Кира бросила сдержанно.
      - Наталья, поспокойней, пожалуйста. Не мешай работать мастеру.
      - Вам с сахаром или без сахара? - Наташа сунула под нос мастеру чашку кофе.
      - Без. - специалист не сводил глаз с механизма часов, пряча лупу в портфель.
      Кира вопросительно посмотрела на специалиста и тот, наконец, кивнул, давая согласие.
      Первый этап, следовало понимать, миновал, сейчас начиналась торговля.
      Но - на торговлю не хватит оставшейся минуты жизни часов!
      Алла сняла часы со стола, повернулась к оттоманке сделала к ней несколько шагов, поставила часы на диванчик чтоб они стояли ровно, и уж как там получилось достать из кармана джинс второй ключ и докрутить пару оборотов пружины - один Бог ведает! Но получилось. На торговлю снова было отпущено две минуты семнадцать секунд. Кира спросила уверенно.
      - Ваше мнение, Никита Афанасьевич?
      - Достойная вещь. - ровно и уверенно ответил специалист. - И в приличном состоянии.
      - Работать будут?
      - Должны.
      Он хотел ещё что-то добавить, но Кира на это уже не обратила внимания, повернулась к Алле и спросила с неожиданной улыбкой.
      - Сколько вы хотите за них, милочка?
      - Две. - произнесла Алла не своим голосом.
      - Вай! Две тысяччи баксов?
      - Да.
      Кира снова взглянула на специалиста:
      - Никита Афанасьевич...
      - Я вам уже дал вилку стоимости часов этой фирмы. - спокойно сказал Никита Афанасьевич. - Сейчас могу её только повторить.
      - Полторы. - четко выстрелила Кира.
      И в этот момент Алла встретилась взглядом с Никитой Афанасьевичем и по легкому, улыбчивому прищуру тут же поняла, что тот все разглядел, все знает, такого крота не обмануть! Но прищуренный взгляд и ироничная, едва приметная улыбка сказали Алле и большее - старый специалист глубоко презирал эту холеную Киру, оправленную в шикарную обстановку квартиры. Он сам, с малых лет трудяга, ремесленник, был готов по мелочи "наколоть" эту расфуфыренную барыньку, а потому изначально стоит на стороне молодой женщины в джинсах, продающей семейные ценностьи. Лиш бы сам он, специалист, ничего при этом не потерял!
      В полном отчаянии Алла выпалила.
      - Тысяча семьсот пятьдесят баксов и без торговли!
      - Сейчас получите. - ответила Кира, встала из-за стола и вышла в другую комнату.
      Паузу принялась заполнять Наташа, загородившая своим задом специалисту всякий вид на часы. А потому удалось снова закрутить часы! Еще две минуты - пока Никита Афанасьевич с удовольстием рассматривал молодую попку девчонки, едва прикрытую короткой юбкой.
      - И вам, Алла, кофе! Присаживайтесь, ведь дела кончены! Вы, Никита Афанасьевич, небось всю жизнь при раритете?
      Теперь она подставила на обозрение глубокий вырез на груди кофточки, что тоже произвело эффект. И раскаталась без остановки, так, что в ушах звенело. Вся проблема теперь заключалась в том, сколько долго будет отсчитывать Кира деньги из своего домашнего банка. И дома ли муж! Не придет ли он взглянуть на покупку.
      Кира вернулась одна - в одной руке узкий конверт, в другой деньги, которые и протянула.
      - Посчитайте, тысяча семьсот пятьдесят.
      - Не надо, мы же приличные люди. - произнесла дежурную фразу Алла, вложила доллары в конверт и сказала невесело. - Ну, попрощаюсь с бабушкиной реликвией.
      Она повернулась к часам, положила на них руку в знак прощания, и сбросила на диван второй ключ. В последний момент увидела на стене большой свадебный портрет - молодые Кира и Геннадий, прекрасно одетые, выходили из Дворца бракосочетаний.
      Спектакль окончился и ради благополучного финала следовало побыстрей "делать ноги". Но в этот момент мелодично сыграл сигнал телефона, Кира взяла трубку и пришлось пережидать разговор - убегать без слов прощанья было неприлично.
      - Хэллоу? - манерно произнесла в трубку Кира, потом нахмурилась и заговорила резко. - Простите, какой Антон Караулов и какой Григорий Нестеров? Какая ещё деревня под Ярославлем?!... Новые Пески? Первый раз слышу!
      Алла насторожилась. Первое имя произнесенное Кирой ей ничего не сказало, но "Григорий Нестеров" - это уже интересней. Много любопытней, скажем так. Кира проговорила раздраженно.
      - Да, я знаю, уважаемый, что у Геннадия существует где-то сводный брат Григорий! Но я его никогда не видела и не знаю!... То есть нет, однажды мельком встречались, месяца три назад.... Я вас не понимаю... Послушайте, Антон Караулов, мужа нет дома и я вам никакой справки дать не могу... Муж прийдет через час.... Ну, хорошо, заходите, если вам так надо. Запишите адрес.
      Кира с очевидным раздражением продиктовала адрес и код входных дверей и предупредила неприязненно.
      - Не раньше чем через час, я вас попрошу.
      Она положила трубку, сменила гримасу недовольства на светскую улыбку и спросила Аллу.
      - У нас с вами больше нет проблем?
      - Никаких. - заторопилась Алла. - Всего доброго. У меня ещё дела.
      - До свиданья, до свиданья! - заорала Наташа. - Я думаю, что все для всех очень удачно получилось!
      Как попрощались с ней специалист - Алла уже не расслышала.
      И не запомнила, как минуя лифт, обвалилась вниз, к своей машине.
      Включила мотор и рванула с места так, что в себя пришла только на набережной. И тут же остановила машину. Напряжение, связанное с мошеннической торговлей её оставило и теперь в памяти со всей силой возник телефонный разговор Киры с неведомым Карауловым Антоном. Всё, что зафиксировалось Аллой внятно - только прозвучавшее имя "Григорий Нестеров". Но из обрывков разговора прояснялись две детали. Во-первых, Григорий и Геннадий все-таки сводные братья, а во-вторых, кто-то ищет Григория, кто-то так же как она считает его исчезнувшим, но не желает смириться с этим. К тому же, Кира явно врала, отбрехивалась от этого неизвестного Антона Караулова, который через час должен прийдти к ним в гости.
      Алла развернулась и покатила машину назад. Во двор она не вьезжала, оставила машину на улице и принялась терпеливо ждать.
      Изредка в дом, где жили Кира и Геннадий, входили разные люди, но это были явно постоянные жильцы. Алла была уверена, что жителя "деревни под Ярославлем Новые Пески" (так звучало в устах Киры при телефонном разговоре) она узнает сразу.
      Минут через сорок на белой машине вьехал во двор Геннадий. Открыл гараж, а потом вышел из него с двумя большими сумками в руках. Вступать с ним в беседу Алла не решилась - чем-то ей такой неподготовленный разговор казался опасным.
      Геннадий закрыл гараж, подхватил сумки и прошел в дом.
      Еще минут через двадцать во двор ступил коренастый человек с рюкзаком через плечо, добротно одетый, неторопливый и решительный. Он ступил на крыльцо и уже начал присматриваться к цифрам кода на замке, когда Алла спросила его со спины.
      - Простите, вы не Антон Караулов?
      Тот без удивления повернулся и кивнул.
      - Так точно.
      - А Гришу Нестерова вы знаете?
      И этот вопрос провинциала не удивил - он был ко всему готов в этой сумасшедшей Москве.
      - Да как бы сказать, гостевал он у меня. В деревне. Вот телефон брата дал, а тут какая-то заковыка...
      - Здесь вы его не найдете. - нервно сказала Алла. - Его нет в Москве. Он уехал в Ярославль недели три назад.
      - Правильно, приезжал ещё раз в Ярославль. Знаю. Но потом его медсестра Сима снова на поезд посадила. Я с ней в больнице разговаривал, когда своего дядю неделю назад навещал. Она сказала, что Гриша приезжал в Ярославль по одному делу об убийстве, а она, Сима, то есть, его на вокзале встретила и на поезд усадила. Он точно поехал в Москву. Брат же знает?
      Алла не колебалась.
      - Послушайте, Антон, мне кажется, что Гриша попал в беду. Я не могу вам сейчас всего обьяснить. Но если вы сейчас начнете его так вот искать, то положение может стать ещё хуже. Тут что-то не так.
      - Подождите. - Антон вздохнул и неожиданно по мужицки поскреб в затылке, наигрывал роль мужичка, скорее всего. - Что ж получается, брат пошел супротив брата? Я ничего не понимаю. Я приехал тут в столице дела наладить, думал Гриша мне, а я ему поможем. Он мне на душу лег и жена с дочерью его вспоминают. Летом на помощь к себе в работе ждем...
      - До лета надо дожить. Но сейчас я вас попрошу - не ходите к Геннадию. Это может плохо кончится. И для него, а может и для вас.
      - Москва придурочная... Ну, хорошо. Тогда я на вокзал.
      - Я вас подвезу.
      Они добрались до машины Аллы и по дороге Антон вполне внятно рассказал о визите в деревню Гриши, но ничего существенного в этой информации для Аллы не нашлось. Однако он ещё раз заверил, что медсестра Сима (по её словам) выпила на вокзале с Гришей за упокой души главного врача больницы водки по сто грамм и собственноручно посадила Гришу на московский поезд. Поскольку никаких аварий по дороге не было (сейчас о них с удовольствием сообщает ТВ) то он должен был ровно три недели назад прибыть в столицу.
      За всеми этими сообщениями ушла дорога до площади Трех Вокзалов и, вылезая из машины, Антон сказал недоуменно.
      - Не может же человек вот так просто пропасть. Хоть время и дремучее, но все-таки...
      - Все-таки. - согласилась Алла и они простились.
      Всю дорогу до своего дома Алла терзалась сомнениями, которые перемежались удивлениями по отношению к самой себе. В её достаточно пестрой жизни было много мужчин самобытных и ярких, по сравнению с которыми Гриша не мог из себя представлять какого-то особого интереса. Строго говоря, в нем не было вообще ничего завлекательного. И почему этот увалень так неотвязно застрял в какой-то клеточке её мозга, Алла не могла себе дать отчета. Он, конечо, резко выделялся из окружающих, но и не более того. Во всяком случае Петька вспоминал его очень часто, что странно для ребенка его возраста - дети его лет даже смерть родителей переносят легко и утирают горючие слезы уже через несколько дней. В конечном счете Алла пришла к выводу, что её беспокоит вся система проблем в целом - изменившееся поведение брата, его противоестественный союз с Геннадием Нестеровым, непонятный человек в модели их отношений Кириянов и, что более всего, - то окружение, в котором все эти люди вращались. Гриша Нестеров не подходил к ним ни с какого боку и, тем не менее, Алла теперь была уверена, что ичезнувший Гриша был с ними как-то связан. На какой-то момент Алла подумала, что, быть может, нужной информацией может обладать Наташа, но потом решила, что расспрашивать эту ушлую девчонку о вещах подозрительных попросту опасно. Она могла настрожиться и тут же донести все Виктору, а тот уже давно отрекся от Гриши - не понятно опять же, по каким причинам.
      ... Наташа позвонила к вечеру, когда Петька уже сидел у нового компьютера с большим экраном и какими-то прибамбасами, в которых Алла ровным счетом ничего не понимала.
      Хохотала девчонка так, что телефонная трубка в руках вибрировала.
      - Алка! Ты бы только видела какой был финал трагикомедии! Часы, понятно, остановились, а тут ещё Геннадий пришел, чуть свою супругу не прибил! Раз двадцать заводили, а они две минуты отшагают и хватит!
      - Подожди. А что специалист?
      - А он оказался колоссальный дядька! Сказал, что часы - это как живой организм! Они привыкли многие годы висеть на одном месте, работать в одном режиме. А теперь должны обвыкнуться в новой обстановке. Их надо отремонтировать и будут тикать ещё сто лет! Он их и взял в ремонт!
      - А сколько за ремонт?!
      - Пятьсот баксов! Это ж раритет! Все при своих, подруга!
      - Да, все при своих. - подтвердила Алла, а сама никак не могла подобрать осторожных слов, чтоб перейти на нужную ей тему. - Послушай, мне квартира твоей патронессы понравилась, просто как с журнальной обложки. Они только вдвоем с мужем так и живут в таких хоромах?
      - Ну, ещё ребенок! А настоящих хором ты ещё не видала!
      Алла решила рискнуть.
      - А брат Геннадия разве с ними не живет?
      Ответ прозвучал беззаботно, но как-то двусмысленно.
      - А своего братишку Геннадий Викторович куда-то подальше сплавил! Это другой спектакль, у меня там роль закулисная. Как-нибудь расскажу, но ничего интересного. Слушай, завтра принцесса из Монако приезжает, я хочу наших мужиков нацелить, чтоб билеты на встречу достали, там же весь сброд московский соберется, ты как?
      Алла ответила "как", - принцесса из Монаков её не иентересовала, а задавать ещё вопросы по нужной теме она поостереглась. В светской болтовне прошло ещё с четверть часа.
      Алла положила трубку так и не определив для себя, радоваться ли удачно проведенному жульничеству или рыдать от угрызений совести. Да к тому же эта история её уже не волновала. Неосторожная болтушка Наташа сказала более существенные вещи: подтвердилось окончательно родство Геннадия и Гриши Нестеровых, подвердилась их связь и какие-то странные отношения, названные той же Наташей "спектаклем". И с неожиданной ясностью Алла осознала, что как её брат с Геннадием и их окружением, так теперь и сама она - увязают в какой-то мрачной уголовщине. Хотя бы потому, что ждать светлых дел ни от брата, ни от Геннадия попросту не приходилось.
      глава 6. Отметка 21 метр. Побег.
      Сразу после побудки Ложкин поднялся с койки с таким решительным видом, что Гриша испугался - достаточно было одного взгляда на этого воспрявшего из озлобленного отупения человека, чтоб определить, что он готов к самым непредсказуемым действиям. И кончено же, колченогий Бригадир не мог этого не заметить.
      Спустили завтрак, но Бригадир не появился вместе с ним, как то было по обыкновению. А охранник, опять же по обыкновению, в разговоры не вдавался.
      Позавтракали молча и лишь когда котелки с чайником уплыли наверх, Бригадир свесил в люк голову и крикнул.
      - Ну, вахта, пора в забой! Гриша и Ложкин на рубку породы, а Немой с Политруком на откатку. Я скоро проверю! Политрук, держи свежую газету!
      Он сбросил в люк газету и Маслаков кинулся на нее, даже заурчал, словно кот перехвативший жареного курчонка. Ложкин крикнул раздраженно.
      - Лопаты погнулись и затупились! Когда направишь?
      - Приду часа через два-три! - ответил Бригадир. - Уже немного осталось, через пару дней пошабашим!
      Три часа - времени, по расчету Гриши, должно было хватить. За такой срок они успеют прорубить колодец наверх. Вопрос заключался лишь в том, что делать с немым Рогожиным и политруком Маслаковым, которые могли заартачиться и выдать не ко времени всю затею. Гриша глянул на ненадежных напарников. Маслаков, сильно сощурив глаза, пытался извлечь из газеты желанные новости об очередных победах единомышленников в борьбе с ненавистным режимом. А Рогожин долизывал остатки овсянки в железной миске и, как всегда, был отодвинут от происходяшего, словно стеной, своей глухо-немотой. Пока Гриша размышлял, Ложкин опять невероятным чутьем уловил его колебания, и негромко проговорил прямо в ухо Грише.
      - Не сомневайся не по делу. Пришибем обоих, да и все дела.
      - Это ты через край хватил. - рассердился Гриша.
      - Да не до того зашибем, чтоб окачурились. Вырубим, чтоб не мешали.
      Такое предложение было Грише уже более по душе, но он решил, что по закону затворников, в последний момент надо будет провести с напарниками переговоры на предмет общего бегства. Однако и эту мысль Ложкин угадал. Наклонился к Грише и прошептал.
      - Ты не вздумай, Гришка, этих полудурков за собой тащить. Это лучше уж сразу себе ноги стреножить. Мы не знаем, что там нас наверху ждет.
      Гриша не стал возражать. Посуду со стола убрали, подняли наверх. Охранник шагнул к лестнице и Гриша едва ли не впервые услышал его голос из - под шерстяной шапочки-маски.
      - Вперед, мужики. Кончайте быстрей это дело, осточертело мне тут с вами валандаться. Тоже на волю хочу.
      Он вылез по лестнице наверх, а потом втянул её за собой и закрыл люк.
      Гриша глянул на Маслакова - тот торопливо читал газету. За минувшие дни Гриша (с его опытом дурдома) уже понял, что Маслаков, в целом, не душевно больной в полном смысле определения. Вполне нормальный, опустившийся человек. Ему нужен хороший присмотр родственников, нужно поменьше читать газет и увлекаться политическими проблемами. Вот на них-то Маслаков и соскальзал с платфоромы разума. В остальном ему можно было доверять воспитание детей и даже автомобиль водить: ни ребенка в ванночке не утопит, ни автомобиль в стенку не вшибет. А политика оказалась слишком крепким ядом для его полуобразованных мозгов. Ну, ещё и алкоголизм, бесприютная жизнь.
      Гриша шагнул к Маслакову и мягко потянул газету из его рук:
      - Товарищ Маслаков, у меня есть одно предложение. Мы не можем оставаться пассивными, когда контрреволюция правит бал. Нужно бороться.
      - Конечно, конечно! - обрадовался Маслаков. - Я же и пытаюсь проводить среди вас агитацию!
      - Правильно. - согласился Гриша. - Но время агитации прошло. Газеты врут. На улицах начинаются бои, строят баррикады. Мы нужны - там! - Гриша ткнул пальцем в потолок.
      - Да, да! - Маслаков сразу понял основную задачу минимум и тут же нарисовал максимум. - Побег и участие в освободительном движении?! Я с вами, товарищи!
      Но совершенно неожиданным и поразительным оказалось то, что и Рогожин понял жест Гриши - пальцем в потолок! Глухонемой метнулся к нему, схватил за руку, засверкал глазами и тоже принялся указывать на потолок, мычать, и подпрыгивать, изображая этим танцем своеё полное согласие с предлагаемым мероприятием.
      - Пошли. - сказал Гриша и шагнул к низким дверям, за которыми начиналась выработка.
      Свет в слпабых ламполчках во всю длинну тоннеля уже включили сверху через каждые метров пять тускло светила двеннадцати вольтовая лампочка. Знал-таки своё дело Бригадир, обеспечивал технику безопасности!
      Сгибаясь в три погибели, они прошли до отметки восемнадцать метров, где по мнению Гриши, рубить восстающий колодец было наиболее удобно.
      - Здесь и начнем. - сказал Гриша. - С Богом.
      - Или с дьяволом! - весело рявкнул Ложкин и тут же принялся долбить грунт лопатой у себя над головой.
      Исходя из того расчета, что до поверхности могло оказаться не менее трех метров, Гриша приказал остальной бригаде снимать настил из досок с земли - доски эти укладывались не ради удобства, а чтоб по ним было легче тащить корыто с выработкой. Теперь их можно было использовать как под выростающую настил-лестницу, когда вертикальная штольня начнется уходить вверх.
      Рубить грунт над головой - очень трудно. Даже Ложкин не выдерживал более двух минут такой работы. Его сменил Гриша, потом Рогожин. Маслаков отваливал выработку. Снятыми досками они кое-как выстраивали опору под ногами.
      На первый метр колодца ушло, приблизительно, около часа и почти все силы. Работать становилось все трудней, потому что второпях они заузили диаметр колодца. Пришлось его расширять.
      Маслаков не успевал отваливать отработанный грунт подальше, вдоль тоннеля и Гриша опасался, что если они эдак закупорят себя со стороны подхода к колодцу, то им может не хватить вохдуха и они задохнуться, не достигнув поверхности.
      Прошли ещё около метра. Вся удача побега упиралась в вопрос времени успеют ли они достигнуть поверхности, пока не придет с проверкой Бригадир.
      В момент очередного осложнения, Ложкин, стоя на досках, как на подпорке, - рубил глину наверху. Гриша стоял под ним - выбрасывал грунт в тоннель. Он насторожился, когда смекнул, что ни Маслакова, ни Рогожина что-то давно не видно. Гриша опустил лопату, шагнул в тоннель, но навстречу ему из темноты появился Рогожин, замычал, начал дергать Гришу за руку и пытался что-то обьяснить. От усталости Гриша его не понимал. Зато Ложкин обвалился сверху, все сразу понял и крикнул.
      - Я ж тебе сказал, что эта политическая зараза нас продаст!
      Они ринулись вдоль тоннеля к выходу, понимая, что опоздали, и Маслаков уже поднял тревогу.
      Но оказалось - ошиблись. Где-то на отметке одиннадцати метров - лежал Маслаков. Лежал голый, поскольку руки его были связаны собственной рубашкой, а ноги - собственными штанами. Для верности Рогожин вогнал в горло Маслакова и кляп из какой-то тряпки.
      Ложкин перевел дыхание и заявил.
      - Я ж говорил, что он сволочь! Все политические психи - сволочи! Молодец, глухарь, успел его застукать! - и он крепко похлопал Рогожина по спине, а глаза глухонемого радостно зблестели.
      Гриша тоже одобрительно похлопал Рогожина по плечу, а тот перехватил его руку и поцеловал так быстро, что Гриша не успел уклониться.
      - Пошли. - сказал Гриша. - Или мы за час управимся, или...
      Что получится в варианте "или" - он не мог предположить. Вернулись к колодцу, но на прощанье Ложкин не удержался, чтоб не пнуть поверженного Маслакова ногой в живот.
      Еще через полчаса, по прикидке Гриши, они пробли уже полные три метра. Гора выбранной земли внизу, под ногами - увеличивалась. Устройство, заменяющее им лестницу, оказалось хлипким, шаталось под ногами, на нем едва можно было держаться. Воздуха не хватало. И Гриша уже приходил к выводу о крахе затеи, когда Ложкин прохрипел сверху сдавленно.
      - Почва пошла! Земля!
      Гриша присмотрелся и обнаружил, что на плечи ему падает уже не глина, а черная земля - следовало понимать, что они достигли верхнего слоя. Он прижал Ложкина к стенке, и сам несколько раз ударил лопатой над головой. Грунт посыпался легко, а затем, и вовсе без усилий, стал обваливаться вниз.
      Рогожин остался внизу и Гриша поначалу окликнул его, потом понял, что глухонемой не услышит и - начал спускаться, крикнув Ложкину.
      - Теперь не торопись! Решающий момент!
      Гриша повис на досках головой вниз, взмахом руки позвал Рогожина за собой и глухонемой бросил лопату, дернулся за ним.
      И тот час Гриша услышал предостерегающие крики в глубине тоннеля!
      - Стоять, говнюки! Кончай работу! Стреляем!
      Не было времени рассуждать - развязался ли Маслаков, или был обнаружен при случайной проверке. Гриша покарабкался наверх, Рогожин толкал его снизу.
      Сверху, через тело Ложкина, на голову Гриши вдруг хлынула грязь и вода. И почти тот час послышалася радостный хрип Ложкина.
      - А там ночь, черт побери! Я звезды вижу!
      - Быстрее! - выдавил, задыхаясь, Гриша.
      Рогожин снизу хватал его за ноги, подтягивался наверх и все они втроем образовали словно пирамиду, вершиной которой был Ложкин, который, как понимал Гриша, наполовину корпуса был уже на свободе.
      - Ложкин, быстрее! - Гриша подставил плечо под его ногу, а сам уже стоял на голове Рогожина и тот словно выдавливал обоих наверх. В лицо хлестнула струя влажного и свежего воздуха, невероятно вкусного и пьяного. Гриша уже видел дырку в небо, куда пытался просунуть плечи Ложкин. Тот крикнул сверху.
      - Помоги! Подымай меня, подымай! Я тебя потом выдерну!
      Гриша уперся руками в стенки, поймал ногу Ложкина, поставил себе на голову и, опираясь на Рогожина, разогнулся. Ложкин вывалился наружу. Дыра над головой расширилась и поток свежего воздуха свободно хлынул вниз, уже ничем не останавливаемый.
      Почти тот час Ложкин вернулся и протянул Грише руку.
      - Давай! Бросай немого! Бросай, ну его к черту!
      Гриша подтянулся и уцепился за руку Ложкина, прокричав.
      - Рогожин, тянись за мной! Цепляйся за ноги!
      Вряд ли тот, понятно, расслышал команду. Ноги Гриши скользили по стенкам колодца и он с большим трудом поймал вторую руку Ложкина.
      Тот потянул его наверх и Гриша по плечи уже вылез из колодца наружу, уже успел различить, что они действительно оказались в ночи, под ясным небом, когда явственно послышался озлобленный лай приближающихся собак.
      - Быстрей! Здесь собаки! - крикнул Ложкин, но руки его тотчас ослабли, задергалась, Гриша не смог удержаться и рухнул вниз колодца, обвалил Рогожина и оба они свалились на дно, обломав доски лестницы.
      Из глубины тоннеля доносились предостерегающие крики, потом грохнул выстрел. Гриша слышал у себя над головой яростное рычание и свирепое хрипение собак.
      Рогожин схватил Гришу поперек пояса и приподнял, словно хотел одним махом вышвырнуть наверх, в дырку колодца над головой.
      Неожиданно страшно по звериному закричал Ложкин, сверху посыпалась земля и через миг тело Ложкино упало на Гришу, оба, сбив с ног Рогожина, свалились на землю. Что-то горячее и липкое хлестнуло в лицо и на шею, тело Ложкина дергалось на Грише и слышалось лишь сипение.
      Собаки, срывая глотки, продолжали лаять наверху, а свет сильных фонарей ворвался в тоннель, ударил по глазам, прозвучал голос Бригадира.
      - Ах, дурачье! Сбежать задумали! И это на двадцать первой отметке?! Даже уже на двадцать второй!
      Гриша с трудом приподнялся и почувствовал, что тело Ложкина безвольно свалилось с его ног. Лучи фонарей скользнули по лицу, потом опустились вниз и Гриша понял, что Ложкин сипить и булькает потому, что ему уже никогда ничего не выговорить. Обнаженная сильная шея его было разорвана в клочки, до белых хрящей гортани, кровь ещё хлестала на грудь, заливала плечи, даже в вытаращенных глазах Ложкина ещё светилась жизнь. Он пытался словно хлебнуть воздух, но в груди его раздавался лишь клёкот и ещё через секунду он выгнулся дугой, после чего затих.
      - Добегался, дурак. - невыразительно сказал Бригадир. - Ну, он-то бомж вщивый, дурак пропитый, алкаголик конченный на такую глупость пошел понятно! А ты, Григорий, зачем соблазнился7 Что теперь с тобой делать? Тоже что ли собакам отдать на закуску?
      Гриша приподнялся и попытался захватить Бригадира за ноги, но промахнулся. Охранник с автоматом переложил длинный фонарь из левой руки в правую и этим фонарем так ударил Гришу по скуле, что его швырнуло на стенку.
      Рогожин сидел на турецкий манер, скрестив под собой ноги, таращился, улыбался, мычал и тыкал пальцем в дырку над головой, откуда все ещё доносилось рычание собак. Судя по всему глухонемой воспринимал всё происшедшее, как веселую забаву, которая не очень удачно кончилась.
      Бригадир задумчиво смотрел то на Гришу, то на тело Ложкина, потом заметил неспешно.
      - М-да... Набирать новую бригаду уже нет смысла. А впрочем, действия наши будут штатными. Доложим по начальству, пусть они и принимают генеральное решение. Я тут сам человек вольнонаемный.
      Гриша вновь попытался приподнятся и тут же упал - к голове его прикоснулись чем-то холодным, моментально ставшим раскаленным, разлася треск электроразряда, острая боль пробила череп и он потерял сознание.
      ...Он пришел в себя полностью только после большой чашки крепкого кофе. Что-то говорил Бригадир, но смысл его слов до Гриши ещё не доходил. Он лишь понимал, что сидит в просторной кухне явно загородного дома, а может, если быть точней - дачи. Окна плотно закрыты импортными жалюзи. Чистый струганый стол был уставлен хорошей закуской, от выпивки алкогольного порядка Гриша уже дважды отказался. Кроме Бригадира, казалось, в доме не было никого, но Гриша чувтствовал и догадывался, что охрана - на выходе и в соседних комнатах, там же и Маслаков. Слышно было, как монотонно льет дождь, а более снаружи не доносилось никаких звуков для ориентировки ни шума проезжей улицы, ни далекого гудка электрички и петухи не кукарекают.
      Бригадир говорил устало и вразумительно.
      - Я же вижу, Григорий, что ты поумнее остальных люмпенов. Зачем тебе этот побег был нужен? Тебя ждет твоя Алла, ты уже заработал хорошие деньги. Если что тебя не устраивало, можно было договориться в интеллигентном порядке. В рамках поставленных условий, естественно.
      Гриша перехватил его взгляд и спросил без настойчивости.
      - Куда мы бьем наш тоннель?
      Бригадир поглядел на него задумчиво, словно приценился к вопросу, потом спросил в свою очередь.
      - Ты что-нибудь слышал о сокровищах, похищенных Наполеоном из Московского Кремля?
      - Да. - ответил Гриша и не смог сдержать улыбки.
      - Разве это смешно? - приподнял левую бровь Бригадир. - Ты не веришь в исторический факт?
      - Верю, верю. - успокоил Гриша. - Я сам пару недель назад откопал натуральный исторический клад. Куча золотых червонцев и драгоценных каменьев. Бой был с конкурентами за сокровища, из пистолей палили и саблями рубились. Потом выпили бочку рома, то есть ворованного спирта.
      - Есть вещи посерьезней золотых червонцев и брульянтов. - Бригадир пропустил шуточки собеседника мимо ушей и говорил в том же неторопливом тоне. - Ты что-нибудь знаешь о библиотеке Ивана Грозного?
      - Да. Немного. Тысячи томов древних книг. Неизвестно куда их царь спрятал. Пропала.
      - Правильно, - кивнул Бригадир. - Тысячи томов. И на миллионы долларов. Еще пояснения нужны?
      - Так мы ищем эту библиотеку? - недоверчиво улыбнулся Гриша.
      Бригадир отпил из большой кружки пиво, вытер салфеткой рот и ответил неторопливо, с паузами.
      - Видишь ли, Григорий, все великие нации мира ищут свои утерянные национальный ценности... Немцы ищут сокровища Нибелунгов... Французы жаждут отыскать кубок Грааля... Шотландские туристические фирмы уже обогатились на поисках чудовища озера Лох-Несс... Англичане сто лет не могут разобраться зачем наворочены глыбы в Стоунхендже... Австрийцы в славном городе Вене не определят подлинную могилу Амадея Моцарта... Монголы хотят разузнать, где же похоронен их славный Чингиз-хан... Ну, а греки вроде бы все нашли с избытком, но опять же хорошо бы отыскать ещё и отбитые руки Венеры Милосской. Только американцы ничего не ищут, потому что у них ни хрена не было и нет. Вот они и покупают, а чаще воруют ценности других народов. И хорошо за это платят.
      - Не надо. - остановил Гриша.
      - Что - не надо?
      - Вы образованный человек, это видно сразу. Вы прекрасно понимаете, что сокровища Кремля армия Наполеона проела и пропила, когда отступала назад, во Францию по уже разрушенной Смоленской дороге. И нечего эти сокровщиа искать, их просто разворовали, как всегда, сами же русские люди, французы тут не при чем. Вы не можете искать и Библиотеки Ивана Грозного. Она тоже разворована по лобазам, монастырям, закромам. И сибирское золото адмирала Колчака не упрятано в Японии, а пропили-прокутили, пока везли его от Москвы до Манжурии. - Гриша тихо засмеялся, чувствуя боль во всем теле. - И Янтарную комнату пятьдесят лет ищут. Что её искать? Была бы она у немцев, они бы её сразу на обозрение выставили. Нет. Это мы её давным давно на части растащили, браслетов, кулонов, бус наделали. А теперь - ищем. Давно эту комнату сами разворовали. Мы люди русские. Когда что-нибудь своруем, тут же придумаем красивую историю про клады.