Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Повесть об Отори - Сияние луны

ModernLib.Net / Фэнтези / Герн Лайан / Сияние луны - Чтение (стр. 5)
Автор: Герн Лайан
Жанр: Фэнтези
Серия: Повесть об Отори

 

 


      Месяцем раньше, после того как Ширакава Каэдэ уехала с братьями Миеси в храм Тераяма, Муто Шизука отправилась в тайную деревню Племени, укрытую в горах на самом дальнем конце Ямагаты. Когда они прощались, Каэдэ всплакнула, заставила женщину взять деньги и одну из вьючных лошадей, которую следовало вернуть при первой возможности. Однако Шизука знала, что о ней и думать забудут, как только Каэдэ встретится с Такео.
      Шизука глубоко переживала, что ей приходится покидать Каэдэ, и сомневалась в разумности ее решения выйти замуж за Такео. Она ехала молча и размышляла о безумии любви и несчастье, которое повлечет этот брак. Безусловно, они поженятся: судьба свела их снова, и ничто уже не остановит. Страшно подумать, как воспримет новость Араи. Стоило Шизуке подумать о господине Араи, как по телу пробегал холодок, несмотря на весеннее тепло. Он придет в ярость и не снесет оскорбления. Сложно вообразить, какова будет его месть.
      Вместе с Шизукой в столь же подавленном настроении ехал Кондо. Его угнетало и злило, что от него так неожиданно отказались.
      – Она могла мне доверять! После всего, что я для нее сделал! Я дал ей присягу, в конце концов! Никогда б не посмел причинить ей вред, – ругался Кондо.
      «Он тоже во власти ее чар, – думала Шизука. – Ему льстило, что Каэдэ нуждалась в нем. Она так часто обращалась к нему за помощью, а теперь ей опора Такео».
      – Это Такео повелел нам уйти, – сказала Шизука. – И правильно сделал. Он не может доверять ни одному из нас.
      – Вот досада, – угрюмо произнес Кондо. – И куда мы теперь, интересно? Мне так нравилось служить госпоже Ширакаве. Это было по мне. – Он закинул голову и фыркнул.
      – Возможно, у семьи Муто есть для нас новое задание, – коротко ответила Шизука.
      – Я старею, – проворчал Кондо. – Мне бы осесть. Я готов уступить дорогу новому поколению. Жаль, что оно столь малочисленно!
      Он повернул голову, на лице застыла насмешливая улыбка. Шизуку беспокоил его взгляд, в котором крылось некое тепло. Кондо словно очень осторожно заигрывал с ней. В прошлом году он спас ей жизнь по пути в Ширакаву, и с тех пор в их отношениях возникла какая-то неловкость. Шизука испытывала к Кондо чувство благодарности и хотела даже разделить с ним ложе, но тут у нее завязался роман с Ишидой, доктором господина Фудзивары, кроме которого ей уже никто не был нужен.
      Печально было осознавать, что это неправильный выбор. После замужества Каэдэ она расстанется с Ишидой навсегда. Трудно придумать, как снова встретиться с доктором. На прощание он просил ее возвращаться как можно скорей, даже признался, что будет скучать. Но как ей вернуться, если она более не служит Каэдэ? Роман держался в строжайшей секретности. Узнай об этом Фудзивара, пришлось бы переживать за безопасность доктора.
      «Я ничуть не лучше Каэдэ, – думала Шизука. – Нет такого возраста, когда любовь уже не обжигает».
      Они миновали Ямагату и проехали еще двадцать миль в деревню, где остановились на ночь. Кондо знал хозяина постоялого двора, возможно, даже был ему родственником, хотя Шизуку это мало волновало. Ее страхи оправдались: он четко дал понять, что хочет заняться с ней любовью. Когда она сослалась на усталость с дороги, глаза Кондо переполнились грустью, но он не стал ни настаивать, ни брать ее силой. Шизука была благодарна ему и злилась на себя за отказ.
      На следующее утро они оставили лошадей на постоялом дворе и начали подъем по крутой горе. Кондо сказал:
      – Почему бы нам не пожениться? Получилась бы хорошая семья. У тебя ведь два сына? Я бы стал им отцом. Мы еще достаточно молоды, чтобы обзавестись детьми. Твои родители одобрили бы брак.
      У Шизуки душа ушла в пятки, особенно при мысли, что они действительно бы одобрили.
      – Разве ты не женат?
      В таком возрасте это странно.
      – Я женился в семнадцать, на девушке из семьи Курода. Она умерла несколько лет назад. У нас не было детей.
      Шизука бросила на Кондо взгляд, пытаясь понять, скорбит ли он.
      – Моя жена была несчастна. Не в своем уме. Временами ее подолгу мучили жуткие видения и страхи. Являлись призраки и демоны. Она была не так уж плоха, когда я находился рядом, но меня часто посылали далеко на задания. Я работал шпионом на семью матери, Кондо, которая меня усыновила. Однажды сильно задержался из-за проливных дождей. Когда я не вернулся в обещанный срок, жена повесилась.
      Впервые его голос утратил иронию. Шизука прониклась чужим горем и неожиданно для себя почувствовала симпатию.
      – Ее слишком строго воспитывали, – сказал Кондо. – Я не раз думал о том, сколько зла мы невольно причиняем нашим детям. Хорошо, что у меня их нет.
      – В детстве жизнь – игра, – отметила Шизука. – Помню, как я гордилась своими талантами, презирала людей неодаренных. Ребенку не приходится сомневаться в правильности своего воспитания. Оно принимается, как есть.
      – Ты даровитая, ты племянница и внучка мастеров Муто. Быть Куродой, средним сословием, не так просто. А если природа не наделила тебя сверхъестественным даром, тренировка невыносимо сложна. – Кондо остановился и тихо продолжил: – Вероятно, она была слишком восприимчива. Никакое воспитание не может искоренить человеческую сущность.
      – Любопытный взгляд. Сочувствую тебе.
      – Ну, это дело прошлое. Однако оно заставило меня усомниться во многих вещах, привитых с детства. Я это редко кому говорю. Любой из Племени отличается послушанием.
      – Если бы Такео вырос в Племени, он бы тоже знал, что это такое, – размышляла Шизука вслух. – Он ненавидит, когда ему говорят, что делать, не терпит никаких ограничений. И как поступают Кикуты? Дают ему в напарники Акио как двухлетнему ребенку. Они сами виноваты в его отступничестве. Шигеру с самого начала знал, как с ним обращаться. Он добился преданности. Такео ради него был готов на что угодно.
      «Как и мы все», – подумала она и тотчас прогнала эту мысль. Шизука хранила много секретов о господине Шигеру, которые известны только мертвым, и боялась, что Кондо может о чем-то догадаться.
      – Поступки Такео заслуживают похвалы, – отметил он, – если верить всем слухам о нем.
      – Ты впечатлен, Кондо? Мне казалось, тебя ничто не удивит!
      – Храбрость восхищает всех, – ответил он. – Я, как и Такео, разных кровей, племенных и клановых. Племя растило меня до двенадцати лет, а затем я стал якобы воином, а на самом деле шпионом. Поэтому мне понятен душевный конфликт, который он переживает.
      Некоторое время они шли молча, и вдруг Кондо добавил:
      – Ты ведь знаешь, как нравишься мне.
      Кондо вел себя непринужденно, открыто заявил о своих чувствах. Шизука ясно ощущала его желание. Раньше ей было жаль Кондо, а теперь она не могла противиться ему. Будучи любовницей Араи и служанкой Каэдэ, она обладала высоким статусом, дававшим ей защиту. Ныне не осталось ничего, кроме собственных талантов и человека, который спас ей жизнь и может стать хорошим мужем. Не было причин не переспать с ним, поэтому когда около полудня они остановились поесть, Шизука последовала за Кондо в тень деревьев. В воздухе стоял аромат сосновых иголок и кедра, грело солнце, обдувал ветерок. Вдалеке приглушенно шумел водопад. Кругом просыпалась новая жизнь. Кондо оказался не так плох, как она опасалась, хотя довольно груб и быстр по сравнению с Ишидой.
      «Если так решила судьба, то надо извлекать максимум пользы, – подумала Шизука и тотчас засомневалась: – Что же со мной? Неужели я нежданно постарела? Год назад я бы отшила такого, как Кондо, без колебаний, но год назад я считала, что по-прежнему принадлежу Араи. С тех пор столько воды утекло, столько интриг сплели, столько людей ушло: погибли Шигеру и Наоми, а я была вынуждена притворяться холодной, будто мне все равно; не могла выплакаться даже, когда отец моих детей повелел убить их; не имела права показать испуг, когда Каэдэ лежала при смерти…»
      Шизуку не первый раз мучило вынужденное притворство, жестокость, безжалостность. Сердце сжималось при воспоминании о Шигеру, который хотел мира и справедливости, при мысли об Ишиде, враче, ненавидевшем убийства. «Я уже стара, – убеждала себя Шизука. – В следующем году мне стукнет тридцать».
      Защипало глаза, и она поняла, что вот-вот расплачется. Слезы побежали по щекам, и Кондо, неправильно поняв их, прижал ее еще ближе. Они стекали ему на грудь и скапливались озерцом на багрово-коричневых татуировках.
      Потом Шизука встала и пошла к водопаду. Окунув платок в ледяную воду, вытерла лицо, напилась. Лес вокруг молчал, только квакали лягушки и голосили первые цикады. Холодало. Надо поспешить, чтобы добраться до деревни до сумерек.
      Кондо уже собрал связки, нанизал на палку и закинул ее за плечо. Они отправились в путь, и Шизука, зная дорогу, шла первой.
      – Послушай, – вдруг произнес Кондо, – я ведь не верю, что ты смогла бы причинить вред Такео. Вряд ли ты решилась бы убить его.
      – Почему нет? Мне не впервой!
      – Ты славишься неколебимостью, Шизука, но когда речь заходит о Такео, смягчаешься, будто тебе его жаль. К тому же любовь к Каэдэ не позволит тебе принести ей такое горе.
      – Какой ты проницательный! Знаешь обо мне буквально все! Ты случаем не лисий дух? – Шизука боялась, что Кондо догадался о ее романе с Ишидой, и молилась, чтобы он не заговорил об этом.
      – Во мне течет кровь Племени, – парировал он.
      – Вдали от Такео мне не придется разрываться. Впрочем, тебе тоже. – Она шла молча, но вдруг сказала: – Наверное, мне действительно жаль его.
      – А все считают тебя безжалостной. – В голос Кондо снова прокралась ирония.
      – И все же меня трогают человеческие страдания. Не те, которые люди навлекают на себя по собственной глупости, а уготованные судьбой.
      Склон пошел круто вверх, и у Шизуки сбилось дыхание. Она молчала в ожидании пологой тропы и думала о нитях, связавших ее жизнь с Такео и Каэдэ, о будущем клана Отори.
      Дорога расширилась, и Кондо зашагал рядом.
      – В Такео борются несовместимые черты: он воспитан Потаенными, усыновлен Шигеру из класса воинов, маним зовом Племени, – продолжила Шизука. – Они расколют его на куски. Масло в огонь подольет женитьба на Каэдэ.
      – Вряд ли он долго протянет. Рано или поздно кто-нибудь до него доберется.
      – Как знать, – с напускным легкомыслием ответила Шизука. – Ни у меня, ни у кого другого не получится убить его, потому что нас к нему не подпустят.
      – Два покушения было совершено еще по пути в Тераяму, – сказал Кондо. – Неудачно, трое человек погибло.
      – Ты не говорил мне!
      – Боялся встревожить госпожу Ширакаву, она и так болела. Однако с каждой смертью гнев по отношению к Такео только возрастает. Не хотелось бы мне оказаться на его месте.
      «Еще бы, – подумала Шизука, – а кому бы захотелось?! Куда лучше жить без интриг и страхов. Спокойно спать по ночам, не прислушиваться к каждому шороху, не опасаться ножа в спину, яда в бокале вина, притаившегося лучника в лесу. Наконец-то я буду в безопасности в тайной деревне».
      Солнце садилось, косые лучи рассекали пространство меж веток кедров, очерняя стволы. Свет причудливо разливался по лесному ковру. Шизуке показалось, что за ними кто-то идет.
      «Должно быть, дети», – предположила она и вспомнила, как сама ребенком оттачивала сноровку в этом же лесу. Шизука знала каждый камень, каждое дерево, каждый холмик.
      – Зенко! Таку! – выкрикнула она. – Это вы?
      В ответ раздался лишь сдавленный смешок. Где-то хрустнула ветка, слышались шаги. Сыновья бежали домой вверх-вниз по склонам, пока они с Кондо шли по извилистой тропе. Шизука улыбнулась, пытаясь избавиться от дурного настроя. У нее есть дети, и они заслуживают всего самого лучшего. Их мать будет следовать совету предков. Что ей ни прикажут сделать, она выполнит. В послушании таится большая сила и, как говорит Кондо, оно высоко ценится в Племени.
      Шизука старалась выкинуть из головы прежние сомнения и надеялась, что они уйдут вместе с усопшими.
      Свернув с основной тропы, путники перелезли через валуны и вышли на дорожку, которая пролегала по отвесному оврагу. За последним поворотом она спускалась на равнину. Шизука остановилась, очарованная видом: тайная долина посреди высоких гор. Сквозь завесу тумана над ручьем и дыма из труб виднелись дома. Внизу их окружала прочная деревянная стена.
      Ворота, однако, были распахнуты. Стражники приветствовали Шизуку:
      – Добро пожаловать домой!
      – Так вы теперь встречаете гостей? Очень опрометчиво, а вдруг я шпион?
      – Мальчики уже известили нас о прибытии матери. Они видели вас на горе.
      Шизука почувствовала сладостное облегчение. Она не осознавала, как сильно волнуется за них. К счастью, дети живы и здоровы.
      – Это Кондо… – запнулась она и поняла, что не знает, каким именем его нарекли.
      – Кондо Кичи, – добавил он. – Сын Куроды Тецуо.
      Стражники прищурили глаза, мысленно поместили его в иерархию Племени, подвели итог, окинув оценивающим взглядом внешность. Среди них были ее двоюродные братья и племянники – Шизука с ними выросла, дни напролет проводила в тренировках под руководством бабушки и деда. В детстве она соревновалась с мальчишками, выигрывала, потому что была умней. Затем жизнь забросила ее в Кумамото, к Араи.
      – Берегись ее! – решил один из них предупредить Кондо. – Безопасней переспать с гадюкой.
      – С ней у тебя больше шансов, – парировала Шизука.
      Кондо промолчал, лишь взглянул на нее, приподняв бровь.
      Издалека деревня казалась самым обычным крестьянским поселением: дома с отвесными соломенными крышами и сухими балками из кедра. Земледельческие орудия, дрова, мешки с рисом и стволы тростника – все аккуратно расставлено в сараях. Окна зарешечены тонкими дощечками, ступени сделаны из грубоколотого горного камня. Однако за ними скрывалось много неожиданного: тайные ходы и выходы, туннели, подвалы, двойные шкафы и полы, которые могли при необходимости спрятать всю общину. Немногие знали о существовании этой деревни, и редко кто мог найти к ней путь, и все же семья Муто была всегда готова к нападению. Здесь они воспитывали своих детей в древних традициях Племени.
      Воспоминания невольно взволновали Шизуку. Сердце учащенно забилось. Ничто с тех пор, даже сражение в замке Инуяма, нельзя сравнить по накалу чувств с теми детскими играми.
      Главный дом стоял в центре поселения, у входа выстроилась семья: дед, два сына и, к радостному удивлению Шизуки, дядя Муто Кенжи.
      – Дедушка, дядя, – сдержанно поприветствовала она и собиралась представить Кондо, как вдруг один из мальчиков бросился к ней и обнял, обхватив руками талию.
      – Таку! – попрекнул его старший брат. – Здравствуй, мама. Мы так давно тебя не видели.
      – Идите сюда. Дайте взглянуть на вас, – подозвала Шизука детей, придя в восторг оттого, как они изменились. Оба подросли и утратили детскую пухлость. В начале года Зенко исполнилось двенадцать, а Таку – десять. Даже у младшего в мышцах чувствовалась сила и твердость, взгляд был прямой, бесстрашный.
      – Весь в отца. – Кенжи похлопал Зенко по плечу.
      «И вправду, – подумала Шизука, глядя на старшего сына. – Вылитый Араи. А вот Таку пошел в семью Муто, и на ладонях у него прямые линии, как у Кикут. Возможно, уже дали о себе знать острый слух и другие таланты. Впрочем, спрошу об этом позже».
      Между тем Кондо опустился на колени перед мастерами Муто, назвал свое имя и происхождение.
      – Он спас мне жизнь, – сказала Шизука. – Вы, должно быть, слышали о покушении на меня.
      – Не на одну тебя, – отметил Кенжи и бросил взгляд, в котором отразилось нежелание поднимать злободневную тему в присутствии мальчиков. – Поговорим об этом позже. Мы рады тебя видеть.
      Служанка с чашей вышла омыть пыль с ног путников.
      – Добро пожаловать, Кондо, – сказал дед. – Прими нашу благодарность. Мы встречались очень давно, ты тогда был еще ребенком и вряд ли что помнишь. Заходи и раздели с нами пищу.
      Пока Кондо следовал за стариком, Кенжи прошептал Шизуке:
      – Что случилось? Почему ты здесь? С госпожой Ширакавой все в порядке?
      – Вижу, ты по-прежнему о ней тревожишься, – ответила племянница. – Она отправилась к Такео в Тераяму. Возможно, они уже поженились, несмотря на все мои отговоры. Это будет катастрофой для обоих.
      Они ступили в дом. Таку побежал вперед предупредить прабабушку, чтобы готовила вино и чашки, а Зенко спокойно шагал рядом с Кондо.
      – Спасибо вам за спасение жизни моей матери, – официально произнес он. – Я у вас в долгу.
      – Надеюсь, мы будем общаться и станем друзьями, – ответил Кондо. – Любишь охотиться? Может, сделаем вылазку в горы? Я несколько месяцев не ел мяса.
      Мальчик кивнул и улыбнулся:
      – Иногда мы ставим ловушки, а по весне выпускаем ястребов. Вы ведь к нам надолго?…
      «Какой взрослый. Уже мужчина, – думала Шизука. – Жаль, что я не смогу защитить его… ах, если бы дети навсегда остались детьми».
      Вышла бабушка с вином. Шизука подала напиток мужчинам. Затем пошла со старушкой на кухню, вдыхая знакомые запахи. Двоюродные сестры встретили ее с восторгом. Она хотела помочь с приготовлением еды, однако ей не позволили.
      – Завтра, завтра, – сказала бабушка. – Сегодня чувствуй себя почетным гостем.
      Шизука сидела внизу деревянной лестницы, которая вела из кухни с земляным полом в главную часть дома. Она слышала приглушенный говор мужчин, высокие голоса детей, у Зенко голос уже ломался.
      – Выпьем чашечку, – предложила бабушка, ухмыляясь. – Мы тебя не ждали, но очень рады. Какая жемчужина, а? – подмигнула она девушкам, и те тотчас закивали.
      – Шизука прекрасней прежнего, – отметила Кана. – Будто сестра Зенко, а не мать.
      – И, как обычно, привела за собой привлекательного мужчину, – рассмеялась Мияби. – Он в самом деле спас тебе жизнь? Вот история.
      Шизука улыбнулась и хлебнула вина, с наслаждением слушая свистящее произношение родственников, которым так интересны сплетни и новости.
      – А правда, что госпожа Ширакава – самая красивая женщина в Трех Странах? – спросила Кана.
      Шизука осушила еще одну чашечку и ощутила, как теплое вино разлилось по желудку, оживив все тело.
      – Словами не описать, как хороша, – подтвердила она. – Вот вы меня считаете симпатичной. Что ж, мужчины смотрят на меня и вожделеют, но при виде Ширакавы Каэдэ они впадают в отчаяние. Не в силах снести, что такая красота им недоступна. Скажу честно, я гордилась ее внешностью больше, чем своей.
      – Говорят, она околдовывает людей, – вставила Мияби. – И любой, кто ее возжелает, обречен на гибель.
      – Вашего дядю она уж точно околдовала, – захихикала старуха. – Послушайте только, как он ее восхваляет.
      – Почему ты оставила ее? – спросила Кана, шустро опуская тонко нарезанные овощи в кастрюлю.
      – Она сама потеряла голову от любви. Поехала к Отори Такео, юноше из семьи Кикут, который наделал столько шума. Собираются пожениться. Он прогнал нас с Кондо, потому что Кикуты подписали ему смертный приговор.
      Кана взвизгнула, опалив пальцы.
      – Какой позор, – вздохнула Мияби. – Значит, они оба обречены.
      – А как же? – фыркнула Шизука. – Ты же знаешь, какова кара за непослушание. – Вдруг уголки глаз защипало, и она сама чуть не заплакала.
      – Ну же, – вмешалась бабушка. Она казалась нежней обычного. – Ты преодолела долгий путь. Устала. Ешь и восстанавливай силы. Кенжи захочет вечером поговорить с тобой.
      Кана наложила ей рис из горшка и засыпала овощами и весенними дарами гор: большим лопухом, побегами папоротника и грибами. Шизука ела, сидя прямо на ступеньке, как в детстве.
      Маяби осторожно спросила:
      – Надо готовить постель ко сну… Где будет спать гость?
      – С мужчинами, – ответила Шизука с набитым ртом. – Меня ждет долгий разговор с дядей.
      Возлечь вместе в родительском доме – все равно, что объявить о свадьбе. Шизука колебалась, она не собиралась принимать решения, не спросив совета Кенжи.
      С довольным и счастливым видом бабушка похлопала ее по плечу и налила всем еще по чашке вина. Когда ужин был готов и девушки понесли подносы с едой мужчинам, старуха поднялась на ноги:
      – Пойдем прогуляемся. Хочу сходить в храм. Надо отнести приношение в благодарность за твое благополучное возвращение.
      Она обернула рисовые шарики в ткань и прихватила небольшую флягу вина. Рядом с Шизукой старушка казалась усохшей, шагала медленно, опираясь на руку внучки.
      Наступила ночь. Жители сидели по домам, вкушали ужин и готовились ко сну. У одной из дверей залаяла собака и кинулась им навстречу, но ее окликнула хозяйка, поприветствовала их.
      В густой роще вокруг святыни ухали совы, Шизука уловила писк летучих мышей.
      – До сих пор все слышишь? – спросила бабушка, всматриваясь в мелькнувшие тени. – А я едва вижу! Это в тебе кровь Кикут.
      – У меня самый обыкновенный слух, – возразила Шизука. – Как ни жаль.
      Через чащу бежал ручей, вдоль берега маячили светлячки. Вскоре показались ворота, ярко-красные в тусклом свете. Пройдя под ними, женщины омыли руки и сполоснули рты у источника, выложенного иссиня-голубым камнем. Сверху его покой хранил кованый дракон. Родниковая вода была ледяной и чистой.
      Перед храмом горели лампы, однако вокруг не было ни души. Старуха положила приношения на деревянный пьедестал перед статуей Хачимана, бога войны. Затем дважды поклонилась, три раза хлопнула в ладоши и проделала этот ритуал трижды. Шизука повторяла за ней и молилась, прося защиты не для себя и своей семьи, а для Каэдэ и Такео в войнах, которые их неминуемо поглотят. Ей было стыдно. К счастью, ее мыслей никому не прочесть, кроме бога.
      Бабушка стояла, глядя вверх. Лицо казалось столь же древним, как у резной статуи, и исполненным неземного могущества. Шизука чувствовала ее силу и непреклонность, испытывала любовь и почитание. Хорошо вернуться домой. Старики хранят мудрость несметных поколений, и что-то должно передаться ей.
      Они стояли недвижно, затем послышался шорох, скользнула дверь, на веранде раздались шаги. К ним вышел хранитель храма в ночной одежде.
      – Не ожидал столь позднего визита, – кивнул он. – Заходите, выпейте с нами чашечку чая.
      – Вернулась моя внучка.
      – А, Шизука! Сколько времени прошло. Добро пожаловать домой.
      Они приняли приглашение и непринужденно обсудили со священником и его женой последние вести в деревне. Затем бабушка сказала:
      – Кенжи уже готов принять тебя. Не будем заставлять его ждать.
      В домах погасили свет. В это время года рано ложатся и встают на рассвете, чтобы готовить поля к посеву. Шизуке вспомнились дни, проведенные по голень в рисовых полях, когда она еще девушкой втыкала в землю саженцы, отдавая им свою молодость и плодородие. На берегу взрослые женщины пели традиционные песни. Вышла ли она из того возраста, чтобы заняться весенним посевом?
      Выйдя замуж за Кондо, сможет ли Шизука родить ребенка?
      Когда они вернулись, сестры убирали кухню и мыли посуду. Таку сидел на излюбленной ступеньке матери с закрытыми глазами и клевал носом.
      – У него для тебя послание, – рассмеялась Мияби. – Хочет передать лично!
      Шизука опустилась рядом и погладила сына по щеке.
      – Посланцам нельзя засыпать на ходу, – дразнила она.
      – Дядя Кенжи готов к беседе с тобой, – деловито произнес Таку и испортил весь эффект широким зевком. – Он в зале с дедушкой, а все остальные уже в постели.
      – Где и тебе следует быть.
      Шизука подняла сына за руки, крепко обняла, и он уткнулся носом меж ее грудей, как маленький мальчик. Вскоре он заерзал и заявил:
      – Мама, не заставляй ждать дядю Кенжи.
      Она рассмеялась и отпустила его:
      – Иди спать.
      – Утром ты еще будешь здесь? – снова зевнул Таку.
      – Конечно!
      Он сладостно улыбнулся:
      – Я покажу тебе, чему научился, пока тебя не было.
      – Мама придет в восторг, – уверила мальчика Мияби.
      Шизука пошла с младшеньким в спальню для женщин, где он до сих пор почивал. Сегодня она будет спать рядом с ним, слушать его детское посапывание, а утром увидит разбросанные в разные стороны руки и взъерошенные волосы. Как же ей этого не хватало.
      Зенко уже ночевал вместе с мужчинами. Из комнаты было слышно, как он расспрашивает Кондо о битве в Кушимото, где тот сражался бок о бок с Араи. Голос мальчика переполнился гордостью, когда он услышал имя отца. Известно ли ему что-нибудь о кампании Араи против Племени, о покушении на ее жизнь?
      «Что с ним будет? – думала она. – Сыграет ли смешанная кровь ту же разрушительную роль в его судьбе, как это случилось с Такео?»
      Проходя мимо спальни, Шизука пожелала ему спокойной ночи и вошла в следующую комнату, где ждали дядя с дедом. Она опустилась на колени, поклонилась, коснувшись лбом циновки. Кенжи молча улыбнулся и кивнул, затем посмотрел на отца и поднял брови.
      – Что ж, – начал старик. – Оставлю вас наедине.
      Помогая ему подняться на ноги, Шизука удивилась, как дед постарел. Она проводила его к двери, где стояла Кана, чтобы помочь подготовиться ко сну.
      – Спокойной ночи, малышка, – сказал он. – Какая же радость видеть тебя дома целой и невредимой в наши смутные дни. Долго ли нам осталось жить в безопасности?…
      – Дед слишком пессимистичен, – отметила Шизука, возвращаясь к дяде. – Гнев Араи стихнет. Он поймет, что не может искоренить Племя. Ему понадобятся шпионы, как любому полководцу. Тогда он наладит с нами отношения.
      – Согласен. Никто не считает Араи врагом навеки. Нам не сложно переждать, пока страсти улягутся. Однако есть другая серьезная проблема. Кажется, Шигеру оставил неожиданное наследие. Семья Кикут полагает, будто он вел записи о нашей деятельности и членов Племени. Теперь они у Такео.
      У Шизуки сердце застряло в горле. Подумав об этом, она словно воскресила прошлое.
      – Неужели такое возможно? – спросила она, стараясь сохранять спокойствие.
      – Мастер Кикут Котаро в этом не сомневается. В конце прошлого года он послал Такео в Хаги вместе с Акио, чтобы найти и вернуть записи. Судя по всему, Такео зашел в дом Шигеру, увидел Ихиро и сбежал от Акио, чтобы отправиться в Тераяму. По пути он убил двух наемников и воина клана Отори.
      – Воина Отори? – тупо переспросила Шизука.
      – Да, Кикуты объединяются с кланом Отори в союз против Араи и для уничтожения Такео.
      – А Муто?
      – Я еще не принял решение, – пробурчал Кенжи. Шизука подняла брови и подождала, пока он продолжит.
      – Котаро полагает, что записи хранились в храме. Оглядываясь назад, я не могу с ним не согласиться. Старый злодей Мацуда не перестал строить нам козни, даже когда стал монахом, а они с Шигеру были очень близкими друзьями. Кажется, я даже вспоминаю коробку, которую принес ему Шигеру. Не понимаю, как мог я упустить такой момент. Единственное мне оправдание, что голова была забита другими вещами. В итоге я выставил себя дураком и заслужил гнев Кикут. – Кенжи мрачно улыбнулся. – Шигеру перехитрил меня – меня, кого всегда звали хитрецом!
      – Теперь мне ясно, почему Такео приговорили к смерти, – заключила Шизука. – Я думала, за непослушание: строгое наказание, однако удивляться не приходится. Зря его заставили работать с Акио. Добра из этого не вышло.
      – Дочь сказала мне то же самое. Она прислала сообщение, еще когда Такео находился в нашем доме в Ямагате. Там произошел один странный случай: он перехитрил мою жену и сбежал на ночь. Ничего серьезного. Утром вернулся, но Юки написала, что они с Акио рано или поздно убьют друг друга. Кстати, Акио чудом выжил. Люди Муто Юзуру вытащили его из воды, нахлебавшегося и замерзшего.
      – Зря Такео не добил его, – не сдержалась Шизука.
      Кенжи безрадостно улыбнулся.
      – Я тоже так подумал. Акио утверждает, что пытался задержать Такео, однако, по словам Юки, ему приказали убить Такео, как только выяснится местонахождение записей.
      – Но почему? Какой смысл в его смерти?
      – Сложилась непростая ситуация. Появление Такео вызвало много беспокойства, особенно у Кикут. От его непослушания и опрометчивости пользы не будет.
      – Кикуты уходят в крайности, а ты ведь всегда давал ему определенную долю свободы, – отметила Шизука.
      – Это единственный способ с ним справиться, что я понял сразу по прибытии в Хаги. У Такео хорошо развиты инстинкты, он сделает все для того, кто сможет завоевать его расположение, но вынуждать его нельзя. Такео скорей восстанет, чем уступит.
      – Кровь Кикуты дает о себе знать, – пробормотала Шизука.
      – Видно, так, – глубоко вздохнул Кенжи и уставился на тени. Некоторое время он молчал, затем продолжил: – Для Кикут все черно-белое: подчиняйся или умрешь… против глупости одно лекарство – смерть… им с детства только это и прививают.
      «Если Кикуты когда-нибудь узнают о сыгранной мною роли, наверняка покончат со мной, – подумала Шизука. – Не стоит заикаться об этом даже Кенжи».
      – Так значит, теперь Такео не только потерян для Племени, но и обладает информацией, которая может нас уничтожить?
      – Да, и эта информация поможет ему рано или поздно заключить союз с Араи.
      – Его не оставят в живых. – Шизуку вновь охватила печаль.
      – Однако он до сих пор цел и невредим. Избавиться от него оказалось сложней, чем предполагали Кикуты. – В голос дяди прокралась нотка гордости. – Он талантливо окружил себя преданными последователями. Половина молодых воинов Отори уже пересекли границу, чтобы присоединиться к нему в Тераяме.
      – Если они с Каэдэ поженятся, а это наверняка случится, Араи придет в ярость, – добавила Шизука. – Чтобы успокоить его, понадобится нечто большее, чем записи Шигеру.
      – Ты знаешь Араи лучше всех. Судьба твоих детей под вопросом. Я не говорил им, что их отец приказал убить тебя, но рано или поздно им станет известно об этом. Таку все правильно воспримет: он сын Племени. А вот Зенко идеализирует отца. Он не так одарен, как Таку, и по разным соображениям ему лучше воспитываться у Араи. Есть ли такая возможность?
      – Не знаю, – усомнилась Шизука. – Чем больше земель он завоюет, тем больше сыновей ему понадобится.
      – Следует заслать к Араи нашего человека, чтобы выяснить его реакцию на брак Такео, на действия клана Отори, и как он относится к своим мальчикам. Кондо подойдет? Может, мне послать его?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17