ему подняться.
      – Зачем вы увязались за нами?
      Он улыбнулся, обнажив сломанные зубы.
      – Чтобы хоронить мертвых.
      Я не хотел слышать столь холодящего сердце ответа.
      – Погода меняется, – продолжил Е-Ан, глядя на высокие тучи, развешанные подобно конским гривам на небе к западу. – Приближается тайфун.
      – А у тебя нет для меня хороших вестей?
      – У бога всегда для вас хорошие вести, – признал он. – Я должен напоминать вам о том, что будет после.
      – После?
      – После проигранной битвы.
      – Может, я ее не проиграю!
      Я, право, не мог представить себе такого исхода событий: воины были в хорошей форме и готовы идти в бой, а мой гнев пылал как никогда ярко.
      Е-Ан ничего больше не сказал, его губы молча задвигались – он молился.
      Макото, казалось, тоже молился, когда мы продолжили путь, или погрузился в медитацию, как бывает у монахов. Он выглядел безмятежным и замкнутым, словно обрубил всякую связь с миром. Я почти с ним не разговаривал, продолжал злиться, однако мы ехали бок о бок, как уже было не раз. Сколько бы мой друг ни сомневался в разумности похода, я знал, он не оставит меня. Ритмичный топот копыт принес спокойствие, и я перестал сердиться.
      Над нами затянулось небо, на горизонте стало еще темней. На ночь мы разбили лагерь рядом с маленьким городом. Рано утром пошел дождь. К полудню лило как из ведра, что замедляло наш ход и понижало дух. Я продолжал верить, что все обойдется дождичком. Макото опасался, что мы застрянем в Ширакаве, которую сильно заливает при такой погоде.
      Однако мы так и не добрались до Ширакавы. Приблизившись к границе владений Маруямы, я послал вперед разведчиков. Они вернулись вечером и сообщили, что на равнине впереди разбило лагерь войско – чуть меньше полутора тысяч человек. Там развевались знамена Сейшу, среди которых был замечен герб господина Фудзивары.
      – Враг вышел встречать нас, – сказал я Макото. – Знал, что мы придем.
      – Самого его здесь наверняка нет, – ответил мне друг. – Однако он может управлять союзниками. Как я и боялся, тебе устроили ловушку. Твоя реакция была слишком предсказуемой.
      – Пойдем в атаку на рассвете.
      Меня успокаивало, что войско противника немногочисленно. Фудзивара не так уж страшен; чего я боялся, так это сразиться с Араи и его тридцатитысячной армией. Последний раз я слышал, будто Араи находится в Инуяме, далеко за востоке Трех Стран. Однако до нас не доходило никаких вестей за все лето, он запросто мог вернуться в Кумамото, а оттуда всего один день до Ширакавы.
      Я подробно опросил разведчиков о местности. Один из них, Сакаи, здесь вырос. Если бы не плохая погода, место вполне годилось для боя. Это была небольшая равнина, окаймляемая с юга и востока горными цепями, открытая с других сторон. Меж гор имелся проход на юг, откуда, вероятно, и прибыл наш враг. Широкая долина вела на север, прямо до приморской дороги. Выбранный нами путь из Маруямы выходил на эту долину за пару миль до первого скалистого обнажения пород на равнине.
      На плоскогорье было мало воды, поэтому землю не вспахивали. Кони паслись на дикой траве и собирались вместе раз в год по осени. Ранней весной трава выгорала. Сакаи сказал, в молодости госпожа Маруяма любила охотиться здесь с ястребами. До захода солнца мы увидели несколько орлов, парящих в поисках пищи.
      Долина за спиной придала мне уверенности. В крайнем случае туда можно отступить. Хотя я не собирался этого делать и возвращаться в замок. В мои планы входило продвигаться только вперед, громить всех, кто станет на пути, забрать жену и отплатить»за оскорбление. Однако Мацуда учил меня, идя в бой, думать об отступлении, и, несмотря на гнев, я не буду напрасно жертвовать людьми.
      Ни одна ночь не казалось мне столь длинной. Дождь поутих и к утру превратился в приятную морось. Мы поднялись до рассвета и двинулись вперед с первым лучом солнца, развернув знамена Отори.
      Перед краем долины я велел всем остановиться. Взял с собой Сакаи и под покровом деревьев подступился к самой равнине. На юго-восток тянулись небольшие круглые холмы, покрытые высокой травой и дикими цветами. Местами выбивались серо-белые камни причудливых форм, некоторые поросли желтым и рыжим лишайником.
      От дождя почва стала вязкой и скользкой, над равниной лентами тянулся туман. Через пару сотен шагов уже ничего не было видно, зато я четко слышал врага: ржание лошадей, крики людей, скрип и звон упряжек.
      – Как далеко вы зашли прошлой ночью? – прошептал я Сакаи.
      – До первого горного хребта, немного дальше отсюда. Чуть не напоролись на вражеских разведчиков.
      – Значит, они знают, что мы здесь. Почему они до сих пор не напали на нас? – Стоило ожидать засады в начале долины, однако, судя по звукам, армия стояла наготове, но не двигалась.
      – Возможно, они хотят воспользоваться преимуществом склона, – предположил он.
      Со склоном им действительно повезло, однако он был не сильно крутым и не давал значительного перевеса. Меня больше беспокоил туман, мешавший увидеть, сколько перед нами людей. Я молча продвинулся вперед, прислушиваясь. Сквозь шум дождя и шелест деревьев я различал два войска – мое и вражеское – равных размеров… или? Шум от армии Фудзивары нарастал подобно морскому приливу.
      – Говоришь, видел максимум полторы тысячи?
      – Сотен двенадцать, – ответил Сакаи. – Готов биться об заклад.
      Я покачал головой. Возможно, погода, бессонная ночь и дурное предчувствие преумножили тревогу. Или подвел слух. Однако, вернувшись обратно, я подозвал Макото и командиров и поделился с ними опасениями, что войско противника значительно превосходит наше. Если это подтвердится, мы тотчас отступим по сигналу горна.
      – В Маруяму? – спросил Макото.
      Именно туда мы и планировали, но нужен запасной вариант. Ведь именно такого хода ожидает от нас враг, и если он уже атаковал замок, мы окажемся в ловушке. Я отвел Макото в сторону и сказал:
      – Если против нас выступит Араи, мы не выдержим бой. Единственная надежда – добраться до побережья и попросить Тераду переплавить нас на Ошиму. Тебе придется опередить нас и найти Риому. Он договорится обо всем с Терадой Фумио.
      – Тогда все подумают, будто я первым бежал с поля боя, – возразил он. – Я хотел бы остаться с тобой до конца.
      – Мне больше некого послать. Ты знаешь Риому и путь. Не исключено, что нам всем придется спасаться бегством.
      Макото удивился:
      – Чувствуешь неладное? Думаешь, это та самая битва, которую нам предстоит проиграть?
      – Мало ли что, я должен обезопасить моих людей. Я потерял многих и не могу распрощаться с оставшимися. В конце концов, впереди еще две победы!
      Макото улыбнулся, и мы пожали руки. Я вернулся к войску и дал сигнал идти в наступление.
      Первыми двинулись конные лучники, за ними – пешие и всадники по бокам. Когда мы вышли из долины, по моему сигналу лучники разбились пополам и разошлись по обе стороны. Я велел пешим солдатам остановиться на том расстоянии, куда не долетят вражеские стрелы.
      В тумане показался противник. Я послал вперед воина Отори, который громко выкрикнул:
      – Господин Отори Такео хочет пройти по этой территории! Уступите дорогу или готовьтесь к смерти!
      Кто-то прокричал в ответ:
      – Господин Фудзивара хочет покарать самозванца Отори! Мы заполучим его голову и твою до полудня!
      Должно быть, мы казались им жалким сбродом. Самоуверенные солдаты зашагали вниз по склону, выставив копья. Наши лучники тотчас окатили их градом стрел. Посыпался ответный удар, но мы находились вне досягаемости. Наши всадники понеслись вперед сквозь строй пеших солдат к лучникам, те не успели даже наложить новые стрелы.
      Затем хлынули вперед пешие и сдвинули врага вверх по склону. Мои воины были в хорошей боевой форме, к тому же одержимы удивительным неистовством. Казалось, их не остановить. Враг отступил быстрей, чем я ожидал, и мы бежали за ними с обнаженными мечами, рубя наповал.
      Справа от меня сражался Макото, слева – горнист, и мы дугой поднимались вверх. Равнина шла холмами до отдаленных хребтов на востоке. За очередным подъемом перед нами предстало устрашающее зрелище. В одной из впадин между холмами находилась огромная армия – западная армия Араи. Воины стояли наготове, над ними вились знамена.
      – Труби в горн! – крикнул я человеку слева. Давно надо было поверить собственным ушам. Горнист приложил инструмент к губам, и по долине разнесся жалобный вой, эхом отражаясь от гор.
      – Назад! – скомандовал я Макото, который с трудом повернул коня и помчался галопом.
      Конь противился, не желая покидать друзей. Шан заржал на прощание. Однако совсем скоро мы все развернулись и скакали за Макото по долине.
      Я гордился тем, как сражались мои воины, но больше всего меня порадовало в то туманное утро, что они мгновенно послушались приказа и стали отступать.
      Проворность разворота озадачила врага. Они надеялись, что мы бросимся за ними вниз по холму, прямо в лапы людей Араи. В начале сражения мы нанесли врагам значительный урон, и их наступлению мешали трупы павших и воцарившаяся неразбериха. А тут еще полил сильный дождь, превратив землю под ногами в скользкую грязь. Нам повезло, что мы находились ближе к долине с каменистой почвой.
      Я скакал сзади: поторапливал воинов и временами отбивался от ближайших преследователей. Там, где долина сужалась, я оставил двести лучших воинов, чтобы они держали оборону как можно дольше и выиграли время для отступления основных сил.
      Мы ехали весь день и к ночи оторвались от преследовавших, хотя потеряли людей и арьергард – половину воинов. Я велел всем отдохнуть пару часов. Погода ухудшалась, набирал силу ветер. Поэтому мы продолжили путь ночью и на следующий день: практически не ели, не переводили дух, иногда сражались с группами нагнавших нас всадников и отчаянно пробирались к побережью.
      Той ночью мы приблизились к Маруяме, и я послал Сакаи вперед выяснить положение в городе. Из-за непогоды он предложил ретироваться в замок, а я по-прежнему не хотел ввязываться в долгую осаду и сомневался в преданности жителей. Мы сделали короткий привал в храме, подкрепились и успокоили лошадей. Усталость стерла воспоминания о том времени. Я осознавал, что потерпел поражение – бесповоротное. Отчасти жалел, что не погиб на поле боя в попытке спасти Каэдэ, отчасти продолжал верить в пророчество, которое должно сбыться. Веки опускались от усталости и боли, тело ломило от жажды сна.
      Меж столбов гулял порывистый ветер, то и дело сотрясалась крыша, приподнималась, будто собиралась улететь. Воины почти не разговаривали – вокруг витал дух безропотного смирения. Мы не переступили порог в страну мертвых, но неумолимо туда направлялись. Кроме караульных, все спали, но я не мог заснуть. Мой долг – привести армию в безопасное место. Я понимал, что нужно идти дальше, не дожидаясь рассвета, но мне было жаль будить измученных людей.
      «Еще пару минут, – повторял я про себя, – вот-вот вернется Сакаи». Наконец сквозь шум дождя и ветра послышался топот копыт, и, как мне показалось, не одного коня, а двух.
      Я вышел на веранду, всмотрелся в темноту и увидел Сакаи, за ним Хироши соскользнул со спины старой костлявой клячи.
      – Я встретил мальчика на дороге около самого города, – выкрикнул Сакаи. – Он скакал к нам! В такую-то погоду! I
      Они были троюродными братьями, и в его голосе звучала гордость.
      – Хироши! – позвал я, и он подбежал к веранде, расстегнул хлюпающие сандалии и пал на колени.
      – Господин Отори.
      Я затащил его в храм от дождя и изумленно осмотрел.
      – Дядя мертв, город сдался людям Араи! – гневно сообщил мальчик. – Поверить не могу! Как только вы уехали, старейшины приняли такое решение. Дядя не мог согласиться с ними и покончил с собой. Люди Араи приехали рано утром, и старейшины сразу уступили.
      Хотя я и ожидал подобных вестей, удар был слишком жесток. Особенно огорчила смерть Сугиты, столь преданного вассала Каэдэ. Хорошо, что я прислушался к внутреннему голосу и рассчитал отступление на побережье. Надо тотчас отправляться, пусть караульные разбудят людей.
      – Ты проделал такой путь, чтобы сообщить мне? – спросил я Хироши.
      – Даже если вся Маруяма предаст вас, я не стану, – сказал он. – Я обещал приехать, выбрал самую смирную лошадь в конюшне!
      – Лучше бы ты остался дома. Неизвестно, что ожидает меня.
      – Мне самому стыдно, – тихо произнес Сакаи. – Я не сомневался, что они будут на вашей стороне.
      – Нельзя их винить, – возразил я. – Араи намного могущественней, а Маруяма, как известно, не выдержит долгую осаду. Лучше сдаться сразу, уберечь людей и сохранить урожай.
      – Они думают, что вы вернетесь в город, – сказал Хироши. – Большая часть людей Араи поджидает вас у Асагавы.
      – Хорошая весть. Им и в голову не придет, передвигаться к побережью. Если будем скакать день и ночь, доберемся туда за пару дней. – Я повернулся к Сакаи. – Нельзя допустить, чтобы ребенок ослушался старейшин и отдал жизнь заведомо проигранному делу. Забери Хироши обратно в Маруяму. Я снимаю с вас всякие обязательства.
      Оба категорически отказались покинуть меня, времени спорить не было. Воины уже стояли наготове. Шел сильный дождь, однако ветер спал, пробудив надежду, что гроза пошла на убыль. В темноте пришлось передвигаться не быстрей быка. Люди впереди освещали путь факелами, которые часто гасли и дымились. Мы слепо шли следом.
      О подвигах Отори написано много сказаний, баллад и хроник, но ни одна из них не захватывает дух так сильно, как описание нашего отчаянного и обреченного бегства через страну. Мы все были молоды и обладали неукротимой энергией и безрассудством, свойственным этой поре. Скакали быстрей, чем можно представить, но все же недостаточно быстро. Я всегда ехал сзади, подгонял людей и никому не давал потеряться. В первый день мы отбили два нападения настигших нас противников, выиграв драгоценное время для отрыва основного войска. Затем преследование прекратилось. Полагаю, враг решил, что мы не станем продолжать путь в самое сердце бушующей грозы.
      Дождь с ветром хлестали нас всю дорогу; малейшее ухудшение погоды, и не осталось бы шанса переправиться на кораблях. На вторую ночь Шан так устал, что едва переставлял ноги. Пока конь с трудом шагал, я дремал у него на шее, и мне снилось, будто рядом едут покойные. Вот Амано окликнул Йоро, и юноша рассмеялся в ответ. Вот ко мне приблизился Шигеру, а сам я восседаю на Раку. Мы направлялись в замок Хаги, как в день моего усыновления. Я увидел в толпе врага Шигеру, однорукого Андо, и услышал вероломные голоса господ Отори. Повернул голову и хотел предупредить, но тут увидел его уже при смерти на берегу реки Инуямы: глаза помрачнели от боли, изо рта текла кровь.
      – Ято у тебя? – спросил он, как и тогда.
      Я резко проснулся. Так промок, что чувствовал себя духом реки, который вдыхает воду вместо воздуха. Впереди подобно призракам двигалась армия. Издалека доносился шум прибоя, на рассвете показалось открытое ветрам побережье.
      Острова скрывало полотно дождя, с каждой минутой крепчал ветер. Он завывал словно демон в муках. Мы подошли к утесам, где некогда поджидал меня Хаймэ. Две сосны вырвало с корнем и бросило поперек дороги. Пришлось поднять их, чтобы проехать на лошадях.
      Я возглавил войско и повел людей к храму Каттэ Йонья. Одно из зданий лишилось крыши, остатки соломы перекатывались по саду. К уцелевшей части был привязан конь Макото. Он свесил голову, стоя рядом с незнакомым мне жеребцом. Сам Макото был внутри с Риомой.
      Не успели они открыть рот, как я понял: надежды никакой. Меня поразило, что Макото сумел добраться сюда. И совсем чудом казалось, что он нашел Риому. Я обнял обоих, переполняясь благодарностью за верность. Позже выяснилось, Риому прислал Фумио, велев передать, что меня встретят, как только прояснится погода.
      Мы потерпели поражение не из-за отсутствия предвидения, храбрости или выдержки. Нас подвела погода, великая стихия, сама судьба.
      – Е-Ан тоже здесь, – сообщил Макото. – Он сел на свободного коня и поскакал за мной.
      Я и не вспоминал Е-Ана во время бегства к побережью, но не удивился нашей встрече. Он словно должен был появиться сверхъестественным способом, как всегда возникал в моей жизни. Мне не хотелось говорить с ним. Я слишком устал, а еще надо было разместить людей в зданиях храма, напоить коней и спасти остаток промокшей провизии. Потом придется ждать, пока угомонится тайфун.
      Прошло два дня. Я проснулся посреди ночи и понял, что меня разбудила тишина. Ветер утих, с карнизов стекали капли, а дождь прекратился. Люди вокруг спали как убитые. Я поднялся и вышел наружу. Звезды светили ярче ламп, воздух стал чист и холоден. Я пошел взглянуть на коней. Меня тихо поприветствовали караульные.
      – Погода прояснилась, – радостно сказал один.
      Я проник на старое кладбище. В разрушенном саду подобно призраку появился Е-Ан. Он всмотрелся мне в лицо.
      – Вы в порядке, господин?
      – Надо решать, поступить ли, как следует воину, или нет, – ответил я.
      – Вы должны благодарить Бога, – ответил он. – Поражение позади, остальные битвы принесут победу.
      Я говорил то же самое Макото, но тогда меня еще не сокрушили дождь и ветер.
      – Настоящий воин вспорол бы себе живот, – вслух подумал я.
      – Вы не можете распоряжаться своей жизнью. У Бога есть на вас виды.
      – Если я не убью себя, мне придется сдаться Араи. Он наступает мне на пятки, Терада не успеет забрать нас.
      Ночной воздух был прекрасен. Я слышал приглушенный шелест крыльев совы, в старом пруду квакала лягушка. Волны шуршали по галечному побережью.
      – Что собираешься делать, Е-Ан? Вернешься в Маруяму?
      Я с ужасом представил, что станет с неприкасаемыми без моего покровительства. В стране волнения, и на них обрушится еще больший гнев. Их превратят в козлов отпущения: возненавидят земледельцы, устроят гонения воины.
      – Я очень близок к Богу, – заявил он. – Думаю, он скоро заберет меня.
      Я не знал, что ответить.
      – Вы избавили моего брата от страданий в Яма-гате, – вдруг вспомнил он. – Если представится случай, даруйте и мне свободу.
      – Не говори так, – возразил я. – Ты спас мне жизнь, а теперь просишь убить тебя?
      – Пожалуйста. Я не боюсь смерти, но боюсь боли.
      – Возвращайся в Маруяму, – велел я. – Возьми коня, на котором прискакал. Держись подальше от дороги. Я пришлю за тобой, если смогу. Но знай, Араи, скорее всего, уничтожит меня. Вероятно, мы больше не увидимся.
      Он слегка улыбнулся.
      – Спасибо за все, что ты сделал для меня, – сказал я.
      – Все, что произошло, это часть божьего замысла. Благодарите Его.
      Я проводил Е-Ана до конюшни и поговорил с караульными. Они удивленно наблюдали, как я отвязал жеребца, и неприкасаемый запрыгнул на него.
      Когда он исчез в темноте, я снова лег, но не смог заснуть. Я думал о Каэдэ и своей любви к ней. Думал о странной жизни своей. Хорошо, что я прожил ее именно так, несмотря на все ошибки. Ни о чем не пришлось сожалеть, разве что о тех, кто погиб из-за меня. Наступил ярчайший рассвет. Я тщательно вымылся и причесал волосы. Когда проснулись воины, велел им сделать то же. Позвал Риому и поблагодарил его за службу. Попросил его подождать, пока дойдут вести о моей смерти и передать их Фумио на Ошиму. Затем собрал людей и выступил перед ними с речью.
      – Я намерен сдаться господину Араи. Надеюсь, взамен он сохранит вам жизнь и примет к себе на службу. Я благодарен вам за вашу преданность. Никому еще так не служили, как мне.
      Приказав им ждать в храме под предводительством командиров, я попросил Макото, Сакаи и Хироши следовать за мной. Макото нес знамя Отори, а Сакаи – флаг Маруямы, оба разорванные и запачканные грязью. Кони с трудом передвигались, однако поднявшееся солнце разогрело их немного. Над головой пролетел косяк диких уток, в лесу протрубил олень. Ярко-голубое небо было ясным, только над Ошимой повисли облака.
      Мы миновали выкорчеванные ветром сосны. Гроза оставила выбоину на дороге и скосила утес, где прятался Хаймэ. Валуны скатились вместе с оползнем. Кони пробирались сквозь преграды, а я думал о борце. Попади стрела в цель, были бы живы Йоро и многие другие. Тело Хаймэ лежало неподалеку незахороненным. Скоро за него отомстят.